Война на сокрушение и война на истощение.
Одним из выводов иностранцев по поводу текущей войны, чем бы она не кончилась, будет "русские не умеют воевать". "Только пни стенку, и вся гнилая конструкция обрушится!" Будут они это говорить и писать, подразумевая (или произнося открытым текстом), что вот они-то - ого-го, не чета грязным унтерменшам! Они всегда готовы показать мастер-класс молниеносной войны и победы не числом, а умением.
Однако...
"После провала операции «Гудвуд», в которой британцы за три дня потеряли 469 танков (это, на минуточку, больше, чем армия Ротмистрова под Прохоровкой), один из офицеров дивизии отметил в дневнике «многочисленные случаи нервных срывов».
«Той дивизии, которая высадилась на берегу, больше нет, - доносил командир 4-й дивизии генерал Бартон. - Практически все бойцы пополнений прибыли непосредственно из учебок новобранцев. Они не побывали в полевых лагерях, как те, кого с самого начала готовили в Англии к высадке. В отличие от последних они ни разу не ходили в учебную атаку за артиллерийским огневым валом».
В Пентагоне сильно ошиблись в прогнозах потерь пехоты, и, соответственно, не подготовили обученного резерва в нужном количестве. «Многие солдаты проходили подготовку в качестве почтальонов, связистов, ординарцев, шоферов, - жаловался генерал Бартон. - Теперь их направили сюда и через сутки после прибытия бросили в бой. Однако к выполнению боевых задач они совершенно не готовы как психологически, так и с чисто военной точки зрения. Они не владеют азами действий в боевой обстановке».
Многие не пережили на фронте первых 48 часов. Расхожей стала шутка, что такое пополнение проще пристрелить самим, чем тащить на передовую и тратиться на его кормежку.
Сержант Партридж из Сомерсетского полка вспоминал, как увидел четырех парней, «рыдавших на дне траншеи», причем не мальчишек, а мужиков лет под сорок - «слишком старых для такой жизни, как у нас»: «Их прислали из расформированного зенитного подразделения и бросили на передовую без всякой переподготовки, отчаянно пытаясь довести до штатной численности передовые батальоны». «Я видел, как в них стреляли, а они не отстреливались, просто сидели в укрытии, - описывает поведение своих новичков командир одной из рот 1-й американской пехотной дивизии. - Их спрашиваешь, почему, а они говорят: если выстрелить, вызовешь огонь на себя».
В итоге получался замкнутый круг: большие потери вынуждали слать в пехоту кого ни попадя, а на фронте эти неумехи стремительно переходили в разряд убитые/раненые, что вынуждало снова шерстить тылы в поисках пополнений".
У немцев танкисты были элитой с момента создания панцерваффе, и к 44-му у них имелось немало экипажей с гигантским боевым опытом. У американцев опытных экипажей почти не было. Как готовились новые экипажи - рассказывает офицер 3-й танковой дивизии Белтон Купер.
«Из 33-го бронетанкового полка нам прислали 17 механиков-водителей, которые сами всего несколько дней тому назад прибыли для восполнения потерь, - пишет Купер. - Из кадрового резерва прислали еще 35 парней, лишь несколько часов назад сошедших в Антверпене с парохода». Они оказались пехотинцами, причем «большинство не то что никогда не были в танке - они даже не видели танка вблизи».
Каждому механику-водителю придали по два пехотинца, сформировав 17 «минимальных экипажей». «Затем мы провели краткий инструктаж на тему «что такое танк», показали всем основные детали машины, пулемет и коробки со снарядами, - продолжает Купер. - Танки были уже заправлены, смазаны и готовы тронуться с места. Несколько механиков отогнали машины на край поля и, развернув башни, зарядили орудия бронебойными снарядами, чтобы не было осколков.
Каждому танкисту дали произвести по три выстрела из башенного орудия. На дальнейшую подготовку времени не оставалось.
Было три часа дня. Когда около семи часов вечера я приехал в расположение 33-го танкового, то обнаружил, что из 17 машин пополнения 15 были подбиты и уничтожены еще по дороге. Узнать, сколько человек уцелело из экипажей и были ли выжившие вообще, я не смог. Увы, подобной трагедии предстояло повторяться еще не раз…»"
Любой нормальный главнокомандующий будет делать ставку на войну сокрушения - "малой кровью, на чужой территории". Для стороны с большими ресурсами это более гарантированный путь к победе. Для стороны с меньшими ресурсами начало войны в виде мощного удара по важным точкам более сильной стороны (в идеале - не успевшей отмобилизоваться и подготовиться к обороне) может быть единственным шансом закончить эту войну с хоть сколько-нибудь приемлимыми результатами. Война на истощение - это ситуация вынужденного сваливания обоих сторон в примерно равновесное противостояние, которое может свалиться далее в обрушение одной из сторон - и которой эта сторона будет, предсказать невозможно. Примитивный расчёт "у нас больше ресурсов, поэтому мы их пересидим" неверен, так как в войне на истощение начинают работать такие "эфемерные" ресурсы, как толстовский "дух войска" - и "дух народа". Начинает влиять внутренняя и внешняя политика. Начинает влиять экономика, которая может задать курс страны на десятилетия вперёд.
Разумеется, на такую потерю контроля над ситуацией не один политик/командир заранее не пойдёт; к тому же подготовка к войне на истощение будет истощать страну ещё в мирное время.
Идеальная армия должна быть максимально гибкой, т.е. в данном случае готова к обоим типам войн, однако в реальности приходится выбирать - и война на сокрушение тут представляется более предпочтительным и дешёвым во всех смыслах вариантом для любой страны. Однако когда на поле боя встречаются две армии, ориентированные на сокрушительные войны, ситуация очень легко и просто может свалиться в войну на истощение, затратную для обеих сторон, с непредсказуемыми результатами.