l'idea di bellezza
но продолжим
Если бы следовало описывать «Красоту» - т.е., строго говоря, описывать и представлять её - посредством выстроенного как предложение образа, выступающего мерой означаемого, подобно тому как определение есть мера определяемого, то живописец не мог бы последовать примеру «современных», стремящихся показать главное свойство в обход его случайных эффектов. Если Красота - не предикат, а пропорция, это, тем не менее, не означает, что красивый и пропорциональный образ адекватно выражает красоту. В противном случае мы оказались бы в плену тавтологии, если, хуже того, взялись бы представлять одну неизвестную вещь через другую, равно неизвестную, - например, заявив, что отчётливо видим Солнце посредством свечи. Подобная фигура поддерживает с означаемым лишь случайную связь: «подобие» (которое, таким образом, подразумевает различие) противоречит этому предмету, то есть самой душе образа.
Так как же должен действовать живописец, желающий обозначить средствами своего искусства предмет, отличный от того, который он показывает? Ему понадобится создать фигуру, части которой будут почленно соответствовать частям обозначаемой вещи, располагаясь в то же время сообразно порядку элементов изображения и тем самым образуя достаточно связное целое, чтобы трудно было решить, что достойно большего восхищения - безупречная пропорция между двумя вещами или же разумность сумевшего так ясно согласовать их части, что зрителю достаточно узнать только одну, но совершенную и очаровательную. Следует изображать Красоту в виде обнаженной женщины, которая в левой руке держит лилию, в правой - шар и циркуль, и голова которой теряется в облаках, тогда как тело едва видимо, окружённое сияющим ореолом. Изображать Красоту столь же трудно, как и смотреть на неё, рискуя ослепнуть в окружающих её лучах. И хотя она не прислушивается к восхвалениям, что преподносит ей Слава, не способная говорить с должным достоинством, головы их обеих равно окутаны облаком; ибо нет предмета, о котором было бы труднее говорить смертным языком и который хуже бы поддавался познанию человеческим разумом; среди сотворенных вещей Красота есть не что иное, как сияние света, идущего от лика Господня. Первоначальная Красота относилась к Богу, но впоследствии её Идея стала, вследствие своей благотворности, применяться к творениям: поэтому красота является причиной, обнаруживаемой в тех из них, которые получили её в удел. И подобно тому как те, кто видит свое лицо в зеркале, сразу же забывают его, как говорит св. Иаков в каноническом послании, мы, когда видим Красоту в смертных вещах, едва ли можем подняться так высоко, чтобы увидеть ту чистую и простую ясность, в которой всякая ясность берёт начало
Чезаре Рипа, Иконология
Если бы следовало описывать «Красоту» - т.е., строго говоря, описывать и представлять её - посредством выстроенного как предложение образа, выступающего мерой означаемого, подобно тому как определение есть мера определяемого, то живописец не мог бы последовать примеру «современных», стремящихся показать главное свойство в обход его случайных эффектов. Если Красота - не предикат, а пропорция, это, тем не менее, не означает, что красивый и пропорциональный образ адекватно выражает красоту. В противном случае мы оказались бы в плену тавтологии, если, хуже того, взялись бы представлять одну неизвестную вещь через другую, равно неизвестную, - например, заявив, что отчётливо видим Солнце посредством свечи. Подобная фигура поддерживает с означаемым лишь случайную связь: «подобие» (которое, таким образом, подразумевает различие) противоречит этому предмету, то есть самой душе образа.
Так как же должен действовать живописец, желающий обозначить средствами своего искусства предмет, отличный от того, который он показывает? Ему понадобится создать фигуру, части которой будут почленно соответствовать частям обозначаемой вещи, располагаясь в то же время сообразно порядку элементов изображения и тем самым образуя достаточно связное целое, чтобы трудно было решить, что достойно большего восхищения - безупречная пропорция между двумя вещами или же разумность сумевшего так ясно согласовать их части, что зрителю достаточно узнать только одну, но совершенную и очаровательную. Следует изображать Красоту в виде обнаженной женщины, которая в левой руке держит лилию, в правой - шар и циркуль, и голова которой теряется в облаках, тогда как тело едва видимо, окружённое сияющим ореолом. Изображать Красоту столь же трудно, как и смотреть на неё, рискуя ослепнуть в окружающих её лучах. И хотя она не прислушивается к восхвалениям, что преподносит ей Слава, не способная говорить с должным достоинством, головы их обеих равно окутаны облаком; ибо нет предмета, о котором было бы труднее говорить смертным языком и который хуже бы поддавался познанию человеческим разумом; среди сотворенных вещей Красота есть не что иное, как сияние света, идущего от лика Господня. Первоначальная Красота относилась к Богу, но впоследствии её Идея стала, вследствие своей благотворности, применяться к творениям: поэтому красота является причиной, обнаруживаемой в тех из них, которые получили её в удел. И подобно тому как те, кто видит свое лицо в зеркале, сразу же забывают его, как говорит св. Иаков в каноническом послании, мы, когда видим Красоту в смертных вещах, едва ли можем подняться так высоко, чтобы увидеть ту чистую и простую ясность, в которой всякая ясность берёт начало
Чезаре Рипа, Иконология