(no subject)
...один старый слесарь, родившийся, выросший и вообще всю жизнь проживший в коммуналке, рассказывал мне как-то тихим и страшным вечером про призрак дрели. Мол, жила, значит, на свете дрель. Жужжала честно, гремела, как полагается, по соседям из рук в руки ходила, благо все друг друга знают, как на завод в ежеутреннем трамвае. Работала в хвост и, ети его, в гриву, денно и полуденно, вечерно, но не нощно, много горя принесла малым детушкам, мешая им вкушать сон невинный, ангельский, а потом, значить, и померла, как все мы там будем. Сгорела, тоись. Выбросили её в помойку по христову обычаю, да только вот стали по ночам слышать люди визг да скрежет. Жильцы уж промеж себя всех соседей разъяснили, все этажи с добровольной комиссией прошерстили как с собаками, по ночам чуть ли не с факелами всех поголовно на лестничной площадке застраивали. Глядь - все вроде на месте, считая младенцев и кошек, а визг холодный мёрзлый покойницкий всё равно по стенам ползёт неостановимо, аки пятно плесневелое. Поставили тогда в подъезде свечу зажжёную, да блюдце солидола рядом приткнули. Вроде и прекратилось жужжание, да не совсем. Ежели, скажем, с ночной смены пришёл, да в подушку сладко слюни пустил, обнявши её, как полногрудую Зинку-дворничиху, тут-то тебе звук и послышится. Заворочаешься ты этак нервно, чуя, как Зинка приснившаяся в руках тает самыми интересными местами, а визг-то как по стене прокатится, словно малышня по горке на листе жестяном. Подскочишь, озираясь, да и поймёшь, что не чудится тебе, что Петрович из седьмой комнаты тоже валенками своими по коридору беспокойно шаркает, да малой у Семёновых взахлёб в крике разбуженном зайдётся. И знаешь ты, что не спать тебе нынче, и никому не спать, а только сидеть, полотенцем голову обмотавши, да либо на кухню пойти с Петровичем поллитру открыть, да пить её, родимую, как микстуру, потому что не найти теперь ту мёртвую дрель, и хозяин её умер уж пять лет тому, и отпеть её не получится... И ввинчивается тебе в висок протяжный бесполезный вой электрический, да горит на кухне тусклая голая лампочка, на кривом проводе покачиваясь, да тараканы в коридоре под завернувшимися обоями шуршат. Живёт только в душе твоей надежда съехать когда-нибудь отсюда в Южное Бутово, пусть и полтора часа до работы на перекладных, да только и той мечте не сбыться никогда...