(no subject)
Натолкнулся на уже старшее привычным «о чем вы думаете?» … и задумался. О чем я думаю? Бродил с утра по кухне, курил, пил чай и пытался понять - что именно меня волнует последнее время…
И понял - я думаю о Родине.
О том, что это, откуда есть пошло, и как я это понимаю.
Несмотря на пафос вопроса, все очень просто - из телевизора и радио уже несколько лет льется одна и та же песня - наша Родина в опасности, вокруг враги, внутри - наймиты Госдепа и террористы, и вообще, ВВХ и Д’Айфон - наша единственная надежда. Родина, мать наша, в опасности!
Вот я и замучал меня вопрос - вот Родина, это что? Для меня лично.
Картинка в моём букваре - это, кончено, здорово. Правда я букваря-то совсем не помню, сколько лет прошло! Но одна картинка из детства, как мне кажется была ровно из букваря, это где «мама мыла раму». Такая акварельная, немного неряшливая мама в переднике, с тазиком и тряпкой. Платочек на голове, лицо из серии ротик-носик-оборотик, в общем - понятно, что лицо. Только непонятно - чьё. Такая обобщенная мама.
Я, правда не понимал тогда, да и не очень понимаю сегодня, почему мама мыла именно раму, а не стекла. Мыть секла мне казалось более нужной и практической задачей. Тем более, что дома, когда мама мыла окна, основное внимание уделялось как раз именно стеклам, которые насухо протирались старой газетой. Тряпки для этого никак не подходили, да и в 1970 году, когда я пошел в школу, других средств для мытья стекол, кроме старых газет, попросту не было.
А главное, что почему-то запало мне в душу и память, это то, что «мы не рабы, рабы не мы». Именно это - мы не рабы - моя самая первая ассоциация с букварём. Поэтому, когда я слышу «картинка в твоем букваре», чаще всего я вспоминаю не маму, которая зачем-то моет раму грязной тряпкой, а «мы не рабы».
И если Родина начинается с букваря, то для меня Родина началась с того, что МЫ НЕ РАБЫ.
Образно Родина для меня - это мое детство, это кусочек старой Москвы - Земляной вал, Красные ворота, Разгуляй, чуть позже, когда стал повзрослее - Немецкая слобода, Лефортово, Таганка, Покровка, Сокольники, Чистые пруды … тем, кто не москвич, понять это наверное сложно. Названия эти имеют для мня не только географический смысл, но несут нечто большее, очень личное, невыразимое словами.
Вот яркая фраза из песни комсомольской молодости «мой адрес - Советский союз» всегда меня оставлял равнодушным. И «Наша Родина - СССР» тоже. И вообще, я не ассоциирую со своей Родиной, например Чечню, Дагестан, Татарстан, Камчатка, Якутия, Марий Эл и многие другие места, относящиеся к государству «Россия». Серьезно, я люблю бродить по Питеру, Берлину, Киеву, Владивостоку, Одессе, Екатеринбургу, Лондону, Барселоне, Новосибирску, знаю не понаслышке такие города как Норильск, Дудинка, Певек, Кейптаун, Южно-Сахалинск, Париж, Новосибирск, Даллас, Иркутск, Мюнхен, Бодайбо и еще сотни мест, которые для кого-то являются Родиной. Но они для меня Родиной не являются. Нижний Новгород, Архангельск, Симферополь, Рига, Ростов на дону, Прага, Самара - прекрасные места, но это НЕ МОЯ РОДИНА. Везде, во всех этих городах я встречал людей, говорящих по русски. Больше или меньше, более или менее говорящих.
Моя Родина - это небольшой кусочек Москвы. И Советский Союз, и Российская Федерация и Россия - это лишь название территории, той части земного шара, на которой располагается моя Родина.
Поэтому, когда я слышу разговоры, лозунги, призывы и стенания, касающиеся Родины, я всегда думаю не о просторах от Калининграда до Владивостока, а о местах своего детства. И мне, если честно, не слишком интересно, что происходит в Еврейской автономной республике или в Ханты-Мансийке. Какие там евреи, и в чем разница между ханты и манси, мне все равно. Не считаю я своей Родиной ни Восточную Пруссию, ни Сибирь, ни Дальний восток, ни Кавказ.
Или вот, к примеру, раз уж вспомнил я букварь, было в нем и такое
Ленин - жил, Ленин - жив, Ленин - будет жить… Хорошо было Маяковскому. Замаячил, понимаешь, какую-то пропагандистскую хрень, гонорар получил, и поехал на Гендриков переулок подслушивать - подглядывать как Лиля и Ося развратничают, царапаться в дверь и проситься к ним третьим. А то и в Малаховке на даче зависнуть можно было. Ведь как ни крути, а именно Маяковский содержал семейство Брик, когда Ося оставил службу в ЧК. Такому и жену отдать можно за пайку. Что, собственно говоря, Ося и сделал, в конце концов.
А я не понимал и не понимаю, что это значит - жил, жив и будет жить, когда я собственными глазами его в гробу видел. В мавзолее, прям в центре Москвы. Собственными глазами. И всяческие экскурсоводы, сопровождающие и путеводители прям так и говорили мне - в гробу точно он, Ленин. И на мавзолее крупными буквами написано, что он там.
То что он жил - неоспоримо, как мне кажется. Раз помер - значит когда-то жил.
Но вот то, что он жив и будет жить, всегда вызывало во мне скепсис. Он же мертвый.
И без мозга. Мозг его в другом месте в спирте плавает.
Ну, то, что можно жить, когда мозг плавает в спирте, мне к окончанию школы стало понятно. Полстраны так жило. Но у них мозги были в голове, а не хрен знает где.
Были, конечно, и совсем безмозглые люди.То есть спирт в голове присутствует, а мозга нету. Вообще. И ничего - жили, план выполняли, социализм строили.
Но вот так жить, чтобы тело отдельно, а мозги в спирте - отдельно, это только Ленин может, это вам любой коммунист скажет.
Смущало же меня не то, что он без мозгов живой, он же еще и безо всякого ливера бессмертным оказался. Вроде бы мумия, а живой. Мы ж тогда еще фильма «Мумия» не видели и не знали, что зомби существуют. Потому в бессмертие и не верили. Религиозная пропаганда и опиум для народа это ваше бессмертие, по словам того же Владимира Ильича.
А вот для тех, кому букварь Родину заменяет, тем живой Ильич самое оно. Родное, близкое, понятное. Они зомби не боятся, мозги в спирте или мумия вечноживая для них Родина и есть. С национальными особенностями, конечно.
Иногда вот так смотришь, думаешь - какой-нибудь испанский владелец деревенского кафе. Паэлья, молодое вино, гитары, бессаме мучо и прочие тапасы с охуэласами. Лысоватый и упитанный хозяин, радостно встречающий гостей стаканом вина, солидный отец семейства…
А приглядишься - мамочки, да это ж Ленин! Такая вот латиноамериканская Родина.
А моя Родина - она другая.