для заповедника сказок на День вопиющих безобразий
Поймать Клеопатру
- О, Господи! - донеслось с кухни. - Ну в кого ты такая?! А? Что же ты за существо такое волшебное?! Ну как так можно?!!
«Интересно, с кем это жена разговаривает?» - подумала я, и завернулся в одеяло поуютнее - было рано. Разговаривать она могла либо с дочкой, либо с кошкой. И та и другая отвечают на вопросы молчанием и улыбкой. Как и я. Но я нежился в постели и, значит, на кухне молчать не мог.
- Ну и что же нам с тобой делать! Как это у тебя так легко выходит? А? Ты же снова беременна!!!
Значит с кошкой. С дочерью такие разговоры могут начаться лет через одиннадцать - тьфу-тьфу-тьфу. Сейчас ей пять. Она на год младше кошки.
- И где же ты этих мужиков-то находишь?
А действительно, где? Под нами три этажа, над нами пять. Мы живем на четвертом. Может, «мужики» карабкаются по стенам как скалолазы? Или наоборот, скатываются с крыши по водосточной трубе? Я представил, как коты десантируются скрежеща когтями по жести водостока, и передернулся. Нет, такого звука ни один жилец не выдержит.
В коридоре зашаркали шлепанцы. Я притворился спящим.
- Поворачивайся, - сказала жена. - Я же вижу, что ты не спишь. Давай, давай. Хватит прикидываться.
Я повернулся. Жена возвышалась надо мной. В ее протянутой руке свисала, тонкая и морщинистая как увядшая ливерная колбаса, Клава - канадский сфинкс.
Когда мы познакомились с Клавой, она походила на ожившую мумию, и рассматривала нас не по-котеночьи мудрыми глазами.
- Клеопатра, - выдохнула жена, и я согласился.
Через неделю пришлось дать ей ругательную кличку, а то неудобно получалось:
«Чем это так пахнет?
- Это Клеопатра в тапок нагадила».
Мы костерили Клаву, а Клеопатра молчала и улыбалась.
У свисавшего сфинкса округлый животик.
- Твоя работа? - грозно вопросила жена.
Я конечно единственный мужик в семье. И животных люблю. Но …
- Если Клеопатра настаивает, то я требую генетическую экспертизу!
- Дурак! Я в том смысле, что ты опять упустил ее на улицу.
Было такое. Но я же быстро ее поймал. И полминуты не прошло.
Вот, лично я, успел бы что-нибудь этакое за тридцать секунд? Нет, я бы не успел. И теоретический ухажер наверняка тоже.
- Не было ничего. И совесть моя белее холодильника. И потом, чего ты переживаешь? Котят ее всегда на ура разбирают.
Это правда. Детеныши у нее получаются только благородных сортов. То персы, то сиамы, то еще что-то непонятное, но жутко симпатичное. И за все время ни одного сфинкса. Чудеса!
Жена подобрела.
- Но все же любопытно - как? Чай не цветочек - ветром не опыляется.
Да, меня это тоже всегда интересовало.
- Не волнуйся. За дело берется профессионал!
Прикрыв уши Клеопатры (недавно я вычитал, японцы думают, что хвостатые кошки понимают человеческую речь, и поэтому Токио заполнен обесхвосченными кошками) я произнес: - Операцию называю Кощея Бездетная!
Ребристая и безмолвная висела Кощея в деснице как на цепях. И не догадывалась, что жизнь ее круто менялась.
2.
Но дело заглохло. Пришлось ждать, пока Клеопатра родит и вырастит.
За это время я откопал на антресолях дедушкин адмиральский бинокль и купил новенькую видеокамеру с суперзумом. Перечитал Конан Дойля, Агату Кристи и разработал несколько гениальных планов слежки с провокацией. Два дня протомился в засаде у школьного друга, живущего в доме напротив. Ничего не узнал, а вернувшаяся раньше времени другова жена обругала маньяком, и запретила появляться у них.
Видно плохо зажал я уши Клеопатре - она залегла «на дно» и ничем уличным не интересовалась.
Время шло. Клеопатра разгуливала по квартире горячая как утюг и невинная, словно Красная Шапочка. Я рыскал за ней серым волком и знал, когда-нибудь она ошибется, а я буду рядом. С биноклем и видеокамерой.
И вот однажды…
-Сегодня нашла на балконе мертвую крысу! - сказала жена. - Прям не балкон, а долина смерти.
- Были еще трупы?
- Были. Позавчера крыса, а дней пять назад - воробей. А что?
- Ага! - сказал я.
Потом подумал и добавил. - Ага.
И больше ничего не произнес.
Взяв бинокль, камеру и дубликат ключей, который загодя изготовил, я снова сел в засаду.
Наблюдал за нашими окнами и балконом, но в основном разглядывал двор.
Хороший бинокль. В такой, наверное, легко было заметить перископ вражеской подводной лодки.
Вон баба Надя разговаривает с бабой Таней и можно сосчитать, сколько у нее железных зубов, а сколько своих. Вон на двери висит объявление: «Убежал голубой британец. Мальчик. Нашедшего просим позвонить. Вознаграждение гарантируется». У размноженного на копире британца совершенно бандитская физиономия. Вон возвращается из школы четвероклассник Лешка с третьего этажа. Морщит недовольно лоб. Наверное, получил двойку и думает, что бы такого соврать. Думай, думай - это развивает фантазию.
Долго ничего не происходило.
И тут Клеопатра подошла к окну. Тому, которое выходит на балкон. Мы, когда проветриваем комнату, приоткрываем узкое окошко. А, чтобы оно не распахнулось, накидываем на ее ручку и на ручку большого окна прочную резинку. Почему? Не знаю. Такая уж у нас в доме традиция.
Кошка тем временем легла на подоконник. Что она там делала, видно не было*, но щель понемногу расширялась. Сперва показались передние лапы, затем морда, потом, извиваясь, на свет протиснулась и вся Клеопатра.
Вспрыгнула на балконный парапет. Посмотрела вниз. И потянулась. Передние лапы по парапету распластала, спинка прогнулась, попа кверху, голову извернула - в зеленых глазищах солнечные чертики пляшут.
Оторвал я бинокль от глаз. Испарину со лба стер. Голову от различных мыслей очистил. Глянул во двор… мама родная! Котов под балконом видимо-невидимо. Шесть штук. Не орут, смотрят.
Клеопатра возлегла на парапете - вылизывается.
Потом, не знаю, мурлыкнула она что ли, но только коты с места сорвались и бегом на дерево. У нас метрах в четырех от дома, левее нашего балкона, тополь растет. Все его спилить собираются, да никак не соберутся.
Лезут коты, в бинокль их морды хорошо видно. Уши прижаты, усы торчком, глаза выпучены, а в глазах межзвездная пустота. Лезут, срываются. Кто-то сползает, испуганно глядя вниз.
Клеопатра еще раз встала, спинку дугой выгнула и в комнату просочилась. Коты на ветках замерли, как мохнатые новогодние шары.
Вот ведь, ребята, жизнь-то у нас какая. Спинку потянула, хвостиком вильнула - и сердце вдрызг. И лезешь по дереву, лезешь. В зубах какую-нибудь соблазнительную дохлятину тащишь. В подарок.
Про подарок я не просто так подумал - голубой британец очередную крысу нес. Его по всему городу ищут, а он вот где. И морда, если кровь с нее счистить, у него вполне интеллигентная.
Кот, между тем, забрался до пятого этажа, по ветке прошел, и на наш балкон не перепрыгнул - перелетел. Потом на подоконник, в щель и в комнату.
Собрал я вещички и вышел.
Вот и нет больше тайны.
Жалко.
Никому котята не нужны? Британские голубые.
* я потом увидел, как она окно открывает. На бок ложится, головой упирается в раму большого окна, задними ногами за маленькое цепляет и оттягивает. Потом передние лапы просовывает, потом голову. Ну а голова прошла - все пройдет.
- О, Господи! - донеслось с кухни. - Ну в кого ты такая?! А? Что же ты за существо такое волшебное?! Ну как так можно?!!
«Интересно, с кем это жена разговаривает?» - подумала я, и завернулся в одеяло поуютнее - было рано. Разговаривать она могла либо с дочкой, либо с кошкой. И та и другая отвечают на вопросы молчанием и улыбкой. Как и я. Но я нежился в постели и, значит, на кухне молчать не мог.
- Ну и что же нам с тобой делать! Как это у тебя так легко выходит? А? Ты же снова беременна!!!
Значит с кошкой. С дочерью такие разговоры могут начаться лет через одиннадцать - тьфу-тьфу-тьфу. Сейчас ей пять. Она на год младше кошки.
- И где же ты этих мужиков-то находишь?
А действительно, где? Под нами три этажа, над нами пять. Мы живем на четвертом. Может, «мужики» карабкаются по стенам как скалолазы? Или наоборот, скатываются с крыши по водосточной трубе? Я представил, как коты десантируются скрежеща когтями по жести водостока, и передернулся. Нет, такого звука ни один жилец не выдержит.
В коридоре зашаркали шлепанцы. Я притворился спящим.
- Поворачивайся, - сказала жена. - Я же вижу, что ты не спишь. Давай, давай. Хватит прикидываться.
Я повернулся. Жена возвышалась надо мной. В ее протянутой руке свисала, тонкая и морщинистая как увядшая ливерная колбаса, Клава - канадский сфинкс.
Когда мы познакомились с Клавой, она походила на ожившую мумию, и рассматривала нас не по-котеночьи мудрыми глазами.
- Клеопатра, - выдохнула жена, и я согласился.
Через неделю пришлось дать ей ругательную кличку, а то неудобно получалось:
«Чем это так пахнет?
- Это Клеопатра в тапок нагадила».
Мы костерили Клаву, а Клеопатра молчала и улыбалась.
У свисавшего сфинкса округлый животик.
- Твоя работа? - грозно вопросила жена.
Я конечно единственный мужик в семье. И животных люблю. Но …
- Если Клеопатра настаивает, то я требую генетическую экспертизу!
- Дурак! Я в том смысле, что ты опять упустил ее на улицу.
Было такое. Но я же быстро ее поймал. И полминуты не прошло.
Вот, лично я, успел бы что-нибудь этакое за тридцать секунд? Нет, я бы не успел. И теоретический ухажер наверняка тоже.
- Не было ничего. И совесть моя белее холодильника. И потом, чего ты переживаешь? Котят ее всегда на ура разбирают.
Это правда. Детеныши у нее получаются только благородных сортов. То персы, то сиамы, то еще что-то непонятное, но жутко симпатичное. И за все время ни одного сфинкса. Чудеса!
Жена подобрела.
- Но все же любопытно - как? Чай не цветочек - ветром не опыляется.
Да, меня это тоже всегда интересовало.
- Не волнуйся. За дело берется профессионал!
Прикрыв уши Клеопатры (недавно я вычитал, японцы думают, что хвостатые кошки понимают человеческую речь, и поэтому Токио заполнен обесхвосченными кошками) я произнес: - Операцию называю Кощея Бездетная!
Ребристая и безмолвная висела Кощея в деснице как на цепях. И не догадывалась, что жизнь ее круто менялась.
2.
Но дело заглохло. Пришлось ждать, пока Клеопатра родит и вырастит.
За это время я откопал на антресолях дедушкин адмиральский бинокль и купил новенькую видеокамеру с суперзумом. Перечитал Конан Дойля, Агату Кристи и разработал несколько гениальных планов слежки с провокацией. Два дня протомился в засаде у школьного друга, живущего в доме напротив. Ничего не узнал, а вернувшаяся раньше времени другова жена обругала маньяком, и запретила появляться у них.
Видно плохо зажал я уши Клеопатре - она залегла «на дно» и ничем уличным не интересовалась.
Время шло. Клеопатра разгуливала по квартире горячая как утюг и невинная, словно Красная Шапочка. Я рыскал за ней серым волком и знал, когда-нибудь она ошибется, а я буду рядом. С биноклем и видеокамерой.
И вот однажды…
-Сегодня нашла на балконе мертвую крысу! - сказала жена. - Прям не балкон, а долина смерти.
- Были еще трупы?
- Были. Позавчера крыса, а дней пять назад - воробей. А что?
- Ага! - сказал я.
Потом подумал и добавил. - Ага.
И больше ничего не произнес.
Взяв бинокль, камеру и дубликат ключей, который загодя изготовил, я снова сел в засаду.
Наблюдал за нашими окнами и балконом, но в основном разглядывал двор.
Хороший бинокль. В такой, наверное, легко было заметить перископ вражеской подводной лодки.
Вон баба Надя разговаривает с бабой Таней и можно сосчитать, сколько у нее железных зубов, а сколько своих. Вон на двери висит объявление: «Убежал голубой британец. Мальчик. Нашедшего просим позвонить. Вознаграждение гарантируется». У размноженного на копире британца совершенно бандитская физиономия. Вон возвращается из школы четвероклассник Лешка с третьего этажа. Морщит недовольно лоб. Наверное, получил двойку и думает, что бы такого соврать. Думай, думай - это развивает фантазию.
Долго ничего не происходило.
И тут Клеопатра подошла к окну. Тому, которое выходит на балкон. Мы, когда проветриваем комнату, приоткрываем узкое окошко. А, чтобы оно не распахнулось, накидываем на ее ручку и на ручку большого окна прочную резинку. Почему? Не знаю. Такая уж у нас в доме традиция.
Кошка тем временем легла на подоконник. Что она там делала, видно не было*, но щель понемногу расширялась. Сперва показались передние лапы, затем морда, потом, извиваясь, на свет протиснулась и вся Клеопатра.
Вспрыгнула на балконный парапет. Посмотрела вниз. И потянулась. Передние лапы по парапету распластала, спинка прогнулась, попа кверху, голову извернула - в зеленых глазищах солнечные чертики пляшут.
Оторвал я бинокль от глаз. Испарину со лба стер. Голову от различных мыслей очистил. Глянул во двор… мама родная! Котов под балконом видимо-невидимо. Шесть штук. Не орут, смотрят.
Клеопатра возлегла на парапете - вылизывается.
Потом, не знаю, мурлыкнула она что ли, но только коты с места сорвались и бегом на дерево. У нас метрах в четырех от дома, левее нашего балкона, тополь растет. Все его спилить собираются, да никак не соберутся.
Лезут коты, в бинокль их морды хорошо видно. Уши прижаты, усы торчком, глаза выпучены, а в глазах межзвездная пустота. Лезут, срываются. Кто-то сползает, испуганно глядя вниз.
Клеопатра еще раз встала, спинку дугой выгнула и в комнату просочилась. Коты на ветках замерли, как мохнатые новогодние шары.
Вот ведь, ребята, жизнь-то у нас какая. Спинку потянула, хвостиком вильнула - и сердце вдрызг. И лезешь по дереву, лезешь. В зубах какую-нибудь соблазнительную дохлятину тащишь. В подарок.
Про подарок я не просто так подумал - голубой британец очередную крысу нес. Его по всему городу ищут, а он вот где. И морда, если кровь с нее счистить, у него вполне интеллигентная.
Кот, между тем, забрался до пятого этажа, по ветке прошел, и на наш балкон не перепрыгнул - перелетел. Потом на подоконник, в щель и в комнату.
Собрал я вещички и вышел.
Вот и нет больше тайны.
Жалко.
Никому котята не нужны? Британские голубые.
* я потом увидел, как она окно открывает. На бок ложится, головой упирается в раму большого окна, задними ногами за маленькое цепляет и оттягивает. Потом передние лапы просовывает, потом голову. Ну а голова прошла - все пройдет.