Чулан-2
Снова из "Бесед в изгнании", тут - из Довлатова:
"В американском понимании русская литература не является литературой, и в русском понимании американская литература это не совсем литература.
Подобно философии, русская литература брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира - эта задача в России всегда была возложена не на философию, которая стала развиваться сравнительно поздно, а именно на литературу. И, подобно религии, она брала на себя духовное, нравственное воспитание народа. И литератор, который от этих функций как бы уклонялся, очень долго у себя на родине не получал признания и казался не совсем писателем. Если он пишет занимательные, увлекательные, смешные, трогательные истории, то он не писатель, а беллетрист, рассказчик. Оба эти термина как бы снижают качество этой деятельности".
Думаю, тут Довлатов слукавил, он не мог не замечать морализаторской американской литературы, но, конечно, его мысль заключается в том, что своить всю литературу к только такой было бы направильно. Действительно, неправильно видеть в "Гамлете" или "Макбете" только разоблачение порочности монархического устройства, в "Декамероне" - критику религии, а в "Дон Кихоте" - грехов самой литературы. Но также очевидно, что сводить всю литературу лишь к играм фантазии было бы также неверно. В настоящей литературе есть некоторая неясность - то ли речь идет о игре, то ли о серьезных вещах. Как только произведение начинает тяготеть лишь к одному полюсу - оно перестает быть настоящей литературой (превращается в философию или болтовню).
Также интересно, что разные формы культуры могут перепрофилироваться: если запрещать философию, то ее функции будет выполнять литература, если - последнюю, то ее роль начнет выполнять религия и т.д. В условиях тоталитаризма один дискурс становится стягивающим на себя роли.
"В американском понимании русская литература не является литературой, и в русском понимании американская литература это не совсем литература.
Подобно философии, русская литература брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира - эта задача в России всегда была возложена не на философию, которая стала развиваться сравнительно поздно, а именно на литературу. И, подобно религии, она брала на себя духовное, нравственное воспитание народа. И литератор, который от этих функций как бы уклонялся, очень долго у себя на родине не получал признания и казался не совсем писателем. Если он пишет занимательные, увлекательные, смешные, трогательные истории, то он не писатель, а беллетрист, рассказчик. Оба эти термина как бы снижают качество этой деятельности".
Думаю, тут Довлатов слукавил, он не мог не замечать морализаторской американской литературы, но, конечно, его мысль заключается в том, что своить всю литературу к только такой было бы направильно. Действительно, неправильно видеть в "Гамлете" или "Макбете" только разоблачение порочности монархического устройства, в "Декамероне" - критику религии, а в "Дон Кихоте" - грехов самой литературы. Но также очевидно, что сводить всю литературу лишь к играм фантазии было бы также неверно. В настоящей литературе есть некоторая неясность - то ли речь идет о игре, то ли о серьезных вещах. Как только произведение начинает тяготеть лишь к одному полюсу - оно перестает быть настоящей литературой (превращается в философию или болтовню).
Также интересно, что разные формы культуры могут перепрофилироваться: если запрещать философию, то ее функции будет выполнять литература, если - последнюю, то ее роль начнет выполнять религия и т.д. В условиях тоталитаризма один дискурс становится стягивающим на себя роли.