Толерантность, говорите?!
Смутные армянские 90-ые для моей семьи начались еще в 88-ом, когда мы переехали жить в холодный и далекий 9-ый массив, а закончились где-то в 2001-ом. "Вне глобуса", - шутили мои друзья-буржуи, изнеженные своей жизнью в центре, имеющие доступ к прогулкам по лысеющим паркам, пекущие торты на продажу и сидящие под памятниками Туманяна и Спендиарова. Мне было 6, я была старшей и соответственно ответственной за все. С пеленок приучена уметь за себя постоять и без особого сожаления бить по морде всех, кто дразнил "рус-кукуруз".
Маме приходилось краснеть за меня и в детском саду (за избиение сопливого мальчика только за то, что он сопливый), и в пионерском лагере "Орленок" (за избиение Кати, укравшей мою заколку; за ее даже не по швам разодраную майку, за все ее тело в зеленке, за назидательную речь на линейке), и в школе (из которой меня чуть не вытурили за разможжение головы Геворику), и на улице. Это модное понятие "толерантность", которое мои друзья-буржуи позаимствовали у не менее буржуистых буржуев, вообще не существовало тогда. Даже в воздухе не витало. "У сильного всегда бессильный виноват", - говорили мне мои книги, тоннами прочитанные под светом самодельных свечек; "Закон джунглей: сильный ест слабого", - вторили им мультики, которые успевали с грехом пополам посмотреть за те несчастные два часа, когда "давали" свет. "Косо посмотрели -бей по зубам",- гласил неписанный закон улицы. Девочка ли, мальчик ли, - не суть важно. Главное показать, кто в этой стае Акелла.
Бодяга. Самая ходовая вещь в маминой аптечке. Смешиваешь ложку этой тертой травы с подсолнечным маслом, полученным в качестве гуманитарной помощи, прикладываешь к синякам, а наутро никаких синяков, гематом и следов от уличных разборок. Самое смешное, что на улицу мама нас никогда не пускала. А если и отпускала, то набить кому-нибудь морду, ибо нюней расти просто неприлично. Вот так мы и росли ботаниками, читающими книги, делающими домашние дела, вяжущими себе свитера из старого маминого пальто, умеющими починить потрепанную спираль на плите, кипятильник, вилку от электрических устройств, а еще наученными петь в два голоса. Это так, от нечего делать. По ночам, когда ждешь свет, чтоб накипятить ведро воды и помыть голову. Да что там свет, мы часами стояли все втроем в очереди, лишь бы принести воду из 5-го массива, не расплескать ни капли, поднять на 9-ый этаж, а потом снова пойти за следующей порцией. Слово "лифт" нам до сих пор неведомо. Зато мы знали слова "крысы" не понаслышке и темно-розовый "крысиный яд", никак на этих крыс не действующий.
О шмотках, еде, конфетах в виде "Derby", печенье, горящем как сухой спирт при поджигании, я лучше промолчу. Это были неприличные для того времени слова, ругательные. При росте 173 см мы с мамой весили по 44 кг, гордо носили звание "швабры", конечно заработав себе и железодефицитную анемию, и вечную пастозность, и напрочь исчезнувшие косы в пол, ломкие ногти, - словом все, на чем сегодня вся индустрия моды, красоты и здоровья наживается. И самое прекрасное во всем этом было то, что никто не роптал. Дружнее нашей семьи, сплоченнее, умнее вряд ли можно было вокруг отыскать. Мои родители, учителя по образованию, научили самому главному - ценить то, что есть, довольствоваться малым, не жаловаться, не ябедничать, быть ответственным за свои поступки, добиваться успехов своими собственными мозгами и силами, никогда ни у кого ничего не прося. Конечно, время наложило на наш характер и долю жестокости, "нетолерантности", как бы сейчас высказались буржуи-грантоеды. Но в отличие от вечно клянчащих, мы тяжелым трудом выдалбливали себе место под солнцем. Я с 15 лет, сестра с 22-х, брат с 17-ти. И все, слава Богу, не озверели, не одичали, не очерствели, не подались во все тяжкие. А "толерантность" скорее заменили на "игнорирование".
Я игнорирую кличи о правах геев, лесбиянок, преступников, живодеров, мародеров, курильщиков, убийц, воров, кляузников, пляшущих под еврейским флагом одноглазых бандитов. Мне до лампочки их права, равно как и им были до лампочки права моей семьи и мои в частности. Право на человеческую жизнь в собачий холод и голод. Право на образование без танков во дворе моей школы. Право на свежий воздух в зеленых парках. Право на здоровье и, дай нам Бог, здоровых детей. Право на глоток воды. Право на детство. Право на кусок хлеба без талонов, круглых очередей и мордобоя. Право на жизнь, а не существование. Так что, что сеете, то и пожинаете. Посеяли "игнор", не требуйте "толерантности". Идите, ябедничайте Западу, Европе, кому угодно, только к таким ябедам у меня лично органическое отвращение на генетическом уровне. Ген приобретенный. "90-ые" называется. Дай Бог, чтоб детям нашим не передался ни в доминантном, ни в рецессивном виде.
Маме приходилось краснеть за меня и в детском саду (за избиение сопливого мальчика только за то, что он сопливый), и в пионерском лагере "Орленок" (за избиение Кати, укравшей мою заколку; за ее даже не по швам разодраную майку, за все ее тело в зеленке, за назидательную речь на линейке), и в школе (из которой меня чуть не вытурили за разможжение головы Геворику), и на улице. Это модное понятие "толерантность", которое мои друзья-буржуи позаимствовали у не менее буржуистых буржуев, вообще не существовало тогда. Даже в воздухе не витало. "У сильного всегда бессильный виноват", - говорили мне мои книги, тоннами прочитанные под светом самодельных свечек; "Закон джунглей: сильный ест слабого", - вторили им мультики, которые успевали с грехом пополам посмотреть за те несчастные два часа, когда "давали" свет. "Косо посмотрели -бей по зубам",- гласил неписанный закон улицы. Девочка ли, мальчик ли, - не суть важно. Главное показать, кто в этой стае Акелла.
Бодяга. Самая ходовая вещь в маминой аптечке. Смешиваешь ложку этой тертой травы с подсолнечным маслом, полученным в качестве гуманитарной помощи, прикладываешь к синякам, а наутро никаких синяков, гематом и следов от уличных разборок. Самое смешное, что на улицу мама нас никогда не пускала. А если и отпускала, то набить кому-нибудь морду, ибо нюней расти просто неприлично. Вот так мы и росли ботаниками, читающими книги, делающими домашние дела, вяжущими себе свитера из старого маминого пальто, умеющими починить потрепанную спираль на плите, кипятильник, вилку от электрических устройств, а еще наученными петь в два голоса. Это так, от нечего делать. По ночам, когда ждешь свет, чтоб накипятить ведро воды и помыть голову. Да что там свет, мы часами стояли все втроем в очереди, лишь бы принести воду из 5-го массива, не расплескать ни капли, поднять на 9-ый этаж, а потом снова пойти за следующей порцией. Слово "лифт" нам до сих пор неведомо. Зато мы знали слова "крысы" не понаслышке и темно-розовый "крысиный яд", никак на этих крыс не действующий.
О шмотках, еде, конфетах в виде "Derby", печенье, горящем как сухой спирт при поджигании, я лучше промолчу. Это были неприличные для того времени слова, ругательные. При росте 173 см мы с мамой весили по 44 кг, гордо носили звание "швабры", конечно заработав себе и железодефицитную анемию, и вечную пастозность, и напрочь исчезнувшие косы в пол, ломкие ногти, - словом все, на чем сегодня вся индустрия моды, красоты и здоровья наживается. И самое прекрасное во всем этом было то, что никто не роптал. Дружнее нашей семьи, сплоченнее, умнее вряд ли можно было вокруг отыскать. Мои родители, учителя по образованию, научили самому главному - ценить то, что есть, довольствоваться малым, не жаловаться, не ябедничать, быть ответственным за свои поступки, добиваться успехов своими собственными мозгами и силами, никогда ни у кого ничего не прося. Конечно, время наложило на наш характер и долю жестокости, "нетолерантности", как бы сейчас высказались буржуи-грантоеды. Но в отличие от вечно клянчащих, мы тяжелым трудом выдалбливали себе место под солнцем. Я с 15 лет, сестра с 22-х, брат с 17-ти. И все, слава Богу, не озверели, не одичали, не очерствели, не подались во все тяжкие. А "толерантность" скорее заменили на "игнорирование".
Я игнорирую кличи о правах геев, лесбиянок, преступников, живодеров, мародеров, курильщиков, убийц, воров, кляузников, пляшущих под еврейским флагом одноглазых бандитов. Мне до лампочки их права, равно как и им были до лампочки права моей семьи и мои в частности. Право на человеческую жизнь в собачий холод и голод. Право на образование без танков во дворе моей школы. Право на свежий воздух в зеленых парках. Право на здоровье и, дай нам Бог, здоровых детей. Право на глоток воды. Право на детство. Право на кусок хлеба без талонов, круглых очередей и мордобоя. Право на жизнь, а не существование. Так что, что сеете, то и пожинаете. Посеяли "игнор", не требуйте "толерантности". Идите, ябедничайте Западу, Европе, кому угодно, только к таким ябедам у меня лично органическое отвращение на генетическом уровне. Ген приобретенный. "90-ые" называется. Дай Бог, чтоб детям нашим не передался ни в доминантном, ни в рецессивном виде.