(no subject)
новая серия африканских записей
21 января, вторник
Сегодня работала с коно - диалектом кпелле или даже отдельным языком, на котором говорят в супрефектуре Лола к востоку от Нзерекоре, у самой границы с Кот-д’Ивуаром. Информанта по имени Бала́ Бамба́ нашел для меня Жак-аптекарь. Бала, обаятельный мужчина 58 лет (выглядит на 40-45), приехал на мотоцикле вовремя очень нарядный, в костюме, с золотыми цепочками, в шляпе. Работать с ним оказалось очень приятно! Единственная проблема - язык его совершенно вынес мне мозг. Я проверяла тоны, основные местоименные (ну или МПП - TWIMC) серии и согласование. С тонами там все очень бодро и интересно, особенно в 3 л. ед.ч., фонетика в целом немножко другая. Местоименные серии тоже немножко другие, согласование в целом устроено так же, только какая-то безумноватая парадигма в прогрессиве, есть особая конструкция для будущего времени. Почему-то от коно я страшно устала. При этом надо заметить, что когда я видела какие-то штуки в коно, похожие на кпелле, но чуть другие, мне было смешно - как если бы это был сербский или польский язык. Такой вот почему-то лингвистический инфантилизм. Или я так привыкла к незыблемой логике кпелле?
А еще собиралась вечером работать с аптекарем! В итоге чтобы отдохнуть, мы с Жаком пошли на рынок, купили ананасы, он показал мне ритуальные ткани, которые используются в свадебном обряде. Как обычно, дети кричали мне «Тубабу́», т.е. ‘белый человек’ или «Тубабуни» - это с суффиксом диминутива, то есть как бы «белонька» или «белочка».
Дальше мы притащились в аптеку, потому что там у Жака было дело: надо было распечатать хендауты для его курса фармакологии в колледже. Даже тут в Африке мои друзья преподают и печатают хендауты! Правда, тут это из-за того, что нет учебников. А так - Ибраима читает социологию в каком-то университете Конакри, а Фассу преподает в Сенегале французский и английский для носителей волоф. Только Жоэль не преподает, а выступает с концертами, но ему всего 24 года, он меня младше на 5 месяцев.
До моего дома дошли уже довольно поздно, когда сил у меня как-то совсем не осталось. В итоге съели ананас, я попросила Жака перевести 5-6 каких-то предложений - и даже несмотря на то, что кпелле после коно звучал для меня ну почти как родной, я скоро поняла, что сил больше нет. В итоге скопировала Жаку какую-то музыку, и он ушел домой. А я сижу в отупении и слушаю Чайковского - наверное, надо принять душ и лечь спать. У меня последнюю неделю был бодряк и прилив сил, а теперь вот упадок, тоже бывает. Сегодня было жарковато.
А может, это недосып - сегодня в 5 утра меня почему-то вдруг разбудили муэдзины (это больше чем через три недели после приезда в Африку), и я слушала, как голоса их складываются в красивую полифонию. Потом задремала - приснился родной Пушкин, зима, я приехала навестить школу и вот съезжаю с высокой снежной горки в Пионерском парке. Параллельно я думала еще про одну тональную штуку в кпелле и мне даже показалось, что я во сне поняла, в чем там дело, но утренние изыскания показали, что ответ пока не найден. Так, ладно, спокойной ночи.
22 января, среда
Утром было солнце и дождь одновременно! К грибам.
Ночью снилась маленькая деревенька у самого берега Финского залива, полузаброшенная, далеко от Петербурга. Будто бы мы приехали туда с А.Ч. в гости к каким-то друзьям - из окна вид на море, там серый прибой под серым небом…
А о Москве я думаю с содроганием, честно говоря. Стоит покрутиться там неделю-другую, как я вроде и привыкаю, но сколько питерца ни москвуй, ему все равно подавай комаров, сосны, балтийский ветер, ну и прямые проспекты. Да и здесь, в окружении лесов, где пальмы думают о кедрах, в городе, где узкие юбки ни за что не дадут бежать даже вниз по эскалатору, если бы он был, да даже просто спешить, Москва кажется, как бы сказать, адом. Но все-таки чтобы уважить чувства многих возможных читателей этих записок, скажу, что Конакри гораздо хуже. Транспортный и мусорный коллапс там куда более вопиющий. Москвичка Аня с этим согласилась.
Сегодня я не работаю, мы едем в деревню Галакпай к папе Давиду праздновать возвращение его дочери, монахини Гертруды, из Канады. Вернулась она, правда, чуть ли не пару месяцев назад, но официальное торжество - это дело особенное, и из-за новогодних праздников решено было праздновать в конце января. Мы должны были ехать вместе с сестрой Гертрудой в 11 часов - но, как выяснилось, она меня забыла - как старого Фирса в «Вишневом саде». А я-то нарядилась в свежесшитое платье из типичной для Лесной Гвинеи ткани, выкрашенной орехом кола, с курочками, заплела французскую косу. Ну ничего - поеду с аббатами в 13 часов, если меня снова не забудут.
__
Аббаты меня все-таки не забыли и даже оценили моих лесных курочек. Праздник в Галакпае вполне удался - сначала была месса, специально посвященная семье Давида и Гертруде, вернувшейся из Канады. После мессы мы с толпой теток гуляли по деревне и говорили на кпелле.
Тут я должна сделать небольшое отступление. Лингвисты (и я среди них) считают, что описать язык, не говоря на нем, возможно, и это так и есть, потому что ихтиолог - не рыба. Но если вы говорите хоть немножко, зайдете чуть дальше приветственных формул, то это открывает значительные языковые дали и просторы, все вокруг ужасно радуются, учат вас наперебой и иногда дают всякие интересные конструкции. Кроме того, людям непонятно, как это вы занимаетесь языком и не говорите на нем, туповаты, видимо. А если говорите, то сразу видно, что работа идет, к вам по-другому начинают относиться. Я все время слышу от самых разных людей, что, мол, Квеликоло/Мария/Мариаму не как другие белые, не презирает Африку, тусуется с ними, ест их еду, пьет их воду, понимает их языки, и им это ужасно приятно. Мне тоже, но у меня это начало получаться только с третьего раза (ну или частично со второго). В общем, я думаю, что опытные лингвисты, конечно, это понимают и пишут в книгах, что говорить на языке нужно, даже если он кажется сложным, но не всегда находят время и силы для того, чтобы практиковаться, потому что это как бы всегда идет в ущерб часам полевой работы за столом.
Потом дома у Давида закатили пир на весь мир - кормили изысканно и много. Сначала давали что-то вроде печени с зеленым горошком, потом - “riz gras” (жирный рис - с пальмовым маслом) с мясом на кости, думаю, что с бараниной. Наконец, для совсем уж голодных был предусмотрен рис с соусом, но это я уже не осилила, тем более что этого добра каждый день хватает у аббатов. И еще давали красное вино «Дон Симон» - это уж совсем диковина. Правда, я предпочла белое, пальмовое.
Вечером вернулись в Нзерекоре.
23 января, четверг
Утром ходила на рынок менять деньги, пыталась говорить на манинка.
Дальше поехала в дом музыкантов к Жоэлю - слушать нашу песню. Песня получилась очень смешная, в стиле «Африкан поп». Потом мы пошли в бруссу снимать клип на эту песню. Клип снимали на фотоаппарат, кустарный стиль форева. В общем, когда мы работали над песней, у меня внутри конфликтовал музыкант и этномузыколог. Музыкант говорил, что Африкан поп - это фи, а этномузыколог говорил, что интересно посмотреть, что в итоге получится, и не надо вставлять всякие чужеродные джазовые примочки. В итоге получился «африкан поп в лоб», но я считаю, что это крутой опыт.
После обеда работала с Жаком-аптекарем, он рассказал текст про то, как на него напали в Абиджане. Интеллигентный (и, надо признать, симпатичный) фармацевт в красивом костюме, Жак переводил некоторые предложения в Passé Simple, которое у меня почему-то ассоциируется исключительно с Виктором Гюго, и периодически отвечал на телефонные звонки из аптеки, произнося какие-то безумные названия лекарств. Вдруг в тексте нашлась новая нефинитная форма на -ŋ. Стала крутить разные предложения с ней и составила предложение, которое, как выяснилось, значило «Я подготовил место, где тебя съедят». Коллега вдруг очень развеселился и стал шутить на тему того, как они меня съедят, когда мы доразбираем текст (для справки: никакого каннибализма тут нет и в помине). Мое последнее желание состояло в том, чтобы меня приготовили без перца - не люблю его, забивает весь вкус.
Вы читаете эти строки, потому что текст мы не успели доразобрать - в 7 часов аббаты позвали меня в гости к некой даме, которая работает на руднике горы Нимба. Это какая-то знакомая аббата Симона, с которым я дружу. Честно говоря, я до конца не поняла, почему она устроила этот прием. В общем, несколько аббатов, сестер и я поехали на двух машинах в один из кварталов Нзерекоре. Там нас принимали совершенно по-царски - на столе были зеленый горошек, мясо, жареная картошка и красное вино. Разговор шел бурный, обсуждали конфликт между кпелле и конянке, а также гомосексуализм. Тут надо заметить, что в этот раз гвинейцы как-то очень взволнованы тем, что Франция узаконила однополые браки, и периодически поднимают эту тему. Я почему-то прикипела к аббатам и решила высказать свою реальную точку зрения, что некоторые однополые браки крепче и лучше гетеросексуальных, но вскоре пожалела об этом, потому что, конечно, католики были возмущены. Но камнями не забросали, и то спасибо.
24 января, пятница
Утром выяснилось, что у дядюшки коно, с которым я собиралась работать, срочные дела, и наша встреча отменяется. Я не растерялась и пошла на охоту к аббатам - удалось залучить там молодого стажера по имени Мартен Сумаворо (на самом деле, Хумонволо, но это манинка когда-то исказили, а так в гвинейском кпелле нет ни /с/, ни /р/). Мартен оказался очень хорошим информантом - он умный и позитивный. Кроме того, у него немножко другой диалект, там, разумеется, нашлись свои тональные прелести.
В общем, в этой экспедиции у меня было уже 6 разных информантов-кпелле (Фассу, Давид, Жак, Жоэль, Мартен, Пьер в Гуэке), не считая дядюшки коно. Полный интеллектуальный промискуитет, и это, конечно, только хорошо. Надо бы еще даму какую-нибудь попользовать (на радость католикам!) - но дамы тут трудятся все время.
21 января, вторник
Сегодня работала с коно - диалектом кпелле или даже отдельным языком, на котором говорят в супрефектуре Лола к востоку от Нзерекоре, у самой границы с Кот-д’Ивуаром. Информанта по имени Бала́ Бамба́ нашел для меня Жак-аптекарь. Бала, обаятельный мужчина 58 лет (выглядит на 40-45), приехал на мотоцикле вовремя очень нарядный, в костюме, с золотыми цепочками, в шляпе. Работать с ним оказалось очень приятно! Единственная проблема - язык его совершенно вынес мне мозг. Я проверяла тоны, основные местоименные (ну или МПП - TWIMC) серии и согласование. С тонами там все очень бодро и интересно, особенно в 3 л. ед.ч., фонетика в целом немножко другая. Местоименные серии тоже немножко другие, согласование в целом устроено так же, только какая-то безумноватая парадигма в прогрессиве, есть особая конструкция для будущего времени. Почему-то от коно я страшно устала. При этом надо заметить, что когда я видела какие-то штуки в коно, похожие на кпелле, но чуть другие, мне было смешно - как если бы это был сербский или польский язык. Такой вот почему-то лингвистический инфантилизм. Или я так привыкла к незыблемой логике кпелле?
А еще собиралась вечером работать с аптекарем! В итоге чтобы отдохнуть, мы с Жаком пошли на рынок, купили ананасы, он показал мне ритуальные ткани, которые используются в свадебном обряде. Как обычно, дети кричали мне «Тубабу́», т.е. ‘белый человек’ или «Тубабуни» - это с суффиксом диминутива, то есть как бы «белонька» или «белочка».
Дальше мы притащились в аптеку, потому что там у Жака было дело: надо было распечатать хендауты для его курса фармакологии в колледже. Даже тут в Африке мои друзья преподают и печатают хендауты! Правда, тут это из-за того, что нет учебников. А так - Ибраима читает социологию в каком-то университете Конакри, а Фассу преподает в Сенегале французский и английский для носителей волоф. Только Жоэль не преподает, а выступает с концертами, но ему всего 24 года, он меня младше на 5 месяцев.
До моего дома дошли уже довольно поздно, когда сил у меня как-то совсем не осталось. В итоге съели ананас, я попросила Жака перевести 5-6 каких-то предложений - и даже несмотря на то, что кпелле после коно звучал для меня ну почти как родной, я скоро поняла, что сил больше нет. В итоге скопировала Жаку какую-то музыку, и он ушел домой. А я сижу в отупении и слушаю Чайковского - наверное, надо принять душ и лечь спать. У меня последнюю неделю был бодряк и прилив сил, а теперь вот упадок, тоже бывает. Сегодня было жарковато.
А может, это недосып - сегодня в 5 утра меня почему-то вдруг разбудили муэдзины (это больше чем через три недели после приезда в Африку), и я слушала, как голоса их складываются в красивую полифонию. Потом задремала - приснился родной Пушкин, зима, я приехала навестить школу и вот съезжаю с высокой снежной горки в Пионерском парке. Параллельно я думала еще про одну тональную штуку в кпелле и мне даже показалось, что я во сне поняла, в чем там дело, но утренние изыскания показали, что ответ пока не найден. Так, ладно, спокойной ночи.
22 января, среда
Утром было солнце и дождь одновременно! К грибам.
Ночью снилась маленькая деревенька у самого берега Финского залива, полузаброшенная, далеко от Петербурга. Будто бы мы приехали туда с А.Ч. в гости к каким-то друзьям - из окна вид на море, там серый прибой под серым небом…
А о Москве я думаю с содроганием, честно говоря. Стоит покрутиться там неделю-другую, как я вроде и привыкаю, но сколько питерца ни москвуй, ему все равно подавай комаров, сосны, балтийский ветер, ну и прямые проспекты. Да и здесь, в окружении лесов, где пальмы думают о кедрах, в городе, где узкие юбки ни за что не дадут бежать даже вниз по эскалатору, если бы он был, да даже просто спешить, Москва кажется, как бы сказать, адом. Но все-таки чтобы уважить чувства многих возможных читателей этих записок, скажу, что Конакри гораздо хуже. Транспортный и мусорный коллапс там куда более вопиющий. Москвичка Аня с этим согласилась.
Сегодня я не работаю, мы едем в деревню Галакпай к папе Давиду праздновать возвращение его дочери, монахини Гертруды, из Канады. Вернулась она, правда, чуть ли не пару месяцев назад, но официальное торжество - это дело особенное, и из-за новогодних праздников решено было праздновать в конце января. Мы должны были ехать вместе с сестрой Гертрудой в 11 часов - но, как выяснилось, она меня забыла - как старого Фирса в «Вишневом саде». А я-то нарядилась в свежесшитое платье из типичной для Лесной Гвинеи ткани, выкрашенной орехом кола, с курочками, заплела французскую косу. Ну ничего - поеду с аббатами в 13 часов, если меня снова не забудут.
__
Аббаты меня все-таки не забыли и даже оценили моих лесных курочек. Праздник в Галакпае вполне удался - сначала была месса, специально посвященная семье Давида и Гертруде, вернувшейся из Канады. После мессы мы с толпой теток гуляли по деревне и говорили на кпелле.
Тут я должна сделать небольшое отступление. Лингвисты (и я среди них) считают, что описать язык, не говоря на нем, возможно, и это так и есть, потому что ихтиолог - не рыба. Но если вы говорите хоть немножко, зайдете чуть дальше приветственных формул, то это открывает значительные языковые дали и просторы, все вокруг ужасно радуются, учат вас наперебой и иногда дают всякие интересные конструкции. Кроме того, людям непонятно, как это вы занимаетесь языком и не говорите на нем, туповаты, видимо. А если говорите, то сразу видно, что работа идет, к вам по-другому начинают относиться. Я все время слышу от самых разных людей, что, мол, Квеликоло/Мария/Мариаму не как другие белые, не презирает Африку, тусуется с ними, ест их еду, пьет их воду, понимает их языки, и им это ужасно приятно. Мне тоже, но у меня это начало получаться только с третьего раза (ну или частично со второго). В общем, я думаю, что опытные лингвисты, конечно, это понимают и пишут в книгах, что говорить на языке нужно, даже если он кажется сложным, но не всегда находят время и силы для того, чтобы практиковаться, потому что это как бы всегда идет в ущерб часам полевой работы за столом.
Потом дома у Давида закатили пир на весь мир - кормили изысканно и много. Сначала давали что-то вроде печени с зеленым горошком, потом - “riz gras” (жирный рис - с пальмовым маслом) с мясом на кости, думаю, что с бараниной. Наконец, для совсем уж голодных был предусмотрен рис с соусом, но это я уже не осилила, тем более что этого добра каждый день хватает у аббатов. И еще давали красное вино «Дон Симон» - это уж совсем диковина. Правда, я предпочла белое, пальмовое.
Вечером вернулись в Нзерекоре.
23 января, четверг
Утром ходила на рынок менять деньги, пыталась говорить на манинка.
Дальше поехала в дом музыкантов к Жоэлю - слушать нашу песню. Песня получилась очень смешная, в стиле «Африкан поп». Потом мы пошли в бруссу снимать клип на эту песню. Клип снимали на фотоаппарат, кустарный стиль форева. В общем, когда мы работали над песней, у меня внутри конфликтовал музыкант и этномузыколог. Музыкант говорил, что Африкан поп - это фи, а этномузыколог говорил, что интересно посмотреть, что в итоге получится, и не надо вставлять всякие чужеродные джазовые примочки. В итоге получился «африкан поп в лоб», но я считаю, что это крутой опыт.
После обеда работала с Жаком-аптекарем, он рассказал текст про то, как на него напали в Абиджане. Интеллигентный (и, надо признать, симпатичный) фармацевт в красивом костюме, Жак переводил некоторые предложения в Passé Simple, которое у меня почему-то ассоциируется исключительно с Виктором Гюго, и периодически отвечал на телефонные звонки из аптеки, произнося какие-то безумные названия лекарств. Вдруг в тексте нашлась новая нефинитная форма на -ŋ. Стала крутить разные предложения с ней и составила предложение, которое, как выяснилось, значило «Я подготовил место, где тебя съедят». Коллега вдруг очень развеселился и стал шутить на тему того, как они меня съедят, когда мы доразбираем текст (для справки: никакого каннибализма тут нет и в помине). Мое последнее желание состояло в том, чтобы меня приготовили без перца - не люблю его, забивает весь вкус.
Вы читаете эти строки, потому что текст мы не успели доразобрать - в 7 часов аббаты позвали меня в гости к некой даме, которая работает на руднике горы Нимба. Это какая-то знакомая аббата Симона, с которым я дружу. Честно говоря, я до конца не поняла, почему она устроила этот прием. В общем, несколько аббатов, сестер и я поехали на двух машинах в один из кварталов Нзерекоре. Там нас принимали совершенно по-царски - на столе были зеленый горошек, мясо, жареная картошка и красное вино. Разговор шел бурный, обсуждали конфликт между кпелле и конянке, а также гомосексуализм. Тут надо заметить, что в этот раз гвинейцы как-то очень взволнованы тем, что Франция узаконила однополые браки, и периодически поднимают эту тему. Я почему-то прикипела к аббатам и решила высказать свою реальную точку зрения, что некоторые однополые браки крепче и лучше гетеросексуальных, но вскоре пожалела об этом, потому что, конечно, католики были возмущены. Но камнями не забросали, и то спасибо.
24 января, пятница
Утром выяснилось, что у дядюшки коно, с которым я собиралась работать, срочные дела, и наша встреча отменяется. Я не растерялась и пошла на охоту к аббатам - удалось залучить там молодого стажера по имени Мартен Сумаворо (на самом деле, Хумонволо, но это манинка когда-то исказили, а так в гвинейском кпелле нет ни /с/, ни /р/). Мартен оказался очень хорошим информантом - он умный и позитивный. Кроме того, у него немножко другой диалект, там, разумеется, нашлись свои тональные прелести.
В общем, в этой экспедиции у меня было уже 6 разных информантов-кпелле (Фассу, Давид, Жак, Жоэль, Мартен, Пьер в Гуэке), не считая дядюшки коно. Полный интеллектуальный промискуитет, и это, конечно, только хорошо. Надо бы еще даму какую-нибудь попользовать (на радость католикам!) - но дамы тут трудятся все время.