(no subject)
Так как меня здесь почяти никто не читает, то напишу сюда. Не хочется это множить, но текст рвется изнутри, а значит где-то его надо оставить.
Под катом про мои страхи, открывать под свою ответственность.
В избранном телеграмма я собираю стихи, рождающиеся у людей в эти времена. Пронзительные, рвущие душу в клочья. Я ни с кем ими не делюсь, последние недели и так слишком много того, от чего рвется душа.
Зачем собираю? Да кто б знал. Наверное, чтобы спустя годы помнить насколько я была со всем этим на одной волне. Чтобы когда в душе срастутся раны, когда раны отболят, когда шрамы превратятся в узоры-ниточки, осталось что-то, что будет помнить каково мне было находиться внутри.
Оказывается последние недели я несу простую и незамысловатую службу - я останавливаю боль и ненависть в себе. Я говорю кому-то неведомому, рождающемуся прямо сейчас: «да, вот тебе мое тело и мои чувства, располагайся, разворачивайся, живи сколько нужно, но я не дам тебе никого, кроме себя, я не пущу тебя дальше».
Мне как и многим страшно за будущее, оно не известно каким будет. Я справлялась все эти годы, я сделаю все, чтобы справиться и сейчас, но как же страшна встреча с этим неизвестным.
Несколько лет я уже знаю про семейное предсказание. Род мужа не только из отцовских казаков, но еще и из материнских колдунов, занимавшихся магией столетиями, не прекращавших это делать и в советские годы. Так вот в семидесятых годах двоюродная сестра моего свекра, крутя в руках свой ритуальный нож, сказала ему: «мы-то умрем раньше, а вот ты доживешь до большого и страшного, что перевернет мир». И ничего больше не объяснила. Свекр жив, ему 82, до недавнего времени я надеялась, что речь о двух годах ковида.
Как причудливо тасуется колода! Меня, всю жизнь мечтавшую о магии, привело в род, где она столетиями существует как часть жизни. И я никого из знающих не встретила, никто из них не передал ничего детям, кроме способностей. Даже свекр, который все это видел изнутри, молчит и ни о чем не рассказывает. Хотя, кто знает, может и остался кто - по каким-то причинам меня беременную он в родовую деревню не пустил, сказал «сейчас нельзя». А больше мы так и не собрались, это очень далеко добираться и часть пути по грунтовым дорогам и подвесным мостам.
Но, блин, как бы узнать, что его сестра имела в виду.
Под катом про мои страхи, открывать под свою ответственность.
В избранном телеграмма я собираю стихи, рождающиеся у людей в эти времена. Пронзительные, рвущие душу в клочья. Я ни с кем ими не делюсь, последние недели и так слишком много того, от чего рвется душа.
Зачем собираю? Да кто б знал. Наверное, чтобы спустя годы помнить насколько я была со всем этим на одной волне. Чтобы когда в душе срастутся раны, когда раны отболят, когда шрамы превратятся в узоры-ниточки, осталось что-то, что будет помнить каково мне было находиться внутри.
Оказывается последние недели я несу простую и незамысловатую службу - я останавливаю боль и ненависть в себе. Я говорю кому-то неведомому, рождающемуся прямо сейчас: «да, вот тебе мое тело и мои чувства, располагайся, разворачивайся, живи сколько нужно, но я не дам тебе никого, кроме себя, я не пущу тебя дальше».
Мне как и многим страшно за будущее, оно не известно каким будет. Я справлялась все эти годы, я сделаю все, чтобы справиться и сейчас, но как же страшна встреча с этим неизвестным.
Несколько лет я уже знаю про семейное предсказание. Род мужа не только из отцовских казаков, но еще и из материнских колдунов, занимавшихся магией столетиями, не прекращавших это делать и в советские годы. Так вот в семидесятых годах двоюродная сестра моего свекра, крутя в руках свой ритуальный нож, сказала ему: «мы-то умрем раньше, а вот ты доживешь до большого и страшного, что перевернет мир». И ничего больше не объяснила. Свекр жив, ему 82, до недавнего времени я надеялась, что речь о двух годах ковида.
Как причудливо тасуется колода! Меня, всю жизнь мечтавшую о магии, привело в род, где она столетиями существует как часть жизни. И я никого из знающих не встретила, никто из них не передал ничего детям, кроме способностей. Даже свекр, который все это видел изнутри, молчит и ни о чем не рассказывает. Хотя, кто знает, может и остался кто - по каким-то причинам меня беременную он в родовую деревню не пустил, сказал «сейчас нельзя». А больше мы так и не собрались, это очень далеко добираться и часть пути по грунтовым дорогам и подвесным мостам.
Но, блин, как бы узнать, что его сестра имела в виду.