ЧИСТИЛИЩЕ...(продолжение)
Там навстречу к тому месту, откуда он влетел, стояла очередь встречающих.
Это были такие же по сути тени, только свечение их было несколько серебристым. К каждому пребывающему подходил встречающий и отводил в сторону встреченного. К нему сразу приблизилась серебристая тень и прикоснулась к нему. Прикосновение было приятным, между ними сразу установился внутренний контакт. Тень была очень дружелюбна и впервые за пребывание в этом странном месте он как бы услышал голос. Тень спрашивала его: «Ты наверное уже все понял?». «Не все.» - ответил он. «Главное, что ты понял, что физически умер и дошел до этого зала, а об остальном я тебе постараюсь рассказать.» - тень повела его к краю огромного круглого зала, где во множестве стояли ним такие же пары, как и они. Они безмолвно общались. «Поздравляю тебя, ты сразу попал к нам, тебе удалось не возвратиться» - ровный голос звучал у него где-то внутри - «Мы пользуемся привычными для людей способами общения, хотя ты сейчас уже не принадлежишь людям, но пока и не там, где покой». «Я встречающий и послан, чтобы объяснить тебе, что присходит. Дальнейшее твое движение будет зависеть только от тебя. Ты не остался в мире и ушел в тоннель, тебе позволила сделать это твоя чистота и то, что ты часто размышлял о том, что же тебя ждет после того, неизбежного для каждого человека порога. Именно поэтому ты и не стал пытаться нырнуть обратно в тоннель и вышел в третий круг. Да в третий, так как первый круг -это сама земная жизнь, второй - это тот самый тоннель и пригорок, по которому ты катился. Третий круг самый массовый и здесь отстаивается большинство, отстаивается для того,чтобы принять и понять факт своего ухода. Чтобы ушла вся злость и желание вернуться, чтобы простить все то, что было там. На это может уйти много и очень много времени. Некоторые проводят в этом круге вечность, чтобы подойти к нужному состоянию, к нужной чистоте для прохода в четвертый круг. Если у них нет всего этого сразу, то они отстаиваются здесь до тех пор, пока их сущность не будет сособна пойти дальше. Но пройти дальше они могут только с помощью тех, кто сразу может пройти в четвертый круг. Поэтому они стоят и ждут, когда их позовут и когда они прилепятся к кому-нибудь из проходящих и смогут пройти сквозь ворота. И это воистину большой прорыв для большинства из них. Потому они так мечутся вначале и так спокойны и покорны в ожидании прохода ворот. Хаос первого круга, беспорядочность второго и ожидание
Третьего приводят в четвертый круг - круг возврата. Приняв и дождавшись прохода,у большинства все равно остается только один выбор - вернуться, вернуться в хаос, прилепившись к чистому, только что посланному в мир душевному естеству, чтобы вместе с ним пройти путь понимания и очищения. Возможно это новое естество само и не сможет пройти сразу этот путь, но оно может дать толчок ведомому. Обычно ведомые долго не задерживаются в хаосе и уходят от ведущих еще до момента, когда ведущий научится говорить и излагать мысли доступным для человека способом.Хотя, бывают и исключения, о которых в хаосе много говорят, пишут и пытаются исследовать. Но в итоге все они возвращаются обратно в четвертый круг, помогают проити туда теням из третьего круга и если они недостаточно очистились, опять возвращаются в хаос, а если достаточно очистились,то они проходят в пятый круг. В пятом круге, там где все тени уже освобождены от привязанности к материи хаоса, они, в силу своей веры и религии, идут к своему устойчивому образу, созданному веками, огромной группой и поколениями, живущих в хаосе. Этот образ их принимает и согласно созданному устойчивому пути направляет обратно в хаос, чтобы пройти придуманный путь для выхода в шестой круг. Они делают великие дела, показывая и направляя на путь многих и многих. По крайней мере, большинство из них помогает мириадам беспрепятственно пройти в третий и четвертый круг, научив не задерживаться в хаосе и суете. Поэтому они и уходят осветленные, с радостью, с осознанием миссии, которую несут. Они в своем роде мученники, но они обязательно будут возграждены. Я сам был таким и многократно возвращался в хаос, чтобы до конца пройти эти бесконечные по сути круги. И так окончательно не отвязавшись от осознания этой миссии, я оказался здесь, в шестом круге и стал встречающим. Стал им потому, что так до конца и не реализовал себя, как проповедник. Но настанет и мое время и мне тоже удастся уйти в седьмой круг. А здесь, в шестом круге, у тебя есть выбор, у тебя есть возможность, насладится всеми нереализованными эмоциями хаоса, которому ты уже не принадлежишь. У тебя есть возможность вернуться, вернуться не смотря на то, что ничто тебя уже не связывает с хаосом. Вернуться, чтобы суметь повлечь за собой мириады темных душ, выдернуть их из мрака суеты и направить на истинный путь. Только отсюда ты сможешь реализовать свою гордыню, которая не реализована. И дело только в том, что без этой реализации тебе будет невозможно попасть в седьмой, в последний круг. Кстати, большинство таких как ты, свободных и мыслящих, возвращается в хаос именно отсюда и становятся в хаосе духовными лидерами. Зачастую лидерами, ведущими не туда и не так, но сами они реализуют себя и им удается пройти в седьмой круг. Скажу больше, но все, абсолютно все рано или поздно доходят до седьмого круга. Так что сколько бы душа не мыкалась, она обязательно уйдет в седьмой круг - круг вечного покоя. И тебе уже пора сделать свой выбор. Там вдали зала есть двое ворот - большие серебристого цвета и маленькие золотистые. Твоя сущность должна подсказать куда тебе идти. Так что дальнейший выбор ты сделаешь сам. Тем более, что ты уже знаешь кто ты,где ты и зачем сюда пришел. Может у тебя есть вопросы?» - встречающий закончил свой монолог. «Есть!» - заговорила его мысль - «А есть ли люди без души?» «Если это всё, то есть и их, детей материального творца, немало. Не меньше, чем тех, у кого есть душа.» - сказал встречающий и быстро отошел от него, растворившись в толпе встречающих. С трудом переваривая сказанное, он заметался, заметался не зная, какой сделать выбор, он стал наблюдать за теми тенями, которые шли к к двум воротам. Огромная группа их стояла в отдалении этих ворот. Периодически кто-то вырывался вперед, поддаваясь непонятному влечению, хаотично двигался и исчезал в одних из ворот. Закономерность уловить было невозможно, но большинство теней все-таки выбирало небольшие золотистые ворота. Он обратил внимание на одну особенность - между ворот находилось зияющее черное отверстие из которого периодически появлялась белая сияющая тень, которая как магнит притягивала к себе те тени, которые направлялись к серебристым воротам и оставляя за собой шлейф, белая тень уходила в золотистые ворота. Вслед за этим шлейфом, словно за сквозняком, в золтые ворота втягивались все, прилепившиеся тени и вместо серебрянных ворот они попадали в золотые.
Он забыл обо всем и был сосредоточен только на том, что происходило в зале. Но что-то внутри вдруг его отвлекло и на него нахлынуло страшное и липкое чувство незавершенности, ведь его близкие не знают что с ним, а узнав, наверняка будут убиты горем. Ему захотелось вернуться, вернуться к своей такой заботливой жене и таким веселым и любящим детям. Он понял, что много, очень много не успел им дать, он оставлял их не по своей вине, но боль, ужасная боль вины и сожаления черной мрачной массой стало отягощать его душу. Он стал метаться, в отчаянье, метаться по огромному пространсву зала. Только сейчас, метаясь, он осознал, что передвигается не привязанный ни к какой плоскости. Он мог летать, но полет был ужасен, нервозен и это доводило его до иступления. Боль, боль по нереализованным ощущениям пронзила его естество и он захотел вернуться. И сразу что-то изменилось в атмосфере зала, вокруг него образовались невидимые стены, отсекая его от остальных теней и прижимая к тем двум странным воротам, которые находились в этом зале. Его упорно прижимало к серебристым широким воротам, внутри которых колыхалась чернота. Он чувствовал, что за этой чернотой таится нечто неприятное, но в то же время эта была прекрасная возможность реализовать то, о чем он так волновался. Быть может ему удастся вернуться и увидеть своих близких, быть может он тогда сумеет успокоится и тут же его поразило открытие - он все равно ничего не сможет изменить и никак не повлияет на происходящие события. Это открытие его успокоило, одновременно ослабило и неумолимое давление невидимых стен. Он двинулся к узким золотистым воротам, которые уже наполовину были скрыты прозрачными стенами. В этот момент в этих воротах появилась сияющая белая тень и он осознал всем естеством, что это его последний шанс, он рванулся и вцепился в эту тень. Белый, сияющий старец с длинной, словно шелковой бородой, широко улыбнулся в ответ и сам, как бы отвечая прижал его крепко к себе. Так, словно став единым целым, они вылетели на середину золотых ворот и также вместе стали двигаться в белую бурлящую массу этих ворот. В нем родилось чувство благодарности к обнимавшему его стацу, который спас его и радовался, искренне радовался этому. Он очень многое взял от этого старца и тот с радостью отдавал ему.
Поднявшись к самому верху, он и обнимавшая его тень старца резко рванулись и ушли в золотистые ворота, вспарывая тугое пространство ворот в седьмой круг.
Это был сияющий белым светом и искристый зал. В середине зала находился огромный переливающийся шар. Над ним сияло огромное отверстие через которое было видно бурлящее облачное небо, которое он видел в третьем круге. Вокруг, совершенно беспорядочно носились белесые тени, прошедшие ворота в седьмой круг. Из этого, поистине броуновского движения теней, вырывались особо сияющие и резко пикировали на искрящийся шар. Обняв его, они сливались с ним, уходили в него и как в огромном аквариуме зависали в нем. Растворившись в шаре, они застывали в нем, через какое -то время начинали внутренне бурлить. Внутрености шара подталкивали тени к верхней сфере и потом тени загорались белым светом, на верхней поверхности шара образовывалась кипящаяя и сияющая белая опухоль, которая взрывалась и белый луч уходил вверх через отверстие над шаром. Это и были те отдаленные вспышки, которые он видел в третьем круге. Он кружил вокруг шара, находясь в трепетном сомнеинии. Было страшно приблизиться к финалу, но он,преодолев сомнения, рванулся к шару и обнял его. Теплый и поглощающий свет обнял его в ответ и растворил в своем божественном величии.
Он понял! Он понял все! Как будто кто-то снял с него пелену. Все стало ясно и понятно. Он с трудом переваривал объем информации, свалившийся на него. Его душа начала метаться, метаться не от беспокойства, не от страха, а от неупорядоченности своих мыслей и ощущений. Стоило его мысли скользнуть в любом направлении и передним открывались пласты неизведанного, но совершенно ясного бытия. Не было вопроса, на который он не находил бы ответ. И вместе с этим на него обрушилось ощущение счастья, безграничного счастья, радости и любви. Любви ко всему и ко всем сущим, ушедшим и и приходящим. Ко всем и всему, что существовало, существует и будет существовать. И чувство благодарности, благодарности к Нему, к настоящему творцу всего сущего, освобождающему, очищающему и дающему всем дорогу к нему. Лишь только надо его принять, лишь только захотеть прийти к нему и ты действительно приходишь на небеса, на те небеса, о которых говорят на земле, но которые просто недоступны живущим. И горе, которое он считал за горе, оказалось не горем, и жизнь, которую он принимал за жизнь, не была жизнью, и смерть, которую все боялись не была смертью, а лишь первым шагом к настоящему избавлению, к настоящему счастью. Он радовался, он упивался радостью о том, что все и знакомые ему и незнакомые, и живущие, и болеющие и мириады теней, бродящих от ворот к воротам, все они найдут успокоение, все они обретут Отца и поймут, что все то, чем они занимались, чем они жили, куда стремились, чего боялись и за что переживали, окажется просто никчемной суетой, прахом. Что все идеалы падут в одночасье, что то, что им откроется разрушит все-все-все, чем они жили, во что верили, но они станут во истину свободны и счастливы. Он был безмерно благодарен всем, кто при жизни его любил, ласкал, радовал, оскорблял, бил, издевался и унижал, он был благодарен тому наркоману, который прекратил порочный круг его, как ему казалось, вполне благопистойной жизни. Он был свободен, он уходил к Отцу, настоящему Отцу, который научил его жить, думать и творить. Не к тому создателю мира, в котором он жил, созданного из самой низшей формы существа, а к Создателю создателя, того, кого чтут за создателя, живущие на земле. Даже понимание этого факта было недоступно многим, живущим на земле. Но он знал, что рано или поздно это поймут все и все прийдут к истинному отцу и будут счастливы, как счастлив он сейчас. И даже все, что он прошел, казалось ему счастьем. Эти мириады теней, ждущих и ищущих своего очищения, были ему родными и близкими, он любил их всех и каждого в отдельности. Они были на пути и на верном пути, многие и многие из них упорствовали, были привязаны к тем пустым и надуманным ценностям, но всех их ждал один и тот же закономерный финал - понимание и безграничная любовь. Совсем не та любовь, к которой они привыкли за свой земной путь. Тот страх, желание и вожделение не имели никакого отношения к той, настоящей любви, которую он чувствовал. И не было в нем желания донести до них до всех это понимание, оно все равно придет к ним. И к живущим, суетящимся в тени обманчивого духа, и серым теням, пытающимся нырнуть обратно в тоннель и стоящим в ожидании прохода к возвратному колодцу, и тем продвинутым, которым их вера не позволяет уйти напрямую и им необходимо возвращаться для дообработки, и тем, многократно возвращаюмся и светлым, которые не могут отвязаться от стереотипов, и тем старцам, которые помогают многим и многим неосознано идти по верному пути, и тем многочисленным окрыленным, которые считают себя избранными, надолго застревая в этом состоянии и скатываясь к предыдущим барьерам, и сонму ожидающих, встречающих и возвращающихся. Он просто любил их всех. Любил их всех таких, какие они есть. И он оставлял их, он уходил, он заканчивал свой путь и он прошел чистилище. Яркая вспышка заставила его раствориться в ней и он поддался ее мягкой силе и исполненный счастья начал перемещаться в те надежные, бесконечные миры Отца.
И над последним залом невиданного здания полыхнула очередная яркая зарница уносившая его к вечному покою…
***
На расскаленном солнцем шоссе стоял ряд полицейских машин с включенными мигалками. Сзади пристроился фургончик скорой помощи. Металлическое ограждение дороги рядом со стоящими машинами было смято и вывороченно. Внизу по склону суетились люди в полицейской форме и в белых халатах. На дне обочины громоздилась перевернутая и искореженная фура. Под ней угадывались обломки легковой машины. Вокруг всего этого были разбросаны щепки деревьев и сломанные, еще зеленые ветви сосен. Толстый, уже стареющий дорожный полицейский смачно матерился, закрывая пробкой пластмассовую бутылку минеральной воды. Вода была горячая и практически не утоляла жажды. Он матерился истекая потом, проклиная жаркую погоду, неудачное дежурство и этих идиотов водителей, из-за которых ему пришлось покинуть прохладную, продуваемую кондиционером дежурку и мчаться черти знает куда, на этот нелепый вызов. Он выполз из машины, провел рукой по коротко стриженным волосам, размазывая по ним струившийся пот и осведомился у поднимавшегося снизу врача о положении дел. Врач махнул рукой, говоря о том, что врачам уже делать здесь нечего. Кроме трех размазанных трупов по кускам искореженного железа внизу ничего не было. Мертвый молодой наркоман, угнавший фуру и ставший причиной всего этого безобразия на шоссе, случайный водитель, молодой мужчина, которого снесла с шоссе фура - о них полицейский уже слышал и сразу поинтересовался о третьем трупе. Врач грустно усмехнулся и после философской фразы о том, что от судьбы не уйдешь и пары проклятий в сторону наркомана, пояснил, что нашли труп маленькой девочки, очевидно просто гулявшей по лесу вдоль шоссе. Рядом немало дачных поселков, так что ничего удивительного в этом не было. Врач еще раз ругнулся и сказал, что пойдет вызывать труповозку. Сзади подошел молодой коллега полицейского, сказал, что протокол уже полностью составлен и можно вызывать дорожную технику для эвакуации битых машин и починки дорожного полотна. Пошевелив плечами, пытаясь расправить мокрую на спине от пота рубашку, полицейский повернулся и побрел к машине выполнять свои нелегкие, особенно в такой день, обязанности. Успокаивало его только одно - вряд ли он будет сообщать родственникам о погибших. Вот неприятная обязанность, подумал полицейский и втиснул свое объемное тело в раскаленную коробку машины. Жизнь, а скорее то, что все считают жизнью, продолжалось…