Субботний ликбез-129: мирный и насильственный пути к власти
Одним из главных вопросов, возникающих к коммунистам (и у самих коммунистов), является вопрос о способе прихода к власти - мирном или насильственном.
К большому сожалению, этот вопрос (иногда из-за путаницы, чаще из-за сознательной антикоммунистической пропаганды) путают с другим - вопросом о том, что коммунисты планируют с этой властью делать.
Разумеется, у коммунистов не было и нет требования прихода к власти вооруженным путем - напротив, после провала корниловского путча еще составлявшие большинство в Советах меньшевики и эсеры были вынуждены (ненадолго, как оказалось) порвать с кадетами, Ленин предлагал взятие власти тогдашнему, меньшевистско-эсеровскому, большинству Советов - говоря, что в данном случае развитие революции пошло бы по мирному пути (и большевики в таком случае могли взять впоследствии власть в результате простой победы на выборах в Советы) - однако правые социалисты тогда предпочли продолжение блока с буржуазией, и получившим большинство на II Съезде Советов большевикам пришлось свергать несоветское (хотя и поддерживавшееся старым составом ВЦИК) правительство силой.
Принципиальная разница в другом - коммунисты не рассматривают овладение высшими постами в буржуазной государственной машине как конечную цель, говоря о необходимости сломать эту машину и построить новую, государство рабочих (в наиболее промышленно развитых странах) или рабочих и крестьян (в других случаях).
Часть чиновников,чья профессиональная компетенция будет нужна новому государству, на службе оставить будет нужно - но это должно быть в любом случае другое государство с другим устройством.
Необходимость этого должна быть понятна хотя бы потому, что защита частной собственности входит в базовую часть конституций большинства капиталистических стран (так, в Конституции РФ 1993 г. - ст. 35, п. 3: "Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения" - разумеется, равноценно возместить всей буржуазии всю ее собственность при полной национализации средств производства невозможно; в свою очередь процедура пересмотра главы II, в которую входит это положение, равносильна процедуре принятия новой конституции).
Социалистические государства существовали в двух формах - более жесткой советской (особенно до 1936 г., когда остатки имущих классов лишались права голоса, а города получали представительство в региональных и выше советских органах в 5 раз выше сельской местности) и народной демократии, фактически "гибридной" со старыми формами, однако почти везде разрыв со старыми государственными формами был проведен явственно (лишь в Чехословакии буржуазная конституция продолжала действовать до 1960 г.).
Итак, при весьма радикальной программе ломки старой государственной машины коммунисты не требуют обязательно насильственного переворота. Однако что делает его вероятность наибольшей? Прежде всего, разумеется, то, что буржуазия в целях сохранения своей собственности не остановится не перед чем, а силовые органы буржуазного государства, как правило, выучены повиноваться ей.
Таким образом, чем выше вероятность прихода коммунистов к власти, тем больше вероятность того. что этого прихода не допустят всеми мерами - от подделки результатов выборов до открыто диктаторских мер. Так, в России (где большевики хотя и не добились поддержки арифметического большинства населения, но большинство городского населения и армии поддерживало именно их) партия была вынуждена уйти на полуподпольное положение после событий 4 июля 1917 г. - партию как таковую (но не Ленина, вынужденного остаться в подполье) вновь де-факто легализовала необходимость меньшевиков и эсеров принять помощь большевиков в отражении давления на них справа.
В редких - хотя и наиболее удачных для коммунистах - случаях, буржуазию удается деморализовать так, что она отказывается от вооруженного отпора. Так было в Чехословакии 1948 г., где после отставки министров от буржуазных партии из коалиционного правительства буржуазные политические силы хотели добиться падения правительства, но массовые выступления рабочих заставили колеблющихся социал-демократов остаться в правительстве, а буржуазные партии - отказаться от вооруженных выступлений. Однако, в Чехословакии благоприятствовало коммунистам и положение армии, фактически выросшей из воевавшего в составе Красной армии 1-го Чехословацкого армейского корпуса.
Рабочая демонстрация в центре Праги, февраль 1948 г. Против сотен тысяч прокоммунистических демонстрантов и просоветски настроенного большинства армии правые выступить с оружием не решились.
В худшем случае - при мирном приходе к власти антиправительственное насилие будет применяться реакционными силами потом - аналогом (хотя и не строгим ввиду ограниченности социальных преобразований в Боливии) можно назвать ситуацию после избрания левого президента Эво Моралеса, когда его политические противники пошли на самые разные средства борьбы с ним, от референдума от отзыве вплоть до (вовремя разоблаченных) планов убийства, а белые "мирные антиправительственные протестующие" открыто нападали на "сторонников Моралеса", выявившихся по принципу "не по паспорту, а по морде".
Аналогично ситуация обстояла и обстоит в Венесуэле - от кратковременного свержения Чавеса во время государственного переворота (за которым не последовало сколько-нибудь массовых преследований сторонников путча) до сегодняшнего покушения на Мадуро.
Наихудшим случаем, оказывается, конечно, удачное силовое свержение коммунистического или прогрессивного правительства (как произошло в Чили 1973 г. - несмотря на сугубо мирную политику Народного единства после прихода к власти, свергнувшая его хунта сразу же начала физическое уничтожение политических противников).
Тот самый стадион, превращенный в концлагерь. 20 лет спустя "Даешь стадион" стали кричать российские т.н. "демократы"
Возвращаясь к Советской России, можно отметить, что в нашей стране на волне революции, хотя смена власти происходила и происходила вооруженным путем, массовое насилие против рядового актива политических противников начали контрреволюционеры - тогда как большевики быстро освободили даже министров Временного правительства и Краснова, белые, свергнув на окраинах Советскую власть, сразу же переходили к массовому антибольшевистскому и антисоветскому террора, впервые обретшему "законную" форму в белой Сибири, где еще до колчаковщины суд грозил всем деятелям Советской власти (на деле же бессудные расправы начались еще раньше). Массовый красный террор в качестве ответа был начат лишь 5 сентября 1918 г. - и связать его с революцией и приходом большевиков к власти как таковых нельзя.
Безусловно, сама история Гражданской войны и предшествующего участия России в Первой мировой войне, обесценившей человеческую жизнь в глазах большинства воевавших, составивших основную массу участников Гражданской войны с обеих сторон - на последующие практики Советской власти в России повлияла очень сильно. Большевики прекрасно понимали, что в случае потери власти их убьют - и события в остальном мире, от Испании до Китая, дали этому массу подтверждений.
Безусловно - мирное развитие событий лучше, но мы отнюдь не можем поручиться в том, что придем к власти в столь благоприятной обстановке и массовое политическое насилие не станет повседневностью в случае политического кризиса еще до прихода коммунистов к власти - или вовсе без такого прихода, как это мы видим на Украине.
К большому сожалению, этот вопрос (иногда из-за путаницы, чаще из-за сознательной антикоммунистической пропаганды) путают с другим - вопросом о том, что коммунисты планируют с этой властью делать.
Разумеется, у коммунистов не было и нет требования прихода к власти вооруженным путем - напротив, после провала корниловского путча еще составлявшие большинство в Советах меньшевики и эсеры были вынуждены (ненадолго, как оказалось) порвать с кадетами, Ленин предлагал взятие власти тогдашнему, меньшевистско-эсеровскому, большинству Советов - говоря, что в данном случае развитие революции пошло бы по мирному пути (и большевики в таком случае могли взять впоследствии власть в результате простой победы на выборах в Советы) - однако правые социалисты тогда предпочли продолжение блока с буржуазией, и получившим большинство на II Съезде Советов большевикам пришлось свергать несоветское (хотя и поддерживавшееся старым составом ВЦИК) правительство силой.
Принципиальная разница в другом - коммунисты не рассматривают овладение высшими постами в буржуазной государственной машине как конечную цель, говоря о необходимости сломать эту машину и построить новую, государство рабочих (в наиболее промышленно развитых странах) или рабочих и крестьян (в других случаях).
Часть чиновников,чья профессиональная компетенция будет нужна новому государству, на службе оставить будет нужно - но это должно быть в любом случае другое государство с другим устройством.
Необходимость этого должна быть понятна хотя бы потому, что защита частной собственности входит в базовую часть конституций большинства капиталистических стран (так, в Конституции РФ 1993 г. - ст. 35, п. 3: "Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения" - разумеется, равноценно возместить всей буржуазии всю ее собственность при полной национализации средств производства невозможно; в свою очередь процедура пересмотра главы II, в которую входит это положение, равносильна процедуре принятия новой конституции).
Социалистические государства существовали в двух формах - более жесткой советской (особенно до 1936 г., когда остатки имущих классов лишались права голоса, а города получали представительство в региональных и выше советских органах в 5 раз выше сельской местности) и народной демократии, фактически "гибридной" со старыми формами, однако почти везде разрыв со старыми государственными формами был проведен явственно (лишь в Чехословакии буржуазная конституция продолжала действовать до 1960 г.).
Итак, при весьма радикальной программе ломки старой государственной машины коммунисты не требуют обязательно насильственного переворота. Однако что делает его вероятность наибольшей? Прежде всего, разумеется, то, что буржуазия в целях сохранения своей собственности не остановится не перед чем, а силовые органы буржуазного государства, как правило, выучены повиноваться ей.
Таким образом, чем выше вероятность прихода коммунистов к власти, тем больше вероятность того. что этого прихода не допустят всеми мерами - от подделки результатов выборов до открыто диктаторских мер. Так, в России (где большевики хотя и не добились поддержки арифметического большинства населения, но большинство городского населения и армии поддерживало именно их) партия была вынуждена уйти на полуподпольное положение после событий 4 июля 1917 г. - партию как таковую (но не Ленина, вынужденного остаться в подполье) вновь де-факто легализовала необходимость меньшевиков и эсеров принять помощь большевиков в отражении давления на них справа.
В редких - хотя и наиболее удачных для коммунистах - случаях, буржуазию удается деморализовать так, что она отказывается от вооруженного отпора. Так было в Чехословакии 1948 г., где после отставки министров от буржуазных партии из коалиционного правительства буржуазные политические силы хотели добиться падения правительства, но массовые выступления рабочих заставили колеблющихся социал-демократов остаться в правительстве, а буржуазные партии - отказаться от вооруженных выступлений. Однако, в Чехословакии благоприятствовало коммунистам и положение армии, фактически выросшей из воевавшего в составе Красной армии 1-го Чехословацкого армейского корпуса.
Рабочая демонстрация в центре Праги, февраль 1948 г. Против сотен тысяч прокоммунистических демонстрантов и просоветски настроенного большинства армии правые выступить с оружием не решились.
В худшем случае - при мирном приходе к власти антиправительственное насилие будет применяться реакционными силами потом - аналогом (хотя и не строгим ввиду ограниченности социальных преобразований в Боливии) можно назвать ситуацию после избрания левого президента Эво Моралеса, когда его политические противники пошли на самые разные средства борьбы с ним, от референдума от отзыве вплоть до (вовремя разоблаченных) планов убийства, а белые "мирные антиправительственные протестующие" открыто нападали на "сторонников Моралеса", выявившихся по принципу "не по паспорту, а по морде".
Аналогично ситуация обстояла и обстоит в Венесуэле - от кратковременного свержения Чавеса во время государственного переворота (за которым не последовало сколько-нибудь массовых преследований сторонников путча) до сегодняшнего покушения на Мадуро.
Наихудшим случаем, оказывается, конечно, удачное силовое свержение коммунистического или прогрессивного правительства (как произошло в Чили 1973 г. - несмотря на сугубо мирную политику Народного единства после прихода к власти, свергнувшая его хунта сразу же начала физическое уничтожение политических противников).
Тот самый стадион, превращенный в концлагерь. 20 лет спустя "Даешь стадион" стали кричать российские т.н. "демократы"
Возвращаясь к Советской России, можно отметить, что в нашей стране на волне революции, хотя смена власти происходила и происходила вооруженным путем, массовое насилие против рядового актива политических противников начали контрреволюционеры - тогда как большевики быстро освободили даже министров Временного правительства и Краснова, белые, свергнув на окраинах Советскую власть, сразу же переходили к массовому антибольшевистскому и антисоветскому террора, впервые обретшему "законную" форму в белой Сибири, где еще до колчаковщины суд грозил всем деятелям Советской власти (на деле же бессудные расправы начались еще раньше). Массовый красный террор в качестве ответа был начат лишь 5 сентября 1918 г. - и связать его с революцией и приходом большевиков к власти как таковых нельзя.
Безусловно, сама история Гражданской войны и предшествующего участия России в Первой мировой войне, обесценившей человеческую жизнь в глазах большинства воевавших, составивших основную массу участников Гражданской войны с обеих сторон - на последующие практики Советской власти в России повлияла очень сильно. Большевики прекрасно понимали, что в случае потери власти их убьют - и события в остальном мире, от Испании до Китая, дали этому массу подтверждений.
Безусловно - мирное развитие событий лучше, но мы отнюдь не можем поручиться в том, что придем к власти в столь благоприятной обстановке и массовое политическое насилие не станет повседневностью в случае политического кризиса еще до прихода коммунистов к власти - или вовсе без такого прихода, как это мы видим на Украине.