Православный гуманизм
В церковном официозе сегодня модно обличать гуманизм как ересь. И с этим я принципиально не соглашусь. Ибо не всё позволительно думать о человеке и не все позволительно делать с ним. Если даже Крест - "нас ради человек", то как христианин может не быть гуманистом?
И уж тем более в России:
"Все-таки вовсе не «человека, как родовое понятие» обоготворила русская интеллигенция, а совсем другое - народ, мужика, во образе страдальца, даже не реального городского пролетария. Из-за святой, не переставая жившей, в сердцах - пусть не принято было на это ссылаться, - укоренившейся памяти о том, как по слову Тютчева, обходит Русь сам Христос, благословляя народ. Не кумир нечестивый ставили на святом месте и молились ему, а только священный предмет, правда, не Бога, но благословенное от Бога, или хоть думали - и разумеется грубой ошибки тут не было - что есть на предмете знак благословения Господня. Народ, крестьянство!
И каялись. Отрекались от благ земных, принимали схиму, самые преступления свои понимали, как восхождение на лобное место, дабы сподобиться мученичеству. Сектанты были, подвижники, молельники ...
А в восьмидесятых годах услышали будто стон прошел глухой по земле русской. Целые четьи-минеи новые записывались о страданиях за веру, там, в дали недосягаемой, хотя и близко: стоит свернуть с железнодорожной станции по проселку в любое село, как это часто делал Глеб Успенский; там среди этого самого народа, молитвенное отношение к которому стало обязательно людям всех партий, шла тревога за веру; не книжная, а живая еще в народе, показалась, вера; горит светочами множества праведников. Какая вера? Нет, не православная. Впервые узнала русская интеллигенция о разноверии русского народа: штунда, духоборы, молокане, свободные христиане, анабаптисты, малевановщина. И другим тогда предстал народ перед народниками: не только труд его священен, не только лишения его святы, а еще и мудрость его. В мудрость эту, до той поры неведомую, в мудрость религиозную народа уверовал Лев Толстой и долгие годы старался ее выразить и определить, облечь в учение об истинном Боге. Грешил и подымался до откровений, мучился душой и мучил мысли других, не давая закоснеть в нечестии. И не будет никаким преувеличением, если я скажу, что именно Лев Толстой, прямо и косвенно, своими писаниями, начиная от 80-го года неукоснительно вел русскую интеллигенцию через религию к церкви православной.
Еще робко, нехотя, спотыкаясь, шли неверными шагами. И долго, долго шли к религии, а еще не к церкви".
Аничков Е. В.
http://www.odinblago.ru/na_grani
И уж тем более в России:
"Все-таки вовсе не «человека, как родовое понятие» обоготворила русская интеллигенция, а совсем другое - народ, мужика, во образе страдальца, даже не реального городского пролетария. Из-за святой, не переставая жившей, в сердцах - пусть не принято было на это ссылаться, - укоренившейся памяти о том, как по слову Тютчева, обходит Русь сам Христос, благословляя народ. Не кумир нечестивый ставили на святом месте и молились ему, а только священный предмет, правда, не Бога, но благословенное от Бога, или хоть думали - и разумеется грубой ошибки тут не было - что есть на предмете знак благословения Господня. Народ, крестьянство!
И каялись. Отрекались от благ земных, принимали схиму, самые преступления свои понимали, как восхождение на лобное место, дабы сподобиться мученичеству. Сектанты были, подвижники, молельники ...
А в восьмидесятых годах услышали будто стон прошел глухой по земле русской. Целые четьи-минеи новые записывались о страданиях за веру, там, в дали недосягаемой, хотя и близко: стоит свернуть с железнодорожной станции по проселку в любое село, как это часто делал Глеб Успенский; там среди этого самого народа, молитвенное отношение к которому стало обязательно людям всех партий, шла тревога за веру; не книжная, а живая еще в народе, показалась, вера; горит светочами множества праведников. Какая вера? Нет, не православная. Впервые узнала русская интеллигенция о разноверии русского народа: штунда, духоборы, молокане, свободные христиане, анабаптисты, малевановщина. И другим тогда предстал народ перед народниками: не только труд его священен, не только лишения его святы, а еще и мудрость его. В мудрость эту, до той поры неведомую, в мудрость религиозную народа уверовал Лев Толстой и долгие годы старался ее выразить и определить, облечь в учение об истинном Боге. Грешил и подымался до откровений, мучился душой и мучил мысли других, не давая закоснеть в нечестии. И не будет никаким преувеличением, если я скажу, что именно Лев Толстой, прямо и косвенно, своими писаниями, начиная от 80-го года неукоснительно вел русскую интеллигенцию через религию к церкви православной.
Еще робко, нехотя, спотыкаясь, шли неверными шагами. И долго, долго шли к религии, а еще не к церкви".
Аничков Е. В.
http://www.odinblago.ru/na_grani