Вам не страшно?
Высшее образование - это способность подвести
теоретическую базу под любой бред, что взбрёл вам в голову.
Ф.Я. Дзержинский
Давайте поговорим немного об эволюции. Хотя нет, лучше о таксономии. Или о генетике. Или о психологии? Чёрт, да кто вообще придумал это деление?! Давайте поговорим о некоторых аспектах естествознания, так будет лучше.
Немного теоретической таксономии
Что такое "вид" в биологии? Дабы не разбегаться молекулярной белкою по филогенетическому древу, ограничу область поиска (в этих ваших прокариотах и апомиктических одуванчиках сам чёрт ногу сломит): что такое "вид" в зоологии?
К сожалению, даже при такой постановке вопроса ответ на него оказывается чрезвычайно сложным (и это даже если не привлекать палеонтологию, а работать исключительно на неонтологическом поле). Вид (как и ген) - природное явление, судя по всему, достаточно реальное по крайней мере в некоторых случаях (а не существующее только в воображении таксономистов, в отличие от прочих таксономических категорий; см. по этой теме классическую работу Симпсона "Принципы таксономии животных", она есть вот тут), однако его проявления у разных животных столь различны, что подогнать их все под сколь-нибудь краткое единое определение на сегодняшний момент не представляется возможным.
Для выделения вида существует много критериев: морфологический, географический, экологический, репродуктивный и т.п. Долгое время (можно с уверенностью сказать - с незапамятных времён и до XIX, а то и XX века) морфологический критерий был наиболее значимым: если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, вероятно, и есть утка. Морфологический критерий удобен во многих случаях, но не универсален: из-за слепого следования ему мы в своё время прохлопали такое явление, как криптические виды.
Классический пример криптических видов - обыкновенная (Microtus arvalis) и восточноевропейская (M. rossiaemeridionalis) полёвки. Полюбуйтесь на их фотографии из Википедии; очень похожи, правда?
До недавнего времени они считались одним видом (собственно, M. arvalis), и лишь кариологический анализ показал, что они различаются числом хромосом: у обыкновенной полёвки их 46 в диплоидном наборе, у восточноевропейской - 54, и после этого пришлось выделять криптический вид.
В некоторых учебниках (особенно школьных) кариологический критерий выделяется как отдельный критерий вида (упрощённо: все представители данного вида имеют одинаковое число хромосом - аберрации типа синдрома Дауна не в счёт, на то они и аберрации; если же кто-то очень похож на представителей данного вида, но имеет иное число хромосом - всё, отдельный вид), однако это неверно. Хорошо известное возражение против этого - существование так называемых "хромосомных рас" у обыкновенной бурозубки (Sorex araneus) (см. вот эту работу и список литературы к ней). Число хромосом внутри этого вида варьирует в весьма широких пределах; и, хотя на краях ареала некоторыми исследователями всё же выделяются отдельные криптические виды, всё же ясно, что на большей части ареала обыкновенная бурозубка - это действительно один вид, просто с высокой хромосомной изменчивостью. Откуда такая уверенность? Всё просто - они скрещиваются и дают плодовитое потомство. Вот почему кариологический критерий не может быть отдельным критерием вида - это не критерий, а лишь способ сравнительно быстро проверить репродуктивный критерий. И действительно, в подавляющем большинстве случаев получение потомства от существ с разным числом хромосом весьма затруднено. В подавляющем большинстве - но далеко не всегда, как было показано выше.
Таким образом, согласно господствующей сегодня парадигме репродуктивный критерий является наиболее важным критерием вида (особняком тут будут стоять виды, размножающиеся только бесполым путём или партеногенетически - однако эта проблема подробно разобрана в указанной выше работе Симпсона, и потому на ней мы останавливаться не будем).
Что есть изоляция?
Но природа редко когда полностью вписывается в поставленные нами рамки. Стоит лишь нам принять подобное ограничение, как тут же возникает вопрос: популяции должны считаться разными видами при репродуктивной изоляции какого рода? Только те, которые не спариваются в природе (у многих симпатрических видов брачные ритуалы очень сильно отличаются, что препятствует естественной гибридизации, однако от них при искусственном осеменении легко получаются гибриды; а порой и брачные ритуалы не отличаются, просто виды изолированы географически, как в случае домашнего скота - за его ареал примем ареал тура - и яка: монголы и тибетцы давно научились получать их гибриды, называемые хайнаками, при этом коровы хайнаков вполне фертильны; и это даже не межвидовой, а межродовой гибрид - многие териологи выделяют яков в отдельный род Poephagus) или - более жёстко - лишены любой возможности спариваться из-за различного устройства половых органов? Даже если мы примем это последнее, наиболее узкое определение, то у нас, с одной стороны, в один вид попадают яки и домашний скот (ну скрещиваются же и плодовитое потомство есть), а с другой стороны, собак придётся разделить на некоторое количество видов (и это при том, что в последней ревизии собаку в целом лишили видового статуса - мол, это всего лишь подвид волка, Canis lupus familiaris) - ведь йоркширский терьер и датский дог в самом деле не способны скрещиваться из-за разности в строении (размерах) половых органов!
Сразу оговорюсь: я не пытаюсь опровергнуть биологическую (или как там её сейчас называют) концепцию вида. В большинстве случаев (что у бурозубки, что у полёвок) она работает прекрасно. Я лишь пытаюсь рассмотреть исключения из этого возводимого некоторыми в абсолют правила.
Глубокоуважаемая alazor упоминает ещё один замечательный пример репродуктивной изоляции у животных, которыми сама занимается много лет - у косаток. В наших дальневосточных водах существует две группы (назовём их так) косаток, которых называют по-всякому: "плотоядными" и "рыбоядными", "резидентными" и "транзитными" и т.п. Главное отличие между ними, по сути, не биологическое, а культурное: они используют разные тактические приёмы во время охоты, но на их анатомии это мало отражается (там что-то говорят про форму плавника, но, как мне кажется, если "плотоядного" детёныша отдать в стадо к "рыбоядным", то он вырастет самым настоящим "рыбоядным" по поведению; впрочем, тут я не специалист, и, если это не так и различия намного более глубинные, спорить не буду). Из-за этих охотничьих (а также связанных с ними "лингвистических") традиций у этих двух форм достаточно давно сформировалась репродуктивная изоляция (и это при том, что они, в отличие от обсуждаемых выше полёвок, используют разные ресурсы среды, т.е. слабо конкурируют друг с другом); и их до сих пор считают одним видом!
Всегда ли виды изолированы?
Косяков, как видите, много. Но я бы хотел поговорить о другой стороне этого явления: о том, когда репродуктивной изоляции нет, и генетический материал может перемешиваться (или, по крайней мере, создавать видимость перемешивания), а виды всё равно существуют (при этом, опять же, мы опустим случаи, подобные хайнакам, и будем рассматривать популяции в естественных ареалах, без искусственного осеменения и прочего человеческого вмешательства).
Но для начала вообразим такую ситуацию. У некоторых людей, живущих на Тибете, встречается мутация, позволяющая жить в условиях гипоксии (она, по всей видимости, досталась от денисовских людей, но в данном случае это не принципиально), т.е. проще говоря, на Земле существуют такие человеческие особи, которые способны к нормальной жизнедеятельности при таких концентрациях кислорода, при которых все остальные люди могут только лежать пластом. Принадлежат ли эти особи к виду Homo sapiens? Разумеется, принадлежат! - ответит сторонник биологической концепции вида, - Ведь они же легко могут завести детей в браке с обычными людьми!
Возможно. Представим ещё более кардинальную мутацию - которая позволяла бы её носителю дышать под водой (если подумать, после мутации, позволяющей жить при недостатке кислорода эта уже не выглядит настолько уж невероятной). Будет ли такой Ихтиандр принадлежать к виду Homo sapiens? Если опустить рассуждения о том, что вероятность подобного изменения крайне мала, то ответ сторонника биологической концепции вида будет аналогичен предыдущему.
Рассмотрим снова гипотетическую, но уже чуть более вероятную ситуацию - уже не с людьми, а с земноводными, а более конкретно - с тигровой амбистомой (Ambystoma tigrinum). Все из вас, конечно же, слышали (а кое-кто, возможно, даже держит у себя дома) её неотеническую личинку - аксолотля.
В определённых условиях амбистомы проходят метаморфоз и становятся нормальными четвероногими с кожно-лёгочным (но не жаберным) дыханием, в других же условиях - на всю жизнь остаются жабродышашими неотениками (правда, лёгкие у них тоже есть). Несложно вообразить себе ситуацию, в которой эволюция повернула в обратном направлении - в сторону крайней эмбрионизации онтогенеза, когда из яиц (а порой - и из чрева матери) выходят не личинки, а маленькие, но уже вполне сформированные взрослые особи. Это не совсем пустые фантазии (как в случае с Ихтиандром-мутантом): многие виды тропических лягушек вылупляются из икринок, уже пройдя метаморфоз, а некоторые червяги даже рожают живых детёнышей (у таких червяг обширные жабры личинки формируют что-то вроде плаценты для питания в яйцеводах); таким образом, земноводные много раз поворачивали как в сторону неотении (строго говоря, все современные земноводные неотеничны по сравнению с лабиринтодонтами; неотения амбистом, протеев или сирен - это новый виток сказки про белого бычка), так и в сторону эмбрионизации, и ничто не запрещает свернуть на один из этих путей снова.
Причём сворачивать на путь эмбрионизации земноводных толкают отнюдь не засушливые условия - как раз наоборот, многие пустынные лягушки имеют нормальных головастиков, а вылупляющиеся из икринок лягушата обычно живут во влажных экваториальных лесах - в тех из них, где воздух всегда влажен, что позволяет икре развиваться прямо в этом влажном воздухе, не пересыхая, но недостаточно сколь-нибудь постоянных и обширных водоёмов для разведения личинок (их не то чтобы нет - дупел и бромелий там хватает, просто они зачастую заняты другими видами). Так что представим себе форму, аналогичную амбистоме, живущую в таком лесу: в его заболоченной части живут "аксолотли", в менее влажной (не из-за климата, а микрорельефа) - "амбистомы с превращением", в части с нехваткой водоёмов - "эмбрионизированные амбистомы". Взяв крайние формы ("аксолотли" и "эмбрионизированные амбистомы"), вы не найдёте у них ничего общего - и скрещиваться они, скорее всего, будут неспособны. Но из-за существования промежуточных "амбистом с превращением" вам придётся считать их одним видом - как мы считаем одним видом йоркширского терьера и датского дога.
Другой вопрос, что подобная ситуация, скорее всего, не просуществует сколь-нибудь долго - рано или поздно частичная изоляция крайних форм превратится в полную изоляцию, и мы получим разные виды, но в определённый момент времени сложится именно такая ситуация.
К чему я всё говорю? К тому, что в тот момент, как только возникли эти две крайние формы от средней материнской, спор о том, разные это виды или один и тот же (исходя из репродуктивного критерия), становится спором в большей степени о терминах, а не о сущности. К сожалению, все мы связаны Кодексом, и потому вынуждены в своих исследованиях говорить определённо: "это - вид, а это - не вид", но реальность много сложнее. Ну подумайте сами, у вас одно существо целиком наземное, а другое - целиком водное, и вы их причисляете к одному виду? Опять же, с точки зрения определений вы, безусловно, будете правы, но помыслите: разве эти два столь различных существа будут одной сущностью (при условии, что это не чередование поколений, как у каких-нибудь паразитов, и носитель мутаций, обуславливающих эмбрионизацию, никогда не станет неотеником и наоборот)?
Лично я бы назвал их разными видами уже на стадии выделения крайних форм, а не на стадии их полной репродуктивной изоляции, но это, как уже было замечено, исключительно спор о терминах, а не о реальных категориях. Как только выделились крайние формы - реальные категории уже появились, и как вы их назовёте... Да есть ли разница? Пусть остальные гены сплошным потоком бегут в обе стороны между крайними формами через материнскую, своим главным различием (типом онтогенеза) эти формы никогда не обменяются - разве это не есть изоляция? Пусть не всего генома, а лишь части, но тут возникает вопрос: а какая часть генома должна быть изолирована, чтобы уже можно было считать разными видами? Ведь у многих близких видов (да у тех же рыжих полёвок, например) изредка случается естественная гибридизация, и отдельные аллели, до того момента свойственные одному из видов, перекочёвывает в некоторую часть популяции другого. Даже в уже устоявшихся, "хороших" видах геном далеко не всегда полностью изолирован, так с какого же процента изоляции следует отсчитывать становление нового вида? Вопрос риторический. Орнитологи принимают, если мне не изменяет память, генетическую дистанцию в 4% между популяциями, чтобы считать их отдельными видами. Надо ли объяснять всю субъективность подобной позиции?
Однако даже в такой гипотетической ситуации у нас всё равно получалась хотя бы частичная, а всё же изоляция; и потому даже просто вследствие дрейфа генов со временем различия между крайними формами будут накапливаться, не говоря уже про те признаки, на которые будет направлено давление отбора. Но можно ли себе представить такой вид, который бы являлся достаточно чётко обособленным от близких видов, и в то же время их генетические материалы текли бы через него, как река, нисколько не изолируясь? Реальность всегда оказывается невероятнее наших самых смелых гипотез. Перейдём же от гипотетических амбистом к реальным лягушкам.
Существует такой вид - съедобная лягушка (ранее называемая по латыни Rana esculenta, а теперь стараниями всё таких же буквоедов выделенная в род Pelophylax вместе со своими ближайшими родственниками). Этот вид - гибридогенного происхождения, является продуктом спаривания прудовой (P. lessonae) и озёрной (P. ridibundus) лягушек. Казалось бы, подумаешь, гибрид! На Кавказе куча гибридогенных видов ящериц, и никто не удивляется... Дело только в том, что гибридогенные виды ящериц с Кавказа - партеногенетики, а съедобная лягушка обладает нормальным половым размножением. И при этом она способна скрещиваться не только с особями своего вида, но также и с особями родительских видов (подробнейший рассказ об этом находится тут, к нему мне нечего добавить), снова и снова заново воспроизводя свою "гибридогенность". Ареал съедобной лягушки широко перекрывается с ареалами родительских видов: таким образом, роль генетического дрейфа минимальна, и потому мутации, которые могут случиться у одного из родительских видов, рано или поздно попадут в геном съедобной лягушки. Тут не обнаруживается никакой, даже самой минимальной изоляции - напротив, съедобная лягушка как будто прикладывает максимум усилий, чтобы в неё влилось как можно больше генетического материала "родительских" видов - и всё же это отдельный, причём "хороший" вид.
Чтобы хоть как-то отличать подобные явления от "нормальных", "изолированных" видов, был предложен термин "клептон" - мол, такие виды "воруют" генетический материал других видов для своего существования. Что же, это безусловно так. Замечу лишь, что разница между клептоном и видом, строго говоря, опять же не качественная, а количественная - как уже говорилось выше, даже у "изолированных" видов периодически случаются интрогрессии отдельных генов в результате межвидовой гибридизации, и вопрос только в скорости и количестве: несколько аллелей за сотню поколений или половина генома едва ли не каждое поколение.
Почему же такие виды, у которых достоверно обнаружена интрогрессия, не называют клептонами вслед за съедобной лягушкой? Тут дело не только в скорости и количестве генетического материала. Понятное дело, что у гибридов первого поколения, так же, как и у настоящих клептонов, будет по половине генома от особей родительских видов. А вот дальше всё зависит от того, насколько жизнеспособны гибриды и с кем из родительских видов (случай, что гибриды могут спариваться сами с собой, как в случае съедобной лягушки, - не уникальный, но всё же очень редкий) им легче спариться. В конце концов, через несколько поколений большая часть генов другого (не того, с которым спаривался гибрид) вида всё же элиминируется - остаются обычно какие-нибудь микросателлиты, участки митохондриальной ДНК и прочие вещи, которые ловятся только сложной молекуляркой, но редко что-то из этого как-то адаптивно себя проявляет. Редко - но не никогда.
А что если найдётся такой случай, когда интрогрессия определённой аллели оказалась адаптивной? И искать не надо, мы уже про него говорили - аллель, обуславливающая устойчивость к гипоксии, доставшаяся некоторым тибетским народам от денисовцев. С точки зрения биологической концепции вида, тибетцы - такие же люди, как и остальные, просто носители специфической аллели. С точки зрения же эгоистичного гена, тибетцы - клептон, "ворующий" 99,99% генома Homo sapiens для ресинтеза своего генома (всё-таки близкие виды, большая часть генов похожа, сойдёт и так). Парадоксальный вывод, не так ли? Так что же, бежать и скорее печатать статью, где бы фигурировал Homo kl. tibetanus? Как хотите, я же говорю, это вопрос терминологии, а не сущности дела :) Сущность дела лишь в том, что тибетцы отличаются от прочих людей по этой весьма адаптивной в их условиях аллели, и только.
Так клептоны человека могут существовать?
Однако я хочу заметить, что у человека существуют признаки, которые куда больше подходят для выделения отдельных клептонов (или видов, если хотите), чем указанная аллель устойчивости к гипоксии. Именно о них будет следующая часть лукавых мудрствований, ещё более парадоксальных и, возможно, путаных, чем предыдущие, поэтому, если вы хотели прочесть небольшой обзор современных критериев вида, то он закончился, можете закрывать пост.
Начнём вот с какого рассуждения. Для того, чтобы индивид мог эффективно взаимодействовать со столь сложным обществом, коим является человеческое, он должен обладать так называемой "теорией разума". Причём, как выясняется, даже шимпанзе ей не очень обладают, а вот домашние звери - научились. И так лихо научились, что и у зверей, и у самого человека "теория разума" врождённая (здесь вовсе не означает, что она работает, начиная с самого рождения, это значит, что животное не нужно этому учить - примерно как способность к прямохождению у человека - с самого рождения он ходить не может, но по достижению определённого возраста - и определённого состояния опорно-двигательного аппарата - эта способность как бы включается сама, младенец сам пытается встать на ноги, без внешних понуканий). Это очень удобно в эволюционном плане, но чрезвычайно неудобно в контексте развития науки - именно во врождённой "теории разума" в том числе кроются корни нашего крайнего антропоморфизма при изучении поведения животных. К сожалению, даже сейчас учение о поведении не избавилось полностью от антропоморфизации поведения других животных, хотя вот уже почти век с этим ведётся осознанная борьба. А уж что касается поп-этологов... Они зачастую впадают в другую крайность, которую можно было бы назвать "зооморфизмом" - мол, поведение человека ничем не отличается от поведения других животных. Но на самом деле это всё тот же антропоморфизм, просто завуалированный: если классический антропоморфизм пытался объяснять поведение животных через поведение человека, то "зооморфизм" пытается, на первый взгляд, объяснить поведение человека через поведение животных, но на деле его последователи просто выискивают поведение животных, хоть сколь-нибудь похожее на какое-то человеческое поведение, объясняют его и думают, что получили верное объяснение для такого же поведения человека. Ключевой момент здесь: "ищут поведение животных, похожее на поведение человека". Вот он, старый добрый антропоморфизм.
Именно сюда относятся всякого рода исследования, наподобие изучение моногамии у желтобрюхой полёвки (Microtus ochrogaster), упорно в популярных статьях именуемой прерийной полёвкой. Зачастую пишут, что желтобрюхая полёвка - хороший модельный объект для изучения моногамии человека. Нет, я нисколько не против изучения моногамии у полёвок, но подобного рода экстраполяции считаю неправомочными. Если вы изучили причины моногамии у данного вида полёвок - это всего лишь значит, что у данного вида полёвок причины моногамии такие, и только. Даже у других видов полёвок, не говоря уже о людях или ещё ком-то, эти причины могут быть совершенно иными. К сожалению, не до всех это пока доходит.
Итак, вернёмся к началу. Нашими "естественными" (хотя и неверными) представлениями являются такие, что все животные мыслят и поступают, как люди (крайний антропоморфизм; подразумеваются мысли и поступки разных существ в одной и той же ситуации). Это не так, как мы уже сказали. Следующей ступенью рассуждений будет то, что каждый вид животных мыслит (в широком смысле; назовём нервный импульс, возникающий для защитной реакции сворачивания в комочек у гидры при уколе иглой тоже эдакой очень простой "мыслью") и поступает по своему, отлично от прочих видов; мысли и поступки вида Homo sapiens также отличны от мыслей и поступков прочих приматов. И хотя в отдельных ситуациях мысли и поступки отдельных людей могут разительно отличаться друг от друга, всё же их можно свести к некому конечному списку закономерностей - не будь такого списка, науки вроде психологии или социологии просто не смогли бы существовать.
Who are you, Mr. Homo?
А теперь зададимсся весьма общим философским вопросом: что есть человек? Открыв что-нибудь вроде "Основ палеонтологии", вы найдёте описание в первую очередь зубной системы, а также других деталей скелета, по которым Homo sapiens можно отличить от прочих приматов. Это, безусловно, верно, но не отражает самой сути человека. Вот если бы кто-то задал вопрос "Что есть рыжая полёвка?" или "Что есть лошадь Пржевальского?", то тогда ответ про зубы пришёлся бы как нельзя кстати: зубы - это одна из главных специализаций растительноядных животных. А какая главная специализация человека? Это его крупный и сложный мозг. Поэтому, если ответ на вопрос "Что есть рыжая полёвка?" будет звучать как "Это существо, имеющее зубы, устроенные следующим образом...", то на аналогичный вопрос про человека: "Это существо, имеющее мозг, устроенный следующим образом...". Только в данном случае куда как удобнее будет говорить не об анатомическом устройстве мозга, а о его проявлении - сложном поведении.
Опять же оговорюсь: я не стою на позициях крайнего биологизаторства, при котором практически любое действие человека определяется генами. Напротив, я убеждён, что почти всё наше поведение обусловлено средой, в первую очередь - именно нашей собственной общественной средой. Однако даже у человека есть некоторые особенности поведения (вроде "теории разума"), которые являются врождёнными, и если вследствие мутации что-то из них меняется - то это повлечёт за собой катастрофические изменения в поведении человека.
Итак, что есть человек? Человек - это существо, обладающее определённым стереотипом поведения (о деталях этого стереотипа написаны тонны психологической и нейрофизиологической литературы, поэтому их мы особенно касаться не будем, заметим лишь, что во многом они уже известны). Будет ли являться человеком (т.е. Homo sapiens) существо, морфологически сходное с ним, но разительно отличающееся по этому стереотипу вследствие не иного воспитания, а именно иного генотипа, всего нескольких мутаций, которые, тем не менее, в итоге оказались крайне адаптивными (для упражнения задайте аналогичный вопрос любому знакомому териологу, заменив слово "человеком" на "рыжей полёвкой", а "стереотипу" на "устройству зубной системы")? Вот зачем нам нужны были все эти рассуждения про воображаемых амбистом и реальных лягушек, высокогорных денисовцев и украденные геномы. Тибетец, присобленный к гипоксии, не является представителем клептона, потому что он всё ещё остаётся человеком по сути, т.е. сохраняет тот самый стереотип поведения. А вот существо, сменившее стереотип поведения, т.е. самую сущность человека, уже будет являться представителем иного вида, клептона, если угодно - изоляции-то не наступает, прочие гены продолжают течь сквозь поколения этих особей, как река, и только эти мутантные аллели, превращающие человека в не-человека, остаются на месте в ряду поколений, как камни, лежащие в реке.
Так что можно сделать ещё один шаг в наших рассуждениях об антроморфизме. Безусловно, люди обладают сходными мыслями и поступками, однако далеко не все существа, внешне выглядящие как люди, принадлежат к этому виду и потому они будут обладать иными мыслями и поступками (это не аргумент "настоящего шотландца" и не логическое кольцо - мол, существо, обладающее иным стереотипом поведения не человек, а не человек оно потому, что обладает иным стереотипом поведения, вовсе нет; первична здесь именно генетическая причина этого иного стереотипа, скажу даже больше - в определённых жёстких условиях некоторые из этих "нечеловеческих" стереотипов поведения можно развить и у людей путём воспитания, но всё-таки в обычных условиях человеческого общества у людей они не развиваются именно из-за отсутствия генетической предрасположенности; поэтому, строго говоря, достоверно обнаружить не-человека можно только путём полногеномного секвенирования, а поведенческий анализ является не стопроцентным, хотя и очень удобным и быстрым способом диагностики).
Небольшое отступление, предупреждающее возможное обвинение в расизме, видизме и т.п.
Я заметил одну особенность (следовалы бы назвать её забавной, если бы она не была столь болезненной) в подобного рода "видовых" рассуждениях. Когда вы исследуете популяцию обыкновенной полёвки, и у вас внезапно выясняется, что на самом деле это две перемешанных популяции, принадлежащие к двум разным видам, то это, конечно, выглядит удивительно и сенсационно - новый вид млекопитающего! - но не более. Даже если вы исследуете шимпанзе и вдруг обнаруживаете, что это на самом деле два вида, а не один, то это тоже звучит удивительно, но все всё равно скоро успокаиваются. Но стоит вам лишь заикнуться, что, допустим (ДОПУСТИМ!), негры и белые - это два разных вида, то, даже если вы ещё ничего не сказали о их принципиальных различиях в умственных или физических способностях (полёвки же не отличаются ни по тому, ни по другому!), вас тут же забросают камнями, обвиняя в расизме. А уж если заикнётесь ещё и об этом... Наверное, не будь Уотсон Нобелевским лауреатом, его бы вообще линчевали. (здесь я нисколько не высказываюсь ни за, ни против позиции Уотсона, лишь хочу подчеркнуть, что столь яростный остракизм неприемлем для науки. Со всякими Фоменко бы так боролись)
Когда провозглашаются различия между народами/расами/видами (нужное подчеркнуть) человека, то почему-то все обязательно посчитают, что по этим различиям кто-то обязательно будет лучше, а кто-то хуже. Но что значит "лучше"? Проиллюстрирую это таким примером (и это при том, что если различия между людьми есть, то много меньше рассматриваемых в этом примере). Есть некое умение: находить предметы. Кто в нём лучше: человек или собака?
Собаки славятся своей феноменальной способностью находить спрятанные предметы по запаху (обычно куда сложнее объяснить собаке, что необходимо искать, чем ей это, собственно, отыскать). Стенки сумок, коробков, ящиков и т.п., непроницаемые для световых лучей, обычно не являются преградой для запаха - и там, где наш глаз пасует, нос собаки с лёгкостью указывает на искомый предмет.
И в то же время если положить предмет в герметичный контейнер, собака не сможет его учуять. Ну да ладно, собаки не слепы - глазами-то они тоже всё осматривают. Вот только оранжевый контейнер на зеленоватом фоне ускользнёт от их глаз. Дальтоники-с. А люди с лёгкостью увидят его ещё издалека. Так кто же лучше ищет предметы: собака или человек? Вспомните сказку Виталия Бианки "Глаза и уши". В лесу, где видимость ограничена, уши куда важнее, но на открытом пространстве глаза всё же удобнее. И собака, и человек легко отыскивают предмет по одному параметру - и пасуют по другому. Никто не лучше - каждый хорош в своём.
И это только одно умение. А если мы рассмотрим все умения целиком, то тут уж совсем всё расплывается. Кто-то лучше в одном, кто-то в другом, но никто не имеет перед другими ультимативного преимущества. Да, действительно, некоторые из них кое в чём лучше вас, но и вы кое в чём лучше, чем они. В среднем все одинаково хороши. И потому, говоря о видах или клептонах человека, я вовсе не пытаюсь сказать, что один из них много лучше других. Они просто разные.
И тем не менее завершу цепь рассуждений следующим предостережением.
Вы строите огромные радиотелескопы, чтобы искать разум на других планетах, но не замечаете того, что ваше общество набито иными разумами. Пока эти разумы ассоциируют себя с вами - как люди-маугли ассоциируют себя с приёмными родителями-зверями, но кто знает, что будет, когда сколь-нибудь значительное число их помыслит себя отдельно от людей?
Твари, способные отыскать вас в кромешной тьме. Твари, способные общаться между собой абсолютно беззвучно. Твари, выдерживающие самое лютое зловоние, от которого вы давным-давно свалились бы без чувств. Твари, чьё существование может измеряться сотнями и тысячами лет. И всё это было бы не столь пугающе, если бы они были просто дикими чудовищами, не обладающими разумом, сравнимым с вашим. Не похожим, нет - разительно отличающимся - и в то же время сравнимым. Они среди вас: это может оказаться и ваш бывший сосед по парте, и коллега по работе, и тот милый дедушка, присевший рядом с вами на скамейку в парке, и мальчишка, пронёсшийся мимо на велосипеде... Не всех из них можно узнать сразу. И ответьте честно: вам не страшно?