Первый залп
Звонок друга разбудил меня в половине второго ночи. «Слушай, это «Эхо Москвы» так шутит или всерьез убили?» - вывалился на сонного меня недоуменный вопрос. Кто шутит? Кого убили? Поди разберись спросонья. «Да вот, передают, что Немцова убили!» Я про себя усмехаюсь и отвечаю, что это какая-то ерунда. Кому нужно убивать этого дамского угодника, который ещё и политикой любит поразвлечься в свободное время? И преспокойно отправляюсь спать дальше.
Однако наступает утро, которое приносит новостную ленту более чем полностью забитую различными идеями по поводу смерти кудрявого оппозиционера. А я начинаю почти реально ощущать, как вздрагивает земля.
Почему-то считается, что о мертвых надо говорить хорошо. Либо не говорить вообще. Лично мне кажется, что о мертвых говорить можно всё что угодно, главное - строго придерживаться правила: говорить ТОЛЬКО правду. Потому что правда свободна от категорий «хорошо» и «плохо». Правда может быть уместной и несвоевременной, опасной и радостной. Но она просто по факту не может быть плохой. Но если размышлять в этом аспекте о свежепреставившемся Немцове, то даже это ограничение становится как-то не слишком актуальным.
Вот представьте себе: 41-й год. Пригороды Киева. Фашисты прут свиньей. Батальон РККА окопался на околице поселка. В полукилометре уже виднеются фашисты и совершенно очевидно, что они вот-вот пойдут в атаку. И тут какой-то молодящийся офицер СС выбирается на холм неподалеку от наших окопов. Да не один выбирается, а в сопровождении молодой хохлушки, которую он уже успел соблазнить обещанием чудес скорой европейкой интеграции (а также великолепными кружевными труселями). И вот он поводит вдаль рукой, видимо показывая спутнице направление, где должны вот-вот пройти победоносные немецкие солдаты.
Знойный летний воздух разрывает треск, схожий со звуком резко сломанной толстой ветки. И немецкий офицер, нелепо взмахнув рукой, которой только что показывал направление наступления падает в выцветшую украинскую траву. Просто ротный снайпер решил, что не гоже расхаживать вражеским офицерам среди бела дня в полный рост. И отправил арийца на встречу с Одином до срока.
А теперь вопрос.
Стали бы остальные солдаты РККА в окопах в такой ситуации замирать, ошарашенные произошедшим убийством? Стали бы они стягивать с голов пилотки и неуверенно мять их в руках? Устроили бы они минуту молчания в память о погибшем (у которого, без сомнения, остались и дети, и любящая мать)? А самое главное: как бы они отнеслись к тому, что фашистская рота, которую возглавлял убитый офицер, пошла бы в атаку, желая отомстить за командира, которого ценила?
И следующий вопрос. Не слишком ли удачно произошло это нелепое убийство?
Практически прямо у стен Кремля. Практически накануне митинга тех сил, которые он давно и уверенно возглавляет. Того митинга, который по всем статистическим подсчетам должен был оказаться провальным. Да и пройти должен был где-то на совершеннейших задворках Москвы (куда и метро то прокопали не столь давно).
Сможет ли теперь московская мэрия запретить проведение траурного мероприятия именно там, где подстрелили кудрявого красавца-оппозиционера? Причем проводить такое можно будет минимум четыре раза: завтра, вместо/вместе с митингом, в день похорон, на девятый день, на сороковой день (и пофиг, что упокойник не отличался особой набожностью)?
Кто запретит теперь нашей горе-оппозиции проводить хоть перманентные бессрочные акции на месте гибели их «лидера»? Уже ведь и брендовый лозунг засветили: «Я следующий». Прямо по лучшим лекалам от французских мастеров модельного дома «Je suis Charlie». Уже и дико модный среди своих ближайших друзей поет Орлуша написал стихотворение, в котором записывает Немцова первым номером в «Московскую небесную сотню». И стихотворение это уже висит на заглавной странице «Эха Москвы» - главного рупора этой самой оппозиции.
При жизни Немцов был совершенно бесполезным оппозиционером. Он скорее «минусил» рейтинг всей этой шобле. А зато своей безвременной (или наоборот, своевременной) кончиной он оказал ей услуг, похоже, больше, чем за всю предыдущую жизнь. Кстати, в свете этого события совершенно новыми красками начинает играть то дуркование, которое устроил недавно другой лидер оппозиции (Навальный). В результате коего дуркования как-то совершенно не вовремя (или наоборот очень даже вовремя) угодил на 15 суток туда, где охрана круглосуточная, двери крепкие, а стены толстые.
В общем, то сотрясание земли, которое я ощутил во время чтения новостной ленты, это ведь не от горя. И не от возмущения. Это просто от разрывов начавшейся артподготовки. Выстрелы в Немцова, они в плане той странной тотально неклассической войны, которую сегодня ведут против нас, они же тождественно равны первым залпам артналета. За которым, без сомнения, последует атака широким фронтом.
И так как война неклассическая, всем, кто считает себя призванным на эту войну, не надо натягивать каску на до плеч, поднимать воротник бронежилета и шхериться в ближайшей канаве. Надо просто включить бдительность на максимум. И быть в постоянной готовности.
Атака может начаться в любой момент.
