Украина. День второй. Встречи Нового Года
Новый Год я встретила несколькими важными для меня встречами.
Встреча первая. Хозяин дома, где я остановилась в первую ночь. Он украинец, жил в Новосбирске, переехал в Киев полтора года назад. Родной язык -- русский, на украинком -- трохи размовляет. Он был на Майдане. Главное, что вынес -- всего одно воспоминание. Было скользко. Согреться было можно, но наледь очень мешала передвигаться. Он взял ломик, стал скалывать наледь. К нему подошла совершенно незнакомая девушка, взяла у него инструмент и продолжила работу. Потом инструмент взял кто-то третий. И как-то все это было естественно, без всяких призывов. Это и есть общность. В его памяти этв история с наледью -- где-то рядом с молитвой "Отче наш", которую одновременно читают по-украински тысячи голосов. Такой опыт остается с человеком на всю жизнь и меняет его.
Он не в восторге от нынешней власти. Но в его словах о власти нет и тени озлобленного разочарования. Даже о возможности "второго Майдана" он говорит без истерики. Примерно так: выставили из дома вороватую прислугу, наняли новых. Новые оказались бестолковыми -- ну, может, и из них кого-то выгнать придется, а прочие, глядишь, научатся чему. Обидно, конечно, но дело житейское.
Так становятся народом. Мы все это знаем только в теории. У человека, живущего сейчас в России, разговоры о том, что "Власти -- слуги народа", могут вызвать только ироническую улыбку. А здесь это реальность. И заслужена она Майданом.
Вторая встреча. Софийкая площадь, ярмарка, карнавал. Пытаюсь пристроиться на один из забитых столиков со своим стаканом глинтвейна и котлетой по-киевски. Мужчина, рядом с которым я располагаюсь, предлагает мне попробовать конской колбасы -- "такую только у нас делают, под Донецком, татары". Очень осторожно пробую тонкий, как лист бумаги, кусочек. А потом еще один... А потом еще... Воистину, не ожидала, что конина -- это так вкусно!
Нет, он не русский. Но и не украинец, и не татарин. Он грек, понтиец. Несколько фраз по-гречески -- и мой собеседник расположен ко мне окончательно. А также его спутницы, тоже из Донецка. Они все бежали от войны. Там страшно. "Там нас убивали". Кто, спрашиваю. "Титушки" с битами. Да, за украинский язык. А тем более -- за проукраинские выступления. Люди по-началу выходили на улицы, устраивали митинги в поддержку законной украинской власти. Их очень жестоко разгоняли, избивали, убивали. Теперь те, кто там остался, уже достаточно запуганы. Алексей говорит, что вернется домой только в том случае, если Донецк будет в состав Украины. Если прекратится эта дурацкая война. Я поднимаю тост за то, чтобы будущий год он встретил у себя дома, в мирном украинском Донецке. Он порывается снять передо мной шапку за то, что "я, русская, так думаю". Я его отговариваю: во-первых, холодно, во-вторых, я не одна так думаю. Шапка остается на голове понтийца Алексея, зато передо мной появляется еще один стакан глинтвейна. "Слава Украине!" Горячее вино на морозе -- это дейсвительно славно.
И главная встреча -- встреча с городом Киевом. Я тут впервые. София, Михайловский монастырь, Андреевский спуск, Майдан (на котором хором пели "В лесу родилась елочка" -- по-русски, как можно догадаться)... Здесь "Украина -- це Европа" -- не кричалка с площади, а реальность, который дышит город. Киев -- европейская столица. И да, говорят здесь по-русски.
...Помните, дорогие россияне, как мы с вами впервые выбирались в Европу. В 90е, на недельку, на каникулы... Для меня этот момент совпал с годами учебы. Нас поразило тогда, что там живут совершенно другие люди -- спокойные, свободные, доброжелательные. "Свобода", "культура", "самоуважение", "взаимное уважение", "чистота" -- все это были слова о том, но не совсем о том, все они ни поотдельности, ни вместе не выражали того, что мы ощутили тогда. И за всем этим был гнев -- на тех, кто скрыл от нас, что можно ТАК жить. И за гневом -- робкая надежда: а возможно ли что-нибудь подобное у нас? А вдруг? Такой же город -- только на улицах его звучит русская речь. Доживем ли?..
Потом нас ждало жестокое разочарование: мы несколько раз поставили правильные галочки в правильные квадратики, и нам всего этого не подарили. Ни свободы, ни самоуважения, ни даже чистоты на улицах... Потом нам объяснили, кого надо винить в этом нашем разочаровании, на ком вымещать гнев за эту боль. Многие послушались, поверили. Потом объяснили, что ничего этого -- того, во что мы почти влюбились тогда -- нет и не было, а есть "гейропа", которая только делает, что предается противоестественному блуду то ли с "америкосами", то ли с "черными"... Многие поверили.
Так вот, дорогие россияне, у меня для вас две новости, хорошая и плохая. Хорошая -- та страна, которая нам тогда грезилась, существует. Европейская столица, на улицах которой звучит русская речь. И где нас принимают, как родных. Я сейчас в этом городе, сижу за столом в хостеле, пишу пост в жж.
Плохая новость -- с этой страной мы сейчас воюем.
Я вынуждена писать "мы", потому что в настоящее время являюсь гражданкой России.
Встреча первая. Хозяин дома, где я остановилась в первую ночь. Он украинец, жил в Новосбирске, переехал в Киев полтора года назад. Родной язык -- русский, на украинком -- трохи размовляет. Он был на Майдане. Главное, что вынес -- всего одно воспоминание. Было скользко. Согреться было можно, но наледь очень мешала передвигаться. Он взял ломик, стал скалывать наледь. К нему подошла совершенно незнакомая девушка, взяла у него инструмент и продолжила работу. Потом инструмент взял кто-то третий. И как-то все это было естественно, без всяких призывов. Это и есть общность. В его памяти этв история с наледью -- где-то рядом с молитвой "Отче наш", которую одновременно читают по-украински тысячи голосов. Такой опыт остается с человеком на всю жизнь и меняет его.
Он не в восторге от нынешней власти. Но в его словах о власти нет и тени озлобленного разочарования. Даже о возможности "второго Майдана" он говорит без истерики. Примерно так: выставили из дома вороватую прислугу, наняли новых. Новые оказались бестолковыми -- ну, может, и из них кого-то выгнать придется, а прочие, глядишь, научатся чему. Обидно, конечно, но дело житейское.
Так становятся народом. Мы все это знаем только в теории. У человека, живущего сейчас в России, разговоры о том, что "Власти -- слуги народа", могут вызвать только ироническую улыбку. А здесь это реальность. И заслужена она Майданом.
Вторая встреча. Софийкая площадь, ярмарка, карнавал. Пытаюсь пристроиться на один из забитых столиков со своим стаканом глинтвейна и котлетой по-киевски. Мужчина, рядом с которым я располагаюсь, предлагает мне попробовать конской колбасы -- "такую только у нас делают, под Донецком, татары". Очень осторожно пробую тонкий, как лист бумаги, кусочек. А потом еще один... А потом еще... Воистину, не ожидала, что конина -- это так вкусно!
Нет, он не русский. Но и не украинец, и не татарин. Он грек, понтиец. Несколько фраз по-гречески -- и мой собеседник расположен ко мне окончательно. А также его спутницы, тоже из Донецка. Они все бежали от войны. Там страшно. "Там нас убивали". Кто, спрашиваю. "Титушки" с битами. Да, за украинский язык. А тем более -- за проукраинские выступления. Люди по-началу выходили на улицы, устраивали митинги в поддержку законной украинской власти. Их очень жестоко разгоняли, избивали, убивали. Теперь те, кто там остался, уже достаточно запуганы. Алексей говорит, что вернется домой только в том случае, если Донецк будет в состав Украины. Если прекратится эта дурацкая война. Я поднимаю тост за то, чтобы будущий год он встретил у себя дома, в мирном украинском Донецке. Он порывается снять передо мной шапку за то, что "я, русская, так думаю". Я его отговариваю: во-первых, холодно, во-вторых, я не одна так думаю. Шапка остается на голове понтийца Алексея, зато передо мной появляется еще один стакан глинтвейна. "Слава Украине!" Горячее вино на морозе -- это дейсвительно славно.
И главная встреча -- встреча с городом Киевом. Я тут впервые. София, Михайловский монастырь, Андреевский спуск, Майдан (на котором хором пели "В лесу родилась елочка" -- по-русски, как можно догадаться)... Здесь "Украина -- це Европа" -- не кричалка с площади, а реальность, который дышит город. Киев -- европейская столица. И да, говорят здесь по-русски.
...Помните, дорогие россияне, как мы с вами впервые выбирались в Европу. В 90е, на недельку, на каникулы... Для меня этот момент совпал с годами учебы. Нас поразило тогда, что там живут совершенно другие люди -- спокойные, свободные, доброжелательные. "Свобода", "культура", "самоуважение", "взаимное уважение", "чистота" -- все это были слова о том, но не совсем о том, все они ни поотдельности, ни вместе не выражали того, что мы ощутили тогда. И за всем этим был гнев -- на тех, кто скрыл от нас, что можно ТАК жить. И за гневом -- робкая надежда: а возможно ли что-нибудь подобное у нас? А вдруг? Такой же город -- только на улицах его звучит русская речь. Доживем ли?..
Потом нас ждало жестокое разочарование: мы несколько раз поставили правильные галочки в правильные квадратики, и нам всего этого не подарили. Ни свободы, ни самоуважения, ни даже чистоты на улицах... Потом нам объяснили, кого надо винить в этом нашем разочаровании, на ком вымещать гнев за эту боль. Многие послушались, поверили. Потом объяснили, что ничего этого -- того, во что мы почти влюбились тогда -- нет и не было, а есть "гейропа", которая только делает, что предается противоестественному блуду то ли с "америкосами", то ли с "черными"... Многие поверили.
Так вот, дорогие россияне, у меня для вас две новости, хорошая и плохая. Хорошая -- та страна, которая нам тогда грезилась, существует. Европейская столица, на улицах которой звучит русская речь. И где нас принимают, как родных. Я сейчас в этом городе, сижу за столом в хостеле, пишу пост в жж.
Плохая новость -- с этой страной мы сейчас воюем.
Я вынуждена писать "мы", потому что в настоящее время являюсь гражданкой России.