Искушение анархией
С большим удовольствием читаю «Социализм. «Золотой век» теории» Шубина. Значительная часть этого удовольствия в том, что с Александром Владленовичем я категорически не согласен, и это провоцирует на дальнейшие самокопания в собственной позиции - ведь автор всю книгу аргументирует, почему он не марксист.
Например, у меня сложилось впечатление, что для А.В. остался непонятным Марксов подход к отчуждению - и вообще множество людей говорят, что не могут охватить это явление. В частности, автор пишет:
Еще нет отчуждения труда, а «отчуждение» как нечто внешнее, в чем работник не утверждает себя, где он закабален трудом как необходимостью - уже есть. Кто является «отчуждающей стороной», когда социального слоя эксплуататоров нет?
Тут видно, что автор ассоциирует отчуждение (а) с внешним принуждением и (б) с принуждающим лицом. В то время как у Маркса (спасибо Рауфу) отчуждение понимается как «консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещную силу, господствующую над нами, вышедшую из-под нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на нет наши расчеты».
Здесь мы видим, что, во-первых, не любая внешняя необходимость есть отчуждение, а только та, которую мы сами создаем своим трудом. Иначе говоря, пища является потребностью человека и источником его действий, но только если трудящийся, производя пищу изобильно, этим актом сам порождает свой собственный голод, мы можем говорить об отчуждении - о противостоянии продукта его труда самому труду.
Во-вторых, отчуждение не связано напрямую (хотя и получает такую историческую форму) с классовой эксплуатацией. Если общество коллективно создает такие правила, которые лишают его людей субъектности и превращают их в слепых исполнителей неподконтрольных им сил (той же "невидимой руки"), то общественные отношения остаются отчужденными, в какие бы идеологические формы они не облекались.
Но это - спор с Марксом самого А.В. Еще интереснее погружаться в споры между Марксом и другими великими социалистами, чтобы найти для важных разногласий свою собственную мерку - или выписать, кого из них стоит изучить самому. Увы, работающему человеку вписать в свой график достаточный объем чтения, чтобы во всем разобраться напрямую по первоисточникам и переписке, представляется почти невозможным, и тут Шубин делает нам неоценимую услугу, передавая основные идеи социалистов и содержание полемики между ними.
Прудон против централизма и собственности
Первым боссом выступает Прудон - анархист, учитель Маркса и идеолог реформ Коммуны. Прудон оказывается в контрах с Марксом по ряду важных вопросов - например, федерализму как основе демократии, а также о необходимости преодоления любой собственности (в том числе государственной) и передачи средств производства во владение и распоряжение (но не собственность!) использующим их в работе коллективам, сохраняющим свободные рыночные отношения между собой. Я вот тоже согласен с тем, что государственная собственность - это все еще форма частной собственности, с критической важностью самоуправления, а также с тем, что средства производства должны выступать средством труда, а не эксплуатации. Неужели я не марксист, а прудонист?
При серьезном размышлении я был вынужден признать, что я все же остаюсь на марксистских позициях. Ведь Прудон прилагал свои положения именно к существующей на момент их спора форме производства. При всей их прогрессивности, они не могли быть состоятельными для социалистических преобразований, так как Прудон не прошел до конца политэкономический путь Маркса и не видел, в чем его построения оказываются несовместимы с базисом - самим товарным производством. Его демократическая федерация самоуправляемых коллективных собственников, взаимодействующих на рыночной основе, остается утопична, но чтобы понять, в чем именно она утопична, нужно освоить три тома Капитала.
Начнем с федерализма. Современный Евросоюз показывает, насколько экономически нежизнеспособным оказывается федерация с единой экономической зоной. В отличие от ЕС, в СССР и России единое пространство поддерживается мощнейшими перераспределительными механизмами. И это необходимо, чтобы сдержать экономическую поляризацию - без этого региональное разделение труда неизбежно приводит к экономическому расслоению регионов и возобновлению экономической зависимости. Выходит, федерализм в как основа демократии несостоятелен экономически - он не сможет обеспечить равенства экономических источников власти для региональных элит.
То же верно и для коллективов трудящихся, которые решат распоряжаться средствами производства, на которых они трудятся. Но для чего они будут ими пользоваться? Разве для того, чтобы удовлетворить собственные потребности? Вовсе нет - они будут производить товары на продажу. Это означает, что сохраняется общество "равных товаропроизводителей" со всеми его законами, в том числе с законами ценообразования. Даже если представить, что такое общество стартует с цен товаров, которые отражают их трудовую стоимость, то по закону превращения форм эти цены будут неизбежно отклоняться до цен производства - то есть цен, отражающих разную капиталоемкость разных производств. Более капиталоемкие производства будут продавать продукцию по более высокой цене, а менее капиталоемкие - по более низкой. В результате трудящиеся в разных сферах будут получать за равный труд разное вознаграждение; иначе говоря, "капиталистические" коллективы начнут эксплуатировать "пролетарские". Это экономический закон товарного рынка.
Да и вознаграждение трудящихся вовсе не останется равным за равный труд, какие декреты ни принимай. Ведь дефицит труда в одних отраслях неизбежно приведет к необходимости повышения зарплат в них, чтобы привлечь трудящихся из других отраслей. Да и конкуренция, которая никуда в таком обществе не исчезнет, будет приводить к конкуренции за наиболее квалифицированные и способные кадры на ключевых позициях, где ошибки или качественные решения имеют наиболее значимые последствия - а значит и к зарплатному расслоению. Пока трудящийся продолжит продавать рабочую силу - коллективно или индивидуально - зарплата останется ее ценой и будет вынуждена подчиняться рыночным законам.
Итак, в споре Маркса с Прудоном я никак не могу встать на сторону Прудона. Точно не в обществе товарного производства, сохраняющем профессиональное разделение труда и наемную занятость, где его идеи оказываются несостоятельны. Прудон заслуживает пристального изучения как попытка заглянуть в коммунистическое будущее, но точно не для поиска средств социалистического строительства в 19-20 (да и тем более 21) веках.
Бакунин против государства и диктатуры
Вторым, кто мне интересен, оказывается Бакунин - ярый антигосударственник. Его критика перспектив диктатуры пролетариата и государственной собственности, ведущих к расслоению на базе общественного разделения труда по управлению и производству, не только проницательна, но и полностью созвучна моим собственным мыслям о закономерностях такого общественного развития. Может быть, мне стоило бы оставить Маркса и примкнуть к анархистам-бакунинцам?
От этой участи я благополучно избавлен самой историей. Хотя предсказания Бакунина в отношении государства диктатуры пролетариата исторически подтвердились, но именно эта диктатура оказалась необходимой для осуществления действительно революционных общественных преобразований. Государство само по себе - это инструмент, средство, и в определенном отношении но выступает средством производства.
Экономический и технологический рывок социалистической России обусловлен именно тем, что большевики смогли завладеть и умело воспользоваться государственной властью как рычагом. Электрификация, транспортная система, здравоохранение, образование, наука, индустриализация, планирование, даже развороты от военного коммунизма к НЭПу или от НЭПа к коллективизации - ничто из этого было бы невозможно без концентрации усилий на прорывных направлениях, а это было бы нельзя сделать без полноты власти на территории страны, без рассмотрения страны как единой взаимосвязанной системы.
Это прямое отражение определенного уровня развития производительных сил - проводить модернизацию в периферийной стране можно только через целенаправленное управление экономическим хозяйством как целым. А значит, для проведения соответствующих политических, социальных и технологических преобразований государственный аппарат оставался незаменим. И прав тут оказался именно Маркс - для трансформации общества, для возвращения трудящимся контроля над своим общественным воспроизводством, диктатура пролетариата была необходимостью.
Выходит, соглашаясь с Бакуниным в его критике диктатуры пролетариата, я все же остаюсь на стороне Маркса - преобразование общества требует соразмерных ему инструментов, даже если сами эти инструменты оказываются недостаточны для построения коммунизма.
Михайловский против разделения труда и за параллельные институты
Немного другой набор инструментов преобразования общества предлагал Михайловский. Он писал о необходимости "приближения к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно меньшему разделению труда между людьми." - то есть о необходимости преодоления разделения труда - не это ли основной лейтмотив всех моих мыслей за последние два года? Он также призывает к созданию альтернативной, параллельной экономики, которая существует рядом с капиталистической: не о взятии власти и отмене частной собственности, а о развитии коммун. Стало быть, я скорее его сторонник, нежели Маркса?
И тут я все же выберу сторону Маркса. Маркс начинает свою борьбу с признания: разделение труда и частная собственность есть одно и то же, взятое с разных сторон. Именно через снятие разделения труда Маркс видит возможность для того, чтобы создать социальные предпосылки преодоления отчуждения. Но в отличие от Михайловского, он видит направление для борьбы с углублением разделения труда не в сдерживании индустриализации, не в развитии до-капиталистических форм, а наоборот, через доведение индустриализации до логического финала.
Именно через отчуждение функций работника в пользу машин работник возвращает себе универсальность - через пользование средствами производства, вобравшими в себя все "общественное знание" трудящийся становится универсальным распорядителем средств производства и одновременно перестает быть непосредственно производительной силой, сиречь - частью этой машины, чужим инструментом. И в 20-м веке именно этот путь экономика оказывается вынуждена пройти до конца - путь развития специализации, максимального углубления разделения труда, и в конце - его опредмечивания и возвращения каждому трудящемуся в полном объеме.
Выходит, Михайловский прав в выборе точки назначения, но ошибся в выборе способа пути. Не против индустриальной модернизации лежит путь к коммунистическим отношениям, а по ту ее сторону.
А сам Маркс разве не ошибся?
Можно было бы продолжить этот ряд. Можно было бы обсудить ставку Маркса на пролетариат против ставки народников на крестьянство. Можно было бы поговорить о споре о периферийной революции или революции в наиболее развитых странах. Об универсальности и единстве мирового исторического процесса и смены формаций или о вариативности проявления этого процесса сообразно историческим особенностям отдельных частей общества. Вскрыть источники неприятия Марксом партийного вождизма Лассаля.
Но сейчас важнее другое. Цель коммунизма как движения к разрешению сложившегося общественного отчуждения понималась разными социалистами достаточно близко: и отмирание государства, и преодоление разделения труда, и демократия, и отмена частной собственности - по всем этим вопросам нет коренного противоречия между Марксом и Прудоном, Бакуниным или Михайловским. Различия были в том, каков путь движения в эту сторону.
Маркс признавал субстанциональность за трудом, производственной системой, материальными условиями. Эти условия диктовали, что иного революционного класса кроме пролетариата нет; что снятие разделения труда лежит по ту сторону индустриализации; что коренное общественное преобразование возможно лишь с помощью рычага государственной власти. И следование этим выводам дало большевикам реальное орудие для проведения социальной и модернизации архаичной периферийной страны. Бакунинская самоуправляемая анархия, Прудоновский федеративный рыночный социализм производственных коллективов, Михайловская общинная экономика не могли лечь в основу общественной революции, так как вступали в противоречие с состоянием общественного способа производства - и потому остались утопией, в то время как Советский проект получил практическое воплощение.
Но ведь и Советский союз не построил коммунизм. Диктатура пролетариата не преодолела разделение труда, не сняла отчуждение, не отменила товарного производства. Маркс лишь помог встать на этот путь и дал метод, которым можно было бы прощупывать дальнейшую дорогу. Делает ли это его тоже утопистом?
Ответ на этот вопрос будет зависеть от того, в чем вы усматриваете метод Маркса. Если вы принимаете за основу его метод диалектического материализма, то вы продолжите его рассуждения применительно к экономике, которая сложилась за перевалом индустриализации, и увидите реальное развитие общественной жизни: надвигающуюся трансформацию трудового процесса, а вместе с ним те конкретные формы, в которых возможно обобществление средств производства и снятие профессионального разделения труда, заметите новые отношения и способы участия человека в общественной системе производства. Тогда вам станет понятно, почему он был прав тогда - и почему остается прав и сейчас, хотя и в совершенно другом ключе.
Мы не построим рыночного социализма, не вернемся в общинное земледелие и не откажемся от обобществления средств производства, знаний и ресурсов. Но общество действительно создает параллельные экономические структуры, стремится преодолеть профессиональное разделение труда и даже готовит условия для того, чтобы устранить потребность в государстве. Но эти будет не на утопической, а на самой что ни на есть экономической основе научного коммунизма - на базе нового витка развития производительных сил, изменения места человека в общественном производстве, новых порожденных ими социальных агентов и новой политической борьбы за общественные рычаги новой социальной модернизации.
Ни Маркс, ни другие социалисты не дадут нам для этого готовых рецептов. Нам самим придется определять формы и способы строительства этого нового общества - и я выбираю для этого теоретическое наследие Маркса, по любому вопросу возвращающее нас к анализу конкретного состояния уровня развития самого труда.