Корни.Часть 1
Зашел недавно разговор о поколениях.
Хорошо это или плохо, когда живут вместе люди разных поколений. Собственно, хорошо или плохо - даже не вопрос, а так - повод язык о небо почесать, но вот вспомнилось мне...
До семи лет воспитывали меня две прабабушки. Точнее, не совсем прабабушки, прабабушка Лена и ее сестра Надя. Последние осколки семьи, того, что еще можно было считать семьей...
Лена и Надя были сестрами, с очень небольшой разницей в возрасте, ровесницы века, еще успевшие окончить гимназию до революции (по крайней мере, Лена точно успела), они всю жизнь были дружны, настолько дружны, что даже замуж вышли за двух братьев. Они начинали жить в одной комнате, в одной комнате жизнь и закончили. Только в порядке «наоборот»: бабушка Лена лет на пять пережила свою младшую сестру.
Всю жизнь они были дружны, но при этом были уникально разными.
Лена была девочкой-куколкой, малюсенького росточка (даже если сравнивать со мной), изящная, всегда красиво одетая, верная и нежная жена, любящая мать (свою единственную дочь она пережила почти на двадцать лет), хозяйка большого гостеприимного дома (тогда оба эти слова еще значили то, что должны значить). Она никогда не работала, ее жизнь была подчинена дочери и мужу, они были талантливые, ими надо было восхищаться, их надо было поддерживать, ради них стоило жить. А когда их не стало, остался мой папа, а потом я. До последних месяцев жизни она носилась по всем окрестным магазинам, и я не знала, как это так бывает, что б в доме не было конфет рот-фронт. Палку она с собой носила только в качестве «пропуска», что б в очередях не стоять. Голодно стало уже потом, когда бабушки не стало. То ли она не дожила до самых страшных лет, то ли и правда умела доставать из любой очереди, из любого «подприлавка» то, что мне было нужно в тот момент, а в памяти так и осталось: не стало бабы Лены - не стало сыра и конфет. Много лет я потом загадывала на Новый Год с боем курантов: «Верните мне бабушку Лену», до сих пор вздрагивают руки, когда я надеваю брошь с ее портретом, и конфеты тут уже совсем ни при чем...
Надя была совсем другой. Кристальной чистоты и крепкая, как кремень. Она была секретарем строительного министерства, черт его знает, как оно правильно называется. Через ее руки проходили все документы на стойматериалы по Советскому Союзу, но она не построила себе даже малюсенькой дачи. Честность и Лена и Надя получили от отца, московского купца первой гильдии, хорошего, наверное, человека. Он погиб в Соловецких лагерях. А чуть позже Надю вызвали в ОГПУ. После этого она всю жизнь любила Сталина, как до этого любила отца.
Надя никогда не была такой красивой кукольной девочкой как Лена. Внутренняя жесткость отразилась и на внешности. Она не была хорошей хозяйкой, но у нее был образцовый дом - она делала все как надо. Детей у Нади не было. Зато погуляла она отменно, и никогда не разменивалась на бездарей; деньги ее не интересовали, так что богатым папикам делать там было нечего. В свое время у нее был роман с Маяковским, и, видно, не просто роман, в последние годы она перечитывала его собрания сочинений из конца в конец до дыр...
Только жизнь так устроена - домашние девочки, видно, прочнее, бабушка Лена носилась до последнего по всем окрестностям, принимала гостей, ходила в гости (и чтоб хоть раз без макияжа)... Бабушка Надя почти не выходила из дому и медленно угасала, все глубже проваливаясь в старость и болезнь.
Наверное, завтра я забью на все дела, брошу всех, и поеду пить на Даниловское, туда, где в самом уголку на черном камне три имени: Елена Михайловна, Наталья Михайловна и Анна Михайловна (их младшая сестренка, которая не дожила и до 20 лет, не увидела ни революции, ни НЭПа, ни войны...)
Хорошо это или плохо, когда живут вместе люди разных поколений. Собственно, хорошо или плохо - даже не вопрос, а так - повод язык о небо почесать, но вот вспомнилось мне...
До семи лет воспитывали меня две прабабушки. Точнее, не совсем прабабушки, прабабушка Лена и ее сестра Надя. Последние осколки семьи, того, что еще можно было считать семьей...
Лена и Надя были сестрами, с очень небольшой разницей в возрасте, ровесницы века, еще успевшие окончить гимназию до революции (по крайней мере, Лена точно успела), они всю жизнь были дружны, настолько дружны, что даже замуж вышли за двух братьев. Они начинали жить в одной комнате, в одной комнате жизнь и закончили. Только в порядке «наоборот»: бабушка Лена лет на пять пережила свою младшую сестру.
Всю жизнь они были дружны, но при этом были уникально разными.
Лена была девочкой-куколкой, малюсенького росточка (даже если сравнивать со мной), изящная, всегда красиво одетая, верная и нежная жена, любящая мать (свою единственную дочь она пережила почти на двадцать лет), хозяйка большого гостеприимного дома (тогда оба эти слова еще значили то, что должны значить). Она никогда не работала, ее жизнь была подчинена дочери и мужу, они были талантливые, ими надо было восхищаться, их надо было поддерживать, ради них стоило жить. А когда их не стало, остался мой папа, а потом я. До последних месяцев жизни она носилась по всем окрестным магазинам, и я не знала, как это так бывает, что б в доме не было конфет рот-фронт. Палку она с собой носила только в качестве «пропуска», что б в очередях не стоять. Голодно стало уже потом, когда бабушки не стало. То ли она не дожила до самых страшных лет, то ли и правда умела доставать из любой очереди, из любого «подприлавка» то, что мне было нужно в тот момент, а в памяти так и осталось: не стало бабы Лены - не стало сыра и конфет. Много лет я потом загадывала на Новый Год с боем курантов: «Верните мне бабушку Лену», до сих пор вздрагивают руки, когда я надеваю брошь с ее портретом, и конфеты тут уже совсем ни при чем...
Надя была совсем другой. Кристальной чистоты и крепкая, как кремень. Она была секретарем строительного министерства, черт его знает, как оно правильно называется. Через ее руки проходили все документы на стойматериалы по Советскому Союзу, но она не построила себе даже малюсенькой дачи. Честность и Лена и Надя получили от отца, московского купца первой гильдии, хорошего, наверное, человека. Он погиб в Соловецких лагерях. А чуть позже Надю вызвали в ОГПУ. После этого она всю жизнь любила Сталина, как до этого любила отца.
Надя никогда не была такой красивой кукольной девочкой как Лена. Внутренняя жесткость отразилась и на внешности. Она не была хорошей хозяйкой, но у нее был образцовый дом - она делала все как надо. Детей у Нади не было. Зато погуляла она отменно, и никогда не разменивалась на бездарей; деньги ее не интересовали, так что богатым папикам делать там было нечего. В свое время у нее был роман с Маяковским, и, видно, не просто роман, в последние годы она перечитывала его собрания сочинений из конца в конец до дыр...
Только жизнь так устроена - домашние девочки, видно, прочнее, бабушка Лена носилась до последнего по всем окрестностям, принимала гостей, ходила в гости (и чтоб хоть раз без макияжа)... Бабушка Надя почти не выходила из дому и медленно угасала, все глубже проваливаясь в старость и болезнь.
Наверное, завтра я забью на все дела, брошу всех, и поеду пить на Даниловское, туда, где в самом уголку на черном камне три имени: Елена Михайловна, Наталья Михайловна и Анна Михайловна (их младшая сестренка, которая не дожила и до 20 лет, не увидела ни революции, ни НЭПа, ни войны...)