Дед Саша. Часть 2. На два дома
Начало, в котором рассказывается о жизни семьи до революции.
Если до 17-го года семья моих прадеда и прабабки шла вперед и вверх, строя жизнь «в традициях православия и по своему разумению», то после революционных событий её движение во времени и пространстве стало подчиняться совсем другому закону, закону выживания.
Начать с того, что в 1918 году семья территориально разделилась. Татьяна Григорьевна вернулась из Москвы в Каменку к привычному сельскому труду. По свидетельству дедушки Саши, она выращивала: картофель, просо, ячмень, пшеницу, лён, рожь, коноплю. Последнюю - для семян и изготовления крепких нитей и веревок. Хозяйствовала она умело, когда власти выдали бесплатно для воспроизводства и испытания семена новых сортов культур, то ей дали семена Шатиловского овса. Параллельно моя прабабушка ведала строительством нового дома, а вдобавок к этому пряла и ткала. Себе в помощь на лето она нанимала работницу из отдаленной бедной деревни.
Про эту работницу сохранилось такое воспоминание: как-то младший из братьев Иван остался один дома и из баловства изрезал ножницами выходное платье девушки, та, вернувшись в дом и увидев варварскую картину рукотворных лохмотьев, всплеснула руками и зарыдала. Прабабка в тот же день купила ей новое платье, но та долго еще не могла успокоиться.
Прадед же мой, Дмитрий Тихонович, не хотел бросать пекарское дело, которое знал хорошо, в отличие от сельского. Сначала он продолжал заниматься им в Москве, а в 1921 году с объявлением Новой экономической политики (поверил, что «всерьез и надолго»!) создал в подмосковном Пушкино «Артель каменских пекарей», куда принимали только земляков. Из Москвы в деревню прадед периодически привозил ткани, одежду, керосин, махорку для расплаты за услуги и другие товары и деньги.
Человек это был не только деятельный, но и начитанный. Дедушка Саша вспоминал, что в их доме в Каменке было много книг, в том числе Тютчев, Фет, Сенкевич, Пушкин, Гете, практически все классики литературы. Дмитрий Тихонович сам был не чужд сочинительства и написал, например, историю семьи до того пращура, с которого началась фамилия. В стихах! То есть данная, слабая попытка семейнописи - не первая. Увы, предыдущая до наших дней не дошла, поскольку Татьяна Григорьевна, опасаясь репрессий, сожгла все мужнины сочинения, а книги пропали после конфискации дома. Но не будем забегать вперед.
О Дмитрии Тихоновиче известно также, что он был глубоко верующим человеком, всегда совершал утренние и вечерние молитвы, был добрым, не употреблял алкогольные напитки, не ругался, но любил пить подолгу чай из самовара и варить на нём яички. Прадед регулярно оказывал помощь монастырю в Шамордино (до его закрытия в 1922 году), куда его сыновей водили на богослужение, а в Каменской школе многие учебники, тетради и другие пособия покупались за его счет или он сам привозил из Москвы.
Отличался он также способностью мгновенно засыпать, чем успешно пользовался, успевая отдохнуть в обеденный перерыв. Относительно трезвости дедушка Саша рассказывал, как однажды знакомый уговорил отца принять стопочку. Ничего хорошего из этого не вышло. Без привычки Дмитрий Тихонович тут же захмелел, лег на лавку и, пока не уснул, поносил всех такими словами, что раньше от него никто не слыхивал.
Интересно, что младший брат моего прадеда, Владимир, инвалид Первой мировой, где он потерял ногу, тоже был трезвенником в молодости. Но, по словам дедушки Саши, потом «стал поклонником Бахуса» - его жена Елизавета пила и самого приучила. С семьей старшего брата он родственные отношения не поддерживал, хотя жили они в Москве, в Лосиноостровской.
Дедушка Саша вспоминал: «Однажды в 1947 или 48 году дядя разыскал нас в Климовске и был в осеннюю пору так плохо одет, что я отдал ему свое недавно купленное новое демисезонное пальто зеленого цвета».
Из родственников, живших в Каменке, дедушка рассказывал о своей бабушке по материнской линии Дарье Евлампиевне Афониной: «Помню, как она брала меня на рынок, чтобы я помогал считать деньги, когда она продавала свинину. Помощником я оказался никудышным, очень стеснялся, ей приходилось за мной пересчитывать.
Она жила у другой своей дочери Гостевой Прасковьи Григорьевны, которая была моей крестной. Помню, как крестной пришлось хоронить под печкой вместе с мусором Георгиевские кресты - царские награды ее мужа Федора Алексеевича за героизм в Японской войне. Он даже получил за воинские заслуги офицерский чин, и поэтому опасались репрессий.
Однажды я нашел у них на чердаке много старых бумажных денег (керенки), которые уже выбыли из обращения».
Приведу две маленькие истории, относящиеся к тому времени. Когда строительство нового дома было закончено, туда перенесли всё имущество, но ночевать остались в старом доме. Ночью новый дом обворовали, пропало много вещей, пистолет системы «Наган», который почему-то у них был, зимняя одежда на лисьем меху. Дело происходило зимой, и найти вора труда не составляло, им оказался сосед Сергей Носков. Украденное он отвез в другую деревню к родне жены и так никогда не вернул.
Второй эпизод прямо противоположного свойства. Однажды, году примерно в 1923-м, Дмитрий Тихонович по рассеянности оставил в трамвае мешочек с деньгами - выручку за торговлю хлебом, и ему все вернули.
Продолжение следует.
Если до 17-го года семья моих прадеда и прабабки шла вперед и вверх, строя жизнь «в традициях православия и по своему разумению», то после революционных событий её движение во времени и пространстве стало подчиняться совсем другому закону, закону выживания.
Начать с того, что в 1918 году семья территориально разделилась. Татьяна Григорьевна вернулась из Москвы в Каменку к привычному сельскому труду. По свидетельству дедушки Саши, она выращивала: картофель, просо, ячмень, пшеницу, лён, рожь, коноплю. Последнюю - для семян и изготовления крепких нитей и веревок. Хозяйствовала она умело, когда власти выдали бесплатно для воспроизводства и испытания семена новых сортов культур, то ей дали семена Шатиловского овса. Параллельно моя прабабушка ведала строительством нового дома, а вдобавок к этому пряла и ткала. Себе в помощь на лето она нанимала работницу из отдаленной бедной деревни.
Про эту работницу сохранилось такое воспоминание: как-то младший из братьев Иван остался один дома и из баловства изрезал ножницами выходное платье девушки, та, вернувшись в дом и увидев варварскую картину рукотворных лохмотьев, всплеснула руками и зарыдала. Прабабка в тот же день купила ей новое платье, но та долго еще не могла успокоиться.
Прадед же мой, Дмитрий Тихонович, не хотел бросать пекарское дело, которое знал хорошо, в отличие от сельского. Сначала он продолжал заниматься им в Москве, а в 1921 году с объявлением Новой экономической политики (поверил, что «всерьез и надолго»!) создал в подмосковном Пушкино «Артель каменских пекарей», куда принимали только земляков. Из Москвы в деревню прадед периодически привозил ткани, одежду, керосин, махорку для расплаты за услуги и другие товары и деньги.
Человек это был не только деятельный, но и начитанный. Дедушка Саша вспоминал, что в их доме в Каменке было много книг, в том числе Тютчев, Фет, Сенкевич, Пушкин, Гете, практически все классики литературы. Дмитрий Тихонович сам был не чужд сочинительства и написал, например, историю семьи до того пращура, с которого началась фамилия. В стихах! То есть данная, слабая попытка семейнописи - не первая. Увы, предыдущая до наших дней не дошла, поскольку Татьяна Григорьевна, опасаясь репрессий, сожгла все мужнины сочинения, а книги пропали после конфискации дома. Но не будем забегать вперед.
О Дмитрии Тихоновиче известно также, что он был глубоко верующим человеком, всегда совершал утренние и вечерние молитвы, был добрым, не употреблял алкогольные напитки, не ругался, но любил пить подолгу чай из самовара и варить на нём яички. Прадед регулярно оказывал помощь монастырю в Шамордино (до его закрытия в 1922 году), куда его сыновей водили на богослужение, а в Каменской школе многие учебники, тетради и другие пособия покупались за его счет или он сам привозил из Москвы.
Отличался он также способностью мгновенно засыпать, чем успешно пользовался, успевая отдохнуть в обеденный перерыв. Относительно трезвости дедушка Саша рассказывал, как однажды знакомый уговорил отца принять стопочку. Ничего хорошего из этого не вышло. Без привычки Дмитрий Тихонович тут же захмелел, лег на лавку и, пока не уснул, поносил всех такими словами, что раньше от него никто не слыхивал.
Интересно, что младший брат моего прадеда, Владимир, инвалид Первой мировой, где он потерял ногу, тоже был трезвенником в молодости. Но, по словам дедушки Саши, потом «стал поклонником Бахуса» - его жена Елизавета пила и самого приучила. С семьей старшего брата он родственные отношения не поддерживал, хотя жили они в Москве, в Лосиноостровской.
Дедушка Саша вспоминал: «Однажды в 1947 или 48 году дядя разыскал нас в Климовске и был в осеннюю пору так плохо одет, что я отдал ему свое недавно купленное новое демисезонное пальто зеленого цвета».
Из родственников, живших в Каменке, дедушка рассказывал о своей бабушке по материнской линии Дарье Евлампиевне Афониной: «Помню, как она брала меня на рынок, чтобы я помогал считать деньги, когда она продавала свинину. Помощником я оказался никудышным, очень стеснялся, ей приходилось за мной пересчитывать.
Она жила у другой своей дочери Гостевой Прасковьи Григорьевны, которая была моей крестной. Помню, как крестной пришлось хоронить под печкой вместе с мусором Георгиевские кресты - царские награды ее мужа Федора Алексеевича за героизм в Японской войне. Он даже получил за воинские заслуги офицерский чин, и поэтому опасались репрессий.
Однажды я нашел у них на чердаке много старых бумажных денег (керенки), которые уже выбыли из обращения».
Приведу две маленькие истории, относящиеся к тому времени. Когда строительство нового дома было закончено, туда перенесли всё имущество, но ночевать остались в старом доме. Ночью новый дом обворовали, пропало много вещей, пистолет системы «Наган», который почему-то у них был, зимняя одежда на лисьем меху. Дело происходило зимой, и найти вора труда не составляло, им оказался сосед Сергей Носков. Украденное он отвез в другую деревню к родне жены и так никогда не вернул.
Второй эпизод прямо противоположного свойства. Однажды, году примерно в 1923-м, Дмитрий Тихонович по рассеянности оставил в трамвае мешочек с деньгами - выручку за торговлю хлебом, и ему все вернули.
Продолжение следует.