Пиэса «Страсти по Пелевину»
Недавно на сайте, посвященном творчеству Пелевина нашла занимательную Пиэса «Страсти по Пелевину»
СЦЕНА 1.
Квартира Виктора Пелевина. На диване разбросаны газеты и журналы с заголовками: «Плагиатор, пошляк и сквернослов опять нацарапал бездарный пасквиль. Патриоты России на страже русского искусства»; «”Секс с Виктором лучше ЛСД”. Откровенное интервью с Юлией Качалкиной»; «Осень патриарха. Пелевин о Родине, о жизни, о себе».
Пелевин, маясь от скуки, набирает номер Владимира Сорокина.
СОРОКИН: Алёу, кто там опять? Нобелевский комитет? Слушаю вас.
ПЕЛЕВИН (ласково): Володька? Володинька, я ж тебя зубами…
СОРОКИН (разочарованно): Здравствуй, Витя.
ПЕЛЕВИН (с наигранной тревогой): Как ты? Ну как ты там?
СОРОКИН (нехотя): По сравнению с Солженицыным - неплохо. Вот Прилепин ко мне зашел.
ПЕЛЕВИН (нежно): Захар! Захарик… Захарка у тебя там сидит… (пауза) С Захарушкой сидите?
СОРОКИН (раздраженно): Да.
ПЕЛЕВИН: А я, знаешь, решил книжку-то все-таки почитать. Что там мои рабы-то понаписали. А то Немзер меня с говном съест. Ой, нет. С говном он тебя съел, Володинька! Читал рецензию-то?
СОРОКИН (уязвленно): Ты что, выпил? Что ты несешь? Какой Немзер, какие рабы?
ПЕЛЕВИН: Ну, ты даешь. Обыкновенные литературные рабы, все доценты, между прочим! А ты что, сам пишешь?
СОРОКИН (гордо): Я все делаю сам!
ПЕЛЕВИН (игриво): Пслышь, Пволодька! Па пиздаешься птоже псам?
СОРОКИН (недовольно): Витя, Витя, что за тон… Что за помойная лексика…
ПЕЛЕВИН: Ты чего, мой форум не читаешь?
СОРОКИН (оскорбленно): У меня свой форум есть!
ПЕЛЕВИН (с недоверием): Ишь ты! Может, у тебя еще и блог есть?
СОРОКИН: Ну есть. Ну и что?
ПЕЛЕВИН (с горьким торжеством): А вот у меня даже стула своего нет!
Сорокин в сердцах бросает трубку.
Пелевин лениво собирается в магазин.
Занавес.
СЦЕНА 2.
Квартира критика Немзера. Критик сидит за письменным столом. На стене висит портрет известного советского деятеля А.А. Жданова. Немзер, распушив усы, лихорадочно что-то ищет и громко матерится. На шум приходит его жена.
ЖЕНА КРИТИКА (испуганно): Андрюша, что случилось?
НЕМЗЕР: Где, блядь, Пелевин?
ЖЕНА КРИТИКА: В Лондоне.
НЕМЗЕР (в бешенстве): Ты охуела, что ли? Книжка его новая где?
ЖЕНА КРИТИКА: Какая книжка?
НЕМЗЕР (вскакивая из-за стола): А-а-а-а!!! Уберите психическую, а то жениться перестану! Белая, ёбть, книжка, с двумя, сука, розовыми куколками!
ЖЕНА КРИТИКА: Андрюша, ради Бога, не волнуйся, тебе вредно! Я… (крадется к выходу) Я это… Девочки на работе попросили почитать, я и дала… (убегает на кухню)
НЕМЗЕР: Убью на хуй! Мне ж по этой книжке еще рецензию писать! Что ж теперь делать-то…
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: «Что делать», «что делать»… Зеленый ты еще пацан, Немзер. Садись, бери ручку. Я диктую. Постановление о журналах «Форбс» и … ну, и «Эсквайр» заодно. Либерасты хреновы. Пиши, пиши.
Немзер садится за стол.
Занавес.
СЦЕНА 3.
Резиденция Владимира Путина. Хозяин у себя в кабинете, он чем-то озадачен.
ПУТИН: Людмила! Иди-ка сюда.
ПУТИНА: Что, милый?
ПУТИН: А где новая книжка Пелевина? Я ее вчера тут оставил. С автографом, между прочим.
ПУТИНА: Так ее Тараканов забрал. Еще сказал: «В печку ее!».
ПУТИН (в ужасе): Ч-ч-что??? Быстро ко мне этого мудака! Книжка-то казенная!
Людмила Путина убегает. Проходит две минуты. Внезапно от мощного удара крепкой комсомольской ноги распахивается дверь. В кабинет с завыванием, неразборчивым матом и хрюканьем вваливается Павел Тараканов. Путин съеживается.
ПУТИН (тихо, с мукой): Паша, ты трогал вчера книжку?
ТАРАКАНОВ (сквозь зубы): Нет, не трогал!
ПУТИН: А видел ее?
ТАРАКАНОВ (сплевывая себе под ноги): Видел!
ПУТИН (все еще надеясь на хорошее): Подходил к ней?
ТАРАКАНОВ (с нескрываемой агрессией): Подходил!
ПУТИН (с затаенным ужасом): И что же ты с ней сделал?
ТАРАКАНОВ (торжествующе): Замочил!
ПУТИН: То есть как… Где замочил?
ТАРАКАНОВ: А в сортире!
ПУТИН: Паша… Ведь еще вчера книжка была новая, веселая, лежала тут, а теперь она там, мокрая, в нечистотах… Как же ты мог?
ТАРАКАНОВ (предельно грубо и глумливо): Законопроект такой!!!
Путин падает в обморок. Тараканов пинком вышибает дверь и удаляется. В кабинет вбегают Людмила Путина, Владислав Сурков и Дмитрий Медведев.
ПУТИНА: Боже мой, что же это… (бьет мужа по щекам) Вова, очнись!
СУРКОВ (в сторону, задумчиво): Вот та молодая урла, что сотрет нас с лица земли…
ПУТИН (слабо): Из реторты Фауста создан Гомункул… Господи, что же будет с Россией… (приходит в себя) Так. Он что, думает, мы тут будем сопли на кулак наматывать? Слава, иди купи мне книгу. Нехорошо, непорядок. Президент - и нового Пелевина не читал.
Медведев тихонько плачет.
ПУТИНА (укоризненно): Вова…
ПУТИН: Ой, Димка, прости, забыл. Слава, ты почему еще здесь? Выполнять!
СУРКОВ: Владимир Владимирович, я сейчас никак не могу. У вас ведь день рожденья на носу. Мы с Расторгуевым новую песню разучиваем.
ПУТИН: Тогда ты сходи, Люся.
ПУТИНА: Я не могу, мой друг. На мне - праздничный торт.
ПУТИН: Ну так что, мне самому идти, что ли?
Все молчат.
ПУТИН (с обидой): Вы меня затюкали! Димон, собирайся, намечается хождение в народ.
Занавес.
СЦЕНА 4.
Возле какого-то магазина (название зрителям не видно) выстроилась огромная очередь. Путин и Медведев робко встают в хвост очереди, движения их скованны и неуверенны. Медведев заметно нервничает, Путин, напротив, изо всех сил храбрится.
МЕДВЕДЕВ: Вова, а ты уверен, что это книжный магазин?
ПУТИН: Да мне пофиг. Если не продадут мне Пелевина, я к ним докторов пришлю (демонически смеется).
МЕДВЕДЕВ: А если нас узнают?
ПУТИН: Я тя умоляю, Дима! Да кто тут нас заметит вообще! (с омерзением оглядывается) Клоуны, мля…
В очереди раздается нестройное пение «Ом Мани Падме Хум», доносится слабый аромат легких психоактивных веществ растительного происхождения. Несколько человек кружится в суфийском танце. Некоторые сидят в лотосе.
ПУТИН (с затаенной обидой): Ничего, Якеменко им отбашляет сколько надо, все патриотами станут.
МЕДВЕДЕВ (испуганно): Тише, Вова, запалишься!
ПУТИН: Не ссы, я сам разведчик!
У Путина звонит мобильный (рингтон - песня БГ «Мой друг доктор не знает, что делать со мной» в исполнении Игоря Зюзина).
ПУТИН: Смольный слушает! Так… Так… (с изменившимся лицом) Что??? Да вы… Да я… На полчаса нельзя уйти!!! Ма-а-алчать! Вешайтесь, духи. Я выезжаю.
МЕДВЕДЕВ: Что там?
ПУТИН: Да тебе-то какое дело…
Медведев тихонько плачет.
ПУТИН: Ой, ну извини, извини. Забыл. Представляешь, Ходора по УДО освободили.
МЕДВЕДЕВ: Как это?
ПУТИН: А вот так! Коррупция, Дима. Чёртов режим… Айда такси ловить.
Путин и Медведев уходят.
Занавес.
СЦЕНА 5.
К очереди приближается Пелевин.
ПЕЛЕВИН: За чем стоим, ребята?
ОЧЕРЕДЬ: Кипарис во дворе.
ПЕЛЕВИН: Узнаю свою target audience… А кто последний-то?
ОЧЕРЕДЬ: Зубы доски растят волосы.
ПЕЛЕВИН: Тьфу, блин. Лучше бы я детективы писал.
Мимо идет Борис Гребенщиков.
ПЕЛЕВИН: Эй, мужчина! Стойте! От вас сияние исходит!
Гребенщиков вздрагивает и резко оборачивается.
ГРЕБЕНЩИКОВ: А-а-а, Витя, привет. А что такие нервные лица? За чем стоим?
ПЕЛЕВИН (хвастливо): А за кем еще в этой стране может выстроиться такая очередь? За мной, конечно!
Гребенщиков тихонько плачет.
ПЕЛЕВИН: Ой, Боб, прости, забыл.
ГРЕБЕНЩИКОВ (растроганно): Спасибо, Витя. Ты единственный не продался!
ПЕЛЕВИН: Типун тебе на язык. «Не продался». Видишь, какая толпа собралась! (принимает эффектную позу, откашливается) На восьмое марта Юльке подарю колье «Де Бирс» и путевку в Акапулько, то-то будет заебись!
Очередь обходит женщина с тетрадкой.
ОЧЕРЕДЬ: Смотри, Кать, уже список составляют.
ОЧЕРЕДЬ: Бюрократы проклятые. Постоять спокойно не дадут.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Тысяча девятьсот восемьдесят пятый…
ОЧЕРЕДЬ: Иванов.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какой вам?
ОЧЕРЕДЬ: Черный, на 16.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Так. Записала. Тысяча девятьсот восемьдесят шестой…
ОЧЕРЕДЬ: Петров. Белый, на 16.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Так. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой… Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой!
ОЧЕРЕДЬ: Здесь я. За сигаретами отошел.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Фамилия.
ОЧЕРЕДЬ: Сидоров.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какой брать будете?
ОЧЕРЕДЬ: Черный, на 8.
ПЕЛЕВИН: Где-то я уже такое видел… (набирает номер Сорокина) Трубку отключил, сволочь.
ГРЕБЕНЩИКОВ: А ты эсэмэску.
ПЕЛЕВИН: Ага. (медленно набирает текст) «Слышь, порнограф. Ты больше книжек не пиши, да? Нострадамус, сцуко». Боря, как пишется «Нострадамус»?
ГРЕБЕНЩИКОВ: Я что, Борзыкин? Я филфаков не кончал.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Двухтысячный.
ПЕЛЕВИН: Пелевин.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Шутить будете в цирке. Двухтысяче… Дветысяча…
ГРЕБЕНЩИКОВ: Две тысячи первый, девушка.
ПЕЛЕВИН: А говоришь, филфаков не кончал! Вы, питерские, все такие.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Фамилия ваша.
ГРЕБЕНЩИКОВ: Гребенщиков.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ (игриво): Тогда я - Пугачева.
ГРЕБЕНЩИКОВ (с отвращением): Вряд ли.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Вам какие?
Пауза.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Молодые люди, с выбором поторопимся!
ОЧЕРЕДЬ: Давай шевелись там, очкарик! И ты, с козлиной бородой! Два дня стоим!
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какие будете брать?
ПЕЛЕВИН (в легком замешательстве): Как это… Обычные… Две штуки, мне и Бобу. Твердый переплет, 84 на 108, обложка белая, пупсы розовые, буквы синие.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Да вы что, очумели, что ли? Какие еще пупсы?
ГРЕБЕНЩИКОВ: Милая… Дык, а чем торгуете-то?
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Ай-фонами, идиот!!!
ПЕЛЕВИН: Оппаньки… Как же это… Ёлы-палы… За что ж вы так с братком-то своим…
Занавес.
ЭПИЛОГ
Квартира критика Немзера.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: …таким образом, на сегодняшний день, планируя сколько-нибудь долгосрочный нацпроект «Образование и культура в каждый мозг»…
НЕМЗЕР: В каждый мозг…
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: … следует непоколебимо встать на пути гнилого постмодернизма, буддизма и онанизма…
НЕМЗЕР: Подождите, я не успеваю. Постмандер… блядь, язык сломаешь.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: … и дать достойный ответ так называемому «писателю».
НЕМЗЕР: Писателю… (откладывает ручку в сторону) А что он написал, писатель? Посмотрите на него - писатель! Писатель нашелся! Тоже мне, писатель!
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Не отвлекайся. Пиши дальше. «Кто ты такой, Пелевин?» - спрашиваем мы, потомственные русские интеллигенты, наследники Пушкина, Достоевского и Толстого.
НЕМЗЕР: Вы говорили - дать ответ, а сами вопрос задаете.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Ты не вякай, сойдешь за умного. Записывай. До каких пор пелевинщина будет тщиться вползти в неокрепшие юношеские души? На благое ли дело пойдут невъебенные гонорары… Нет, так не надо. Лучше «несметные». Несметные гонорары так называемого «писателя»…
НЕМЗЕР: Ишь ты, писатель! Да это же писатель!
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Успокойся. Давай дальше. (ненадолго задумывается)… ведь Пелевин - это, в сущности, просто экзальтированный барчук, мечущийся между будуаром и молельней. Ну, теперь вроде всё. Учись, салабон…
Взято отсюда.
СЦЕНА 1.
Квартира Виктора Пелевина. На диване разбросаны газеты и журналы с заголовками: «Плагиатор, пошляк и сквернослов опять нацарапал бездарный пасквиль. Патриоты России на страже русского искусства»; «”Секс с Виктором лучше ЛСД”. Откровенное интервью с Юлией Качалкиной»; «Осень патриарха. Пелевин о Родине, о жизни, о себе».
Пелевин, маясь от скуки, набирает номер Владимира Сорокина.
СОРОКИН: Алёу, кто там опять? Нобелевский комитет? Слушаю вас.
ПЕЛЕВИН (ласково): Володька? Володинька, я ж тебя зубами…
СОРОКИН (разочарованно): Здравствуй, Витя.
ПЕЛЕВИН (с наигранной тревогой): Как ты? Ну как ты там?
СОРОКИН (нехотя): По сравнению с Солженицыным - неплохо. Вот Прилепин ко мне зашел.
ПЕЛЕВИН (нежно): Захар! Захарик… Захарка у тебя там сидит… (пауза) С Захарушкой сидите?
СОРОКИН (раздраженно): Да.
ПЕЛЕВИН: А я, знаешь, решил книжку-то все-таки почитать. Что там мои рабы-то понаписали. А то Немзер меня с говном съест. Ой, нет. С говном он тебя съел, Володинька! Читал рецензию-то?
СОРОКИН (уязвленно): Ты что, выпил? Что ты несешь? Какой Немзер, какие рабы?
ПЕЛЕВИН: Ну, ты даешь. Обыкновенные литературные рабы, все доценты, между прочим! А ты что, сам пишешь?
СОРОКИН (гордо): Я все делаю сам!
ПЕЛЕВИН (игриво): Пслышь, Пволодька! Па пиздаешься птоже псам?
СОРОКИН (недовольно): Витя, Витя, что за тон… Что за помойная лексика…
ПЕЛЕВИН: Ты чего, мой форум не читаешь?
СОРОКИН (оскорбленно): У меня свой форум есть!
ПЕЛЕВИН (с недоверием): Ишь ты! Может, у тебя еще и блог есть?
СОРОКИН: Ну есть. Ну и что?
ПЕЛЕВИН (с горьким торжеством): А вот у меня даже стула своего нет!
Сорокин в сердцах бросает трубку.
Пелевин лениво собирается в магазин.
Занавес.
СЦЕНА 2.
Квартира критика Немзера. Критик сидит за письменным столом. На стене висит портрет известного советского деятеля А.А. Жданова. Немзер, распушив усы, лихорадочно что-то ищет и громко матерится. На шум приходит его жена.
ЖЕНА КРИТИКА (испуганно): Андрюша, что случилось?
НЕМЗЕР: Где, блядь, Пелевин?
ЖЕНА КРИТИКА: В Лондоне.
НЕМЗЕР (в бешенстве): Ты охуела, что ли? Книжка его новая где?
ЖЕНА КРИТИКА: Какая книжка?
НЕМЗЕР (вскакивая из-за стола): А-а-а-а!!! Уберите психическую, а то жениться перестану! Белая, ёбть, книжка, с двумя, сука, розовыми куколками!
ЖЕНА КРИТИКА: Андрюша, ради Бога, не волнуйся, тебе вредно! Я… (крадется к выходу) Я это… Девочки на работе попросили почитать, я и дала… (убегает на кухню)
НЕМЗЕР: Убью на хуй! Мне ж по этой книжке еще рецензию писать! Что ж теперь делать-то…
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: «Что делать», «что делать»… Зеленый ты еще пацан, Немзер. Садись, бери ручку. Я диктую. Постановление о журналах «Форбс» и … ну, и «Эсквайр» заодно. Либерасты хреновы. Пиши, пиши.
Немзер садится за стол.
Занавес.
СЦЕНА 3.
Резиденция Владимира Путина. Хозяин у себя в кабинете, он чем-то озадачен.
ПУТИН: Людмила! Иди-ка сюда.
ПУТИНА: Что, милый?
ПУТИН: А где новая книжка Пелевина? Я ее вчера тут оставил. С автографом, между прочим.
ПУТИНА: Так ее Тараканов забрал. Еще сказал: «В печку ее!».
ПУТИН (в ужасе): Ч-ч-что??? Быстро ко мне этого мудака! Книжка-то казенная!
Людмила Путина убегает. Проходит две минуты. Внезапно от мощного удара крепкой комсомольской ноги распахивается дверь. В кабинет с завыванием, неразборчивым матом и хрюканьем вваливается Павел Тараканов. Путин съеживается.
ПУТИН (тихо, с мукой): Паша, ты трогал вчера книжку?
ТАРАКАНОВ (сквозь зубы): Нет, не трогал!
ПУТИН: А видел ее?
ТАРАКАНОВ (сплевывая себе под ноги): Видел!
ПУТИН (все еще надеясь на хорошее): Подходил к ней?
ТАРАКАНОВ (с нескрываемой агрессией): Подходил!
ПУТИН (с затаенным ужасом): И что же ты с ней сделал?
ТАРАКАНОВ (торжествующе): Замочил!
ПУТИН: То есть как… Где замочил?
ТАРАКАНОВ: А в сортире!
ПУТИН: Паша… Ведь еще вчера книжка была новая, веселая, лежала тут, а теперь она там, мокрая, в нечистотах… Как же ты мог?
ТАРАКАНОВ (предельно грубо и глумливо): Законопроект такой!!!
Путин падает в обморок. Тараканов пинком вышибает дверь и удаляется. В кабинет вбегают Людмила Путина, Владислав Сурков и Дмитрий Медведев.
ПУТИНА: Боже мой, что же это… (бьет мужа по щекам) Вова, очнись!
СУРКОВ (в сторону, задумчиво): Вот та молодая урла, что сотрет нас с лица земли…
ПУТИН (слабо): Из реторты Фауста создан Гомункул… Господи, что же будет с Россией… (приходит в себя) Так. Он что, думает, мы тут будем сопли на кулак наматывать? Слава, иди купи мне книгу. Нехорошо, непорядок. Президент - и нового Пелевина не читал.
Медведев тихонько плачет.
ПУТИНА (укоризненно): Вова…
ПУТИН: Ой, Димка, прости, забыл. Слава, ты почему еще здесь? Выполнять!
СУРКОВ: Владимир Владимирович, я сейчас никак не могу. У вас ведь день рожденья на носу. Мы с Расторгуевым новую песню разучиваем.
ПУТИН: Тогда ты сходи, Люся.
ПУТИНА: Я не могу, мой друг. На мне - праздничный торт.
ПУТИН: Ну так что, мне самому идти, что ли?
Все молчат.
ПУТИН (с обидой): Вы меня затюкали! Димон, собирайся, намечается хождение в народ.
Занавес.
СЦЕНА 4.
Возле какого-то магазина (название зрителям не видно) выстроилась огромная очередь. Путин и Медведев робко встают в хвост очереди, движения их скованны и неуверенны. Медведев заметно нервничает, Путин, напротив, изо всех сил храбрится.
МЕДВЕДЕВ: Вова, а ты уверен, что это книжный магазин?
ПУТИН: Да мне пофиг. Если не продадут мне Пелевина, я к ним докторов пришлю (демонически смеется).
МЕДВЕДЕВ: А если нас узнают?
ПУТИН: Я тя умоляю, Дима! Да кто тут нас заметит вообще! (с омерзением оглядывается) Клоуны, мля…
В очереди раздается нестройное пение «Ом Мани Падме Хум», доносится слабый аромат легких психоактивных веществ растительного происхождения. Несколько человек кружится в суфийском танце. Некоторые сидят в лотосе.
ПУТИН (с затаенной обидой): Ничего, Якеменко им отбашляет сколько надо, все патриотами станут.
МЕДВЕДЕВ (испуганно): Тише, Вова, запалишься!
ПУТИН: Не ссы, я сам разведчик!
У Путина звонит мобильный (рингтон - песня БГ «Мой друг доктор не знает, что делать со мной» в исполнении Игоря Зюзина).
ПУТИН: Смольный слушает! Так… Так… (с изменившимся лицом) Что??? Да вы… Да я… На полчаса нельзя уйти!!! Ма-а-алчать! Вешайтесь, духи. Я выезжаю.
МЕДВЕДЕВ: Что там?
ПУТИН: Да тебе-то какое дело…
Медведев тихонько плачет.
ПУТИН: Ой, ну извини, извини. Забыл. Представляешь, Ходора по УДО освободили.
МЕДВЕДЕВ: Как это?
ПУТИН: А вот так! Коррупция, Дима. Чёртов режим… Айда такси ловить.
Путин и Медведев уходят.
Занавес.
СЦЕНА 5.
К очереди приближается Пелевин.
ПЕЛЕВИН: За чем стоим, ребята?
ОЧЕРЕДЬ: Кипарис во дворе.
ПЕЛЕВИН: Узнаю свою target audience… А кто последний-то?
ОЧЕРЕДЬ: Зубы доски растят волосы.
ПЕЛЕВИН: Тьфу, блин. Лучше бы я детективы писал.
Мимо идет Борис Гребенщиков.
ПЕЛЕВИН: Эй, мужчина! Стойте! От вас сияние исходит!
Гребенщиков вздрагивает и резко оборачивается.
ГРЕБЕНЩИКОВ: А-а-а, Витя, привет. А что такие нервные лица? За чем стоим?
ПЕЛЕВИН (хвастливо): А за кем еще в этой стране может выстроиться такая очередь? За мной, конечно!
Гребенщиков тихонько плачет.
ПЕЛЕВИН: Ой, Боб, прости, забыл.
ГРЕБЕНЩИКОВ (растроганно): Спасибо, Витя. Ты единственный не продался!
ПЕЛЕВИН: Типун тебе на язык. «Не продался». Видишь, какая толпа собралась! (принимает эффектную позу, откашливается) На восьмое марта Юльке подарю колье «Де Бирс» и путевку в Акапулько, то-то будет заебись!
Очередь обходит женщина с тетрадкой.
ОЧЕРЕДЬ: Смотри, Кать, уже список составляют.
ОЧЕРЕДЬ: Бюрократы проклятые. Постоять спокойно не дадут.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Тысяча девятьсот восемьдесят пятый…
ОЧЕРЕДЬ: Иванов.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какой вам?
ОЧЕРЕДЬ: Черный, на 16.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Так. Записала. Тысяча девятьсот восемьдесят шестой…
ОЧЕРЕДЬ: Петров. Белый, на 16.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Так. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой… Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой!
ОЧЕРЕДЬ: Здесь я. За сигаретами отошел.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Фамилия.
ОЧЕРЕДЬ: Сидоров.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какой брать будете?
ОЧЕРЕДЬ: Черный, на 8.
ПЕЛЕВИН: Где-то я уже такое видел… (набирает номер Сорокина) Трубку отключил, сволочь.
ГРЕБЕНЩИКОВ: А ты эсэмэску.
ПЕЛЕВИН: Ага. (медленно набирает текст) «Слышь, порнограф. Ты больше книжек не пиши, да? Нострадамус, сцуко». Боря, как пишется «Нострадамус»?
ГРЕБЕНЩИКОВ: Я что, Борзыкин? Я филфаков не кончал.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Двухтысячный.
ПЕЛЕВИН: Пелевин.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Шутить будете в цирке. Двухтысяче… Дветысяча…
ГРЕБЕНЩИКОВ: Две тысячи первый, девушка.
ПЕЛЕВИН: А говоришь, филфаков не кончал! Вы, питерские, все такие.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Фамилия ваша.
ГРЕБЕНЩИКОВ: Гребенщиков.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ (игриво): Тогда я - Пугачева.
ГРЕБЕНЩИКОВ (с отвращением): Вряд ли.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Вам какие?
Пауза.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Молодые люди, с выбором поторопимся!
ОЧЕРЕДЬ: Давай шевелись там, очкарик! И ты, с козлиной бородой! Два дня стоим!
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Какие будете брать?
ПЕЛЕВИН (в легком замешательстве): Как это… Обычные… Две штуки, мне и Бобу. Твердый переплет, 84 на 108, обложка белая, пупсы розовые, буквы синие.
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Да вы что, очумели, что ли? Какие еще пупсы?
ГРЕБЕНЩИКОВ: Милая… Дык, а чем торгуете-то?
ЖЕНЩИНА С ТЕТРАДКОЙ: Ай-фонами, идиот!!!
ПЕЛЕВИН: Оппаньки… Как же это… Ёлы-палы… За что ж вы так с братком-то своим…
Занавес.
ЭПИЛОГ
Квартира критика Немзера.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: …таким образом, на сегодняшний день, планируя сколько-нибудь долгосрочный нацпроект «Образование и культура в каждый мозг»…
НЕМЗЕР: В каждый мозг…
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: … следует непоколебимо встать на пути гнилого постмодернизма, буддизма и онанизма…
НЕМЗЕР: Подождите, я не успеваю. Постмандер… блядь, язык сломаешь.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: … и дать достойный ответ так называемому «писателю».
НЕМЗЕР: Писателю… (откладывает ручку в сторону) А что он написал, писатель? Посмотрите на него - писатель! Писатель нашелся! Тоже мне, писатель!
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Не отвлекайся. Пиши дальше. «Кто ты такой, Пелевин?» - спрашиваем мы, потомственные русские интеллигенты, наследники Пушкина, Достоевского и Толстого.
НЕМЗЕР: Вы говорили - дать ответ, а сами вопрос задаете.
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Ты не вякай, сойдешь за умного. Записывай. До каких пор пелевинщина будет тщиться вползти в неокрепшие юношеские души? На благое ли дело пойдут невъебенные гонорары… Нет, так не надо. Лучше «несметные». Несметные гонорары так называемого «писателя»…
НЕМЗЕР: Ишь ты, писатель! Да это же писатель!
ПОРТРЕТ А.А. ЖДАНОВА: Успокойся. Давай дальше. (ненадолго задумывается)… ведь Пелевин - это, в сущности, просто экзальтированный барчук, мечущийся между будуаром и молельней. Ну, теперь вроде всё. Учись, салабон…
Взято отсюда.