И вот так она уезжает.
Когда уезжает кто-то, не ты остается недоумение. Колкое, холодное недоумение. Как снежинка, опускающаяся на ладонь в последний день марта.
Когда уезжает кто-то, не ты остается недоумение. Колкое, холодное недоумение. Как снежинка, опускающаяся на ладонь в последний день марта.
Когда уезжаешь ты, все совсем по-другому. Воодушевление, смятение, предвкушение, смятые вещи, сломанный замок на чемодане; столько всего происходит, столько всего наполняет тебя... Но когда уезжает кто-то другой, остается только пустота.
Я шла из кухни с чаем, который наливаю в красочную рождественскую чашку и посмотрела на столы, бумаги, стулья и людей ее глазами - глазами человека, который покидает и который рад покинуть.
Я мечтала здесь работать. Но еще я мечтала о множестве вещей. И большинство из них находятся за пределами этой комнаты с искусственным освещением и гибискусом в коричневых горшках, который никогда не цветет.
У нас есть прекрасный слоган, который звучит примерно так: "делать что-то хорошо - это здорово, но еще лучше быть чем-то хорошим." Я бы не сказала, что он выполняется повсеместно. Я бы не сказала, что в него многие верят. Я заметила, что работу многие используют, если ни как оружие, то во всяком случае - как щит, закрываясь ею от скучной семьи, долга быть вменяемым гражданином и человеком. Это вечное "зато", которое особо нравится представителям моей профессии.
Не существует никакого "зато". Никакие шедевры не оправдывают плохой характер, вздорность, причинение неудобств своей семье/подчиненным/бездомным животным/уборщице подъезда.
Кстати, С. официально объявила о своем отъезде в день, когда А. улетела в Нью Йорк. Я не приехала попрощаться. Я даже не написала ей. Заработалась...