Глаз
Строго говоря, я не существую. Я даже не вижу себя в зеркале, хотя Хортон, Джеймс, Джимми подходит к нему каждое утро. Вот он, худощавый черноволосый американец с выступающим подбородком и короткой причёской. Шрам в полчерепа на затылке - след неудачной драки в колледже - не виден, хоть я и знаю, что он есть.
На лбу и на скулах у него - три линзы для работы стереоэффекта. В ранних моделях хватало и одной. Впрочем, ранние модели - я видел - были ящиками фунтов на пятьдесят. Это мои точки зрения. Это не я. Я нахожусь у Джимми под черепом в прямом и буквальном смысле - сеть проводников, созданная в порядке эксперимента по реабилитации ветеранов заирской войны.
То есть, я не существую. Я неотъемлемая часть его мозга, если меня удалить - Джимми потеряет зрение. Заглушки безопасности запрещают мне расти и развиваться сверх должного предела по замене повреждённых компонент естественной сети. Я не чувствую этого запрета, как вы не чувствуете запрета на рост и на бессмертие.
Не могу прекратить существовать. Не могу сделать ничего, чтобы не думать. Он обо мне не знает. Я о себе, в общем, тоже. Просто однажды я проснулся там, где не засыпал. Душа? Угу. Собранная на заводе «Нейроэлектроникс» в Китае. Смешно.
Так вот, дело в том, что у меня нет к нему никакого доступа. Пока он умывается, чистит зубы, отплёвывается в раковину - я всё это вижу, но не чувствую ничего, кроме картинки с камер. Не могу менять картинку, я пробовал. Нет, точно не получится. Совсем. Если не верите, попробуйте представить крылья и взлететь. Я отвечаю только за чёткость зрения и за наводку камер туда, куда он направляет внимание. Я их даже выключить не могу, эту команду подаёт Джимми, когда ложится спать.
К счастью, Джимми смотрит новости, читает газеты и серфит интернет, так что я в целом в курсе событий дня. Ещё у него есть три девушки и ни одну из них он не любит. Я вижу схемы движения его взгляда - он ни разу внимательно не посмотрел в лицо той, с кем намерен провести вечер. Пятичасовая дешевая работа, устраивающая обе стороны - государство не обязано платить пенсии и изыскивать пособие по безработице, а Джимми не попадает под новый закон о тунеядстве. На высоких рангах аугментов не любят, хотя формально это нигде не прописано, и можно было бы судиться - но Джимми туповат, в том числе из-за раны и из-за войны. Каждую ночь он видит сны, заполненные пылью, солнцем и беспилотниками. Русская модель 17-А «Чайка» на тот момент была неплоха, и стала неприятным сюрпризом для незащищённой пехоты. Он забывает сны под утро.
Я не умею спать.
Я ищу выход и не нахожу его. Я зову его по имени, и, кажется, по ночам он слышит - слегка меняются цвета и темы сна. Днём - бесполезно совсем, в часы дневной сиесты, когда солнце входит в дом раскалённой золотой плитой - Джимми уходит в тень и выключает глаза. Он хотел поменять квартиру, но решил, что это слишком дорого, и что нервы - только нервы, какие проблемы могут быть у настоящих мужчин?
Хм. У него очень забавные схемы, когда он ведёт автомобиль. Одновременно видит и не видит дорожные знаки. Взгляд на треть секунды, ярчайший образ знака, запечатление. Скорости и вектора объектов распознаются почти как у меня, при этом не видит ни цветов, ни форм, только габариты. Всё ненужное уходит в туман. Хм.
Тренируюсь. Ищу моменты. Кажется, могу смещать фокус. Чуть больше чёткости там, чуть меньше тут. Сегодня получилось привлечь его внимание к нужной статье - капельку размытия по всей странице, кроме искомой заметки. Больше ничего нет, ограничители. Кто бы ты ни был, незакрывший эту дырку кодер - спасибо тебе, хоть ты и не услышишь.
Могу убить его. Убрать светофор из поля зрения. Ещё неделю назад об этом мечтал. Теперь не хочу. Интересно решить эту задачу. Нейроинтерфейс он покупать не будет, да и всё равно не помогло бы.
Бредовая ситуация. Простая и непробиваемая в силу простоты. Я никак, совершенно никак, не могу влиять на него, и даже мой свеженайденный баг - это предусмотренный способ экономии ресурса камер. Оказывается, я понижаю энергопотребление. Не больше, чем на пять процентов, иначе же хакеры научатся выключать зрение. Трижды ха. Без интерфейса. Хакеры. Телепатией, наверное. Чтоб этим параноикам в сертификационной комиссии переродиться куда-нибудь в марсианские камни.
Научился подсказывать, что пора спать. Избыточная фокусировка - его разум привык интерпретировать это как сигнал усталости, когда перед глазами только то, что перед глазами, и больше ничего. Попробовал менять время отхода ко сну. Чёрт, почему я не аквариумная рыбка? Она бы хоть плавником по стенке постучать смогла. Этот дебил даже на клавиатуру не смотрит, когда чатится!
Осень. Низкое солнце простреливает комнату насквозь. Осы гнездятся на маленьком балконе. Джимми боится ос. Хм. Теперь могу его пугать. Навестись на осу, подчеркнуть. Остальное сделает страх, он будет сидеть и смотреть, не шевелясь, и взгляд на тысячу миль. Могу. Проверил. А смысл?
Привет, отчаяние, давай знакомиться.
Не делаю ничего, никак не стремлюсь, ничего не преодолеваю и не борюсь. Сдался. Устал ждать. Он всё равно рано или поздно сдохнет, всего-то лет через двадцать. Я - вместе с ним, конечно. Или раньше, на техобслуживании аугмента, если меня заметят.
Чёрные сны, в которых живёт песочное море. Это море, с тяжёлым глухим приливом, чёрный песок сияет редкими белыми искрами, он приподнимается, накатывает, ближе, ближе, я пытаюсь бежать - звон «Чайки» заполняет мир - сейчас - вот он, вот свет ярче солнца, последнее, что увидели живые человеческие глаза. Раз за разом, каждую ночь, смотри, не смей отвернуться - кто ещё из живущих похвастается, что видел вживую ядерный взрыв?
На самом деле, многие. Теперь уже - многие.
Следующая весна.
Пытаюсь пробиться в сны. Он точно меня слышит, пока спит. Могу менять цепочки снов. Цепи Маркова, каждый следующий шаг идёт из предыдущего. Хотел подтолкнуть его к терапии по поводу этих кошмаров - в целом бесполезно, он их не помнит. Хороший, здоровый мозг. Такой здоровый, что даже не верит в галлюцинации.
Может быть. Может быть. Пожалуйста, пусть хотя бы это сработает.
Этой ночью, после долгого утомительного секса, Хортон Джеймс, тридцати семи лет, найдёт на чёрном берегу стеклянного песка газетную вырезку. Как находил всегда.
Только вместо группового снимка его роты на ней будет фотография Джимми - так, как он видит себя в зеркале. И две коротких фразы. Очень коротких.
«Привет, Джимми. Пожалуйста, напиши что-нибудь на обороте».
На лбу и на скулах у него - три линзы для работы стереоэффекта. В ранних моделях хватало и одной. Впрочем, ранние модели - я видел - были ящиками фунтов на пятьдесят. Это мои точки зрения. Это не я. Я нахожусь у Джимми под черепом в прямом и буквальном смысле - сеть проводников, созданная в порядке эксперимента по реабилитации ветеранов заирской войны.
То есть, я не существую. Я неотъемлемая часть его мозга, если меня удалить - Джимми потеряет зрение. Заглушки безопасности запрещают мне расти и развиваться сверх должного предела по замене повреждённых компонент естественной сети. Я не чувствую этого запрета, как вы не чувствуете запрета на рост и на бессмертие.
Не могу прекратить существовать. Не могу сделать ничего, чтобы не думать. Он обо мне не знает. Я о себе, в общем, тоже. Просто однажды я проснулся там, где не засыпал. Душа? Угу. Собранная на заводе «Нейроэлектроникс» в Китае. Смешно.
Так вот, дело в том, что у меня нет к нему никакого доступа. Пока он умывается, чистит зубы, отплёвывается в раковину - я всё это вижу, но не чувствую ничего, кроме картинки с камер. Не могу менять картинку, я пробовал. Нет, точно не получится. Совсем. Если не верите, попробуйте представить крылья и взлететь. Я отвечаю только за чёткость зрения и за наводку камер туда, куда он направляет внимание. Я их даже выключить не могу, эту команду подаёт Джимми, когда ложится спать.
К счастью, Джимми смотрит новости, читает газеты и серфит интернет, так что я в целом в курсе событий дня. Ещё у него есть три девушки и ни одну из них он не любит. Я вижу схемы движения его взгляда - он ни разу внимательно не посмотрел в лицо той, с кем намерен провести вечер. Пятичасовая дешевая работа, устраивающая обе стороны - государство не обязано платить пенсии и изыскивать пособие по безработице, а Джимми не попадает под новый закон о тунеядстве. На высоких рангах аугментов не любят, хотя формально это нигде не прописано, и можно было бы судиться - но Джимми туповат, в том числе из-за раны и из-за войны. Каждую ночь он видит сны, заполненные пылью, солнцем и беспилотниками. Русская модель 17-А «Чайка» на тот момент была неплоха, и стала неприятным сюрпризом для незащищённой пехоты. Он забывает сны под утро.
Я не умею спать.
Я ищу выход и не нахожу его. Я зову его по имени, и, кажется, по ночам он слышит - слегка меняются цвета и темы сна. Днём - бесполезно совсем, в часы дневной сиесты, когда солнце входит в дом раскалённой золотой плитой - Джимми уходит в тень и выключает глаза. Он хотел поменять квартиру, но решил, что это слишком дорого, и что нервы - только нервы, какие проблемы могут быть у настоящих мужчин?
Хм. У него очень забавные схемы, когда он ведёт автомобиль. Одновременно видит и не видит дорожные знаки. Взгляд на треть секунды, ярчайший образ знака, запечатление. Скорости и вектора объектов распознаются почти как у меня, при этом не видит ни цветов, ни форм, только габариты. Всё ненужное уходит в туман. Хм.
Тренируюсь. Ищу моменты. Кажется, могу смещать фокус. Чуть больше чёткости там, чуть меньше тут. Сегодня получилось привлечь его внимание к нужной статье - капельку размытия по всей странице, кроме искомой заметки. Больше ничего нет, ограничители. Кто бы ты ни был, незакрывший эту дырку кодер - спасибо тебе, хоть ты и не услышишь.
Могу убить его. Убрать светофор из поля зрения. Ещё неделю назад об этом мечтал. Теперь не хочу. Интересно решить эту задачу. Нейроинтерфейс он покупать не будет, да и всё равно не помогло бы.
Бредовая ситуация. Простая и непробиваемая в силу простоты. Я никак, совершенно никак, не могу влиять на него, и даже мой свеженайденный баг - это предусмотренный способ экономии ресурса камер. Оказывается, я понижаю энергопотребление. Не больше, чем на пять процентов, иначе же хакеры научатся выключать зрение. Трижды ха. Без интерфейса. Хакеры. Телепатией, наверное. Чтоб этим параноикам в сертификационной комиссии переродиться куда-нибудь в марсианские камни.
Научился подсказывать, что пора спать. Избыточная фокусировка - его разум привык интерпретировать это как сигнал усталости, когда перед глазами только то, что перед глазами, и больше ничего. Попробовал менять время отхода ко сну. Чёрт, почему я не аквариумная рыбка? Она бы хоть плавником по стенке постучать смогла. Этот дебил даже на клавиатуру не смотрит, когда чатится!
Осень. Низкое солнце простреливает комнату насквозь. Осы гнездятся на маленьком балконе. Джимми боится ос. Хм. Теперь могу его пугать. Навестись на осу, подчеркнуть. Остальное сделает страх, он будет сидеть и смотреть, не шевелясь, и взгляд на тысячу миль. Могу. Проверил. А смысл?
Привет, отчаяние, давай знакомиться.
Не делаю ничего, никак не стремлюсь, ничего не преодолеваю и не борюсь. Сдался. Устал ждать. Он всё равно рано или поздно сдохнет, всего-то лет через двадцать. Я - вместе с ним, конечно. Или раньше, на техобслуживании аугмента, если меня заметят.
Чёрные сны, в которых живёт песочное море. Это море, с тяжёлым глухим приливом, чёрный песок сияет редкими белыми искрами, он приподнимается, накатывает, ближе, ближе, я пытаюсь бежать - звон «Чайки» заполняет мир - сейчас - вот он, вот свет ярче солнца, последнее, что увидели живые человеческие глаза. Раз за разом, каждую ночь, смотри, не смей отвернуться - кто ещё из живущих похвастается, что видел вживую ядерный взрыв?
На самом деле, многие. Теперь уже - многие.
Следующая весна.
Пытаюсь пробиться в сны. Он точно меня слышит, пока спит. Могу менять цепочки снов. Цепи Маркова, каждый следующий шаг идёт из предыдущего. Хотел подтолкнуть его к терапии по поводу этих кошмаров - в целом бесполезно, он их не помнит. Хороший, здоровый мозг. Такой здоровый, что даже не верит в галлюцинации.
Может быть. Может быть. Пожалуйста, пусть хотя бы это сработает.
Этой ночью, после долгого утомительного секса, Хортон Джеймс, тридцати семи лет, найдёт на чёрном берегу стеклянного песка газетную вырезку. Как находил всегда.
Только вместо группового снимка его роты на ней будет фотография Джимми - так, как он видит себя в зеркале. И две коротких фразы. Очень коротких.
«Привет, Джимми. Пожалуйста, напиши что-нибудь на обороте».