Пугачевский бунт, бессмысленный и беспощадный

Aug 07, 2009 13:06


     События 73-го и 74-го годов было велено считать стихийным бунтом невежественной черни (приписка на полях: при царской власти в России не очень интересовались лже-Пугачёвым, его легендами прикрытия, и прочими обстоятельствами давнего дела, Пугачёв удачно сочетался с общим недовольством правящим режимом; большевистские историки тоже не стали вникать в "подробности": Пугачёвский бунт, в официальной версии императрицы Екатерины, как нельзя удобней укладывался в "марксистскую" схемку народных восстаний...), почти все казаки, участники бунта, были прощены, то ж и военные служилые люди.

В отношении к подлому люду цифирь такова: из каждой тысячи доказанных бунтовщиков примерно один человек был сослан в каторжные работы, кого-то выпороли, прочих разогнали с миром, сия мягкость была непонятна современникам (здесь можно увидеть умысел: ежели господам дворянам угодно и впредь оставаться крепостниками, то пусть они прежде всего боятся собственных крестьян, меньше будут интриговать против императрицы), о неизвестном злодее, который именовал себя Пугачёвым, было заключено: считать его Ем. Пугачёвым.

Поэтому секретная комиссия сделала вид, будто не замечает, что Самозванец ничуть не похож на истинного Пугачёва, не имеет его характерных примет, да и возрастом на десять иль более лет старше (хотя в бумагах следствия всё это отмечено; но очной ставки с женой настоящего Пугачёва, с его бывшими сослуживцами, лже-Пугачёву делать не стали; можно предположить, что настоящий Пугачёв упокоился, с пробитой головой, в рогожном куле с камнями, где-нибудь в водах Терека иль Кубани, подробнее об этом далее...), на допросах лже-Пугачёв держал себя дерзко, и намекал на неких высших лиц, Пушкин приводит его фразу, которая попала в протокол: "я воронёнок, а ворон-то ещё летает";
<...>
     Затем государь Николай Павлович допустил Пушкина в святая святых, в архивы гос. безопасности, к материалам секретной комиссии по делу "Пугачёвского бунта", государь дозволил Пушкину опрос очевидцев в Оренбургском крае, свидетелей давно минувшего бунта и военных действий по усмирению бунта.

Можно предположить, что государю интересны были сведения из независимого источника {приписка сверху листа: именно в эту пору, в начале 30-х годов, государь Николай Павлович начал рассылать по Империи чиновников инкогнито, преимущественно из министерства внутр. дел, для сбора независимой информации о положении дел, в первую очередь: по крестьянскому вопросу, потому что государь Ник. Павлович намеревался в ближ. годы исполнить мечту своей бабки, императрицы Екат. Великой, и покончить с крепостным правом, губернаторы и проч. администраторы "на местах" изо всех сил стремились распознать этих тайных чиновников, из чего родилась комедия Ревизор, подробней далее...}, {приписка сбоку: примечательно, что в Оренбургском крае, средь простого народа и казачества, сохранились, ко времени Пушкина, очень плохие воспоминания о Пугачёве, и в каждом селении приезд Пушкина, человека без мундира, человека, который задаёт много вопросов о Пугачёве и раздаёт золотые монеты, вызывал сильнейшие подозрения: о приезде и расспросах Пушкина непременно докладывали в полицию, и не раз казаки собирались связать сего чёрта, и выдать властям...},
В итоге изысканий в архивах Пушкин заделался фоменковцем:
     В итоге сих изысканий Пушкин написал и издал историч. сочинение о Пугачёвском бунте, в котором чрезвычайно осторожно коснулся до некоторых обстоятельств 60-летней давности, Пушкин осторожно расставил в книге сомнения в официальной версии императрицы Екатерины. Пушкин сообщил читателю, что якобы не решился вскрыть самый секретный пакет протоколов допроса Самозванца. Пушкин ввёл в историч. обиход фразу "а ворон-то ещё летает".

Пушкин в примечаниях, мелким шрифтом, на французском языке, привёл фрагменты переписки Екатерины с Вольтером(вот он, морда иезуитская- ск.): Вольтер живо интересовался ролью французской разведки в русской смуте 73-го и 74-го годов(!!!!), и сообщал Екатерине кое-какую информацию по сему вопросу, а Екатерина, в ответных письмах, шутливо называла Самозванца маркиз Пугатшов, и уверяла Вольтера, что этот "маркиз" был мужик, подробней обо всём этом далее.
<...>
     Сего было достаточно, чтобы многие в Империи испугались книги Пушкина; на Пушкина, как свору голодных собак, спустили всех казённых историков-мудрецов, казённые мудрецы вывели заключение: Пушкин-де не историк, и посему его сочинение никакого значения не имеетж Пушкин печатно доказывал, что он владеет историч. материалом полнее и лучше, нежели казённые мудрецы, однако никто не желал читать пушкинских возражений, публика вообще не покупала пушк. Пугачёва и не читала его, но во всех салонах книгу дружно бранили, тотальная травля Пушкина была развёрнута профессионально;

src1, src2

форматирование ужасное, кого не устраивает - идут в магаз и покупают бумажный бук. Также очень приветсвуется применение мозга, если его еще традистория с эйнштейнологией не перевели на говно.
Previous post Next post
Up