про индейцев как пример неиерарического сообщества
Из книги "Ты такая толстая!"
Сегодня индейцы США живут в 199 резервациях, примерно треть от общей численности индейского населения. Это своего рода государства в государстве. И хотя индейцы считаются американскими гражданами, но пользуются многими вольностями. Их не призывают в армию, даже в случае всеобщей мобилизации (добровольно, пожалуйста) и в ряде случаев, словно иностранные дипломаты, пользуются правом экстерриториальности. В резервациях свои суды, полиция, самоуправление. Жить в резервациях никого не заставляют, но экономически и социально там индейцу безопасней. Масса правительственных льгот попадает конкретным людям через общие программы. Если человек живет в резервации, он автоматически считается индейцем; если на “вольных хлебах”, ему надо доказывать чиновникам свою национальную принадлежность. резервации налогов государству не платят и весь доход идет на пользу общин.
Общественный строй индейцев можно определить, как примитивный коммунизм с зачатками личной собственности. Земля была ничейной, охотничья добыча и урожай личными, но в случае необходимости, все отдавалось в общий котел. Племя состояло из нескольких кланов с разной степенью автономии. Должность вождя была избираемой. Как правило, в каждом племени было по два вождя: на мирное и военное время. Если вождь погибал или умирал, на период до следующих выборов его должность наследовала жена. Семьи моногамные, но братья умершего были обязаны жениться на их вдовах. В целом, отношение к женщинам было уважительным и они на равных с мужчинами заседали в советах племен.
Часть племен стала делать жизнь с белых. Принимала их религию, язык, достижения европейской технологии. Копирование нередко принимало анекдотические формы. Например, индейцы становились хозяевами черных рабов. Правда, рабовладение у них так и не прижилось. Рабы быстро становились равноправными членами кланов. То же самое случалось и с пленными белыми, которые желали оставаться среди индейцев.
Я помню один случай, который произошел вскоре после нашего переезда в индейскую общину, и который стал для меня ключом к некоторым основополагающим культурным различиям, существующим между индейцами и неиндейцами, и тем, как эти различия могут быть поняты при обращении внимания на обусловленную культурой манеру говорить и взаимодействовать. Я только поселился в общине и начал учить индейский язык. Однажды моя машина сломалась, и мне пришлось отбуксировать ее в ближайший город для ремонта.Не желая оставаться в гараже весь день, я решил позвонить одному из своих друзей из резервации, старейшине, учившему меня своему языку и традициям. Я позвонил ему по телефону и задал вопрос, как мне показалось вежливо: "Gigaagii biinada naajiwiizhinan naa?" ("Ты не мог бы заехать и подобрать меня?") Он помедлил и затем сказал: "Ehe" "Да". Когда он приехал, я запрыгнул в его грузовик. Он повернулся ко мне и сказал, как мог сказать только друг: "Не говори "Gigaagii biinada naajiwiizhinan naa?", просто скажи Biindaa maajiwishin!" ("Приезжай и побери меня!")Я пытался быть вежливым, используя способ, которому научился в своей культуре. Но для его ушей то, как я спросил его, было грубым. Это было, словно я ставил под вопрос его способность водить машину, или что-то подобное. А его способ попросить об услуге звучал грубо для моих ушей. Разница в том, что в культуре оджибве кооперация предполагается, тогда как в моей культуре люди, кажется, более комфортно себя чувствуют, когда о кооперации договариваются.
Еще одна область, которая, кажется, вызывает значительный стресс у многих неиндейцев при общении с индейцами - это то, как люди в индейской общине часто заимствуют, одалживают и просят сделать им одолжение. В общине Пикогана, например, когда кто-то просит одолжить что-то, редко кто-либо прямо скажет "нет". Есть обусловленные культурой способы дать человеку понять, что ты предпочитаешь не одалживать требуемый предмет, которые рассмотрены в следующей главе. Один из наших друзей, живший в другой индейской общине, рассказал мне о том, как один из людей в общине купил электрическую газонокосилку, и почти немедленно остальные жители бомбардировали его просьбами одолжить ее. Вскоре она сломалась, потому что ею пользовалось слишком много людей. Когда он починил ее, произошло то же самое. И он поступил соответственно культуре; он избавился от нее. Он продал электрическую газонокосилку и купил ручную косилку. Конечно же никто не захотел одалживать ее! Хотя это означало для него немного больше работы, он поддержал гармонию в своих социальных связях, избавившись от вещи, которая вызывала дисгармонию. Здесь следует иметь в виду, что в общинной жизни от человека обычно ожидают, что он одолжит предмет, и он обычно так и делает. Если нет, отдается по крайней мере заменитель, такой как табак, или пища, или какой-то другой предмет. Эти принципы особенно касаются родственных отношений. Там вещи могут быть взяты (или одолжены) без прямой просьбы. Индейская культурная концепция владения достаточно противоположна обычно принятой в неиндейском понимании, где собственность имеет тенденцию копиться и охраняться. Эту концептуальную разницу можно увидеть во многих диалектах языка оджибве, где не существует термина для "частной собственности". Я думаю, большая доля непонимания между индейцами и неиндейцами в области одалживания, заимстования и просьб связана со взглядом индейцев на собственность. В сущности, вещи - это просто вещи. Я не хочу сказать, что жадность и зависть отсутствуют в индейском обществе. Но там, кажется, существует понимание, что отношения между людьми намного более важны, чем вещи, и поддержание гармонии момента более важно, чем создание напряжения при отказе в просьбе, или представлении, что вещи ценнее людей.
Согласно моему опыту в Пикогане, личной конфронтации избегают, где только возможно. Поддержание гармонии в отношениях - важная вещь. Особенно среди взрослых, любой, кто пытается контролировать или принуждать другого человека действовать определенным образом, рассматривается как в корне плохой.
Например, как люди просят деньги и дают их взаймы в общине. Интересно видеть техники, которые используются, чтобы занять денег друг у друга, имея возможность сравнить, как это работает при взаимодействии индейцев/неиндейцев. Когда мы только приехали в Пикоган, у нас часто просили деньги в долг. Обычно люди говорили: "Я верну их завтра". Конечно же мы понимали это буквально и были разочарованы, когда их не возвращали на следюущий день! В конце концов мы поняли, что "завтра" означало когда-нибудь в будущем.Нам почти всегда в результате возвращали деньги, хотя это и не всегда были деньги, это могли быть подарки в виде лосиного или бобрового мяса, или в виде какого-то одолжения.
Ценность поддержания гармонии момента трудна для понимания многих неиндейцев. Индейские студенты в неиндейской школьной системе, например, часто рассматриваются как апатичные, или ленивые, потому что не хотят поднимать руку или выпалить ответ на вопрос учителя, как это делают многие неиндейские студенты. Такой поступок может быть интерпретирован, как попытка возвыситься над друзьями, и привести к тому, что их будут дразнить или бойкотировать.
Щедрость - важное качество оджибвейского характера, и она кажется основанной на двух основных принципах. Первый - признание, что все имущество, успех и уважение происходят от Творца. Много раз я наблюдал, как люди, получая подобные вещи, отвечали благодарностью, делясь с теми, кто был рядом с ними. Во-вторых, щедрость корениться в убеждении, что отдача другому человеку укрепляет отношения; отдача другому человеку создает что-то вроде социальной защиты от возможных будущих нужд. Как сказал мне один человек: "Делиться и отдавать - вот то, что поддерживает нашу общину". Для человека в общине попытка превзойти другого человека, запасая богатство, или обладая большим количеством имущества, приведет к тому, что он станет мишенью для критики и пересудов. Таким образом, умение делиться и щедрость стремятся поддерживать равновесие и гармонию в общине, и в плане экономики, и в плане отношений.
Интересно также иметь в виду, как внедрение технологий во многие индейские общины меняет некоторые из этих важных культурных принципов, и часто к худшему. До появления электричества в одной из общин аттикамеквов, когда кто-то убивал лося, он приносил его в деревню и разделял мясо согласно представлениям о правильном распределении в общине. Никто не смел думать о запасании мяса для себя. Что могло случиться с теми, у кого не было мяса? Да и как можно сохранить мясо, в конце концов? После того, как в общине появилось электричество, одной из первых технологий, которые последовали за ним, стал холодильник. Теперь, когда кто-то убивает лося, он может просто бросить мясо в холодильник, и его хватит на всю зиму. Весь принцип делиться мясом изменился, и с ним изменилась культурная сила желания делиться с другими. Интересно, что в индейском языке термин для этого технологического устройства - "жадный ящик", потому что теперь тебе не нужно делиться мясом (Тим Стайм, лингвист-аттикамекв, личное общение, 1984).
Брант утверждает, что одна общая характерная культурная черта индейцев - это невмешательство. Я думаю, что этот термин уже живет своей собственной жизнью, жизнью, которая пытается исказить то, что в действительности происходит в отнощениях между индейцами. В общине Пикогана, например, я довольно рано заметил, что люди не навязывают тебе свое мышление. В моей неиндейской традиции обычно слышать людей, говорящих другим, что они должны делать. Я помню, как был в лесу с одним человеком из резервации. У его семьи была небольшая избушка на традиционных охотничьих угодьях, далеко от дороги, стоящая на берегу чудесного озера. Однажды я решил пойти половить рыбу с берега, одолжив удочку. Он смотрел, как я все больше и больше прихожу в уныние; у меня не было даже поклевки. Через какое-то время он сказал мне: "Однажды мой дядя пытался здесь рыбачить. Он ничего не поймал. Тогда он пошел к тем камням. Там он поймал много рыбы". Я подумал об этом, и наконец решил пойти ловить рыбу у камней. Но обдумывание заняло у меня время. Согласно моему опыту, в таком случае обычно говорят что-то вроде: "Эй, парень, ты здесь рыбы не поймаешь! Здесь слишком мелко. Тебе стоит пойти ловить рыбу к тем камням". Но мой друг-индеец сообщил мне это, рассказав историю о своем дяде. Встану ли я и перейду в другое место, было моим решением, и он уважал его.
В основе ненавязывания своего мышления другим лежит уважение к индивидуальной автономии. Подобный вид уважения несомненно помогает поддерживать положительные межличностные отношения в маленькой общине или большой семье. После того, как я начал замечать эту особенность, я начал видеть ее в действии почти каждый день. Тот же принцип можно увидеть в том, как люди растят в общине своих детей. Когда мы только переехали в Пикоган, нам показалось, что дети в резервации бегают без надзора. Родители, казалось, по меньшей мере не вмешиваются в их воспитание. Однако, через какое-то время мы поняли, что за детьми очень внимательно смотрят. Все взрослые в общине разделяют чувство отвественности за них. Со временем мы тоже начали брать на себя эту отвественность, когда ребята играли на нашем "пространстве". С точки зрения человека вне этой культуры, кажется, что дети ростут без присмотра (выражение, которое мы слышали не однократно). Это немаловажно, потому что есть неиндейцы, которые обладают властью в отношении индейских семей, и их суждения, основанные на невежестве, оказывали (и подолжают оказывать) разрушительный эффект на семьи в общине. Ходит множество страшилок о том, как неиндейцы, работающие в агентствах, вроде Общества Помощи Детям (CAS), приходили к выводу, что за детьми не смотрят, и забирали их из семей и общин, чтобы "защитить" их.
В работе этого принципа каждый человек рассматривается как обладающий священной целью бытия. Вторгаться в развитие и судьбу человека было бы грубо и неприемлемо. Таким образом, родители Пикогана редко шлепают или ругают своих детей. Детей конечно же воспитывают, но едва различимым для наc способом. Их побуждают учиться через опыт и наблюдение.
По мнению знакомых мне индейцев, каждый человек помещен на землю Создателем для выполнения своего назначения. И родители-индейцы уважают свободу выбора своих детей, и позволяют своих детям быть, насколько это возможно, если нет угрозы прямой физической опасности. В конце концов, с индейской точки зрения, развитие желания человека поступать правильно, важнее, чем принуждение его вести себя определенным образом.
Другую иллюстрацию этого принципа ненавязывания своего мышления можно увидеть в том, как человек в общине сообщает другому человеку о предстоящем событии. Очень редко люди пытаются настаивать на посещении кем-либо какого-либо мероприятия, как это делается в неиндейской культуре. Люди передают информацию о будущем событии, но редко пытаются навязать ему принятие решения словами: "Ты там будешь?" или: "Ты должен прийти на это собрание!" Чаще всего, человек просто передает информацию о том, что созывается собрание, и человек, к которому обращаются, знает, что он приглашен. Редко, если вообще когда-либо, можно наблюдать, чтобы человек создавал напряженность или нарушал гармонию, пытаясь вынудить кого-либо принять решение.
Сегодня индейцы США живут в 199 резервациях, примерно треть от общей численности индейского населения. Это своего рода государства в государстве. И хотя индейцы считаются американскими гражданами, но пользуются многими вольностями. Их не призывают в армию, даже в случае всеобщей мобилизации (добровольно, пожалуйста) и в ряде случаев, словно иностранные дипломаты, пользуются правом экстерриториальности. В резервациях свои суды, полиция, самоуправление. Жить в резервациях никого не заставляют, но экономически и социально там индейцу безопасней. Масса правительственных льгот попадает конкретным людям через общие программы. Если человек живет в резервации, он автоматически считается индейцем; если на “вольных хлебах”, ему надо доказывать чиновникам свою национальную принадлежность. резервации налогов государству не платят и весь доход идет на пользу общин.
Общественный строй индейцев можно определить, как примитивный коммунизм с зачатками личной собственности. Земля была ничейной, охотничья добыча и урожай личными, но в случае необходимости, все отдавалось в общий котел. Племя состояло из нескольких кланов с разной степенью автономии. Должность вождя была избираемой. Как правило, в каждом племени было по два вождя: на мирное и военное время. Если вождь погибал или умирал, на период до следующих выборов его должность наследовала жена. Семьи моногамные, но братья умершего были обязаны жениться на их вдовах. В целом, отношение к женщинам было уважительным и они на равных с мужчинами заседали в советах племен.
Часть племен стала делать жизнь с белых. Принимала их религию, язык, достижения европейской технологии. Копирование нередко принимало анекдотические формы. Например, индейцы становились хозяевами черных рабов. Правда, рабовладение у них так и не прижилось. Рабы быстро становились равноправными членами кланов. То же самое случалось и с пленными белыми, которые желали оставаться среди индейцев.
Я помню один случай, который произошел вскоре после нашего переезда в индейскую общину, и который стал для меня ключом к некоторым основополагающим культурным различиям, существующим между индейцами и неиндейцами, и тем, как эти различия могут быть поняты при обращении внимания на обусловленную культурой манеру говорить и взаимодействовать. Я только поселился в общине и начал учить индейский язык. Однажды моя машина сломалась, и мне пришлось отбуксировать ее в ближайший город для ремонта.Не желая оставаться в гараже весь день, я решил позвонить одному из своих друзей из резервации, старейшине, учившему меня своему языку и традициям. Я позвонил ему по телефону и задал вопрос, как мне показалось вежливо: "Gigaagii biinada naajiwiizhinan naa?" ("Ты не мог бы заехать и подобрать меня?") Он помедлил и затем сказал: "Ehe" "Да". Когда он приехал, я запрыгнул в его грузовик. Он повернулся ко мне и сказал, как мог сказать только друг: "Не говори "Gigaagii biinada naajiwiizhinan naa?", просто скажи Biindaa maajiwishin!" ("Приезжай и побери меня!")Я пытался быть вежливым, используя способ, которому научился в своей культуре. Но для его ушей то, как я спросил его, было грубым. Это было, словно я ставил под вопрос его способность водить машину, или что-то подобное. А его способ попросить об услуге звучал грубо для моих ушей. Разница в том, что в культуре оджибве кооперация предполагается, тогда как в моей культуре люди, кажется, более комфортно себя чувствуют, когда о кооперации договариваются.
Еще одна область, которая, кажется, вызывает значительный стресс у многих неиндейцев при общении с индейцами - это то, как люди в индейской общине часто заимствуют, одалживают и просят сделать им одолжение. В общине Пикогана, например, когда кто-то просит одолжить что-то, редко кто-либо прямо скажет "нет". Есть обусловленные культурой способы дать человеку понять, что ты предпочитаешь не одалживать требуемый предмет, которые рассмотрены в следующей главе. Один из наших друзей, живший в другой индейской общине, рассказал мне о том, как один из людей в общине купил электрическую газонокосилку, и почти немедленно остальные жители бомбардировали его просьбами одолжить ее. Вскоре она сломалась, потому что ею пользовалось слишком много людей. Когда он починил ее, произошло то же самое. И он поступил соответственно культуре; он избавился от нее. Он продал электрическую газонокосилку и купил ручную косилку. Конечно же никто не захотел одалживать ее! Хотя это означало для него немного больше работы, он поддержал гармонию в своих социальных связях, избавившись от вещи, которая вызывала дисгармонию. Здесь следует иметь в виду, что в общинной жизни от человека обычно ожидают, что он одолжит предмет, и он обычно так и делает. Если нет, отдается по крайней мере заменитель, такой как табак, или пища, или какой-то другой предмет. Эти принципы особенно касаются родственных отношений. Там вещи могут быть взяты (или одолжены) без прямой просьбы. Индейская культурная концепция владения достаточно противоположна обычно принятой в неиндейском понимании, где собственность имеет тенденцию копиться и охраняться. Эту концептуальную разницу можно увидеть во многих диалектах языка оджибве, где не существует термина для "частной собственности". Я думаю, большая доля непонимания между индейцами и неиндейцами в области одалживания, заимстования и просьб связана со взглядом индейцев на собственность. В сущности, вещи - это просто вещи. Я не хочу сказать, что жадность и зависть отсутствуют в индейском обществе. Но там, кажется, существует понимание, что отношения между людьми намного более важны, чем вещи, и поддержание гармонии момента более важно, чем создание напряжения при отказе в просьбе, или представлении, что вещи ценнее людей.
Согласно моему опыту в Пикогане, личной конфронтации избегают, где только возможно. Поддержание гармонии в отношениях - важная вещь. Особенно среди взрослых, любой, кто пытается контролировать или принуждать другого человека действовать определенным образом, рассматривается как в корне плохой.
Например, как люди просят деньги и дают их взаймы в общине. Интересно видеть техники, которые используются, чтобы занять денег друг у друга, имея возможность сравнить, как это работает при взаимодействии индейцев/неиндейцев. Когда мы только приехали в Пикоган, у нас часто просили деньги в долг. Обычно люди говорили: "Я верну их завтра". Конечно же мы понимали это буквально и были разочарованы, когда их не возвращали на следюущий день! В конце концов мы поняли, что "завтра" означало когда-нибудь в будущем.Нам почти всегда в результате возвращали деньги, хотя это и не всегда были деньги, это могли быть подарки в виде лосиного или бобрового мяса, или в виде какого-то одолжения.
Ценность поддержания гармонии момента трудна для понимания многих неиндейцев. Индейские студенты в неиндейской школьной системе, например, часто рассматриваются как апатичные, или ленивые, потому что не хотят поднимать руку или выпалить ответ на вопрос учителя, как это делают многие неиндейские студенты. Такой поступок может быть интерпретирован, как попытка возвыситься над друзьями, и привести к тому, что их будут дразнить или бойкотировать.
Щедрость - важное качество оджибвейского характера, и она кажется основанной на двух основных принципах. Первый - признание, что все имущество, успех и уважение происходят от Творца. Много раз я наблюдал, как люди, получая подобные вещи, отвечали благодарностью, делясь с теми, кто был рядом с ними. Во-вторых, щедрость корениться в убеждении, что отдача другому человеку укрепляет отношения; отдача другому человеку создает что-то вроде социальной защиты от возможных будущих нужд. Как сказал мне один человек: "Делиться и отдавать - вот то, что поддерживает нашу общину". Для человека в общине попытка превзойти другого человека, запасая богатство, или обладая большим количеством имущества, приведет к тому, что он станет мишенью для критики и пересудов. Таким образом, умение делиться и щедрость стремятся поддерживать равновесие и гармонию в общине, и в плане экономики, и в плане отношений.
Интересно также иметь в виду, как внедрение технологий во многие индейские общины меняет некоторые из этих важных культурных принципов, и часто к худшему. До появления электричества в одной из общин аттикамеквов, когда кто-то убивал лося, он приносил его в деревню и разделял мясо согласно представлениям о правильном распределении в общине. Никто не смел думать о запасании мяса для себя. Что могло случиться с теми, у кого не было мяса? Да и как можно сохранить мясо, в конце концов? После того, как в общине появилось электричество, одной из первых технологий, которые последовали за ним, стал холодильник. Теперь, когда кто-то убивает лося, он может просто бросить мясо в холодильник, и его хватит на всю зиму. Весь принцип делиться мясом изменился, и с ним изменилась культурная сила желания делиться с другими. Интересно, что в индейском языке термин для этого технологического устройства - "жадный ящик", потому что теперь тебе не нужно делиться мясом (Тим Стайм, лингвист-аттикамекв, личное общение, 1984).
Брант утверждает, что одна общая характерная культурная черта индейцев - это невмешательство. Я думаю, что этот термин уже живет своей собственной жизнью, жизнью, которая пытается исказить то, что в действительности происходит в отнощениях между индейцами. В общине Пикогана, например, я довольно рано заметил, что люди не навязывают тебе свое мышление. В моей неиндейской традиции обычно слышать людей, говорящих другим, что они должны делать. Я помню, как был в лесу с одним человеком из резервации. У его семьи была небольшая избушка на традиционных охотничьих угодьях, далеко от дороги, стоящая на берегу чудесного озера. Однажды я решил пойти половить рыбу с берега, одолжив удочку. Он смотрел, как я все больше и больше прихожу в уныние; у меня не было даже поклевки. Через какое-то время он сказал мне: "Однажды мой дядя пытался здесь рыбачить. Он ничего не поймал. Тогда он пошел к тем камням. Там он поймал много рыбы". Я подумал об этом, и наконец решил пойти ловить рыбу у камней. Но обдумывание заняло у меня время. Согласно моему опыту, в таком случае обычно говорят что-то вроде: "Эй, парень, ты здесь рыбы не поймаешь! Здесь слишком мелко. Тебе стоит пойти ловить рыбу к тем камням". Но мой друг-индеец сообщил мне это, рассказав историю о своем дяде. Встану ли я и перейду в другое место, было моим решением, и он уважал его.
В основе ненавязывания своего мышления другим лежит уважение к индивидуальной автономии. Подобный вид уважения несомненно помогает поддерживать положительные межличностные отношения в маленькой общине или большой семье. После того, как я начал замечать эту особенность, я начал видеть ее в действии почти каждый день. Тот же принцип можно увидеть в том, как люди растят в общине своих детей. Когда мы только переехали в Пикоган, нам показалось, что дети в резервации бегают без надзора. Родители, казалось, по меньшей мере не вмешиваются в их воспитание. Однако, через какое-то время мы поняли, что за детьми очень внимательно смотрят. Все взрослые в общине разделяют чувство отвественности за них. Со временем мы тоже начали брать на себя эту отвественность, когда ребята играли на нашем "пространстве". С точки зрения человека вне этой культуры, кажется, что дети ростут без присмотра (выражение, которое мы слышали не однократно). Это немаловажно, потому что есть неиндейцы, которые обладают властью в отношении индейских семей, и их суждения, основанные на невежестве, оказывали (и подолжают оказывать) разрушительный эффект на семьи в общине. Ходит множество страшилок о том, как неиндейцы, работающие в агентствах, вроде Общества Помощи Детям (CAS), приходили к выводу, что за детьми не смотрят, и забирали их из семей и общин, чтобы "защитить" их.
В работе этого принципа каждый человек рассматривается как обладающий священной целью бытия. Вторгаться в развитие и судьбу человека было бы грубо и неприемлемо. Таким образом, родители Пикогана редко шлепают или ругают своих детей. Детей конечно же воспитывают, но едва различимым для наc способом. Их побуждают учиться через опыт и наблюдение.
По мнению знакомых мне индейцев, каждый человек помещен на землю Создателем для выполнения своего назначения. И родители-индейцы уважают свободу выбора своих детей, и позволяют своих детям быть, насколько это возможно, если нет угрозы прямой физической опасности. В конце концов, с индейской точки зрения, развитие желания человека поступать правильно, важнее, чем принуждение его вести себя определенным образом.
Другую иллюстрацию этого принципа ненавязывания своего мышления можно увидеть в том, как человек в общине сообщает другому человеку о предстоящем событии. Очень редко люди пытаются настаивать на посещении кем-либо какого-либо мероприятия, как это делается в неиндейской культуре. Люди передают информацию о будущем событии, но редко пытаются навязать ему принятие решения словами: "Ты там будешь?" или: "Ты должен прийти на это собрание!" Чаще всего, человек просто передает информацию о том, что созывается собрание, и человек, к которому обращаются, знает, что он приглашен. Редко, если вообще когда-либо, можно наблюдать, чтобы человек создавал напряженность или нарушал гармонию, пытаясь вынудить кого-либо принять решение.