Гендер / теория власти / феминизм
(продолжение) 07.08.2011
accion-positiva.livejournal.com/99195.html «Деконструкция мифов (Миф о добытчике-защитнике) Часть 4 Сделаю длинное отступление, но по теме, оно иллюстрирует, насколько в нашем сознании (в его совокупности) господствует андроцентризм и замещающий универсализм: прочитала текст Яны Завацкой (очень хороший текст, очень хорошо написан, рекомендую) "Советская женщина" и меня прямо вначале хлестануло по глазам и в цитате из Бовуар, и в тексте у Яны (выделяю жирным):
"женщине, рожавшей детей, была неведома гордость созидания, она чувствовала себя пассивной игрушкой темных сил, а болезненные роды были событием бесполезным, а то и досадным, Позже ребенок стал цениться выше. Но в любом случае рожать и кормить - это не деятельность, это естественные функции, у них нет никакого проекта; и поэтому женщина не видит в этом повода для высокомерного утверждения своего существования; она пассивно претерпевает свою биологическую судьбу. Домашняя работа, которой она вынуждена (????? - Acción Positiva) посвятить себя, поскольку только это совместимо (????? - Acción Positiva) с обязанностями материнства, замыкает ее в круге повторяемости и имманентности; эта работа повторяется изо дня в день в той же форме и переходит почти без изменений из века в век; женщина не производит ничего нового. Случай мужчины принципиально иной; добыча пропитания для коллектива представляет для него не просто жизненный процесс, как для рабочих пчел, но серию актов, трансцендирующих его животное состояние, Homо faber^ испокон веку изобретатель: уже палка и дубина, которыми он вооружает руку, чтобы сбивать с дерева плоды и убивать животных, являются инструментами, расширяющими возможности для освоения мира; мало того что он приносит в дом рыбу, выловленную из морской пучины, - прежде ему нужно покорить водную стихию, выдолбив пирогу; в ходе присвоения богатств мира он присваивает и сам мир. В этом действии он испытывает себя на власть; он полагает цели и проектирует к ним пути - он реализуется как человек существующий. Чтобы поддерживать жизнь, он созидает ее; он выходит за рамки настоящего и открывает будущее. Поэтому рыболовецкие и охотничьи походы приобретают характер священнодействия. В честь их успешного завершения устраиваются триумфальные празднества; в них человек осознает свою человечность. Эту гордость он проявляет и сегодня, построив плотину, небоскреб, атомный реактор. Он трудился не только над сохранением данного мира - в труде он раздвигал его границы и закладывал основы для нового будущего. Есть в его деятельности и другой аспект, который внушает к ней наивысшее уважение, - эта деятельность зачастую опасна. Если бы кровь была всего лишь продуктом питания, она ценилась бы не выше молока; но охотник - не мясник, в борьбе с дикими животными он подвергается опасности. Чтобы поднять престиж своего племени и рода, воин рискует жизнью. И таким образом блестяще доказывает, что жизнь не является для человека высшей ценностью, а должна служить целям более значительным, чем она сама. Худшее проклятие, тяготеющее над женщиной, - это ее неучастие в военных походах; человек возвышается над животным не тем, что дает жизнь, а тем, что рискует жизнью; поэтому человечество отдает предпочтение не рождающему полу, а полу убивающему.
И в этом ключ к разгадке всей тайны. На уровне биологии вид может поддерживать себя, лишь заново себя создавая; но это созидание - не что иное, как повторение той же самой Жизни в различных формах. Человек обеспечивает повторение Жизни, трансцендируя Жизнь посредством своего Существования, Экзистенции; превосходя самого себя, он создает ценности, которые полностью обесценивают простое повторение. У животных ничем не стесненное разнообразие деятельности самца оказывается совершенно напрасным, потому что у самца нет никакого проекта; когда он не служит виду, все его действия ничего не стоят; самец же человека, служа роду, преображает мир, создает новые инструменты, изобретает и кует будущее. Утверждая себя как полновластного господина, он встречает участие и в самой женщине - ведь она тоже существует, ей тоже свойственна трансцендентность, и проект ее не в повторении раз и навсегда данного, а в выходе за пределы своего "я" к другому будущему; в глубине души она согласна с мужскими притязаниями. Она присоединяется к мужчинам во время праздников, устраиваемых в честь мужских успехов и побед. Ее несчастье в том, что она биологически обречена повторять Жизнь, тогда как и в ее глазах Жизнь не несет в себе своего обоснования, а обоснование это важнее самой жизни.
... женщина признает ценности, конкретно достигаемые мужчинами, и тоже на них нацелена; именно мужчина открывает будущее, к которому трансцендирует и она; по правде говоря, женщины никогда не противопоставляли мужским ценностям женские - это разделение придумали мужчины, желая поддержать мужские прерогативы; они решили создать женский удел - порядок и определенный уклад жизни, законы имманентности - для того только, чтобы заключить в нем женщину; но существующий ищет оправдания своему существованию в своей трансценденции поверх каких бы то ни было половых различий - и доказательством тому служит само подчинение женщин. Их требования на сегодняшний день как раз и заключаются в том, чтобы быть признанными существующими наравне с мужчинами и не подчинять свое существование - жизни, а человека в себе - одной животной сущности".
В этом принципиальная философская революция, которая резко отделила советскую женщину - от женщины традиционной, и это произошло на самом деле.
Это произошло и на Западе, но значительно позже и также под влиянием как феминистических, так и социалистических идей. Женщина вышла за пределы "женского мира" и стала жить человеческими - не мужскими, а именно человеческими ценностями (конкретно эти "ценности" каковы? - Accion Positiva) .
Это, собственно, было заложено с самого начала в революционном движении; в особенности именно в русском; женщина-революционерка была товарищем, она рисковала собой, отдавала жизнь, изменяла мир - точно так же, как мужчина (прямое замещение "человек" на "мужчина" - Acción Positiva). Это было условием; это было частью общего революционного движения; это было само собой разумеющимся.
Советское общество было построено на двух Мифах - Войны и Революции. (здесь Мифы - это произведения коллективного бессознательного; это не означает, что этого не было на самом деле; но речь идет не о реальности, а именно о ее отражении в коллективном бессознательном). В обоих этих мифах женщина играет ту же роль, что и мужчина - человеческую роль." Конец цитаты.
Вот это и есть бессознательная и, увы, мизогинная, ода андроцентризму (горько, но их поют даже умнейшие из нас). Непонятно, отчего, ну отчего, СПЕЦИФИЧЕСКАЯ деятельность мужчин по созданию материальных вещей и отнятию жизни у животных и других людей является ТРАНСЦЕНДЕНТНОЙ и архи-значимой для всего человечества, - не более, не менее? Почему не задумываемся? Мы сами называем собственное анатомическое строение, к слову, тиражируемое эволюцией как примарное, "несчастьем"? Пошто и доколе?
Женщина в таких рассуждениях оказывается поставленной в положении того, кто вынужден доказывать, что тоже способен переживать мужской опыт (а зачем он нам?), того, кто способен "догнать и перегнать", - так мы никогда не поднимемся с колен, ад внутри нас, в самой структуре нашего сознания, в нашей речи. Мы смотрим на себя чужими глазами, мы сами заражены хамством узурпатора, его интеллектуальной беспардонностью: если бы это было не так, то на вопрос о человеческих ценностях мы бы скромно ответили, что нам о них пока ничего не известно.
И кстати, вспомним, что за всю известную нам историю имеется только одно свидетельство о трансцендировавшем человеке-мужчине - это был некто Гаутама из рода Шакиев, причем Так Ушедший не был замечен ни в одной из "истинно маскулинных" практик.
- Протест против гетерономии и требование жизненных альтернатив (Мэри Уолстонкрафт).
Исходя из единства человечества как биологического вида, Последовательное Просвещение отвергает гетерономное определение женщин (=женщины не являются тем, что говорят о них мужские стереотипы). В связи с этим отвергается принцип биологического детерминизма, которому якобы подчинено существование женщин ("анатомия - это судьба"), их определение как "идентичных и взаимозаменяемых", неиндивидуализированных и неспособных к индивидуации существ. Требуя возможность индивидуации для женщин (в первую очередь посредством воспитания и образования) , Мэри Уолстонкрафт критикует искусственно создаваемую модель зависимой и социально никчёмной женщины, воплощённой в образе Софии - "ангела - или ослицы - ибо невозможно отыскать следов человечности - ни разума, ни страсти - в этой домашней рабыне" . В связи с этой критикой Уолстонкрафт заостряет внимание на том, что в реальности для женщины не предусмотрено другого жизненного проекта, кроме замужества: "Что будет с женщиной, если не состоится ни замужество, ни помолвка? Этого нам никто не говорит". Вне брака у женщин нет возможности прокормить себя, а в браке их жизнь - во всех аспектах - полностью зависит от мужей: "принимая во внимание, сколько времени женщины находятся в подчинении, стоит ли удивляться тому, что некоторые из них молятся на свои цепи и ластятся к хозяевам, как болонки" (Уолстонкрафт "Защита прав женщины с критикой на моральные и политические темы" 1792).
Итак, Последовательное Просвещение выступало против исключающей модели демократии и гражданства, апеллируя к либеральным идеалам и имея целью включающую модель общества.
Практически, начало феминизма было посвящено попыткам гарантировать независимое материальное существование женщин в общественной сфере - это была необходимость физического выживания. Нужно помнить, что в 18 и 19 веках женщины были полностью лишены доступа к материальным ресурсам и юридически были подчинены опеке со стороны мужчин семьи (в этом смысле в 18 и 19 веках ситуация женщин была даже хуже, чем в античности: римское право не всегда отказывало женщинам в праве на собственность, например, оно предоставляло возможность составлять завещание и таким образом распоряжаться собственностью семьи матерям-вдовам): но в 18 и 19 веках в Европе и Америке "женщины существовали только в качестве дочерей или матерей, подчиненные отцам, супругам и сыновьям. Они не имели права распоряжаться материальными средствами и собственностью, нанимать жилье или покидать семейную резиденцию, они не имели родительских прав, не могли получить профессию, не могли работать без разрешения мужчины-опекуна, не могли просить защиты от отца или мужа в случаях насилия. Послушание, уважение, самоотверженность и самопожертвование были обязательными" (Amelia Valcarcel "La política de las mujeres", Madrid 1997).
Во всех европейских странах, после робких законодательных попыток закрепить права женщин, сделанных во время Французской Революции (Французская Конституция 1791 устанавливала одинаковый возраст совершеннолетия - 21 год - для обоих полов и провозглашала брак гражданским договором, в 1792 году был принят закон о равноправии супругов в случае развода, в 1793 году в первом проекте Гражданского Кодекса был включен пункт о равноправии в осуществлении родительских прав), начиная с 1793 года (Робеспьер запрещает и разгоняет литературные и политические женские клубы) в отношении женщин господствовало репрессивное законодательство, закрепившее разделение труда по половому признаку и лишившее женщин средств к существованию вне брака. Именно поэтому, первые победы женского движения так или иначе были связаны с вопросами права на собственность: в Норвегии - закон о наследственном равноправии (1845), закон о свободном занятии коммерцией (1864), закон о свободном выборе профессии (1866); в Англии - признается право замужних женщин на пользование собственностью и личным заработком (1882); в Финляндии - закон о наследственном равноправии в сельском хозяйстве (1878), закон о свободном распоряжении личным заработком (1889).
Процесс индустриализации еще больше радикализовал противопоставление и комплементарность общественной и частной сферы. Радикальное разделение домашней и фабричной сфер поляризовало социальное положение мужчин и женщин и создало условия, которые "окончательно изменили отношения между полами" (C. Amoros, A. De Miguel "Teoría feminista: de la Ilustración a la globalización", Madrid 2007).
В до-индустриализованном обществе продуктивный и репродуктивный труд, который выполняли женщины (еще раз напомню: женщины работали и производили материальные блага всегда и везде, мифического и столь вожделенного моими неумными современницами "сидения дома ни о чем не заботясь", которое якобы имело место быть "раньше", до того, как пришли злые-дуры-феминистки и послали обманом "прекрасный пол" да в литейные цеха, - так вот, такого "сидения" никогда и нигде не было), был не только обычным, но и в большинстве случаев имел решающее значение в материальном выживании семьи, по сути, он не разделялся на продуктивный и репродуктивный. Труд женщин в качестве подмастерий мужей в Средние века был обычным явлением, не говоря уже о крестьянстве, где члены семьи, независимо от пола, в первую очередь мыслились как рабочая сила. Особенность продуктивного труда женщин всегда была в том, что он не признавался таковым, мыслился в терминах "вспомогательных", определялся как "помощь мужчине": материальная прибыль, создаваемая трудом женщин, считалась семейной прибылью. Но в большинстве случаев, женщина могла выжить самостоятельно, так как владела, как правило, практическими навыками сразу нескольких профессий в контексте семьи как базовой единицы производства.
Индустриализация, промышленная революция монетизировала результаты продуктивного труда, то есть, сделала этот труд измеряемым и видимым, - в том числе и женский продуктивный труд на фабриках, в домашнем услужении. Труд по найму индивидуализировал экономический вклад каждого члена семьи и немедленно поднял вопрос о соотношении "материальный доход" - "гражданское право" (короче, у кого больше доход, у того и больше прав). К тому же - и это очень важно - господствовавшая романтическая идеология сделала из семьи настоящий водораздел между личным и политическим (см. Ницше об "отдыхе воина" бла-бла).
Индустриализация также характеризовалась тем, что жизненный опыт женщин, принадлежавших к разным социальным слоям, был радикально отличным: если женщины (и дети) из малообеспеченных люмпенизированных слоев населения массивно приобрели "право" работать (с разрешения опекуна) в условиях жесточайшей эксплуатации в фабричном производстве, то женщины из среднего и высшего классов лезли из кожи, доказывая свои "специальные" способности в домоводстве.
Однако, буржуазная модель семьи вскоре нашла одобрение среди рабочего движения (речь ведь шла о рабочих местах и скоро об этом догадались), особенно в том, что касалось замужних женщин. Рабочее движение и его идеологи очень быстро встали в оппозицию к тому, что они называли "нечестной конкуренцией" - дешевому женскому труду (разница в зарплате тогда была закреплена законодательно - то есть, самими мужчинами, ведь это они принимали законы. Например, в Англии заработок женщины-учительницы не мог составлять более, чем 2/3 от заработка мужчины-учителя, а в Америке в той же профессии женщины не могли получать более, чем 1/3 зарплаты мужчины). Повышение заработной платы мужчин-рабочих предлагалось достигнуть за счет уничтожения дешевых рабочих мест женщин: если женщины будут "сидеть дома", то капиталисту не останется ничего, кроме как нанимать мужчин, и тогда те станут диктовать ему свои условия (через профсоюзы). В семье рабочий мнил себя буржуа, и очень скоро женский труд по найму стал показателем неспособности мужчины содержать семью. Однако, наши добытчики и защитники лукавили: "сидеть дома" на самом деле не совсем означало "не работать", это означало "не получать заработную плату". Но кто же смотрит на такие мелочи в контексте пролетарской борьбы?
На протяжении 19 и в первой половине 20 века общей характеристикой европейских стран был труд по найму незамужних женщин: как только те выходили замуж, они были вынуждены (часто, по закону) покинуть своё рабочее место. Единственными сферами, в которых женщин не принуждали к оставлению труда по найму в случае замужества, были сельское хозяйство и домашняя прислуга (то есть, наименее престижные, наиболее плохо оплачиваемые и наиболее тяжелые). Поднимая на щит "заботу о здоровье" и "защиту женщин", их постепенно изгоняли из наиболее хорошо оплачиваемых профессий (после Берлинской Конференции 1890 года женщинам практически нечего было делать на фабриках). Женская работа по найму встречала такую враждебность в моральной, политической и экономической сферах, что очень скоро буржуазный брак (мужчина-"добытчик" материальных средств и женщина, бесплатно и ненормированно по времени обслуживающая семью) стал единственным способом экономического и социального выживания женщин. Как результат, резко снизился брачный возраст среди женщин (напомню, что повсеместно совершеннолетие было установлено, как минимум, в 21 год): замуж вновь стали выдавать девочек-подростков ("избавление от лишних ртов": и вот, сегодня у некоторых хватает наглости заявить, что "а вот раньше", "да наши прабабушки" - - "и ничего"!) и резко возросла разница в возрасте вступающих в брак. Что это означало... - ну, все мы взрослые люди.
Дискурс сегрегации по половому признаку, который был крайне выгоден как капиталу, так и рабочему движению в период индустриальной экспансии и установления новой экономической модели семьи (=полная приватизации репродуктивной сферы экономики, которая впредь будет бесплатно обеспечиваться женщинами), был широко поддержан "новыми профессионалами": медиками, профессурой (в среднем и высшем эшелонах образования), "культурными деятелями", законодателями, которые старательно рекламировали и тиражировали идеал женщины-матери и женщины-воспитательницы. Модель женщины, целиком посвятившей себя обслуживанию семьи. Трудно представить себе более реакционную и мизогинную идеологию, чем романтизм, начавший своё "победное шествие" в народ в начале 19 века и повсеместно господствующий и поныне. Это идеология, обслуживающая миф о добытчике-защитнике и называющаяся "Для Твоего Же Блага".»
09.08.2011
accion-positiva.livejournal.com/100042.html "Деконструкция мифов (Миф о добытчике-защитнике) Часть 5. Подытожим сказанное в предыдущих текстах об особенностях современной формы мужского господства.
Ключевые понятия: сексуальный договор и эмансипация общественной сферы.
• Начиная с аристотелевского разделения на oikos и polis в политической теории общественная сфера заняла центральное и независимое в отношении к частной сфере положение, полностью игнорируя тот факт, что такое центральное и независимое положение "политического" является результатом невидимого труда, осуществляемого в "личном".
• Окончательное разделение между общественной и частной сферами (между политическим и личным) произошло с возникновением современного государства и капиталистического способа производства (в этом - особенность современного общественно-политического устройства).
• Развитие понятия гражданских прав и консолидация рынка позволили провозгласить общественную сферу как независимую и центральную в организации гражданского общества. Постепенно соотношение общественное-частное обросло антагонистическими "логикой" и репрезентациями. Общественная сфера стала характеризоваться как сфера беспристрастных суждений и социально и политически значимого. Частная сфера, напротив, стала характеризоваться как всё, что есть в жизни политически и социально не значимого, управляемого специальной частной этикой заботы и любви.
• Параллельно этому проектировалась коллективная идентичность женщин. Построение женской коллективной идентичности осуществлялось в противопоставлении мужской, как частное строилось в противоположность общественному. Атрибуты женской коллективной идентичности назначались как противоположность общественно значимым атрибутам. С этой целью, было провозглашено существование общих всем женщинам предикаций, общей нормативной концепции феминности, ассоциированной с частной (личной) сферой и основывающейся на так называемом "естественном" порядке, некоем законе природы, согласно которому общественная сфера - это естественная среда обитания мужчин, а частная сфера - естественная среда обитания женщин.
• Так, женщины были означены и репрезентированы как однородная группа, характеризующаяся одновременно природным отсутствием рациональности и наличием специфических, специальных задатков и способностей к репродуктивному труду и обслуживающей деятельности.
• Это позволило общественной сфере отмежеваться от царства Необходимости и сформироваться как (самопровозглашенное) царство Культуры, Свободы и Человеческого Творчества (а вот и замещающий универсализм).
• Необходимость (=природа) осталась на долю частного, там, где нет выбора или желания, но где есть Долг (можно также "Судьба" и "Предназначение". А можно и "Имманентность", чтоб уж совсем "по-научному объективно").
• Таким образом, эмансипация общественной сферы НЕ БЫЛА нейтральной в гендерных терминах, а как раз напротив, она произошла благодаря разделению труда по половому признаку и оппортунистически сфабрикованной женской коллективной идентичности.
Почему именно XVIII век и эпоха формирования современного государства и способа производства? - Потому что до их возникновения, не существовало концепции индивидуальной свободы, и методы принуждения действовавшие в обществе были прямыми (применение силы в той или иной форме).
• Просвещение, в борьбе с традиционной легитимацией патриархальной власти как "права рождения" или "божественного происхождения" опиралось на эпистемологическую базу разума как всеобщей основы эгалитарности.
• Но одновременно -- на заднем дворе, куда посторонним вход воспрещен -- возникла необходимость переосмыслить форму принуждения - и в первую очередь принуждения к рабскому, неоплачиваемому репродуктивному труду. Тогда и возник миф об общественном договоре, в тени которого негласно был "переиздан" "старый добрый" сексуальный договор (подчинение в обмен на - якобы - защиту и (это новый пункт договора) - якобы - обеспечение).
• Методы принуждения стали непрямыми, основанными на конструктах коллективной идентичности, которую индивид интериоризирует в процессе социализации и согласно которой он/а сам/а выполняет точно то, что от него требуется. Именно такое положение сохраняется по сегодняшний день.
• Современное принуждение основывается на психическом контроле, в основе которого лежит механизм натурализации - когда социальные теории и конструкты символизируют (означают) определенные элементы социальной реальности как священные, до-общественные, природные принципы.
• Как результат, современную форму мужского господства можно определить как общественную систему сегрегации по половому признаку, осуществляемой преимущественно методами непрямого принуждения.
Прежде чем попытаться систематизировать основные психо-социальные рычаги, с помощью которых мужчины управляют женщинами сегодня, я кратко остановлюсь на собственно современном мачисте (сексисте) - каков он, автор и творец женской коллективной идентичности?
Мачистская картина мира априори исключает женщин и их опыт. Как в обывательских мнениях, так и в научных изысканиях эта картина мира имеет центром мужчину - не только в биологическом смысле, но в смысле " человека экономического", как его описывал Адам Смит.
Как "человек экономический", мужчина существует в одиночестве, следует своему индивидуальному пути и время от времени вступает в контакты с такими же, как он, "атомизированными" мужскими индивидуальностями, каждая из которых следует, в свою очередь, своему пути. Все эти атомизированные существа носятся, подталкиваемые личным интересом, руководствующиеся исключительно практическим расчетом. Для мужчины - "человека экономического" неодушевлённые предметы рынка - деньги и их эквиваленты (материальные ценности) - не только одушевлены, но и священны. Напротив, одушевленные предметы не имеют для "человека экономического" ни смысла, ни значения, они не существуют, если только не влияют на "условия рынка" и/или не соотносятся со сферой личного интереса: служащие - это "факторы производства", «хорошая» жена - "актив", "доходное вложение".
Если "человек экономический" успешен, он становится капиталистом, занимается бесконечной трансформацией жизни - человеческий труд - в безжизненный капитал (помните алгоритм об эксплуатации как отнятии времени-жизни?), деятельность, которую считает в высшей степени рациональной, разумной и "человеческой".
В конце концов, законы рынка (и личные стремления и притязания «человека экономического») представляются ему (и представляются им самим перед остальными) как законы человеческой природы, например, как в этой интереснейшей цитате:
"Желание человеческого существа подчинить себе личность и собственность себе подобных в целях собственного удовольствия, не взирая на вред, причиняемый при этом другому человеческому существу, является основой власти. Желание объекта подразумевает желание власти, необходимой для завладения этим объектом. Желание власти, необходимое для того, чтобы подчинить нашему удовольствию личности и собственность других людей, является одним из основных законов человеческой природы... Главным средством в достижении удовольствия для человека являются действия других людей. Власть приводит в соответствие желание одних и действия других. Думаю, все мы находим данное положение бесспорным"(Джеймс Милль, 1820)
Поэтому не стоит принимать буквально то, что говорится о «человеке», «человеческой природе» или «человеческих существах», особенно если речь идет о гневных обличениях прежних и нынешних заратустр, - надо просто помнить, что это мачисты, которым им подобные поотдавили хвосты, подрастерялись и диссоциируют.
Современная мачистская картина мира представляет собой миф, утопию - это не то, что есть, а то, что по его мнению "должно быть". То, что есть (или может быть), мачиста просто не интересует. Его наука наскозь идеологична, она - как кичливая домашняя прислуга (вроде домо-Хозяйки), которая при первом же сердитом шевелении бровей начинает лепетать, лебезить и переписывать свои "истины".
Со своих позиций "превосходства" мачист рассматривает женщину как «чужую», «загадочную». Женщина обитает (или так предполагается) на «другой» территории - территории «личной, «частной» жизни, которая видится как «отсталость», «имманентность», как кривое зеркало, которое отображает с точностью до наоборот «реальную» / «настоящую» жизнь мужчин. Ограниченное количество функций, которое , как предполагается, имеет сфера «личного», ассоциируется с личностью каждой женщины и всех женщин, и превращает их в анахронизм, в любопытную изнанку «нормальности». Биологически и психологически женщина противопоставлена рыночным принципам: рынок трансформирует человеческие потребности и человеческую деятельность в неодушевленные предметы - продукты, тогда как женщина создает жизнь (которая декларируется как сама по себе не имеющая ценности).
«Человек экономический» представляет в своих собственных глазах Индивида, отдельную и независимую монаду, связанную с другими исключительно посредством обезличенных экономических трансакций; женщина заключена внутри семейного круга и не может иметь Индивидуальность вне своих биологических связей с другими. «Человек экономический» действует исключительно на основе личных интересов; женщина не может устанавливать в семье отношения quid pro quo (интересный момент) - она может (=ей позволено) только отдавать.
Таким образом, с позиций натурализации мачист рассматривает женщину как собственную примитивную версию, не потому, что имеет неоспоримые доказательства её интеллектуальной ущербности, а потому, что проявляемые женщинами альтруизм и самопожертвование (гендерные императивы) и служат доказательствами её «дурости». Не только «дурости», но и эволютивной примитивности:
«Женщина, по-видимому, отличается от мужчины умственной предрасположенностью к большей нежности и меньшему эгоизму... Повсеместно признается, что женщина обладает более развитыми, чем мужчина, интуицией, восприимчивостью и, возможно, большей способностью к имитации; однако, эти же качества характерны для низших рас и, соответственно, для низших ступеней цивилизации» (Чарльз Дарвин, цитируется в Eva Figes «Patriarchal Attitudes», 1970)
Так, у Софии Руссо имелся братик-близнец: «Добрый Дикарь», сострадательный, щедрый и примитивный.
Искать «логику» или требовать обоснований и «доказательств» не стоит - их нет, так как мачизм волитивен: «просто потому что».
После того, как мачист поразмыслил на свой лад обо всём этом, он несказанно удивился тому, что Природа допускает подобную ассиметрию: она создала только один нормальный пол, оставив на долю другого сплошную аномалию и патологию (все мои жорики и «лоуряты» как раз не могут отделаться от этого удивления).
Всё «типично женское» превратилось в вызов для «науки» и «разума». По сути, «открытие» женщины как аномалии, как проблемы - это фундамент современного мачистского мировосприятия. Тело женщины с его неконтролируемыми внутренними ритмами и его репродуктивной способностью в этой картине мира представляло собой некую «границу», вне-культурное, природное явление, ресурс, который необходимо исследовать, контролировать и эксплуатировать (=извлекать материальную прибыль).
Основные линии эксплуатации - это продуктивная (бесплатная или низкооплачиваемая производственная деятельность), репродуктивная (принуждение к бесплатному репродуктивному труду - имеется в виду весь спектр) и психологическая (принуждение к обеспечению психологического конфорта мужчин). Хочу еще раз отметить, что на протяжении всей известной нам истории все три вида эксплуатации женщин присутствуют повсеместно, разница только в методах их осуществления. Собственно, это есть то, что называется Обслуживанием, та самая Утилитарная Функция, о которой говорит Эрика Апфельбаум в своих замечательных лекциях о механизмах власти:
«ИСКЛЮЧАЮЩАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ - т.е. маркировка индивидов - СОЗДАЕТ ГРУППЫ: не только как сообщества индивидов «под одной рубрикой», но и как КОЛЛЕКТИВЫ, РАЗДЕЛЯЮЩИЕ ОДНУ И ТУ ЖЕ УЧАСТЬ/ДОЛЮ (или СУДЬБУ, ибо у-часть часто «продают» как судьбу). Важно учесть, что насчет УЧАСТИ/ДОЛИ члены подчиненной группы не имеют возможность высказаться, в силу своего подчиненного положения. УЧАСТЬ/ДОЛЯ есть неотъемлимая характеристика группы ИСКЛЮЧЕННЫХ (им выделили долю, которая по сути является УТИЛИТАРНОЙ ФУНКЦИЕЙ подчиненной группы, продукт которой и отчуждается группой доминантной).»
Не из саморекламы, но я очень прошу всех интересующихся внимательно прочесть перевод лекции Механизмы власти и освобождение - это всё о нас, о женщинах.
Теперь можно переходить к анализу современной женской групповой идентичности (но это уже придется отложить до новой части саги :)), представляющей собой стереотип, с помощью которого над женщинами осуществляется общественный контроль.
Пока отметим только, что этот стереотип начинает формироваться в конце 18-го - начале 19-го века и в ходе его формирования можно ясно различить две стадии:
- Нормирование того, что женщина МОЖЕТ. Кореллирует с эпохой полной сегрегации по половому признаку. 19 век и первая четверть 20 века.
- Нормирование того, что женщина ДОЛЖНА. Кореллирует с эпохой частичной сегрегации по половому признаку. 20 век, начиная примерно со второй четверти, по сегодняшний день.
Первая стадия формирования стереотипа приходится на бурное развитие новых производственных отношений, формирование новых классов, новых соотношений общественных сил и новых способов распределения материальных благ. Что касается женщин (сперва высших и средних классов, а затем и пролетариата), главной задачей было исключить их из процесса производства, а следовательно, исключить их непосредственное участие в процессе распределения материальных благ. Главным лозунгом той эпохи было: «женщина не работает, потому что НЕ МОЖЕТ, так как женский организм представляет собой патологию эволюционного развития, и женщина не может принимать участие в таком эволюционно продвинутом процессе как индустриальное производство.»
Конечно, можно спросить, как возможно такое, что тебе перекрывают доступ к материальному обеспечению, отнимают возможность прокормиться, а ты не только ничего не предпринимаешь, но и вобщем-то даже радуешься. Тут стоит вспомнить, что для женщин новые формы контроля и подчинения не возникали на пустом месте, женщины в течение неопределенно долгого времени были подвержены прямым методам принуждения, то есть прямому насилию, и это не могло не сказаться:
«Индивид или (группа) индивидов, находившаяся определенное количество времени в состоянии подчинения, развивает генерализующее поведение: в любой ситуации и при любых обстоятельствах такой человек или (группа) будет воспроизводить в социальных взаимодействиях модель господства/подчинения - отношение к "другим" как высшим существам и ожидание эксплуатации в отношении самого себя. При такой модели поведения люди не в состоянии устанавливать и поддерживать личностные границы, чувствуют себя персонально ответственными за то, чтобы взаимодействие с другими удавалось, даже если для этого от них потребуют личной аннигиляции и тотального подчинения. В состоянии подчинения люди не выносят отвержения, любая дисквалификация или критика вызывают со стороны подчиненного отчаянные усилия исправиться, увеличить отдачу. Для поддержания личностного континуума (скорее, его видимости) людям в положении подчинения становится необходимой постоянная и всеобъемлющая оценка со стороны доминантной группы. Это ведет к ранее упомянутой аномии подчиненной (группы).
Потеря идентичности выражается в том, что члены подчиненной (группы):
- в целом не знают, каковы они, что из себя представляют и чего хотят
- неспособны к идеации будущего
- дезориентированы
- чувствуют себя социально неполноценными
- чувствуют как свою вину за то, что "всё в жизни не так"
Кроме того, «женщины являются примером коллектива, групповая идентичность которого оказалась полностью разрушенной. Как следствие, у этой {группы} нет собственного стандарта идентичности, социальной и политической репрезентации, такая {группа} per se обречена на вечно-комплементарный к доминантному статус (если это вообще можно назвать статусом). На примере женщин можно четко проследить, как по мере того, как разрушение {группы} заходит всё дальше, всё явственнее становится интроекция механизмов власти. Власть становится серым кардиналом, внешне незаметным, чьё существование ставится под сомнение в первую очередь самими членами подчиненной {группы}.
При таком положении дел нетрудно понять, что если вам авторитетно заявят (с медицинской кафедры), что нормальное состояние женщины - это болезнь (а по этой причине вы никогда не сможете работать), вы, за неимением другого мнения, поверите и начнёте усердно болеть.”
*
содержание журнала
dar-aya.livejournal.com/43398.html