"Кролик - это я" ("Das Kaninchen bin ich"), ГДР, реж. Курт Мётциг
Очень необычное ГДРовское кино 1965(!) года, действие которого происходит в 1961-62гг., непосредственно после возведения Берлинской стены, с чем сюжет фильма напрямую связан. Юная берлинка Марика Морзек живет с тётей, учится в выпускном классе школы и готовится поступать на инъяз по специальности "славистика" (в начале фильма зубрит русский язык).
Внезапно ее старшего брата Дитера арестовывают за антигосударственную пропаганду (судя по отдельным намёкам - за участие демонстрации против возведения этой самой стены) и после закрытого процесса, с которого Марику с тётей бесцеремонно выталкивают приставы, ему вкатывают 3 года тюрьмы.
Естественно, ВУЗовские перспективы для Марики после такого накрываются медным тазом, она устраивается на работу официанткой в затрапезный пивбар, где вкалывает допоздна, претерпевая домогательства тамошних посетителей. Иногда навещает в тюрьме брата, который говорит, что его УДО зависит от вынесшего приговор судьи Дайстера, на имя которого и просит сестру обратиться.
Однажды она знакомится (не в своей пивной - в театре, куда они пошли с подружкой по халявным билетам) с импозантным мужчиной лет сорока - интеллигентным, галантным, остроумным и, как окажется, по меркам соцлагеря довольно состоятельным (машина, дача, все дела). В общем, не то, что шелупонь из пивбара или балбесы-одноклассники. Правда, как и положено, глубоко женатым, но разве ж это помеха большому чуйству!
Вскоре однако, она узнает, что ее новый друг - ни кто иной, как тот самый, судья Дайстер, который упёк ее брата (а он, соответственно, узнаёт, ктО его новая пассия). У нее начинаются душевные метания в диапазоне от «Как я могла спать с человеком, мучающим моего родного брата?!» до «Он же теперь подумает, что я с ним не по любви, а чтобы Дитера вытащить!». Судье, впрочем, не до этого - у него когнитивный диссонанс посерьёзней. Он ведь во-первых, юрист, немецкий юрист, свято верящий в «das Ordnung», выраженный в издаваемых государством законах, а во-вторых правоверный коммунист, уверенный, что контру надо давить (второе видимо следствие первого - если в государстве у власти коммунисты, то кем быть еще ему, как полномочному представителю этого государства и служителю его законов?). А тут из идеологического Рима соцлагеря - Москвы (а судья выписывает журнал «Советская юстиция») - вдруг начинают подувать другие ветры. В том духе, что «на вопросы смотреть надо ширше, а к людЯм надо мягче». Как это, «ширше и мягче», если есть такие вполне конкретные вещи, как государство и его враги и законы и их нарушители, немецкому юристу понять трудновато.
А вот простые восточные немцы это самое «ширше и мягче» в отличие от судьи вполне себе понимают. Так в соседнем с его дачей селе рыболов напившись начинает публично поносить ГДРовскую народную армию, защитницу мирного восточногерманского народа от империалистических хищников. Судья, естественно, требует от сельского начальства прижучить мерзавца, устроить показательный процесс и как следует наказать («Ты партиец? Ты служил?» - это он тамошнему председателю). Те процесс устраивают, но на нём односельчане сообщают, что что подсудимый имел основания злиться на армейских (те провели мост через его рыболовное угодье, оставив беднягу без заработка), в результате тот отделывается административкой и то условно.
Судью это совершенно дезориентирует, он уходит в раздумья о судьбах родины, природе права (что первично - право «позитивное» или «естественное») и правильности того, что он делал до сих пор, и ему становится не до Марики с братом. Вскоре его жена сообщает ей, что судья попытался покончить с собой (нехаризматично наглотавшись таблеток), его откачали, но «оставьте моего Пауля в покое, видите до чего вы его довели!».
Тем временем из тюрьмы наконец выходит ее брат. Который в тот же день, узнав о связи «сеструхи» с посадившим его судьёй, от души её метелит.
Но ничего, как говорят в народе, нас… хм… бьют, а мы крепчаем. Вот и Марика, вследствие этой истории только окрепла, приобрела жизненный опыт, избавилась от сердечных и семейных привязанностей (коль уж противные стороны в таких привзянностях оказались и в самом деле противные… ну или во всяком случае ненужные), съехала от тётки и зажила самостоятельной взрослой жизнью (в частности, судя по последней сцене поступила-таки на свой инъяз)…
Кино, естественно, тут же запретили. Что, однако, не сказалось на карьерах его создателей. Так исполнительница роли Марики красавица Ангелика Валлер в дальнейшем станет гранд-дамой ГДРовского кино 70-80-х (нашему зрителю она может быть памятна по роли Евы Браун в последней сериии озеровского «Освобождения»).
Внезапно ее старшего брата Дитера арестовывают за антигосударственную пропаганду (судя по отдельным намёкам - за участие демонстрации против возведения этой самой стены) и после закрытого процесса, с которого Марику с тётей бесцеремонно выталкивают приставы, ему вкатывают 3 года тюрьмы.
Естественно, ВУЗовские перспективы для Марики после такого накрываются медным тазом, она устраивается на работу официанткой в затрапезный пивбар, где вкалывает допоздна, претерпевая домогательства тамошних посетителей. Иногда навещает в тюрьме брата, который говорит, что его УДО зависит от вынесшего приговор судьи Дайстера, на имя которого и просит сестру обратиться.
Однажды она знакомится (не в своей пивной - в театре, куда они пошли с подружкой по халявным билетам) с импозантным мужчиной лет сорока - интеллигентным, галантным, остроумным и, как окажется, по меркам соцлагеря довольно состоятельным (машина, дача, все дела). В общем, не то, что шелупонь из пивбара или балбесы-одноклассники. Правда, как и положено, глубоко женатым, но разве ж это помеха большому чуйству!
Вскоре однако, она узнает, что ее новый друг - ни кто иной, как тот самый, судья Дайстер, который упёк ее брата (а он, соответственно, узнаёт, ктО его новая пассия). У нее начинаются душевные метания в диапазоне от «Как я могла спать с человеком, мучающим моего родного брата?!» до «Он же теперь подумает, что я с ним не по любви, а чтобы Дитера вытащить!». Судье, впрочем, не до этого - у него когнитивный диссонанс посерьёзней. Он ведь во-первых, юрист, немецкий юрист, свято верящий в «das Ordnung», выраженный в издаваемых государством законах, а во-вторых правоверный коммунист, уверенный, что контру надо давить (второе видимо следствие первого - если в государстве у власти коммунисты, то кем быть еще ему, как полномочному представителю этого государства и служителю его законов?). А тут из идеологического Рима соцлагеря - Москвы (а судья выписывает журнал «Советская юстиция») - вдруг начинают подувать другие ветры. В том духе, что «на вопросы смотреть надо ширше, а к людЯм надо мягче». Как это, «ширше и мягче», если есть такие вполне конкретные вещи, как государство и его враги и законы и их нарушители, немецкому юристу понять трудновато.
А вот простые восточные немцы это самое «ширше и мягче» в отличие от судьи вполне себе понимают. Так в соседнем с его дачей селе рыболов напившись начинает публично поносить ГДРовскую народную армию, защитницу мирного восточногерманского народа от империалистических хищников. Судья, естественно, требует от сельского начальства прижучить мерзавца, устроить показательный процесс и как следует наказать («Ты партиец? Ты служил?» - это он тамошнему председателю). Те процесс устраивают, но на нём односельчане сообщают, что что подсудимый имел основания злиться на армейских (те провели мост через его рыболовное угодье, оставив беднягу без заработка), в результате тот отделывается административкой и то условно.
Судью это совершенно дезориентирует, он уходит в раздумья о судьбах родины, природе права (что первично - право «позитивное» или «естественное») и правильности того, что он делал до сих пор, и ему становится не до Марики с братом. Вскоре его жена сообщает ей, что судья попытался покончить с собой (нехаризматично наглотавшись таблеток), его откачали, но «оставьте моего Пауля в покое, видите до чего вы его довели!».
Тем временем из тюрьмы наконец выходит ее брат. Который в тот же день, узнав о связи «сеструхи» с посадившим его судьёй, от души её метелит.
Но ничего, как говорят в народе, нас… хм… бьют, а мы крепчаем. Вот и Марика, вследствие этой истории только окрепла, приобрела жизненный опыт, избавилась от сердечных и семейных привязанностей (коль уж противные стороны в таких привзянностях оказались и в самом деле противные… ну или во всяком случае ненужные), съехала от тётки и зажила самостоятельной взрослой жизнью (в частности, судя по последней сцене поступила-таки на свой инъяз)…
Кино, естественно, тут же запретили. Что, однако, не сказалось на карьерах его создателей. Так исполнительница роли Марики красавица Ангелика Валлер в дальнейшем станет гранд-дамой ГДРовского кино 70-80-х (нашему зрителю она может быть памятна по роли Евы Браун в последней сериии озеровского «Освобождения»).