Наш радикальный феминизм, наше право говорить
Я решила перевести эту статью как довольно показательный пример того, какой климат сложился за последние годы в типа-прогрессивных кругах типа-програссивных стран, где все так радеют о свободе слова и правах человека. Приведенная ситуация абсолютно типична, мне приходилось читать десятки и десятки точно таких же истории от самых разных женщин из разных стран: открытое выражение радикально-феминистских взглядов (необязательно даже относительно гендера или трансгендеров) -> клеймо «трансфобки», публичный остракизм, изгнание из феминистских/ЛГБТ/левых организаций, потеря друзей, в некоторых случаях серьезный харассмент и/или потеря работы (и я не преувеличиваю).
Итак, знакомьтесь: ведьмы нового поколения, посредством дьявольской магии трансфобных слов, женских пространств и радикально-феминистского анализа насылающие на транс«женщин» засуху и бубонную чуму дискриминацию и насилие, помрачение ума, суициды и убийства.
(Оригинал текста)
В октябре прошлого года я опубликовала статью (которую вы можете найти здесь), озаглавленную «Что есть женщина? В защиту радикального будущего» в феминистском зине Оксфордского университета. Зин выпускался в рамках Фестиваля гендерного равенства, организованного одним оксфордским колледжем. Моя подруга, принимавшая участие в организации фестиваля, прочла мою статью, посвященную дебатам между радикальными феминистками и транс-активистами. Она спросила, не хочу ли я передать ее для публикации в зине фестиваля. Да, заверила она меня, она понимает, что в статье описывается и поддерживается радикально-феминистский взгляд на гендерную политику. И да, издатели зина все равно хотели бы опубликовать мою статью. Она сказала, что фестиваль придерживается принципов свободы слова и хочет предоставить площадку представительницам самых разных ветвей феминизма.
После выхода зина моя подруга, организаторка фестиваля, попала под шквальный огонь обвинений за публикацию статьи, которую один из транс-представителей LGBTQ общества Оксфордского университета охарактеризовал как «невероятно трансфобную». Издательница опубликовала ее, не посоветовавшись с другими членами организационного комитета, назвавшими мою статью «материалом, разжигающим ненависть», который не должен издаваться, и уж тем более распространяться среди студентов Оксфорского университета.
Организаторы Фестиваля гендерного равенства сделали официальное заявление, в котором назвали меня «транс-эксклюзивной радикальной феминисткой», чьи взгляды «способствуют культуре угнетения и страха», а потому им «больше не будет предоставлено место для публикации». Если верить транс-активистам, моя статья поддерживает «институционализированную трансфобию» и «отказ транс-людям в услугах здравоохранения», а мои слова активно способствуют угнетению транс-людей на кампусе. Зин продолжали распространять, но страницы с моей статьей были склеены между собою, чтобы никто не мог прочитать ее. Моя подруга - та, что просила разрешения опубликовать статью - сказала, что больше не хочет иметь дело со мной. Я все еще не знаю, разорвала ли она наши отношения из-за искреннего отвращения и несогласия с моими взглядами (хотя до этого они не вызвали никаких проблем) или потому, что она предпочла нашей дружбе свою политическую карьеру и репутацию на кампусе. Второе объяснение кажется мне более правдоподобным.
Я стала всем известной «TERF» (аббревиатура, означающая “транс-эксклюзивная радикальная феминистка” - слово, придуманное и введенное в оборот транс-активистами для того, чтобы помечать как врагов и фашистов всех несогласных с их политикой - несмотря на слова «радикальная феминистка», его применяют и не к радикальным феминисткам, иногда и не к феминисткам вообще, в некоторых случаях и вовсе к мужчинам и транссексуалам, в чем-то не угодившим служителям транс-культа). Меня изгнали из ЛГБТ и феминистских пространств на кампусе. Считается, что мое присутствие заставляет транс-людей чувствовать себя в опасности. В моем колледже меня заставили уйти с поста представительницы LGBTQ-организации. В течение следующих пары недель я потеряла много друзей. Люди, с которыми мы дружески общались, часто ходили по вечеринкам или болтали о событиях в ЛГБТ-сообществах, теперь игнорируют меня, встречая на улице. Они больше не хотят меня знать.
Моя история - не исключение. Мой опыт ничем не отличается от опыта других студенток-радикальных феминисток, осмелившихся пойти против догм Нового Университетского Феминизма. Я разочарована, но в первую очередь, я раздражена. Я в ярости. Мне сложно объянить причины этой ярости. Я зла не из-за того, что люди не согласились с моими взглядами - этого я как раз ожидала. Лицемерный яд либерального феминизма проник в сердца и умы многих так называемых «феминисток» на кампусе. Я зла потому, что реакция на мою статью только укрепила меня в радикальных взглядах. Они продемонстрировали мне, что я не ошибилась. Мужчины захватывают женское движение. Мужчины диктуют свои условия феминистскому движению. Эти мужчины - трансженщины, и они контролируют каждое наше слово. Я знаю, что моя статья не была «материалом, разжигающим ненависть». Это было честный рассказ о моем опыте и опыте других женщин. Что в этом ненавистнического?
Спустя немного времени, я попросила у своего студенческого профсоюза небольшой грант на организацию конференции, посвященной проблеме калечащих операций на женских гениталиях. Сотрудница профсоюза, представляющая дела женщин, отказала мне под предлогом того, что в среди сотрудников благотворительного общества, которое я представляла (Международной организации «Женщины для женщин»), есть «трансфобы». Какое отношение имеет обсуждение калечащих операций на женских гениталиях к правам транслюдей? Совет студенческого профсоюза Оксфордского университета только что проголосовал за сбор средств для создания центра, который будет предоставлять трансгендерным людям бесплатные медицинские консультации. Это одно из немногих благотворительных акций, которую студенческий профсоюз решил поддержать. И в то же время они ни копейки не хотят выделить на организацию мероприятия, имеющего отношение ко всем студенткам женского пола - то есть, посвященного проблеме FGM.
По иронии вещей, я бы была в первых рядах защитников прав транс-людей на безопасность, защищенность, принятие обществом, как и прав всех человеческих существ. Если бы я увидела, как какой-то мудак на улице набросился на трансженщину или трансмужчину, я была бы первой, кто встал бы между ними и сказал обидчику проваливать. Радикальные феминистки не несут никакой угрозы транслюдям. Ну вот например, неужели транс-люди действительно думают, что Дженис Реймонд, радикальная феминистка и писательница, не представляющая какую бы то ни было организацию, хоть как-то могла повлиять на решение, принятое американским правительством в 1970-х про ограничение предоставления медицинских услуг для транслюдей? Судя по всему, они действительно в это верят и постоянно используют этот предлог, чтобы не допустить ее публичных выступлений - как и выступлений других радикальных феминисток. Транс-активисты используют радикальных феминисток в качестве козлов отпущения потому что мы предлагаем альтернативный взгляд на мир и не считаем политику идентичностей священным писанием. Но не мы их главные враги. Реальную угрозу для них представляют мужчины-ненавистники, совершающие насилие над любым, кого они воспринимают как Другого. Женщины, геи, транслюди - все мы в одной лодке. Мужчины, совершающие сексуальное и физическое насилие над транс-людьми, оскорбляющие их, не дающие даже просто спокойно ходить по улицам - вот кто настоящая угроза. Но в конце концов, радикальные феминистки - женщины, а женщины - самая безопасная мишень: их легко обвинять, легко заставить молчать.
Недавно моя подруга Миранда Ярдли, гендерно-критичная трансженщина, высказала мысль, прекрасно характеризующую ту безвыходную ситуацию, в которую пришел современный феминизм. Описав ситуацию в Оксфорде, Миранда вздохнула и сказала: «Транс-активисты не станут участвовать ни в какой дискуссии, если они не могут ее контролировать». <…>
К чему я веду? Да, я считаю, что то, как со мной обошлись - совершенно недопустимо, как и обращение со многими другими радикальными феминистками, которые не побоялись принять участие в этих дебатах. Но если я буду сидеть и жалеть себя, это не поможет нам выйти из этой патовой ситуации. Я знаю, что у нас много единомышленниц - и не только тех, кто идентифицируют себя как радикальные феминистки - которые верят, что женское движение заслуживает лучшего будущего, чем нам предлагает мэйнстримный феминизм. Как женщины, мы знаем, как именно нас угнетают и не должны бояться озвучивать это. Молодые феминистки должны объединяться, помогать друг дружке, защищать друг дружку. Пусть наши ушедшие сестры вдохновляют нас своей мудростью - Дева, Мать и Старуха. Давайте цитировать слова Дворкин и Дэйли другим феминисткам. Если у вас есть ресурсы и возможность, организуйте радикально-феминистское сообщество или группы чтения. Лоббируйте студенческие профсоюзы бороться с сексуальным насилием на кампусе, защищать женские пространства. Давайте начнем постепенно разбирать стены, которыми нас обнесли транс-активисты. Почему мы снова позволяем мужчинам затыкать нам рты?
Итак, знакомьтесь: ведьмы нового поколения, посредством дьявольской магии трансфобных слов, женских пространств и радикально-феминистского анализа насылающие на транс«женщин» засуху и бубонную чуму дискриминацию и насилие, помрачение ума, суициды и убийства.
(Оригинал текста)
В октябре прошлого года я опубликовала статью (которую вы можете найти здесь), озаглавленную «Что есть женщина? В защиту радикального будущего» в феминистском зине Оксфордского университета. Зин выпускался в рамках Фестиваля гендерного равенства, организованного одним оксфордским колледжем. Моя подруга, принимавшая участие в организации фестиваля, прочла мою статью, посвященную дебатам между радикальными феминистками и транс-активистами. Она спросила, не хочу ли я передать ее для публикации в зине фестиваля. Да, заверила она меня, она понимает, что в статье описывается и поддерживается радикально-феминистский взгляд на гендерную политику. И да, издатели зина все равно хотели бы опубликовать мою статью. Она сказала, что фестиваль придерживается принципов свободы слова и хочет предоставить площадку представительницам самых разных ветвей феминизма.
После выхода зина моя подруга, организаторка фестиваля, попала под шквальный огонь обвинений за публикацию статьи, которую один из транс-представителей LGBTQ общества Оксфордского университета охарактеризовал как «невероятно трансфобную». Издательница опубликовала ее, не посоветовавшись с другими членами организационного комитета, назвавшими мою статью «материалом, разжигающим ненависть», который не должен издаваться, и уж тем более распространяться среди студентов Оксфорского университета.
Организаторы Фестиваля гендерного равенства сделали официальное заявление, в котором назвали меня «транс-эксклюзивной радикальной феминисткой», чьи взгляды «способствуют культуре угнетения и страха», а потому им «больше не будет предоставлено место для публикации». Если верить транс-активистам, моя статья поддерживает «институционализированную трансфобию» и «отказ транс-людям в услугах здравоохранения», а мои слова активно способствуют угнетению транс-людей на кампусе. Зин продолжали распространять, но страницы с моей статьей были склеены между собою, чтобы никто не мог прочитать ее. Моя подруга - та, что просила разрешения опубликовать статью - сказала, что больше не хочет иметь дело со мной. Я все еще не знаю, разорвала ли она наши отношения из-за искреннего отвращения и несогласия с моими взглядами (хотя до этого они не вызвали никаких проблем) или потому, что она предпочла нашей дружбе свою политическую карьеру и репутацию на кампусе. Второе объяснение кажется мне более правдоподобным.
Я стала всем известной «TERF» (аббревиатура, означающая “транс-эксклюзивная радикальная феминистка” - слово, придуманное и введенное в оборот транс-активистами для того, чтобы помечать как врагов и фашистов всех несогласных с их политикой - несмотря на слова «радикальная феминистка», его применяют и не к радикальным феминисткам, иногда и не к феминисткам вообще, в некоторых случаях и вовсе к мужчинам и транссексуалам, в чем-то не угодившим служителям транс-культа). Меня изгнали из ЛГБТ и феминистских пространств на кампусе. Считается, что мое присутствие заставляет транс-людей чувствовать себя в опасности. В моем колледже меня заставили уйти с поста представительницы LGBTQ-организации. В течение следующих пары недель я потеряла много друзей. Люди, с которыми мы дружески общались, часто ходили по вечеринкам или болтали о событиях в ЛГБТ-сообществах, теперь игнорируют меня, встречая на улице. Они больше не хотят меня знать.
Моя история - не исключение. Мой опыт ничем не отличается от опыта других студенток-радикальных феминисток, осмелившихся пойти против догм Нового Университетского Феминизма. Я разочарована, но в первую очередь, я раздражена. Я в ярости. Мне сложно объянить причины этой ярости. Я зла не из-за того, что люди не согласились с моими взглядами - этого я как раз ожидала. Лицемерный яд либерального феминизма проник в сердца и умы многих так называемых «феминисток» на кампусе. Я зла потому, что реакция на мою статью только укрепила меня в радикальных взглядах. Они продемонстрировали мне, что я не ошибилась. Мужчины захватывают женское движение. Мужчины диктуют свои условия феминистскому движению. Эти мужчины - трансженщины, и они контролируют каждое наше слово. Я знаю, что моя статья не была «материалом, разжигающим ненависть». Это было честный рассказ о моем опыте и опыте других женщин. Что в этом ненавистнического?
Спустя немного времени, я попросила у своего студенческого профсоюза небольшой грант на организацию конференции, посвященной проблеме калечащих операций на женских гениталиях. Сотрудница профсоюза, представляющая дела женщин, отказала мне под предлогом того, что в среди сотрудников благотворительного общества, которое я представляла (Международной организации «Женщины для женщин»), есть «трансфобы». Какое отношение имеет обсуждение калечащих операций на женских гениталиях к правам транслюдей? Совет студенческого профсоюза Оксфордского университета только что проголосовал за сбор средств для создания центра, который будет предоставлять трансгендерным людям бесплатные медицинские консультации. Это одно из немногих благотворительных акций, которую студенческий профсоюз решил поддержать. И в то же время они ни копейки не хотят выделить на организацию мероприятия, имеющего отношение ко всем студенткам женского пола - то есть, посвященного проблеме FGM.
По иронии вещей, я бы была в первых рядах защитников прав транс-людей на безопасность, защищенность, принятие обществом, как и прав всех человеческих существ. Если бы я увидела, как какой-то мудак на улице набросился на трансженщину или трансмужчину, я была бы первой, кто встал бы между ними и сказал обидчику проваливать. Радикальные феминистки не несут никакой угрозы транслюдям. Ну вот например, неужели транс-люди действительно думают, что Дженис Реймонд, радикальная феминистка и писательница, не представляющая какую бы то ни было организацию, хоть как-то могла повлиять на решение, принятое американским правительством в 1970-х про ограничение предоставления медицинских услуг для транслюдей? Судя по всему, они действительно в это верят и постоянно используют этот предлог, чтобы не допустить ее публичных выступлений - как и выступлений других радикальных феминисток. Транс-активисты используют радикальных феминисток в качестве козлов отпущения потому что мы предлагаем альтернативный взгляд на мир и не считаем политику идентичностей священным писанием. Но не мы их главные враги. Реальную угрозу для них представляют мужчины-ненавистники, совершающие насилие над любым, кого они воспринимают как Другого. Женщины, геи, транслюди - все мы в одной лодке. Мужчины, совершающие сексуальное и физическое насилие над транс-людьми, оскорбляющие их, не дающие даже просто спокойно ходить по улицам - вот кто настоящая угроза. Но в конце концов, радикальные феминистки - женщины, а женщины - самая безопасная мишень: их легко обвинять, легко заставить молчать.
Недавно моя подруга Миранда Ярдли, гендерно-критичная трансженщина, высказала мысль, прекрасно характеризующую ту безвыходную ситуацию, в которую пришел современный феминизм. Описав ситуацию в Оксфорде, Миранда вздохнула и сказала: «Транс-активисты не станут участвовать ни в какой дискуссии, если они не могут ее контролировать». <…>
К чему я веду? Да, я считаю, что то, как со мной обошлись - совершенно недопустимо, как и обращение со многими другими радикальными феминистками, которые не побоялись принять участие в этих дебатах. Но если я буду сидеть и жалеть себя, это не поможет нам выйти из этой патовой ситуации. Я знаю, что у нас много единомышленниц - и не только тех, кто идентифицируют себя как радикальные феминистки - которые верят, что женское движение заслуживает лучшего будущего, чем нам предлагает мэйнстримный феминизм. Как женщины, мы знаем, как именно нас угнетают и не должны бояться озвучивать это. Молодые феминистки должны объединяться, помогать друг дружке, защищать друг дружку. Пусть наши ушедшие сестры вдохновляют нас своей мудростью - Дева, Мать и Старуха. Давайте цитировать слова Дворкин и Дэйли другим феминисткам. Если у вас есть ресурсы и возможность, организуйте радикально-феминистское сообщество или группы чтения. Лоббируйте студенческие профсоюзы бороться с сексуальным насилием на кампусе, защищать женские пространства. Давайте начнем постепенно разбирать стены, которыми нас обнесли транс-активисты. Почему мы снова позволяем мужчинам затыкать нам рты?