Как воспитывать детей или случай в инфекционном отделении.
Как мы с Мэтом попали в инфекционное отделение описывать не буду. Если коротко, то перебздели.
Находясь там второй день, к нам в палату подселили беременную даму с восьмилетней девочкой. Даму звали Надежда, девочку - Соня.
Когда они зашли в палату, обе в медицинских масках, мы с соседкой по палате Аней трындели , сидя каждая на своей кровати. Варя - Анина двухлетняя очаровательная дочь
и Матвей спали.
Надежда зашла молча. Поставила сумки на пол и села на кровать, дочка тут же села рядом. Она не поздоровалась и не спешила представляться. Она только окинула нас каким-то надменным взглядом… Что ж, мы продолжили трындеть.
Первое впечатление, которое произвела на меня Надежда, было, что это такая мамочка-наседка, которая постоянно трясется за своего ребенка и все делает для его блага. Она была довольно высокая, может быть 176 или 178 см, с натуральным тусклым цветом волос, что-то среднее между русой и шатенкой, собранными в пучок, светлыми глазами и немного полновата, совсем чуть-чуть, даже не смотря на то, что беременна. На вид я бы ей дала лет 35, но как выяснилось позже, я прибавила ей целых 5 лет. Когда она сняла маску, я увидела, что ее губы были очень аккуратно накрашены бледно-красной помадой. Маску она надевала каждый раз, когда выходила из палаталы. Уже давно доказано, что маска не защитит тебя от других. Она защитит других от тебя. Но даже врачи не решались ей об этом сказать. Самое интересное, что помимо нее, в палате находились 2 ребенка с невыясненным диагнозом. Почему бы тогда не снимать маску вообще?
Минут через 10 она представилась. Дальнейший разговор с ней проходил с ее стороны очень холодно. Да, я понимаю, она беременна, тут инфекция вокруг и все такое.
Когда мне самой сказали, что нам надо тут остаться, у меня глаза были на мокром месте. А когда моего ребенка скрутили, связали пеленками, к руке привязала деревяшку, воткнули иголку в руку и сказали, что мне его надо будет в такой позе держать, чтоб иголка не выпала, 3 часа, я не могла остановить свои слезы. Я рыдала и плохо понимала, что вообще происходит. Матвей орал и вырывался в течение получаса. Когда зашла медсестра и увидела эту картину, предложила вколоть снотворное. Конечно, я согласилась! 3 часа собственными руками мучать своего ребенка я была совсем не готова. К концу третьего часа меня немного попустило. Матвей спал под капельницей, постоянно всхлипывая. И мне не пришлось держать его.
Но даже в этой ситуации я никого не осуждала. Я успела подружиться со своей соседкой Аней и до конца пребывания в больнице, у нас были довольно доверительные отношения с элементами взаиоподдержки. По Надиному же лицу я поняла, что виноваты во всем мы с Аней. Ну и может быть эти два подозрительных ребенка.
К концу дня, дождавшись, когда Надежда выйдет из палаты, я шепотом сказала Ане: «Слушай, она такая СУКА…»
Первое впечатление всегда обманчиво. У меня. Никакая она не мамочка-наседка. Она - сука. Хоть и говорят, что женщины во время беременности - святые, к ней это не относилось.
Свою восьмилетнюю дочь она называла исключительно полным именем - София. Никаких сокращений или уменьшительно-ласкательных.
За любую провинность девочка тут же получала волшебного пендаля. Мамаша била ее по поводу и без. Взяла пальцы в рот - выхватила по губам. Пролила на себя воду - хлабысь по спине. Отказала пить лекарство - получила по голове. И я говорю не о шлепках по попке, а о нормальных таких, средней силы ударах.
- Ты как с матерью разговариваешь?!? - бабах.
- София, быстро подойди, сейчас ты будешь пить Ессентуки семнадцать. Я сказала, быстро! Или ты хочешь опять, чтобы у тебя был высокий ацетон?!? - бабах.
Короче все в таком духе. Честно, что делать в таких ситуациях, не знаю. С одной стороны и девочку жалко, а с другой - в чужой монастырь…
Девочка почти все время читала обучающий чтению журнал. Очень редко мама разрешала ей смотреть мультики с Матвеем.
И еще у них были две игры. Одна - это они понарошку дрались. Мама и дочка, типа шутя, пихались, дочка падала на кровать, а мамаша хватала ее за голову и опрокидывала на спину. ХЗ. Вроде игра, смеются обе. А вторая игра была в доктора. Девочка просила маму лечь на кровать и изображать больную, а сама была доктором. Любимый вид лечения - вставить больной свечку в задницу. От запора. Но больная как-то все время съезжала с этой темы.
Может быть, меня все это так и не задело бы, если бы я в свой адрес не услышала, что ребенок у меня «балованный».
Да, да. Балованный двухлетний пацан, который уже несколько дней закрыт в палате. Вот что делать в больнице? Не, я понимаю, у меня был полный расслабон, когда я лежала беременная на сохранении в БСМП-2, одна, в двухместной палате с душем, туалетом и телевизором. Валялась целыми днями и мишек нашивала.
Ну а тут. Будь ласкова, развлекай ребенка, как можешь.
Первой раз, слово «балованный» я услышала, когда Матвей начал от скуки все игрушки скидывать на пол. Я молча на это смотрела, а потом предложила ему вместе все сложить назад. Он отказался. Не беда. Я сложила сама. Надежде я ничего не ответила. Я человек вообще неконфликтный, да и сказала она это не мне, а дочке, в ответ на вопрос «Зачем малыш все кидает».
Второй раз был, когда Матвей прыгал с одной кровати на другой, иногда пытаясь кувыркнуться. И опять-таки, это был ответ на дочкин вопрос.
Но капелька злости во мне все же появилась. Я подумала, только попробуй еще раз что-то сказать про моего ребенка.
Один раз она меня спросила: «А ты вообще наказываешь своего ребенка?». Я ответила: «Очень редко и чаще тогда, когда его действия могут ему навредить».
Да, я понимаю, что Матвей не образец послушного ребенка. Он может долго и нудно стоять на своем, падать на пол и истерить. Но я не бью его, если он пачкается или не хочет делать по-моему.
Зато я заметила крутую вещь, на которую я раньше не обращала внимания. Матвей по нескольку раз в день смотрит на меня влюбленными глазами, бежит из другого конца комнаты, обнимает и крепко-крепко прижимается ко мне. В таком положении он может провести от 30 секунд до 2х минут. Подставляет щеку и показывает, чтобы я его целовала.
Спасибо Надежде, именно благодаря ей я смогла обратить на, казалось бы, такую мелочь.
За три дня пребывания в одной палате я не видела ни одного случая проявления любви или заботы со стороны Надежды или Софии. Анальные свечи не в счет :).
Так вот про балованных.
Третьего раза, который бы испытал мое терпение, не было.
Матвей проходил мимо тумбочки и случайно задел мою кружку с чаем. Кружка полетела на пол. Чай разлился, а кружка разбилась. В этот момент я специально посмотрела на Надежду. В ее глазах было столько азарта и злости. Казалось, она говорила «Ну давай, давай. Настал момент, врежь ему, неужели ты это так оставишь?»
Я молча встала, собрала осколки чашки, вытерла туалетной бумагой пол. Честно говоря, по поводу посуды я не расстраиваюсь вообще никогда. А уж тем более, сына за неуклюжесть ругать не стану. Я только обратила его внимание на то, что жаль, у нас осталась всего одна кружка.
В этот момент маленькая София произнесла фразу, ради которой и затевался этот пост. После этих слов мне стало жаль малютку Соню и притрушенную мамашу Надежду. И даже, если бы я услышала еще раз от нее слово «балованный», я бы не стала ругаться. Она сама себя уже наказала.
Восьмилетняя девочка спросила у нее: «Мама, а почему тётя такая добрая к своему малышу?»
Естественно, этот вопрос остался без ответа.
Находясь там второй день, к нам в палату подселили беременную даму с восьмилетней девочкой. Даму звали Надежда, девочку - Соня.
Когда они зашли в палату, обе в медицинских масках, мы с соседкой по палате Аней трындели , сидя каждая на своей кровати. Варя - Анина двухлетняя очаровательная дочь
и Матвей спали.
Надежда зашла молча. Поставила сумки на пол и села на кровать, дочка тут же села рядом. Она не поздоровалась и не спешила представляться. Она только окинула нас каким-то надменным взглядом… Что ж, мы продолжили трындеть.
Первое впечатление, которое произвела на меня Надежда, было, что это такая мамочка-наседка, которая постоянно трясется за своего ребенка и все делает для его блага. Она была довольно высокая, может быть 176 или 178 см, с натуральным тусклым цветом волос, что-то среднее между русой и шатенкой, собранными в пучок, светлыми глазами и немного полновата, совсем чуть-чуть, даже не смотря на то, что беременна. На вид я бы ей дала лет 35, но как выяснилось позже, я прибавила ей целых 5 лет. Когда она сняла маску, я увидела, что ее губы были очень аккуратно накрашены бледно-красной помадой. Маску она надевала каждый раз, когда выходила из палаталы. Уже давно доказано, что маска не защитит тебя от других. Она защитит других от тебя. Но даже врачи не решались ей об этом сказать. Самое интересное, что помимо нее, в палате находились 2 ребенка с невыясненным диагнозом. Почему бы тогда не снимать маску вообще?
Минут через 10 она представилась. Дальнейший разговор с ней проходил с ее стороны очень холодно. Да, я понимаю, она беременна, тут инфекция вокруг и все такое.
Когда мне самой сказали, что нам надо тут остаться, у меня глаза были на мокром месте. А когда моего ребенка скрутили, связали пеленками, к руке привязала деревяшку, воткнули иголку в руку и сказали, что мне его надо будет в такой позе держать, чтоб иголка не выпала, 3 часа, я не могла остановить свои слезы. Я рыдала и плохо понимала, что вообще происходит. Матвей орал и вырывался в течение получаса. Когда зашла медсестра и увидела эту картину, предложила вколоть снотворное. Конечно, я согласилась! 3 часа собственными руками мучать своего ребенка я была совсем не готова. К концу третьего часа меня немного попустило. Матвей спал под капельницей, постоянно всхлипывая. И мне не пришлось держать его.
Но даже в этой ситуации я никого не осуждала. Я успела подружиться со своей соседкой Аней и до конца пребывания в больнице, у нас были довольно доверительные отношения с элементами взаиоподдержки. По Надиному же лицу я поняла, что виноваты во всем мы с Аней. Ну и может быть эти два подозрительных ребенка.
К концу дня, дождавшись, когда Надежда выйдет из палаты, я шепотом сказала Ане: «Слушай, она такая СУКА…»
Первое впечатление всегда обманчиво. У меня. Никакая она не мамочка-наседка. Она - сука. Хоть и говорят, что женщины во время беременности - святые, к ней это не относилось.
Свою восьмилетнюю дочь она называла исключительно полным именем - София. Никаких сокращений или уменьшительно-ласкательных.
За любую провинность девочка тут же получала волшебного пендаля. Мамаша била ее по поводу и без. Взяла пальцы в рот - выхватила по губам. Пролила на себя воду - хлабысь по спине. Отказала пить лекарство - получила по голове. И я говорю не о шлепках по попке, а о нормальных таких, средней силы ударах.
- Ты как с матерью разговариваешь?!? - бабах.
- София, быстро подойди, сейчас ты будешь пить Ессентуки семнадцать. Я сказала, быстро! Или ты хочешь опять, чтобы у тебя был высокий ацетон?!? - бабах.
Короче все в таком духе. Честно, что делать в таких ситуациях, не знаю. С одной стороны и девочку жалко, а с другой - в чужой монастырь…
Девочка почти все время читала обучающий чтению журнал. Очень редко мама разрешала ей смотреть мультики с Матвеем.
И еще у них были две игры. Одна - это они понарошку дрались. Мама и дочка, типа шутя, пихались, дочка падала на кровать, а мамаша хватала ее за голову и опрокидывала на спину. ХЗ. Вроде игра, смеются обе. А вторая игра была в доктора. Девочка просила маму лечь на кровать и изображать больную, а сама была доктором. Любимый вид лечения - вставить больной свечку в задницу. От запора. Но больная как-то все время съезжала с этой темы.
Может быть, меня все это так и не задело бы, если бы я в свой адрес не услышала, что ребенок у меня «балованный».
Да, да. Балованный двухлетний пацан, который уже несколько дней закрыт в палате. Вот что делать в больнице? Не, я понимаю, у меня был полный расслабон, когда я лежала беременная на сохранении в БСМП-2, одна, в двухместной палате с душем, туалетом и телевизором. Валялась целыми днями и мишек нашивала.
Ну а тут. Будь ласкова, развлекай ребенка, как можешь.
Первой раз, слово «балованный» я услышала, когда Матвей начал от скуки все игрушки скидывать на пол. Я молча на это смотрела, а потом предложила ему вместе все сложить назад. Он отказался. Не беда. Я сложила сама. Надежде я ничего не ответила. Я человек вообще неконфликтный, да и сказала она это не мне, а дочке, в ответ на вопрос «Зачем малыш все кидает».
Второй раз был, когда Матвей прыгал с одной кровати на другой, иногда пытаясь кувыркнуться. И опять-таки, это был ответ на дочкин вопрос.
Но капелька злости во мне все же появилась. Я подумала, только попробуй еще раз что-то сказать про моего ребенка.
Один раз она меня спросила: «А ты вообще наказываешь своего ребенка?». Я ответила: «Очень редко и чаще тогда, когда его действия могут ему навредить».
Да, я понимаю, что Матвей не образец послушного ребенка. Он может долго и нудно стоять на своем, падать на пол и истерить. Но я не бью его, если он пачкается или не хочет делать по-моему.
Зато я заметила крутую вещь, на которую я раньше не обращала внимания. Матвей по нескольку раз в день смотрит на меня влюбленными глазами, бежит из другого конца комнаты, обнимает и крепко-крепко прижимается ко мне. В таком положении он может провести от 30 секунд до 2х минут. Подставляет щеку и показывает, чтобы я его целовала.
Спасибо Надежде, именно благодаря ей я смогла обратить на, казалось бы, такую мелочь.
За три дня пребывания в одной палате я не видела ни одного случая проявления любви или заботы со стороны Надежды или Софии. Анальные свечи не в счет :).
Так вот про балованных.
Третьего раза, который бы испытал мое терпение, не было.
Матвей проходил мимо тумбочки и случайно задел мою кружку с чаем. Кружка полетела на пол. Чай разлился, а кружка разбилась. В этот момент я специально посмотрела на Надежду. В ее глазах было столько азарта и злости. Казалось, она говорила «Ну давай, давай. Настал момент, врежь ему, неужели ты это так оставишь?»
Я молча встала, собрала осколки чашки, вытерла туалетной бумагой пол. Честно говоря, по поводу посуды я не расстраиваюсь вообще никогда. А уж тем более, сына за неуклюжесть ругать не стану. Я только обратила его внимание на то, что жаль, у нас осталась всего одна кружка.
В этот момент маленькая София произнесла фразу, ради которой и затевался этот пост. После этих слов мне стало жаль малютку Соню и притрушенную мамашу Надежду. И даже, если бы я услышала еще раз от нее слово «балованный», я бы не стала ругаться. Она сама себя уже наказала.
Восьмилетняя девочка спросила у нее: «Мама, а почему тётя такая добрая к своему малышу?»
Естественно, этот вопрос остался без ответа.