Самоубийства студентов Тобольской семинарии
Раз в пятилетку в тобольской семинарии студент кончает самоубийством.
В 1992 году повесился семинарист Сергий Главацкий;
Весной 1998 год с колокольни бросился Виталий Чепелюк;
В ноябре 2003 в 30 градусный мороз в тапочках и пижаме убежал из семинарии и замерз на тобольской улице Сергей Сидоров.
Наверно, у этих молодых людей были психические срывы. Но ведь они пришли в центр духовной жизни, в монастырь, в семинарию, где на лекциях им цитировали слова Алексея Хомякова про то, что «Церковь это организм любви». Они находились под недреманным оком владыки ректора. И вот вместо того, чтобы исцелиться, они были сломлены. Вместо Семьи встретили Систему. Сама обстановка тобольской церковной жизни - тотальной слежки, выдавливания всего хоть чуть-чуть несогласного. Сильные под таким прессом становятся сильнее. Слабые ломаются. Может, в школе спецназа это хорошо.
Но так ли должно быть в христианской духовной школе?
Юность, конечно, опасно-суицидный возраст. Но по 3 самоубийства на десятилетие - я такого про другие семинарии не слышал. Да и вообще молодые убежденные христиане все же устойчивее, чем светские их ровесники. А значит, чтобы их сломать, давление должно быть гораздо серьезнее.
Сергей Сидоров до поступления в Тобольскую семинарию учился на пастырских курсах в Абакане. Мне сейчас оттуда позвонили и сказали, что он был вполне здоровым юношей. Сломал его именно Тобольск.
Об обстоятельствах совершения самоубийства воспитанником Тобольской духовной семинарии Чепелюком Виталием в мае 1998 года необходимо сообщить следующее. Чепелюк Виталий поступил в Тобольскую духовную семинарию осенью 1997 года. С конца июля он уже был в составе абитуриентов. Жил Чепелюк Виталий вместе с другими абитуриентами в казарме бывшего тюремного корпуса, в котором тогда располагались хозяйственные подразделения Тобольско-Тюменской Епархии. Здесь в одном помещении с ним располагалось еще около 130 абитуриентов.
В свободное от учебных занятий и богослужений время Виталия задействовали вместе с другими абитуриентами на хозяйственных послушаниях.
С первого дня своего пребывания в ТДС Чепелюк Виталий проявил себя как личность далеко незаурядная. У него был очень хороший музыкальный слух, хороший низкий бас. Позднее Чепелюк Виталий зарекомендовал себя как очень способный студент с прекрасной памятью, хорошо поставленной речью, очень энергичный, целеустремленный. Его способности не отрицали и преподаватели. Так же, можно отметить его любовь к классической музыке. Однокурсники вспоминают о нем, как об очень ярком человеке, складывалось впечатление, что он обладает неисчерпаемой энергией.
Виталий не был лишен юношеского стремления к самоутверждению, но в его характере не было крайностей - это был добрый человек, веселый, несколько старающийся обратить на себя внимание, что характерно для юношеского возраста. В то же время, Виталий был крайне раним и обладал достаточно тонкой душевной организацией.
Виталий очень критично высказывался по отношению к некоторым представителям духовенства Русской Православной Церкви, говорил об их недостатках, его это очень волновало, но в нем не было злости, ожесточения. Например, после отбоя ребята обыкновенно любили еще долго говорить. Виталий часто выступал в качестве заводилы, но при первой же просьбе прекратить разговоры реагировал и ни в коем случае не шел на конфликт, всегда относился с пониманием к проблемам сокурсников. Соответственно и сокурсники относились к Виталию достаточно хорошо. Он даже был своего рода лидером.
Необходимо подчеркнуть, что Чепелюк несколько противопоставлял себя существующему режиму, сложившемуся в ТДС. Виталий часто иронизировал по поводу несовершенства духовенства, что, конечно, было скорее защитной реакцией и проявлением досады по поводу сложившейся ситуации в Церкви. Но, несмотря ни на что, Виталий все же отмечал, что он очень уважает людей по-настоящему благочестивых и верующих в Бога, в отличие от тех, для кого вера в Бога стала лицемерием, ханжеством и средством решения личных меркантильных интересов. Несомненно, что его иногда демонстративное поведение отражало очень сильные внутренние переживания за судьбу Церкви. Несомненно, Виталий не был в ТДС случайным человеком, он искренне стремился к Богу.
Чувствовалось стремление Виталия найти в ком-то опору и поддержку. Из преподавательского состава чаще всех общался с Виталием иеромонах Артемий (Востреков), последний очень любил Виталия и сильно переживал после его смерти.
В течение года Виталий проживал в комнате № 309 на третьем этаже консистории в чердачном помещении, оборудованном под спальные комнаты, где кроме него, проживало еще 8 человек.
Свое самоубийство Виталий планировал заранее. Это подтверждает факт того, что через несколько дней после его смерти в семинарию являлся некий молодой человек (из числа тех, с кем он успел познакомиться в городе) с поручением от Виталия передать привет семинаристам и руководству семинарии. Молодой человек сообщил, что сделать это его попросил Виталий за несколько дней до этого.
Инспектор ТДС игумен Фотий (Евтихеев) следил за Чепелюком и преследовал его как нарушителя внутреннего распорядка духовной школы в течении всего учебного года. Чепелюк Виталий находился в так называемом «черном списке» инспектора, которым игумен Фотий постоянно запугивал семинаристов. Инспектор неоднократно угрожал Чепелюку отчислением, и тем, что тому придется идти в армию.
Игумен Фотий обвинял Виталия в употреблении спиртных напитков и в том, что тот незадолго до самоубийства не ночевал несколько ночей в расположении семинарии. Принимая во внимание то, что по свидетельству его однокурсников, Чепелюк Виталий в течении учебного года нарушал правила внутреннего распорядка не чаще других семинаристов и относился к своим обязанностям достаточно ответственно, данная информация вызывает определенные сомнения. Если говорить о фактической причине принятия решения об отчислении Чепелюка Виталия со стороны администрации ТДС, то нужно отметить, что мнение игумена Фотия всегда было довольно субъективным.
Официально Чепелюка Виталия хотели отчислить за нарушение распорядка дня школы и за употребление спиртных напитков. Но известно большое количество случаев, когда люди явно и систематически злоупотребляли спиртным и при этом оканчивали ТДС. Таким образом, решение об отчислении того или иного студента всегда принималось в зависимости от баланса симпатий и антипатий к конкретному человеку со стороны руководства ТДС.
За несколько дней до совершения самоубийства игумен Фотий принял твердое решение отчислить Виталия, а в последние несколько дней Виталий был отстранен от учебных занятий и послушаний.
Утром того дня, когда было совершено самоубийство Виталий настойчиво упрашивал игумена Фотия не отчислять его из семинарии. Это происходило в Покровском храме, где тогда группа, в которой учился Виталий, проходила богослужебную практику (совершалась литургия). Происходило это при следующих обстоятельствах.
Игумен Фотий стоял возле левого клироса, напротив раки с мощами св. Иоанна Тобольского, контролируя богослужение. К нему подошел Виталий и сделал несколько земных поклонов в ноги. Затем еще долго он о чем-то просил игумена Фотия. Свидетелями этого была вся группа Виталия, священнослужители, несколько молящихся прихожан. Известно, что днем ранее Виталий уже просил инспектора не отчислять его, умолял о прощении.
Скорее всего, именно факт отказа игумен Фотия Виталию и послужил причиной принятия окончательного решения о самоубийстве. Такого мнения придерживались некоторые из воспитанников ТДС, в частности, одноклассник Виталия Владимир Пивоварчук, который в последствие не стеснялся говорить об этом открыто, примерно, следующее: «Фотий не сжалился… он ему в ноги падал, но он не сжалился…». (Владимир Пивоварчук поступил в семинарию уже в зрелом возрасте. Ему было более 30 лет. После излагаемых событий он отчислился по собственному желанию. Так поступили еще несколько человек. Остальных одноклассников Виталия из числа тех, кто придерживался подобной точки зрения на причины самоубийства Виталия и открыто обвиняли систему установившуюся в ТДС и, в частности, инспектора семинарии и епископа Димитрия, отчислили против их воли. Таким образом поступили с Бобловским Владимиром, Дмитрием Гусевым. Важно отметить, что Дмитрий Гусев на момент поступления в семинарию был, примерно, в таком же возрасте, что и Пивоварчук Владимир и не боялся высказываться по поводу истинных причин, побудивших Чепелюка Виталия покончить жизнь самоубийством).
Думается, с выводами Владимира Пивоварчука можно полностью согласиться, учитывая то, что реагировал игумен Фотий на просьбы Виталия крайне холодно, он не желал даже обсуждать с ним этого вопроса. Внешне это проявлялось в том, что когда Чепелюк Виталий кланялся инспектору в ноги, последний даже не смотрел на него, сохраняя каменное выражение лица. Инспектор даже не рассматривал возможности пересмотра своего решения, внушая Виталию мысль о том, что в семинарии ему не место, что ему необходимо сходить в армию. Можно предположить, что для такой ранимой и тонкой натуры как Виталий перспектива отчисления, и, тем более, дальнейшей армейской службы, вполне могла оказаться непосильным бременем.
Через несколько часов после смерти Виталия помещение, в котором он проживал, а в частности, его личные вещи были подвергнуты тщательному досмотру представителями администрации ТДС. Некоторые вещи были сразу же изъяты. Эти вещи потом пытались использовать в качестве доказательства оккультной практики Виталия, в частности, найденные аудиокассеты.
В момент прыжка с колокольни, Чепелюк Виталий был в состоянии алкогольного опьянения. Хотя степень опьянения не может считаться большой. На это указывает то, что Виталий самостоятельно смог взобраться на второй этаж колокольни по узкой крутой винтовой лестнице, а затем стремительно перепрыгнуть через перила площадки. В тот момент на площадке были рабочие, которые в последствие утверждали, что Виталий забежал на площадку и перепрыгнул через ограждение очень быстро, и они не успели ничего предпринять.
Через несколько дней после смерти Виталия Чепелюка все студенты ТДС были собраны в актовом зале на втором этаже «сиропитательного» корпуса (столовая). Здесь епископ Димитрий провел встречу со студентами, в ходе которой активно внушалась мысль о том, что Виталий был практикующим сатанистом и сам полностью виноват во всем случившемся. В частности, было организовано прослушивание аудиокассеты, найденной среди вещей Виталия, с записью чаепития Виталия и семинаристов, проживавших с ним в одной комнате. (В чаепитии принимал участие иподиакон Владыки Таланкин Дмитрий, так же однокурсник Виталия. За участие в чаепитии последний был лишен иподиаконства, но из семинарии его не отчислили). Прослушивание комментировалось епископом Димитрием. Целью прослушивания было доказать, что Виталий был сатанистом и фигурой крайне отрицательной. Но фактически это никак из записи не следовало. Напротив, у некоторых семинаристов, которые уже были готовы считать Виталия сатанистом после прослушивания аудиозаписи, возникли в этом очень устойчивые сомнения вплоть до преобладания противоположной точки зрения.
Кроме огульных обвинений Виталия в сатанизме, никаких фактических материалов или свидетелей представлено не было.
Единственным человеком, который осмелился заявить о вине руководства ТДС был иеромонах Артемий (Востреков). Он окропил святой водой место падения Виталия, на котором образовалась выбоина глубиной несколько сантиметров (Виталий спрыгнул со второго яруса колокольни, с высоты порядка 45 метров). О. Артемий единственный представитель клира ТТЕ, который встретился с родителями Виталия, когда они приехали за телом сына. Приблизительно на второй день он собрал в аудитории 1 А класса всех одноклассников Виталия. Здесь он сыграл на пианино несколько классических произведений, которые очень нравились Виталию. Все это о. Артемий делал без санкции руководства, результатом чего явилась ссылка его в Абалакский монастырь с лишением возможности заниматься преподавательской деятельностью, где он и провел несколько лет.
Таким образом, информацию об оккультной и сатанистской практике Виталия можно считать не соответствующей действительности, равно как и утверждение о злоупотреблении им спиртными напитками. Утверждение подобной точки зрения было, прежде всего, выгодно епископу Димитрию, так как в июне 1998 года планировался приезд в ТДС Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. Естественно, ТДС необходимо было представить в самом лучшем свете, а вину за самоубийство полностью возложить на Виталия Чепелюка.
Другое письмо:
Озлобление к системе у Виталия вызвал ещё один случай: однажды его поймал пьяным дежпом; он вызвал его в кабинет и стал с Виталием разговаривать. Виталий рассказал ему всю свою жизнь, попытался раскрыться, дежпом его всячески поддержал. Виталий после беседы пришёл в комнату и рассказывал всем какой дежпом хороший и что он теперь не будет пить, потому что к нему хорошо отнеслись.. Не знаю, что за борьба происходила внутри самого дежурного помощника в ту ночь, но утром он велел Виталию написать объяснительную... Помнится как Виталий потом ходил и говорил: не верьте попам, они одели Кресты, но служат не Богу...
http://www.tds.net.ru/forum/index.php?showtopic=1462&st=40:
1 участник: «С самоубийствами - осторожно! Помимо этих самих есть ведь и их родственники. На мой взгляд, вина руководства только в том, что допустили их к учебе - было достаточно оснований не только исключить, но и вообще не принимать (особенно второго, "летуна", первого - не знал его кто таков, но, думаю, однокурсники тож много чего сказать бы могли, ненормальность поведения должна была быть заметна)».
2 участник: «Не могу здесь не прокомментировать. Думаю, не стоит называть его летуном... (Кстати, о родителях: а если они прочитают этот пост... оказывается их сын-то летун, в цинковом гробу они, значит, летуна из Тобольска забирали...) Ведь мы говорим о конкретном человеке. Он ни в коем случае не достоин такого отношения к себе. Единственное чего он достоин - это максимального сострадания. Не говорю молитв, так как по практике принятой у вас за самоубийц нельзя молиться... И второе, на чем бы я хотел заострить внимание - это вопрос: в чем заключались основания не только исключить данного человека из системы, но и не принимать его вообще? Более того, как раз из показаний свидетелей - людей близко знавших и общавшихся с В. явствует, что все же никаких подобных оснований не было и в помине. О нем вообще отзываются как о человеке очень талантливом и способном.
Что произошло с душой этого ребенка? ... Ну, ели даже и предположить, что накануне гибели В. был невменяем.... Почему тогда не проводилась посмертная психиатрическая экспертиза (справки у него при жизни никакой не было, иначе действительно, как он поступил в систему)? Если же предположить, что невменяемость В. на момент гибели является доказанным фактом, то по практике вашей же церкви - это основание для разрешения отпевания человека и затем официального церковного поминовения.
Вопросов остается очень много... Эти вопросы еще будет подниматься, так как уход из жизни маленького мира, которым является душа В. не может пройти просто так. В иных случаях этот маленький мир, вырванный из бытия, может кардинально изменить весь наш мир. Как знать, не тот ли это случай. Ведь Федор Михайлович сказал недвусмысленно: мы все друг за друга в ответе. Это история еще будет иметь продолжение, а иначе где же тогда Бог!? А пока как в известной песне: "отряд не заметил потери бойца и яблочко-песню допел до конца"...
О СЕРГЕЕ СИДОРОВЕ
Николай Бернс :
Мой однокурсник Сергей Сидоров после очередного нервного срыва был отправлен по благословению инспектора в ближайший Абалакский монастырь, там он провёл несколько дней. По возвращении его состояние, очевидно, не нормализовалось. В этот же день он оказался в медицинском изоляторе. Наш медицинский изолятор не приспособлен для лечения больных с серьёзными заболеваниями, тем более психического характера. Поэтому, единственная цель госпитализации Сергея, на мой взгляд, заключалась лишь в том, чтобы поместить его в спокойную обстановку, создать уединение. В тот вечер, когда произошло это событие, дежурная медсестра слышала крики Сергея, у него в руках постоянно находилась Библия, он осенял крестным знаменем окна, двери, стены своей комнаты, "изгонял нечистую силу". Ближе к вечеру, когда в семинарии был полдник или ужин, он выбежал из изолятора в одной пижаме и тапочках с Библией под мышку и направился в сторону города. Вахтёры на КПП пытались его задержать, перегородив выход, но он разбил окно и выпрыгнул на улицу. Говорят, что в этот момент рядом с вахтой находился старший помощник инспектора и всё это видел. Это был ноябрь 2003 года, в Тобольске в это время уже сильные морозы, шёл снег.
Серёжа был только в пижаме и тапочках. Самое странное, что руководство семинарии даже не пыталось обратиться в милицию. Они, якобы, думали, что он вернётся сам. На второй или на третий день из семинаристов были организованы небольшие "поисково-спасательные" группы, в одну из этих групп входил я. Нашей обязанностью было обойти город, все его закоулки, овраги, развалины в поисках живого или мёртвого Сергея. Все наши поиски оказались тщетными. В милицию заявили уже спустя несколько месяцев после исчезновения Сергея.
В 2005 году, когда мы заканчивали семинарию, меня и моего однокурсника Романа Ильсибакова (иеродиакона Никона) вызвали в милицию для дачи показаний относительно пропавшего Сергея, перед этим отец инспектор провёл с нами "политбеседу", в которой твёрдо обозначил, что мы должны говорить на допросе. Нам запрещалось рассказывать о жизни Сергея, о его взаимоотношениях с преподавателями. Говорить нужно было одно: "Виноват только сам Сергей, семинария тут совершенно не при чём!" Труп Сергея всё-таки нашли в лесу недалеко от семинарии. Смерть наступила от обморожения.
В минувшем году в казанском издательстве "Идель-Пресс" мы выпустили книгу воспоминаний о своей учёбе в семинарии - "Новейшие очерки бурсы", как уже заметили на Вашем форуме, книга получилась достаточно нейтральной, сдержанной, мы никого не хотели обидеть. Даже о суицидах в книге нет никаких упоминаний, лишь на обложке представлена фотография курса с ещё живым Сергеем, как молчаливая память для тех кто его знал.
Однако, архиепископ Димитрий, в состоянии ярости, наказал даже тех, кто не имеет к созданию книги никакого отношения. Игумен Филарет (Сковородин), делегированный на Поместный Собор, которого, кстати, Владыка Димитрий готовит во епископы, на встрече со студентами назвал меня "психически больным". Мне запретили появляться в Тобольске даже в качестве паломника!
Я очень не хочу, чтобы вся наша Церковь превратилась в большой тобольский каземат. И, Вам, отец Андрей, готов оказать посильное содействие в сборе объективной информации о Тобольско-Тюменской епархии.
Готов ответить на все Ваши вопросы.
Информация по делу Сидорова Сергея.
Поступил в Тобольскую семинарию в 2000 году. Ранее профессионально занимался спортом. Сергей был невысокого роста, обладал большой физической силой. Очень педантичный в вопросах устава и правилах духовной жизни, он был назначен уставщиком концертного хора ТДС. Он часто и много молился, регулярно ходил на исповедь и причастие. Он был хорошим товарищем и его никто не мог упрекнуть в лицемерии или недостатке духовной культуры. Три года мы прожили бок о бок в одной келье. И ни разу его психическое здоровье не ставилось под сомнение.
Более того. Неоднократно мы приводили его в пример другим воспитанникам семинарии.
Однако, Сергею не повезло: у него сложились непростые отношения с некоторыми представителями инспекции и преподавателями, которые позволяли себе оскорбительные замечания в адрес Сергея, различные грубости, которые Сергей воспринимал очень болезненно.
Он удваивал усилия в собственной духовной брани, порывался написать прошение об отчислении, но ему говорили: ты мало трудишься, не работаешь над собой, желание отчислиться - это искушение, с которым ты должен бороться и т.д.
Бедняга взялся переписывать вручную Евангелие и Псалтырь кириллическим шрифтом. Но это было внешнее проявление его растущего внутреннего кризиса.
Перелом наступил зимой 2003 года. Сергей в очередной раз собрался
написать прошение на отчисление. Но его прошение отклонили. Вместо этого Сергею предложили неделю "отдохнуть" в Абалакском монастыре (40 км от Тобольска). Неделя прошла. Сергей вернулся еще мрачнее. Тогда духовник Сергея отправил его в медизолятор, чтобы он "отдохнул" еще несколько дней. И тогда у Сергея случился припадок. Очевидцы (студенты, бывшие в медизоляторе) рассказывали, как Сергей кричал, что вокруг него бесы, что ему трудно дышать. А затем он бросился к выходу и выскочил на улицу в одной пижаме и тапочках (тапочки он потерял по дороге). К груди, как утверждают очевидцы, он прижимал Библию. А на улице - 30 градусов мороза! Дежурный медик тут же позвонил на вахту "тюремного замка". Но Сергей был очень сильным и сумел справиться с теми, кто пытался его задержать. Главным свидетелем происходящего был старший помощник инспектора М. В. Петров.
Вырвавшись с епархиальной территории, Сергей побежал в сторону автобусной остановки. С тех пор его никто не видел.
Что произошло дальше?
О том, что случилось дальше рассказываю как свидетель. Инспекция поставила наш курс перед фактом: Сергей был "не в себе" и "в ваших интересах, чтобы он поскорее нашелся". Мы сами организовали поисковую команду и искали Сергея в течение трех дней. Не стану говорить какие чувства испытывает человек, когда обшаривает все канавы и сугробы в лесу, и обрыв над заснеженной рекой, ожидая наткнуться на обледеневший труп своего товарища. И, разумеется, мы ничего не нашли: после побега Сергея всю ночь шел снег, если какие-то следы или мертвое тело оставались на виду - их замело снегом. Инспектор говорил: "замерзнет - сам прибежит". Его деньги, теплые вещи, паспорт остались в келье, а в городе не было знакомых, которые могли бы ему помочь. И, наконец, сколько времени может прожить на 30 градусном морозе человек в пижаме?
Однако, в течение трех дней с момента побега, не было сделано ни одного заявления в милицию. Более того, в милицию инспекция обратилась лишь полтора-два месяца спустя. Одновременно последовало распоряжение владыки об отчислении Сергея из состава учащихся. А матери Сергея была направлена телеграмма: "Ваш сын отчислен из состава учащихся в связи с самовольным оставлением духовной школы" (это стало известно от студента, отправлявшего телеграмму по заданию о. инспектора). Текст телеграммы возмутил многих моих однокурсников. Вечерние занятия перешли в словесные перепалки и матерщину в адрес о. Гермогена и самого владыки ректора.
Настроение на курсе было угнетенное и подавленное.
Сергей вёл ДНЕВНИК! Если искать какое-то объяснение случившемуся, то конечно на страницах этого дневника. Но инспектор, вместе со своим старшим помощником уже успел провести обыск в личных вещах Сергея. Если дневник там и был, то он исчез безвозвратно.
К нам в келью вдруг нагрянули два следователя из прокуратуры. Сразу же последовали регулярные вызовы сокелейников Сергея и моих однокурсников в кабинет о. инспектора. Там они получали подробный инструктаж: как себя вести и что говорить следователю, если вас вызовут в прокуратуру, например: "Строй из себя дурачка, почаще крестись, говори, что с Сергеем вообще не общался, ничего не знал, не слышал и не видел" и т.п.
В течение трех лет прокуратура дважды поднимала дело Сидорова Сергея. Дважды вызывала свидетелей. Но все безрезультатно. Свидетели приходили "подготовленные" о.Гермогеном, а владыка Димитрий действовал по своим каналам, чтобы следствие как можно скорее закрыли. Наконец, дело было закрыто за недостатком улик, а Сергей официально числится пропавшим без вести. Однако, полтора года назад из Тобольска дошли слухи, что ТЕЛО СЕРГЕЯ найдено с признаками обморожения, официально дело было оформлено как несчастный случай.
Если Сергей жив, то представит ли владыка Димитрий общественности убедительные доказательства его целости и сохранности? Если Сергей мертв, то возьмет ли владыка Димитрий на себя всю ответственность за его смерть? Все, кто это прочитает, ПОМОГИТЕ! Если Вы сильный человек, и обладаете властью и влиянием, Вы можете вернуть погибшим их честные имена. Пусть эта информация будет проверена Генеральной прокуратурой, Священным Синодом, лишь бы она не осталась гласом вопиющего в пустыне!
Ивлий Семенёнок, бакалавр кафедры Теологии Сургутского Государственного Университета
В 1992 году повесился семинарист Сергий Главацкий;
Весной 1998 год с колокольни бросился Виталий Чепелюк;
В ноябре 2003 в 30 градусный мороз в тапочках и пижаме убежал из семинарии и замерз на тобольской улице Сергей Сидоров.
Наверно, у этих молодых людей были психические срывы. Но ведь они пришли в центр духовной жизни, в монастырь, в семинарию, где на лекциях им цитировали слова Алексея Хомякова про то, что «Церковь это организм любви». Они находились под недреманным оком владыки ректора. И вот вместо того, чтобы исцелиться, они были сломлены. Вместо Семьи встретили Систему. Сама обстановка тобольской церковной жизни - тотальной слежки, выдавливания всего хоть чуть-чуть несогласного. Сильные под таким прессом становятся сильнее. Слабые ломаются. Может, в школе спецназа это хорошо.
Но так ли должно быть в христианской духовной школе?
Юность, конечно, опасно-суицидный возраст. Но по 3 самоубийства на десятилетие - я такого про другие семинарии не слышал. Да и вообще молодые убежденные христиане все же устойчивее, чем светские их ровесники. А значит, чтобы их сломать, давление должно быть гораздо серьезнее.
Сергей Сидоров до поступления в Тобольскую семинарию учился на пастырских курсах в Абакане. Мне сейчас оттуда позвонили и сказали, что он был вполне здоровым юношей. Сломал его именно Тобольск.
Об обстоятельствах совершения самоубийства воспитанником Тобольской духовной семинарии Чепелюком Виталием в мае 1998 года необходимо сообщить следующее. Чепелюк Виталий поступил в Тобольскую духовную семинарию осенью 1997 года. С конца июля он уже был в составе абитуриентов. Жил Чепелюк Виталий вместе с другими абитуриентами в казарме бывшего тюремного корпуса, в котором тогда располагались хозяйственные подразделения Тобольско-Тюменской Епархии. Здесь в одном помещении с ним располагалось еще около 130 абитуриентов.
В свободное от учебных занятий и богослужений время Виталия задействовали вместе с другими абитуриентами на хозяйственных послушаниях.
С первого дня своего пребывания в ТДС Чепелюк Виталий проявил себя как личность далеко незаурядная. У него был очень хороший музыкальный слух, хороший низкий бас. Позднее Чепелюк Виталий зарекомендовал себя как очень способный студент с прекрасной памятью, хорошо поставленной речью, очень энергичный, целеустремленный. Его способности не отрицали и преподаватели. Так же, можно отметить его любовь к классической музыке. Однокурсники вспоминают о нем, как об очень ярком человеке, складывалось впечатление, что он обладает неисчерпаемой энергией.
Виталий не был лишен юношеского стремления к самоутверждению, но в его характере не было крайностей - это был добрый человек, веселый, несколько старающийся обратить на себя внимание, что характерно для юношеского возраста. В то же время, Виталий был крайне раним и обладал достаточно тонкой душевной организацией.
Виталий очень критично высказывался по отношению к некоторым представителям духовенства Русской Православной Церкви, говорил об их недостатках, его это очень волновало, но в нем не было злости, ожесточения. Например, после отбоя ребята обыкновенно любили еще долго говорить. Виталий часто выступал в качестве заводилы, но при первой же просьбе прекратить разговоры реагировал и ни в коем случае не шел на конфликт, всегда относился с пониманием к проблемам сокурсников. Соответственно и сокурсники относились к Виталию достаточно хорошо. Он даже был своего рода лидером.
Необходимо подчеркнуть, что Чепелюк несколько противопоставлял себя существующему режиму, сложившемуся в ТДС. Виталий часто иронизировал по поводу несовершенства духовенства, что, конечно, было скорее защитной реакцией и проявлением досады по поводу сложившейся ситуации в Церкви. Но, несмотря ни на что, Виталий все же отмечал, что он очень уважает людей по-настоящему благочестивых и верующих в Бога, в отличие от тех, для кого вера в Бога стала лицемерием, ханжеством и средством решения личных меркантильных интересов. Несомненно, что его иногда демонстративное поведение отражало очень сильные внутренние переживания за судьбу Церкви. Несомненно, Виталий не был в ТДС случайным человеком, он искренне стремился к Богу.
Чувствовалось стремление Виталия найти в ком-то опору и поддержку. Из преподавательского состава чаще всех общался с Виталием иеромонах Артемий (Востреков), последний очень любил Виталия и сильно переживал после его смерти.
В течение года Виталий проживал в комнате № 309 на третьем этаже консистории в чердачном помещении, оборудованном под спальные комнаты, где кроме него, проживало еще 8 человек.
Свое самоубийство Виталий планировал заранее. Это подтверждает факт того, что через несколько дней после его смерти в семинарию являлся некий молодой человек (из числа тех, с кем он успел познакомиться в городе) с поручением от Виталия передать привет семинаристам и руководству семинарии. Молодой человек сообщил, что сделать это его попросил Виталий за несколько дней до этого.
Инспектор ТДС игумен Фотий (Евтихеев) следил за Чепелюком и преследовал его как нарушителя внутреннего распорядка духовной школы в течении всего учебного года. Чепелюк Виталий находился в так называемом «черном списке» инспектора, которым игумен Фотий постоянно запугивал семинаристов. Инспектор неоднократно угрожал Чепелюку отчислением, и тем, что тому придется идти в армию.
Игумен Фотий обвинял Виталия в употреблении спиртных напитков и в том, что тот незадолго до самоубийства не ночевал несколько ночей в расположении семинарии. Принимая во внимание то, что по свидетельству его однокурсников, Чепелюк Виталий в течении учебного года нарушал правила внутреннего распорядка не чаще других семинаристов и относился к своим обязанностям достаточно ответственно, данная информация вызывает определенные сомнения. Если говорить о фактической причине принятия решения об отчислении Чепелюка Виталия со стороны администрации ТДС, то нужно отметить, что мнение игумена Фотия всегда было довольно субъективным.
Официально Чепелюка Виталия хотели отчислить за нарушение распорядка дня школы и за употребление спиртных напитков. Но известно большое количество случаев, когда люди явно и систематически злоупотребляли спиртным и при этом оканчивали ТДС. Таким образом, решение об отчислении того или иного студента всегда принималось в зависимости от баланса симпатий и антипатий к конкретному человеку со стороны руководства ТДС.
За несколько дней до совершения самоубийства игумен Фотий принял твердое решение отчислить Виталия, а в последние несколько дней Виталий был отстранен от учебных занятий и послушаний.
Утром того дня, когда было совершено самоубийство Виталий настойчиво упрашивал игумена Фотия не отчислять его из семинарии. Это происходило в Покровском храме, где тогда группа, в которой учился Виталий, проходила богослужебную практику (совершалась литургия). Происходило это при следующих обстоятельствах.
Игумен Фотий стоял возле левого клироса, напротив раки с мощами св. Иоанна Тобольского, контролируя богослужение. К нему подошел Виталий и сделал несколько земных поклонов в ноги. Затем еще долго он о чем-то просил игумена Фотия. Свидетелями этого была вся группа Виталия, священнослужители, несколько молящихся прихожан. Известно, что днем ранее Виталий уже просил инспектора не отчислять его, умолял о прощении.
Скорее всего, именно факт отказа игумен Фотия Виталию и послужил причиной принятия окончательного решения о самоубийстве. Такого мнения придерживались некоторые из воспитанников ТДС, в частности, одноклассник Виталия Владимир Пивоварчук, который в последствие не стеснялся говорить об этом открыто, примерно, следующее: «Фотий не сжалился… он ему в ноги падал, но он не сжалился…». (Владимир Пивоварчук поступил в семинарию уже в зрелом возрасте. Ему было более 30 лет. После излагаемых событий он отчислился по собственному желанию. Так поступили еще несколько человек. Остальных одноклассников Виталия из числа тех, кто придерживался подобной точки зрения на причины самоубийства Виталия и открыто обвиняли систему установившуюся в ТДС и, в частности, инспектора семинарии и епископа Димитрия, отчислили против их воли. Таким образом поступили с Бобловским Владимиром, Дмитрием Гусевым. Важно отметить, что Дмитрий Гусев на момент поступления в семинарию был, примерно, в таком же возрасте, что и Пивоварчук Владимир и не боялся высказываться по поводу истинных причин, побудивших Чепелюка Виталия покончить жизнь самоубийством).
Думается, с выводами Владимира Пивоварчука можно полностью согласиться, учитывая то, что реагировал игумен Фотий на просьбы Виталия крайне холодно, он не желал даже обсуждать с ним этого вопроса. Внешне это проявлялось в том, что когда Чепелюк Виталий кланялся инспектору в ноги, последний даже не смотрел на него, сохраняя каменное выражение лица. Инспектор даже не рассматривал возможности пересмотра своего решения, внушая Виталию мысль о том, что в семинарии ему не место, что ему необходимо сходить в армию. Можно предположить, что для такой ранимой и тонкой натуры как Виталий перспектива отчисления, и, тем более, дальнейшей армейской службы, вполне могла оказаться непосильным бременем.
Через несколько часов после смерти Виталия помещение, в котором он проживал, а в частности, его личные вещи были подвергнуты тщательному досмотру представителями администрации ТДС. Некоторые вещи были сразу же изъяты. Эти вещи потом пытались использовать в качестве доказательства оккультной практики Виталия, в частности, найденные аудиокассеты.
В момент прыжка с колокольни, Чепелюк Виталий был в состоянии алкогольного опьянения. Хотя степень опьянения не может считаться большой. На это указывает то, что Виталий самостоятельно смог взобраться на второй этаж колокольни по узкой крутой винтовой лестнице, а затем стремительно перепрыгнуть через перила площадки. В тот момент на площадке были рабочие, которые в последствие утверждали, что Виталий забежал на площадку и перепрыгнул через ограждение очень быстро, и они не успели ничего предпринять.
Через несколько дней после смерти Виталия Чепелюка все студенты ТДС были собраны в актовом зале на втором этаже «сиропитательного» корпуса (столовая). Здесь епископ Димитрий провел встречу со студентами, в ходе которой активно внушалась мысль о том, что Виталий был практикующим сатанистом и сам полностью виноват во всем случившемся. В частности, было организовано прослушивание аудиокассеты, найденной среди вещей Виталия, с записью чаепития Виталия и семинаристов, проживавших с ним в одной комнате. (В чаепитии принимал участие иподиакон Владыки Таланкин Дмитрий, так же однокурсник Виталия. За участие в чаепитии последний был лишен иподиаконства, но из семинарии его не отчислили). Прослушивание комментировалось епископом Димитрием. Целью прослушивания было доказать, что Виталий был сатанистом и фигурой крайне отрицательной. Но фактически это никак из записи не следовало. Напротив, у некоторых семинаристов, которые уже были готовы считать Виталия сатанистом после прослушивания аудиозаписи, возникли в этом очень устойчивые сомнения вплоть до преобладания противоположной точки зрения.
Кроме огульных обвинений Виталия в сатанизме, никаких фактических материалов или свидетелей представлено не было.
Единственным человеком, который осмелился заявить о вине руководства ТДС был иеромонах Артемий (Востреков). Он окропил святой водой место падения Виталия, на котором образовалась выбоина глубиной несколько сантиметров (Виталий спрыгнул со второго яруса колокольни, с высоты порядка 45 метров). О. Артемий единственный представитель клира ТТЕ, который встретился с родителями Виталия, когда они приехали за телом сына. Приблизительно на второй день он собрал в аудитории 1 А класса всех одноклассников Виталия. Здесь он сыграл на пианино несколько классических произведений, которые очень нравились Виталию. Все это о. Артемий делал без санкции руководства, результатом чего явилась ссылка его в Абалакский монастырь с лишением возможности заниматься преподавательской деятельностью, где он и провел несколько лет.
Таким образом, информацию об оккультной и сатанистской практике Виталия можно считать не соответствующей действительности, равно как и утверждение о злоупотреблении им спиртными напитками. Утверждение подобной точки зрения было, прежде всего, выгодно епископу Димитрию, так как в июне 1998 года планировался приезд в ТДС Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. Естественно, ТДС необходимо было представить в самом лучшем свете, а вину за самоубийство полностью возложить на Виталия Чепелюка.
Другое письмо:
Озлобление к системе у Виталия вызвал ещё один случай: однажды его поймал пьяным дежпом; он вызвал его в кабинет и стал с Виталием разговаривать. Виталий рассказал ему всю свою жизнь, попытался раскрыться, дежпом его всячески поддержал. Виталий после беседы пришёл в комнату и рассказывал всем какой дежпом хороший и что он теперь не будет пить, потому что к нему хорошо отнеслись.. Не знаю, что за борьба происходила внутри самого дежурного помощника в ту ночь, но утром он велел Виталию написать объяснительную... Помнится как Виталий потом ходил и говорил: не верьте попам, они одели Кресты, но служат не Богу...
http://www.tds.net.ru/forum/index.php?showtopic=1462&st=40:
1 участник: «С самоубийствами - осторожно! Помимо этих самих есть ведь и их родственники. На мой взгляд, вина руководства только в том, что допустили их к учебе - было достаточно оснований не только исключить, но и вообще не принимать (особенно второго, "летуна", первого - не знал его кто таков, но, думаю, однокурсники тож много чего сказать бы могли, ненормальность поведения должна была быть заметна)».
2 участник: «Не могу здесь не прокомментировать. Думаю, не стоит называть его летуном... (Кстати, о родителях: а если они прочитают этот пост... оказывается их сын-то летун, в цинковом гробу они, значит, летуна из Тобольска забирали...) Ведь мы говорим о конкретном человеке. Он ни в коем случае не достоин такого отношения к себе. Единственное чего он достоин - это максимального сострадания. Не говорю молитв, так как по практике принятой у вас за самоубийц нельзя молиться... И второе, на чем бы я хотел заострить внимание - это вопрос: в чем заключались основания не только исключить данного человека из системы, но и не принимать его вообще? Более того, как раз из показаний свидетелей - людей близко знавших и общавшихся с В. явствует, что все же никаких подобных оснований не было и в помине. О нем вообще отзываются как о человеке очень талантливом и способном.
Что произошло с душой этого ребенка? ... Ну, ели даже и предположить, что накануне гибели В. был невменяем.... Почему тогда не проводилась посмертная психиатрическая экспертиза (справки у него при жизни никакой не было, иначе действительно, как он поступил в систему)? Если же предположить, что невменяемость В. на момент гибели является доказанным фактом, то по практике вашей же церкви - это основание для разрешения отпевания человека и затем официального церковного поминовения.
Вопросов остается очень много... Эти вопросы еще будет подниматься, так как уход из жизни маленького мира, которым является душа В. не может пройти просто так. В иных случаях этот маленький мир, вырванный из бытия, может кардинально изменить весь наш мир. Как знать, не тот ли это случай. Ведь Федор Михайлович сказал недвусмысленно: мы все друг за друга в ответе. Это история еще будет иметь продолжение, а иначе где же тогда Бог!? А пока как в известной песне: "отряд не заметил потери бойца и яблочко-песню допел до конца"...
О СЕРГЕЕ СИДОРОВЕ
Николай Бернс :
Мой однокурсник Сергей Сидоров после очередного нервного срыва был отправлен по благословению инспектора в ближайший Абалакский монастырь, там он провёл несколько дней. По возвращении его состояние, очевидно, не нормализовалось. В этот же день он оказался в медицинском изоляторе. Наш медицинский изолятор не приспособлен для лечения больных с серьёзными заболеваниями, тем более психического характера. Поэтому, единственная цель госпитализации Сергея, на мой взгляд, заключалась лишь в том, чтобы поместить его в спокойную обстановку, создать уединение. В тот вечер, когда произошло это событие, дежурная медсестра слышала крики Сергея, у него в руках постоянно находилась Библия, он осенял крестным знаменем окна, двери, стены своей комнаты, "изгонял нечистую силу". Ближе к вечеру, когда в семинарии был полдник или ужин, он выбежал из изолятора в одной пижаме и тапочках с Библией под мышку и направился в сторону города. Вахтёры на КПП пытались его задержать, перегородив выход, но он разбил окно и выпрыгнул на улицу. Говорят, что в этот момент рядом с вахтой находился старший помощник инспектора и всё это видел. Это был ноябрь 2003 года, в Тобольске в это время уже сильные морозы, шёл снег.
Серёжа был только в пижаме и тапочках. Самое странное, что руководство семинарии даже не пыталось обратиться в милицию. Они, якобы, думали, что он вернётся сам. На второй или на третий день из семинаристов были организованы небольшие "поисково-спасательные" группы, в одну из этих групп входил я. Нашей обязанностью было обойти город, все его закоулки, овраги, развалины в поисках живого или мёртвого Сергея. Все наши поиски оказались тщетными. В милицию заявили уже спустя несколько месяцев после исчезновения Сергея.
В 2005 году, когда мы заканчивали семинарию, меня и моего однокурсника Романа Ильсибакова (иеродиакона Никона) вызвали в милицию для дачи показаний относительно пропавшего Сергея, перед этим отец инспектор провёл с нами "политбеседу", в которой твёрдо обозначил, что мы должны говорить на допросе. Нам запрещалось рассказывать о жизни Сергея, о его взаимоотношениях с преподавателями. Говорить нужно было одно: "Виноват только сам Сергей, семинария тут совершенно не при чём!" Труп Сергея всё-таки нашли в лесу недалеко от семинарии. Смерть наступила от обморожения.
В минувшем году в казанском издательстве "Идель-Пресс" мы выпустили книгу воспоминаний о своей учёбе в семинарии - "Новейшие очерки бурсы", как уже заметили на Вашем форуме, книга получилась достаточно нейтральной, сдержанной, мы никого не хотели обидеть. Даже о суицидах в книге нет никаких упоминаний, лишь на обложке представлена фотография курса с ещё живым Сергеем, как молчаливая память для тех кто его знал.
Однако, архиепископ Димитрий, в состоянии ярости, наказал даже тех, кто не имеет к созданию книги никакого отношения. Игумен Филарет (Сковородин), делегированный на Поместный Собор, которого, кстати, Владыка Димитрий готовит во епископы, на встрече со студентами назвал меня "психически больным". Мне запретили появляться в Тобольске даже в качестве паломника!
Я очень не хочу, чтобы вся наша Церковь превратилась в большой тобольский каземат. И, Вам, отец Андрей, готов оказать посильное содействие в сборе объективной информации о Тобольско-Тюменской епархии.
Готов ответить на все Ваши вопросы.
Информация по делу Сидорова Сергея.
Поступил в Тобольскую семинарию в 2000 году. Ранее профессионально занимался спортом. Сергей был невысокого роста, обладал большой физической силой. Очень педантичный в вопросах устава и правилах духовной жизни, он был назначен уставщиком концертного хора ТДС. Он часто и много молился, регулярно ходил на исповедь и причастие. Он был хорошим товарищем и его никто не мог упрекнуть в лицемерии или недостатке духовной культуры. Три года мы прожили бок о бок в одной келье. И ни разу его психическое здоровье не ставилось под сомнение.
Более того. Неоднократно мы приводили его в пример другим воспитанникам семинарии.
Однако, Сергею не повезло: у него сложились непростые отношения с некоторыми представителями инспекции и преподавателями, которые позволяли себе оскорбительные замечания в адрес Сергея, различные грубости, которые Сергей воспринимал очень болезненно.
Он удваивал усилия в собственной духовной брани, порывался написать прошение об отчислении, но ему говорили: ты мало трудишься, не работаешь над собой, желание отчислиться - это искушение, с которым ты должен бороться и т.д.
Бедняга взялся переписывать вручную Евангелие и Псалтырь кириллическим шрифтом. Но это было внешнее проявление его растущего внутреннего кризиса.
Перелом наступил зимой 2003 года. Сергей в очередной раз собрался
написать прошение на отчисление. Но его прошение отклонили. Вместо этого Сергею предложили неделю "отдохнуть" в Абалакском монастыре (40 км от Тобольска). Неделя прошла. Сергей вернулся еще мрачнее. Тогда духовник Сергея отправил его в медизолятор, чтобы он "отдохнул" еще несколько дней. И тогда у Сергея случился припадок. Очевидцы (студенты, бывшие в медизоляторе) рассказывали, как Сергей кричал, что вокруг него бесы, что ему трудно дышать. А затем он бросился к выходу и выскочил на улицу в одной пижаме и тапочках (тапочки он потерял по дороге). К груди, как утверждают очевидцы, он прижимал Библию. А на улице - 30 градусов мороза! Дежурный медик тут же позвонил на вахту "тюремного замка". Но Сергей был очень сильным и сумел справиться с теми, кто пытался его задержать. Главным свидетелем происходящего был старший помощник инспектора М. В. Петров.
Вырвавшись с епархиальной территории, Сергей побежал в сторону автобусной остановки. С тех пор его никто не видел.
Что произошло дальше?
О том, что случилось дальше рассказываю как свидетель. Инспекция поставила наш курс перед фактом: Сергей был "не в себе" и "в ваших интересах, чтобы он поскорее нашелся". Мы сами организовали поисковую команду и искали Сергея в течение трех дней. Не стану говорить какие чувства испытывает человек, когда обшаривает все канавы и сугробы в лесу, и обрыв над заснеженной рекой, ожидая наткнуться на обледеневший труп своего товарища. И, разумеется, мы ничего не нашли: после побега Сергея всю ночь шел снег, если какие-то следы или мертвое тело оставались на виду - их замело снегом. Инспектор говорил: "замерзнет - сам прибежит". Его деньги, теплые вещи, паспорт остались в келье, а в городе не было знакомых, которые могли бы ему помочь. И, наконец, сколько времени может прожить на 30 градусном морозе человек в пижаме?
Однако, в течение трех дней с момента побега, не было сделано ни одного заявления в милицию. Более того, в милицию инспекция обратилась лишь полтора-два месяца спустя. Одновременно последовало распоряжение владыки об отчислении Сергея из состава учащихся. А матери Сергея была направлена телеграмма: "Ваш сын отчислен из состава учащихся в связи с самовольным оставлением духовной школы" (это стало известно от студента, отправлявшего телеграмму по заданию о. инспектора). Текст телеграммы возмутил многих моих однокурсников. Вечерние занятия перешли в словесные перепалки и матерщину в адрес о. Гермогена и самого владыки ректора.
Настроение на курсе было угнетенное и подавленное.
Сергей вёл ДНЕВНИК! Если искать какое-то объяснение случившемуся, то конечно на страницах этого дневника. Но инспектор, вместе со своим старшим помощником уже успел провести обыск в личных вещах Сергея. Если дневник там и был, то он исчез безвозвратно.
К нам в келью вдруг нагрянули два следователя из прокуратуры. Сразу же последовали регулярные вызовы сокелейников Сергея и моих однокурсников в кабинет о. инспектора. Там они получали подробный инструктаж: как себя вести и что говорить следователю, если вас вызовут в прокуратуру, например: "Строй из себя дурачка, почаще крестись, говори, что с Сергеем вообще не общался, ничего не знал, не слышал и не видел" и т.п.
В течение трех лет прокуратура дважды поднимала дело Сидорова Сергея. Дважды вызывала свидетелей. Но все безрезультатно. Свидетели приходили "подготовленные" о.Гермогеном, а владыка Димитрий действовал по своим каналам, чтобы следствие как можно скорее закрыли. Наконец, дело было закрыто за недостатком улик, а Сергей официально числится пропавшим без вести. Однако, полтора года назад из Тобольска дошли слухи, что ТЕЛО СЕРГЕЯ найдено с признаками обморожения, официально дело было оформлено как несчастный случай.
Если Сергей жив, то представит ли владыка Димитрий общественности убедительные доказательства его целости и сохранности? Если Сергей мертв, то возьмет ли владыка Димитрий на себя всю ответственность за его смерть? Все, кто это прочитает, ПОМОГИТЕ! Если Вы сильный человек, и обладаете властью и влиянием, Вы можете вернуть погибшим их честные имена. Пусть эта информация будет проверена Генеральной прокуратурой, Священным Синодом, лишь бы она не осталась гласом вопиющего в пустыне!
Ивлий Семенёнок, бакалавр кафедры Теологии Сургутского Государственного Университета