Царство прокаженного короля
Снова большая статья, доредакторская. Припев тот же: объем больше, картинки краденые, в общем, мусорный амбар во всем блеске, ибо -- что может быть лучше клептомании и собирательства?
В Лондоне до сих пор существует храм, который так и называется «Темпл» - «храм». Это бывшая английская штаб-квартира тамплиеров, которую некогда, в конце XII века, освятил патриарх Иерусалимский Ираклий, приезжавший в Европу просить английского короля прислать подмогу на Святую землю, значительно ослабленную после прихода к власти могущественного египетского султана Саладина.
Temple Church, London
Более всего Темпл знаменит рыцарскими надгробиями: в полный рост изображены на них лежащие воины со скрещенными ногами - зрелище странное и удивительное, хотя и вполне расшифровываемое. Когда ноги рыцаря перекрещены в щиколотках, он участвовал в одном походе в Палестину, когда в коленях - в двух, и если в бедрах - в трех. Кто были эти рыцари? Что было им нужно в чужой земле? О феномене крестовых походов спорили и спорят давно, и наша задача - не в том, чтобы сказать здесь решающее слово. Попытаемся просто кинуть взгляд на самую, пожалуй, малоизвестную страницу истории крестоносных государств - на время правления таинственного прокаженного короля - Бодуэна IV, вскоре после смерти которого Иерусалим пал и оказался в руках Саладина.
Иерусалим крестоносцев
Тучи сгущаются
В середине мая 1174 года в Дамаске скончался величайший на тот момент правитель западного ислама Нур ад-Дин. Из-за малого возраста его наследника владения немедленно разошлись по рукам родственников и военачальников покойного. А в Иерусалиме спустя всего два месяца после этого события умер от дизентерии тридцативосьмилетний франкский король Амальрик, трон которого четыре дня спустя занял его сын Бодуэн, получивший порядковый номер IV. Этот, тринадцатилетний тогда, мальчик, страдавший от лепры, оставался на троне до самой смерти в 1185 году, и его правление пришлось на время, когда крестоносное Иерусалимское королевство на Святой земле уподобилось ореху между смыкающимися вокруг него клещами мусульманского щелкунчика. Через два года после смерти Бодуэна Саладин сомкнул эти клещи вокруг третьего священного города ислама: его войска вторглись в Галилею, 4 июля победили крестоносцев при Хаттине, и это в результате привело к падению христианского царства, просуществовавшего всего 192 года. Король Иерусалимский Бодуэн IV (1160-1185) не особенно известен своими подвигами, а зря. Этот с детства обреченный молодой человек за свою короткую жизнь совершил гораздо более заметные деяния, чем, скажем, его всемирно известный современник Ричард Львиное Сердце (1157-1199), причем совершил в гораздо более сложных условиях.
Крестоносцы и их государство
К началу правления Бодуэна IV франки правили всем побережьем Сирии и Палестины от Аманских гор до Синайской пустыни. В конгломерат христианских государств входили Антиохия, Триполи и Иерусалим, - все они были автономны. Но не стоит видеть в этих трех государствах «сепаратистов» - они всегда были готовы прийти на помощь друг к другу, к концу XII века представители правящих домов переженились, и вероятность взаимной агрессии была практически нулевая.
Правил Иерусалимом король, которому помогали должностные лица: канцлер возглавлял канцелярию и хранил королевский архив, своего рода alter ego короля был сенешаль, при необходимости выполнявший его функции в гражданском управлении государством и отвечавший за казну. Армией руководил коннетабль (подчинявшийся королю), королевским хозяйством (camera) управлял камергер. Однако сколь бы ни были влиятельными эти сановники центрального аппарата управления, им было далеко до коллег в капетингской Франции или плантагенетской Англии: на постоянно воевавшем с соседями франкском Востоке король был вынужден делегировать значительную часть власти местным правителям, защищавшим границы, что, естественно, ослабляло центральную власть. Высший Совет при короле исполнял тройственную функцию: судебную, консультативную и законодательную.
Церковь во всех трех крестоносных государствах был католическая, а возглавляли ее два латинских патриарха - антиохийский и иерусалимский, служивший в Храме Гроба Господня. Храмы-святилища христианства были центрами, вокруг которых обращалась сама жизнь государства - ведь именно ради их охраны и были затеяны крестовые походы: в глазах жителей Запада иерусалимские короли были, в первую очередь, охранниками этих святилищ веры. Население Иерусалимского королевства во второй половине XII века оценивается примерно в 620 тысяч человек, из которых франки-католики составляли 140, а подавляющее большинство было мусульманами или христианами восточного толка. Жили в королевстве и иудеи, и самаритяне. Несмотря на резню мусульман и иудеев, предпринятую в Иерусалиме в результате Первого крестового похода в 1099 году, установив свою власть над Палестиной, франки сочли, что этого достаточно и больше нехристиан почти не обижали: приверженцы ислама и иудаизма платили им налог, но никого насильно не принуждали к крещению и особо не агитировали вступать в ряды христиан - то есть свобода вероисповедания была полная.
Организационными центрами жизни франков были города и замки, подпадавшие под сюзеренитет короля. Из всех городов лишь Иерусалим превратился в полностью христианский город - в нем не было мусульман и почти не было евреев, допускались только восточные христиане. Что до прибрежных городов, то их захватили в свое время при помощи прибрежных же жителей - венецианцев, генуэзцев и пизанцев, поэтому им предоставлялись большие льготы и привилегии в портах. Итальянцы охраняли морские пути сообщения с Западом, перевозили пилигримов, солдат и переселенцев и умели торговать - у франков с этим было гораздо хуже, а экономическое благосостояние государств Святой земли стояло все-таки на торговле: особо плодородных земель тут не наблюдалось. Основным экспортным товаром был сахарный тростник из долины Иордана возле Иерихона и вокруг Сидона и Акры на прибрежной равнине. Но все же фаворитом торговли были предметы роскоши - оружие из дамасской стали, произведения арабских золотых дел мастеров, ювелирные украшения, парфюмерия, персидские ковры и керамика, китайский шелк, пряности и лекарственные препараты из Индии. Этой торговлей заправляли купцы из Дамаска и Алеппо, контролировавшие сирийские области средиземноморской торговли.
С окружающими мусульманскими владениями франки жили (экономически) вполне дружно, что не означало, будто они могли спать спокойно, не ожидая нападения. Большинство городов были обнесены стенами, каменные башни строились и в важнейших деревнях - для защиты населения. По той же причине рыцарская служба в Иерусалиме отличалась от службы на Западе продолжительностью - там она занимала всего сорок дней в году, а на Ближнем Востоке была круглогодичной, когда речь шла об обороне королевства, но оплачиваемой, если король посылал войска за пределы своих границ, например, в Египет.
Местные восточные христиане относились к франкам как к чужакам. Дело было, в основном, в языке - большинство ближневосточных христиан говорили по-арабски и вообще были весьма близки культурно к окружающим мусульманским культурам. Суровый католический анклав на Ближнем Востоке больше всего был похож на космическую станцию, население которой то пыталось наладить дружбу и «взаимовыгодное сотрудничество» с местным, глубоко чуждым, населением, то билось с ним не на жизнь, а на смерть - за свои святыни и за выживание. Вот такое королевство досталось Бодуэну IV в 1174 году. И хотя государство уже точили черви разложения, королевская власть все еще была сильна: король был главнокомандующим армией, чеканил монету и получал налоги, таможенные пошлины, портовые сборы и прочее.
Летом 1174 года ситуация вокруг королевства обострилась донельзя. Малолетний король никак не мог выступить объединяющей силой перед лицом набиравшего силу Саладина. Но у Золотого города еще было немного времени, и малолетний король еще успевал повзрослеть.
Вопрос об орденах
Тамплиеры, как и госпитальеры, считали оборону Святой земли своей главной задачей. При этом члены ордена св. Иоанна (госпитальеры) занимались и благотворительностью - например, их иерусалимский госпиталь вмещал 750 кроватей - большего не было во всем христианском мире. К 1174 году оба ордена заняли лидирующие позиции в обороне латинского Востока: им выделили огромные земли, которыми они владели практически безраздельно. К началу правления Бодуэна два ордена могли выставить столько же рыцарей, сколько королевские вассалы, при этом их воины были наиболее профессиональными и идеологически несгибаемыми, за что их уважали и боялись мусульманские оппоненты. Ордена были финансово независимы, владели собственностью и на Востоке, и по всей Западной Европе, поэтому королю с орденами было сложно: они не подчинялись ему официально. Чтобы совладать с ними приходилось сочетать такт, силу, умение аргументировать решения и склонять на свою сторону представителей разных группировок. Все это приходилось делать на «Общих собраниях» - curia generalis - представительных сборищах, куда король мог пригласить любого благородного франка для совета и консультации.
Детство, отрочество, юность
Как будто с самого рождения Бодуэн был одновременно благословен и проклят: имя свое он получил от дядюшки по отцу - короля Бодуэна III, который заявил, что его подарком новорожденному будет «Иерусалимское королевство». В тот момент все весело посмеялись - монарху был всего 31 год, но, как часто случалось в те бурные и опасные времена, всего через два года он умер - бездетным. Трон переходил к младшему брату, Бодуэнову отцу Амальрику, но в Иерусалимском королевстве не существовало строгого следования принципу примогенитуры (права первенства наследования трона), и вдобавок Высший совет (что-то вроде парламента) поставил Амальрику условие развестись с женой. Историки до сих пор не могут понять, почему Совет ополчился на бедную (хотя и высокородную - она вела свой род от Капетингов) Агнессу де Куртенэ, шесть лет состоявшую с Амальриком в счастливом супружестве и родившую ему, помимо Бодуэна, старшую дочь Сибиллу. Официальная версия гласила, что они были слишком близкими родственниками (в четвертом колене), но по слухам речь шла о «морали» - якобы, Агнесса состояла в связи с патриархом Иерусалимским Ираклием, да и не с ним одним. Так или иначе, но в детстве Бодуэн матери не знал: отец взял в жены византийскую принцессу Марию Комнину, и отношения у мальчика с мачехой были лишь формальными - будучи женщиной амбициозной, она плохо переносила мысль о том, что положение пасынка выше, чем у ее детей.
Вильгельм Тирский обнаруживает болезнь Бодуэна
Зато принцу повезло с образованием. Он был любознателен, с охотой учился, и наставника своего, Вильгельма (Гийома) Тирского - рожденного в Иерусалиме и обучавшегося в Европе французского архидиакона, одного из лучших умов своего времени, радовал успехами. Бодуэн даже жил у него в доме, где и обнаружилось, что с ним «что-то не так». Вильгельм писал: «…он играл с мальчиками из благородных фамилий, и они кололи друг друга в руки иголками, как часто делают дети… и вот другие кричали, когда им было больно, а он выносил все с большим терпением, как человек, привыкший к боли, хотя друзья не щадили его. […] Я решил, что дело в характере, а не в нечувствительности к боли... В конце концов, я понял, что половина его правой руки мертва…» На ребенка немедленно спикировали врачи, но их старания были тщетны: вскоре стало ясно - с этой болезнью справиться нельзя. Одновременно Амальрик приказал учить сына верховой езде - рыцарь в первую очередь был всадником, но Бодуэну предстояло ездить верхом, обходясь лишь левой рукой, которая будет занята оружием, а значит, управлять лошадью с помощью одних коленей. Так и получилось - Бодуэн стал первоклассным наездником и оставался им до тех пор, пока здоровье его не ухудшилось до такой степени, что он не мог самостоятельно подняться в седло (и тогда его несли в бой на носилках). И здесь приходит пора для первого «однако».
Вопросы жизни и смерти
По законам королевства любой мужчина благородного происхождения, заболевший лепрой, должен был вступить в Орден святого Лазаря. В общем, Бодуэну грозило после исполнения 15 лет (возраст совершеннолетия) угодить к Лазарю. Амальрика подобное развитие событий не устраивало: латиняне проживали в Святой земле бурную, насыщенную боями и болезнями жизнь, умирали и погибали охотно и чаще всего непредсказуемо. Отец Амальрика Фульк погиб на охоте, преследуя зайца, старший брат был сражен дизентерией… Что будет с царством в случае, если и сам Амальрик падет жертвой непредвиденных событий? Что ж, выход был придуман: выдать Сибиллу за человека хорошей крови. Этого, однако, не случилось: потенциальный кандидат сошел с дистанции, поняв, что Латинское королевство слабеет.
Опасения короля оказались обоснованными: дизентерия оборвала его жизнь, и он оставил после себя ослабленное и раздираемое противоречиями царство и прокаженного сына, что, впрочем, не было официально подтверждено на момент смерти Амальрика. Да, симптомы тринадцатилетнего принца совпадали с симптомами лепры. Но все-таки ее на тот момент не диагностировали наверняка. Поэтому единственный законный кандидат на царство - Бодуэн 15 июля 1174 года и был коронован в храме Гроба Господня в 75 годовщину взятия Иерусалима Первым крестовым походом. Он стал шестым латинским (франкским) королем Иерусалима после Готфрида Бульонского (Готфрида мы считать не будем: он, как известно, отказался «принять царский венец там, где Спаситель принял терновый»), Бодуэна I, II, Фулька и Мелисенды, Бодуэна III и собственного отца Амальрика.
И снова свидетельство Вильгельма Тирского: «Он хорошо учился… был исполнен надежд и развивал свои природные способности. Он был красивым ребенком… и лучше других мужчин, даже старше него, управлял лошадьми и скакал галопом. У него была отличная память, и он любил слушать истории. Он… всегда помнил, когда ему делали добро. Зло, впрочем, помнил тоже. Он был очень похож на отца - не только лицом, но и телом. Он так же ходил, так же говорил. Он быстро все схватывал, но заикался. Подобно отцу, он любил рассказы об истории и всегда внимал добрым советам». Какой же правитель вышел из заикающегося мальчика, пораженного смертельным недугом?
Явление Саладина
Рассказывая эту историю, мы постоянно сталкиваемся с историческими клише. Если на оценку правления и личности нашего героя бросает тень потеря крестоносцами Иерусалима через два года после его смерти (мол, он-то до этого и довел), то Саладина (Салах ад-Дина), напротив, принято рассматривать как безупречного восточного джентльмена Средних веков, всегда державшего слово и не обижавшего христиан без причин. Это злостное упрощение. Сын курдского воина и политика Саладин добился вершин власти как раз тогда, когда Амальрик I наступал на Египет, где Саладин был визирем. Против ожиданий, после смерти египетского султана он провозгласил себя его преемником, заручился поддержкой Нур ад-Дина в Сирии, и тут развернулся. Сначала привел в порядок экономику Египта, затем принялся поглощать маленькие мусульманские владения, а потом решил обратиться и против крестоносцев (с джихадом не шутят). Смерть Нур ад-Дина только помогла Саладину в дальнейшем наборе высоты: он завоевал Йемен и территории на запад от Египта, в Магрибе.
Саладинчег
После смерти Нур-ад Дина Саладин прошел маршем до Дамаска, женился на вдове правителя, чуть было не погиб во время осады Алеппо от рук ассасинов-исмаилитов и, наконец, столкнулся с крестоносцами. И тут нам пришла пора увидеть нашего немощного героя на поле боя против легендарного воителя Востока.
На пике: Мон-Жизар
Ряд историков обвиняет Бодуэна и его советников в том, что они «довели до войны с Саладином»: ведь первым, что сделал пятнадцатилетний король через два года после коронации, лишь только получив возможность принимать самостоятельные решения, был отказ ратифицировать мирный договор с султаном, заключенный неофициальным регентом Раймундом III Триполийским. Усевшись в седло, Бодуэн отправился к Дамаску, в перспективе готовясь напасть на базу Саладина в Египте.
Вынужденный постоянно балансировать между интересами собственных подданных сначала в эпоху регентства, а затем и вступив на трон, Бодуэн маневрировал между рыцарскими орденами, соседними крестоносными государствами, Папой (Папа Александр III утверждал, что бог поразил его лепрой за грехи), интересами Византии и далекими, но жизненно важными дворами Запада. И все это бледнело перед постоянным присутствием исламской угрозы, способной материализоваться в любое время и в любом месте. С учетом этой взрывоопасной ситуации, Бодуэн, все глубже погружавшийся в пучину своей ужасной болезни, предстает даже более успешным дипломатом, чем человеком меча.
Битва при Мон-Жизаре
Мануил Комнин
А пока было вот что. Войдя в подростковый возраст, юный король вступил и в новую стадию развития болезни. Стало ясно: вскоре понадобится новый король. Старшей сестре Бодуэна Сибилле стали искать мужа, потенциального будущего короля. Король жаждал помощи византийского императора Мануила Комнина и послал к нему Рейнальда Шатийонского - рыцаря незнатного происхождения, через брак с Бодуэновой тетушкой ставшего князем Антиохийским, но Мануил помочь крестоносцам не пожелал. А тем временем Саладин изготовился напасть на Иерусалим.
Боевая маска Бодуэна из фильма "Царство Небесное"
И тогда 25 ноября 1177 года Бодуэн и Рейнальд вышли из города с 375 рыцарями, к которым присоединилось 80 тамплиеров под руководством магистра Одо де Сен(т)-Амана, и разбили превосходящие силы Саладина (26 тысяч человек) в битве при Мон-Жизаре. В победе сыграло роль и то, что Саладин недооценил юного противника, полагая, что тот не осмелится сразиться с ним, и то, что крестоносцы захватили Саладина врасплох, и то, что франки действительно умело бились. Бодуэн преследовал Саладина до самого заката, Саладин же, потерявший 90 процентов войска, включая личную охрану из мамлюков, бежал обратно в Египет, по дороге распуская слухи, что битву выиграл он, а не крестоносцы. Бодуэн же заложил на поле боя бенедиктинский монастырь, посвященный Св. Катерине Александрийской, день почитания которой совпал с днем непростой победы. Эта малоизвестная победная битва отсрочила разгромный для крестоносцев и Иерусалима Хаттин на целых одиннадцать лет, и в течение целого года, прежде чем возобновить атаки на франков, Саладин только зализывал раны.
Бесстыжий Ги
Летом 1180 года произошло событие, во многом предопределившее злую судьбу Иерусалимского королевства. А всего-то навсего Сибиллу выдали замуж за Ги де Лузиньяна, двусмысленного авантюриста, показавшегося Бодуэну и его матери Агнессе приличным кандидатом - он был кузеном английского короля Генриха II, более сильного в то время, чем французский король Филипп II, не достигший совершеннолетия. Подданные подводили прокаженного монарха. К тому времени Бодуэн ослеп, не владел конечностями и даже пытался отречься от престола по причине физической неспособности нести бремя власти в столь трудное время. Раз за разом попытки найти подходящего кандидата на трон срывались. Подвел и Рейнальд Шатийонский: напал на торговый караван из Египта в Дамаск и прямо оскорбил Саладина, захватив во время одного из таких нападений его мать. В 1182 году возмущенный Саладин возобновил атаки на франков, и Бодуэн был вынужден назначить Ги де Лузиньяна регентом.
Г[в]и[дон] де Лузиньян (типа)
Сибилла идет под венец
Не прошло и года, как тот покрыл себя позором: когда Ги де Лузиньян присутствовал на свадебных торжествах в Кераке, Саладин напал на замок и осадил его прямо с гостями внутри. Бодуэн, собрав оставшиеся физические силы, явился на место и снял осаду, но Ги отказался выяснять отношения с Саладином при помощи оружия, и султан просто отправился домой! Такой регент Бодуэну не был нужен. Лузиньян удалился с супругой в Ашкалон, а королю так и не удалось добиться их развода.
«Пока он был жив, он всегда побеждал»
До последней секунды своей жизни Бодуэн занимался делами Иерусалима. Разочаровавшись в регентах и попытках найти достойного наследника, в 1183 году он назначил своим соправителем пятилетнего племянника, Бодуэна Монферратского. Прокаженный король всего на несколько месяцев пережил свою мать, и в день смерти провел последний королевский совет.
Часто задаются вопросом, почему церковь не причислила этого короля-девственника и мученика к лику святых, ведь он сделал очень многое для христианства и вел исключительно праведную жизнь. Ответ прост: Бодуэн мало интересовался религией. Даже будучи смертельно больным, он не рассматривал возможность удалиться в монастырь. Это был король-рыцарь, а не король-монах, и определяющими чертами его личности были личное мужество, отвага и гордость. Один хронист записал после его смерти: «Хотя с детства он страдал от проказы, он всеми силами сохранял неприкосновенность границ Иерусалимского королевства и одержал поразительную победу над Саладином при Мон-Жизар. Пока он был жив, он всегда побеждал».
На Ближнем Востоке память о Бодуэне сохранялась долго. В середине XIII века один мусульманин в Дамаске заявил оружейнику короля Людовика IX: «Были времена, когда король Бодуэн Иерусалимский, тот, что был прокаженным, побил Саладина, хотя у него было всего 300 воинов против Саладиновых 30 тысяч. Сейчас ваши грехи так велики, что мы гоняем вас по полям, как скот».
Под небом голубым
Трудно согласиться с традиционным взглядом, будто крестоносцы провоцировали Саладина на нападение. Нет, воинственный султан считал борьбу с христианами делом всей жизни, и винить в Хаттине «слабости правления» Бодуэна бессмысленно. Это подтверждается хотя бы поразительным письмом, написанным им французскому королю Людовику VII: «Не владеть конечностями - не самая лучшая подмога человеку, управляющему государством… Негоже, чтобы рука столь немощная, как моя, держалась за власть, когда страх арабского нападения витает над Священным Градом ежедневно, а моя слабость увеличивается по мере усиления напора врага». К счастью для Иерусалима, просьба прокаженного короля была отклонена.
Через два года после смерти Бодуэна Саладин выиграл свой Хаттин, победив Ги де Лузиньяна, стараниями жены все-таки ставшего иерусалимским королем. То была смертельная рана, нанесенная в самое сердце крестоносного присутствия на Ближнем Востоке: вслед за ней последовали события, завершившиеся их полным изгнанием в 1291 году.
Хаттин
Кажется, что жизнь и деяния Бодуэна IV, умершего в неполные 24 года, - материал для мифа, а не для истории, но он был живым человеком из плоти и крови, ибо именно такие люди и превращаются потом в легенды.
Неангажированный взгляд на Святую землю и события вокруг нее во времена Крестовых походов и крестоносных государств, видит следующую картину. Безусловно, для Европы крусады были клапаном, позволявшим выпускать на Восток искателей счастья и богатства вдали от родной земли и обездоленных младших сыновей благородных семейств. Безусловно, торговля с Востоком была выгодной, и Западу хотелось пряностей, сахара и шелка. Безусловно, в той «геополитике», которая существовала в евразийском Средиземноморье в XII веке, Иерусалим играл важнейшую роль силы, сдерживавшей ислам на дальних подступах, где его и хотели видеть на Западе. Но безусловно и то, что для людей и благородных и неблагородных кровей, отправлявшихся на Святую Землю, риск быть убитым, риск погибнуть от болезни, риск оказаться в плену или ослепленным, или никогда не вернуться назад - с богатством или без - был слишком велик. Что гнало их туда? Допустив, что только «жажда наживы», мы просто скажем пошлость. Было, конечно, и это. Но, как и потомков крестоносцев, в XV веке пересекшие Атлантику с теми же самыми алыми крестами на парусах, рыцарей, устремлявшихся на Святую землю, гнала туда вера и необходимость ее защищать. Если бы они могли, они бы, наверное, сказали, что отступать некуда, позади - Иерусалим. Они все-таки отступили, но Бодуэн IV этого уже не увидел: для него, рыцаря без страха и упрека, Святая земля так и осталась - неприкосновенным Золотым городом под голубым небом.
Храм Тайной вечери, отстроенный Бодуэном
Золотой город
Хрестоматийный Нортон -- "Балдуин"
Всяческие конспекты о Бодуэне и прокаженных королях в принципе
Очеловеченная статья Удел прокаженного короля на сайте ВС
YouTube:
What is Jerusalem Worth? Nothing. Everything
The Jerusalem has come. Do we have terms?
В Лондоне до сих пор существует храм, который так и называется «Темпл» - «храм». Это бывшая английская штаб-квартира тамплиеров, которую некогда, в конце XII века, освятил патриарх Иерусалимский Ираклий, приезжавший в Европу просить английского короля прислать подмогу на Святую землю, значительно ослабленную после прихода к власти могущественного египетского султана Саладина.
Temple Church, London
Более всего Темпл знаменит рыцарскими надгробиями: в полный рост изображены на них лежащие воины со скрещенными ногами - зрелище странное и удивительное, хотя и вполне расшифровываемое. Когда ноги рыцаря перекрещены в щиколотках, он участвовал в одном походе в Палестину, когда в коленях - в двух, и если в бедрах - в трех. Кто были эти рыцари? Что было им нужно в чужой земле? О феномене крестовых походов спорили и спорят давно, и наша задача - не в том, чтобы сказать здесь решающее слово. Попытаемся просто кинуть взгляд на самую, пожалуй, малоизвестную страницу истории крестоносных государств - на время правления таинственного прокаженного короля - Бодуэна IV, вскоре после смерти которого Иерусалим пал и оказался в руках Саладина.
Иерусалим крестоносцев
Тучи сгущаются
В середине мая 1174 года в Дамаске скончался величайший на тот момент правитель западного ислама Нур ад-Дин. Из-за малого возраста его наследника владения немедленно разошлись по рукам родственников и военачальников покойного. А в Иерусалиме спустя всего два месяца после этого события умер от дизентерии тридцативосьмилетний франкский король Амальрик, трон которого четыре дня спустя занял его сын Бодуэн, получивший порядковый номер IV. Этот, тринадцатилетний тогда, мальчик, страдавший от лепры, оставался на троне до самой смерти в 1185 году, и его правление пришлось на время, когда крестоносное Иерусалимское королевство на Святой земле уподобилось ореху между смыкающимися вокруг него клещами мусульманского щелкунчика. Через два года после смерти Бодуэна Саладин сомкнул эти клещи вокруг третьего священного города ислама: его войска вторглись в Галилею, 4 июля победили крестоносцев при Хаттине, и это в результате привело к падению христианского царства, просуществовавшего всего 192 года. Король Иерусалимский Бодуэн IV (1160-1185) не особенно известен своими подвигами, а зря. Этот с детства обреченный молодой человек за свою короткую жизнь совершил гораздо более заметные деяния, чем, скажем, его всемирно известный современник Ричард Львиное Сердце (1157-1199), причем совершил в гораздо более сложных условиях.
Крестоносцы и их государство
К началу правления Бодуэна IV франки правили всем побережьем Сирии и Палестины от Аманских гор до Синайской пустыни. В конгломерат христианских государств входили Антиохия, Триполи и Иерусалим, - все они были автономны. Но не стоит видеть в этих трех государствах «сепаратистов» - они всегда были готовы прийти на помощь друг к другу, к концу XII века представители правящих домов переженились, и вероятность взаимной агрессии была практически нулевая.
Правил Иерусалимом король, которому помогали должностные лица: канцлер возглавлял канцелярию и хранил королевский архив, своего рода alter ego короля был сенешаль, при необходимости выполнявший его функции в гражданском управлении государством и отвечавший за казну. Армией руководил коннетабль (подчинявшийся королю), королевским хозяйством (camera) управлял камергер. Однако сколь бы ни были влиятельными эти сановники центрального аппарата управления, им было далеко до коллег в капетингской Франции или плантагенетской Англии: на постоянно воевавшем с соседями франкском Востоке король был вынужден делегировать значительную часть власти местным правителям, защищавшим границы, что, естественно, ослабляло центральную власть. Высший Совет при короле исполнял тройственную функцию: судебную, консультативную и законодательную.
Церковь во всех трех крестоносных государствах был католическая, а возглавляли ее два латинских патриарха - антиохийский и иерусалимский, служивший в Храме Гроба Господня. Храмы-святилища христианства были центрами, вокруг которых обращалась сама жизнь государства - ведь именно ради их охраны и были затеяны крестовые походы: в глазах жителей Запада иерусалимские короли были, в первую очередь, охранниками этих святилищ веры. Население Иерусалимского королевства во второй половине XII века оценивается примерно в 620 тысяч человек, из которых франки-католики составляли 140, а подавляющее большинство было мусульманами или христианами восточного толка. Жили в королевстве и иудеи, и самаритяне. Несмотря на резню мусульман и иудеев, предпринятую в Иерусалиме в результате Первого крестового похода в 1099 году, установив свою власть над Палестиной, франки сочли, что этого достаточно и больше нехристиан почти не обижали: приверженцы ислама и иудаизма платили им налог, но никого насильно не принуждали к крещению и особо не агитировали вступать в ряды христиан - то есть свобода вероисповедания была полная.
Организационными центрами жизни франков были города и замки, подпадавшие под сюзеренитет короля. Из всех городов лишь Иерусалим превратился в полностью христианский город - в нем не было мусульман и почти не было евреев, допускались только восточные христиане. Что до прибрежных городов, то их захватили в свое время при помощи прибрежных же жителей - венецианцев, генуэзцев и пизанцев, поэтому им предоставлялись большие льготы и привилегии в портах. Итальянцы охраняли морские пути сообщения с Западом, перевозили пилигримов, солдат и переселенцев и умели торговать - у франков с этим было гораздо хуже, а экономическое благосостояние государств Святой земли стояло все-таки на торговле: особо плодородных земель тут не наблюдалось. Основным экспортным товаром был сахарный тростник из долины Иордана возле Иерихона и вокруг Сидона и Акры на прибрежной равнине. Но все же фаворитом торговли были предметы роскоши - оружие из дамасской стали, произведения арабских золотых дел мастеров, ювелирные украшения, парфюмерия, персидские ковры и керамика, китайский шелк, пряности и лекарственные препараты из Индии. Этой торговлей заправляли купцы из Дамаска и Алеппо, контролировавшие сирийские области средиземноморской торговли.
С окружающими мусульманскими владениями франки жили (экономически) вполне дружно, что не означало, будто они могли спать спокойно, не ожидая нападения. Большинство городов были обнесены стенами, каменные башни строились и в важнейших деревнях - для защиты населения. По той же причине рыцарская служба в Иерусалиме отличалась от службы на Западе продолжительностью - там она занимала всего сорок дней в году, а на Ближнем Востоке была круглогодичной, когда речь шла об обороне королевства, но оплачиваемой, если король посылал войска за пределы своих границ, например, в Египет.
Местные восточные христиане относились к франкам как к чужакам. Дело было, в основном, в языке - большинство ближневосточных христиан говорили по-арабски и вообще были весьма близки культурно к окружающим мусульманским культурам. Суровый католический анклав на Ближнем Востоке больше всего был похож на космическую станцию, население которой то пыталось наладить дружбу и «взаимовыгодное сотрудничество» с местным, глубоко чуждым, населением, то билось с ним не на жизнь, а на смерть - за свои святыни и за выживание. Вот такое королевство досталось Бодуэну IV в 1174 году. И хотя государство уже точили черви разложения, королевская власть все еще была сильна: король был главнокомандующим армией, чеканил монету и получал налоги, таможенные пошлины, портовые сборы и прочее.
Летом 1174 года ситуация вокруг королевства обострилась донельзя. Малолетний король никак не мог выступить объединяющей силой перед лицом набиравшего силу Саладина. Но у Золотого города еще было немного времени, и малолетний король еще успевал повзрослеть.
Вопрос об орденах
Тамплиеры, как и госпитальеры, считали оборону Святой земли своей главной задачей. При этом члены ордена св. Иоанна (госпитальеры) занимались и благотворительностью - например, их иерусалимский госпиталь вмещал 750 кроватей - большего не было во всем христианском мире. К 1174 году оба ордена заняли лидирующие позиции в обороне латинского Востока: им выделили огромные земли, которыми они владели практически безраздельно. К началу правления Бодуэна два ордена могли выставить столько же рыцарей, сколько королевские вассалы, при этом их воины были наиболее профессиональными и идеологически несгибаемыми, за что их уважали и боялись мусульманские оппоненты. Ордена были финансово независимы, владели собственностью и на Востоке, и по всей Западной Европе, поэтому королю с орденами было сложно: они не подчинялись ему официально. Чтобы совладать с ними приходилось сочетать такт, силу, умение аргументировать решения и склонять на свою сторону представителей разных группировок. Все это приходилось делать на «Общих собраниях» - curia generalis - представительных сборищах, куда король мог пригласить любого благородного франка для совета и консультации.
Детство, отрочество, юность
Как будто с самого рождения Бодуэн был одновременно благословен и проклят: имя свое он получил от дядюшки по отцу - короля Бодуэна III, который заявил, что его подарком новорожденному будет «Иерусалимское королевство». В тот момент все весело посмеялись - монарху был всего 31 год, но, как часто случалось в те бурные и опасные времена, всего через два года он умер - бездетным. Трон переходил к младшему брату, Бодуэнову отцу Амальрику, но в Иерусалимском королевстве не существовало строгого следования принципу примогенитуры (права первенства наследования трона), и вдобавок Высший совет (что-то вроде парламента) поставил Амальрику условие развестись с женой. Историки до сих пор не могут понять, почему Совет ополчился на бедную (хотя и высокородную - она вела свой род от Капетингов) Агнессу де Куртенэ, шесть лет состоявшую с Амальриком в счастливом супружестве и родившую ему, помимо Бодуэна, старшую дочь Сибиллу. Официальная версия гласила, что они были слишком близкими родственниками (в четвертом колене), но по слухам речь шла о «морали» - якобы, Агнесса состояла в связи с патриархом Иерусалимским Ираклием, да и не с ним одним. Так или иначе, но в детстве Бодуэн матери не знал: отец взял в жены византийскую принцессу Марию Комнину, и отношения у мальчика с мачехой были лишь формальными - будучи женщиной амбициозной, она плохо переносила мысль о том, что положение пасынка выше, чем у ее детей.
Вильгельм Тирский обнаруживает болезнь Бодуэна
Зато принцу повезло с образованием. Он был любознателен, с охотой учился, и наставника своего, Вильгельма (Гийома) Тирского - рожденного в Иерусалиме и обучавшегося в Европе французского архидиакона, одного из лучших умов своего времени, радовал успехами. Бодуэн даже жил у него в доме, где и обнаружилось, что с ним «что-то не так». Вильгельм писал: «…он играл с мальчиками из благородных фамилий, и они кололи друг друга в руки иголками, как часто делают дети… и вот другие кричали, когда им было больно, а он выносил все с большим терпением, как человек, привыкший к боли, хотя друзья не щадили его. […] Я решил, что дело в характере, а не в нечувствительности к боли... В конце концов, я понял, что половина его правой руки мертва…» На ребенка немедленно спикировали врачи, но их старания были тщетны: вскоре стало ясно - с этой болезнью справиться нельзя. Одновременно Амальрик приказал учить сына верховой езде - рыцарь в первую очередь был всадником, но Бодуэну предстояло ездить верхом, обходясь лишь левой рукой, которая будет занята оружием, а значит, управлять лошадью с помощью одних коленей. Так и получилось - Бодуэн стал первоклассным наездником и оставался им до тех пор, пока здоровье его не ухудшилось до такой степени, что он не мог самостоятельно подняться в седло (и тогда его несли в бой на носилках). И здесь приходит пора для первого «однако».
Вопросы жизни и смерти
По законам королевства любой мужчина благородного происхождения, заболевший лепрой, должен был вступить в Орден святого Лазаря. В общем, Бодуэну грозило после исполнения 15 лет (возраст совершеннолетия) угодить к Лазарю. Амальрика подобное развитие событий не устраивало: латиняне проживали в Святой земле бурную, насыщенную боями и болезнями жизнь, умирали и погибали охотно и чаще всего непредсказуемо. Отец Амальрика Фульк погиб на охоте, преследуя зайца, старший брат был сражен дизентерией… Что будет с царством в случае, если и сам Амальрик падет жертвой непредвиденных событий? Что ж, выход был придуман: выдать Сибиллу за человека хорошей крови. Этого, однако, не случилось: потенциальный кандидат сошел с дистанции, поняв, что Латинское королевство слабеет.
Опасения короля оказались обоснованными: дизентерия оборвала его жизнь, и он оставил после себя ослабленное и раздираемое противоречиями царство и прокаженного сына, что, впрочем, не было официально подтверждено на момент смерти Амальрика. Да, симптомы тринадцатилетнего принца совпадали с симптомами лепры. Но все-таки ее на тот момент не диагностировали наверняка. Поэтому единственный законный кандидат на царство - Бодуэн 15 июля 1174 года и был коронован в храме Гроба Господня в 75 годовщину взятия Иерусалима Первым крестовым походом. Он стал шестым латинским (франкским) королем Иерусалима после Готфрида Бульонского (Готфрида мы считать не будем: он, как известно, отказался «принять царский венец там, где Спаситель принял терновый»), Бодуэна I, II, Фулька и Мелисенды, Бодуэна III и собственного отца Амальрика.
И снова свидетельство Вильгельма Тирского: «Он хорошо учился… был исполнен надежд и развивал свои природные способности. Он был красивым ребенком… и лучше других мужчин, даже старше него, управлял лошадьми и скакал галопом. У него была отличная память, и он любил слушать истории. Он… всегда помнил, когда ему делали добро. Зло, впрочем, помнил тоже. Он был очень похож на отца - не только лицом, но и телом. Он так же ходил, так же говорил. Он быстро все схватывал, но заикался. Подобно отцу, он любил рассказы об истории и всегда внимал добрым советам». Какой же правитель вышел из заикающегося мальчика, пораженного смертельным недугом?
Явление Саладина
Рассказывая эту историю, мы постоянно сталкиваемся с историческими клише. Если на оценку правления и личности нашего героя бросает тень потеря крестоносцами Иерусалима через два года после его смерти (мол, он-то до этого и довел), то Саладина (Салах ад-Дина), напротив, принято рассматривать как безупречного восточного джентльмена Средних веков, всегда державшего слово и не обижавшего христиан без причин. Это злостное упрощение. Сын курдского воина и политика Саладин добился вершин власти как раз тогда, когда Амальрик I наступал на Египет, где Саладин был визирем. Против ожиданий, после смерти египетского султана он провозгласил себя его преемником, заручился поддержкой Нур ад-Дина в Сирии, и тут развернулся. Сначала привел в порядок экономику Египта, затем принялся поглощать маленькие мусульманские владения, а потом решил обратиться и против крестоносцев (с джихадом не шутят). Смерть Нур ад-Дина только помогла Саладину в дальнейшем наборе высоты: он завоевал Йемен и территории на запад от Египта, в Магрибе.
Саладинчег
После смерти Нур-ад Дина Саладин прошел маршем до Дамаска, женился на вдове правителя, чуть было не погиб во время осады Алеппо от рук ассасинов-исмаилитов и, наконец, столкнулся с крестоносцами. И тут нам пришла пора увидеть нашего немощного героя на поле боя против легендарного воителя Востока.
На пике: Мон-Жизар
Ряд историков обвиняет Бодуэна и его советников в том, что они «довели до войны с Саладином»: ведь первым, что сделал пятнадцатилетний король через два года после коронации, лишь только получив возможность принимать самостоятельные решения, был отказ ратифицировать мирный договор с султаном, заключенный неофициальным регентом Раймундом III Триполийским. Усевшись в седло, Бодуэн отправился к Дамаску, в перспективе готовясь напасть на базу Саладина в Египте.
Вынужденный постоянно балансировать между интересами собственных подданных сначала в эпоху регентства, а затем и вступив на трон, Бодуэн маневрировал между рыцарскими орденами, соседними крестоносными государствами, Папой (Папа Александр III утверждал, что бог поразил его лепрой за грехи), интересами Византии и далекими, но жизненно важными дворами Запада. И все это бледнело перед постоянным присутствием исламской угрозы, способной материализоваться в любое время и в любом месте. С учетом этой взрывоопасной ситуации, Бодуэн, все глубже погружавшийся в пучину своей ужасной болезни, предстает даже более успешным дипломатом, чем человеком меча.
Битва при Мон-Жизаре
Мануил Комнин
А пока было вот что. Войдя в подростковый возраст, юный король вступил и в новую стадию развития болезни. Стало ясно: вскоре понадобится новый король. Старшей сестре Бодуэна Сибилле стали искать мужа, потенциального будущего короля. Король жаждал помощи византийского императора Мануила Комнина и послал к нему Рейнальда Шатийонского - рыцаря незнатного происхождения, через брак с Бодуэновой тетушкой ставшего князем Антиохийским, но Мануил помочь крестоносцам не пожелал. А тем временем Саладин изготовился напасть на Иерусалим.
Боевая маска Бодуэна из фильма "Царство Небесное"
И тогда 25 ноября 1177 года Бодуэн и Рейнальд вышли из города с 375 рыцарями, к которым присоединилось 80 тамплиеров под руководством магистра Одо де Сен(т)-Амана, и разбили превосходящие силы Саладина (26 тысяч человек) в битве при Мон-Жизаре. В победе сыграло роль и то, что Саладин недооценил юного противника, полагая, что тот не осмелится сразиться с ним, и то, что крестоносцы захватили Саладина врасплох, и то, что франки действительно умело бились. Бодуэн преследовал Саладина до самого заката, Саладин же, потерявший 90 процентов войска, включая личную охрану из мамлюков, бежал обратно в Египет, по дороге распуская слухи, что битву выиграл он, а не крестоносцы. Бодуэн же заложил на поле боя бенедиктинский монастырь, посвященный Св. Катерине Александрийской, день почитания которой совпал с днем непростой победы. Эта малоизвестная победная битва отсрочила разгромный для крестоносцев и Иерусалима Хаттин на целых одиннадцать лет, и в течение целого года, прежде чем возобновить атаки на франков, Саладин только зализывал раны.
Бесстыжий Ги
Летом 1180 года произошло событие, во многом предопределившее злую судьбу Иерусалимского королевства. А всего-то навсего Сибиллу выдали замуж за Ги де Лузиньяна, двусмысленного авантюриста, показавшегося Бодуэну и его матери Агнессе приличным кандидатом - он был кузеном английского короля Генриха II, более сильного в то время, чем французский король Филипп II, не достигший совершеннолетия. Подданные подводили прокаженного монарха. К тому времени Бодуэн ослеп, не владел конечностями и даже пытался отречься от престола по причине физической неспособности нести бремя власти в столь трудное время. Раз за разом попытки найти подходящего кандидата на трон срывались. Подвел и Рейнальд Шатийонский: напал на торговый караван из Египта в Дамаск и прямо оскорбил Саладина, захватив во время одного из таких нападений его мать. В 1182 году возмущенный Саладин возобновил атаки на франков, и Бодуэн был вынужден назначить Ги де Лузиньяна регентом.
Г[в]и[дон] де Лузиньян (типа)
Сибилла идет под венец
Не прошло и года, как тот покрыл себя позором: когда Ги де Лузиньян присутствовал на свадебных торжествах в Кераке, Саладин напал на замок и осадил его прямо с гостями внутри. Бодуэн, собрав оставшиеся физические силы, явился на место и снял осаду, но Ги отказался выяснять отношения с Саладином при помощи оружия, и султан просто отправился домой! Такой регент Бодуэну не был нужен. Лузиньян удалился с супругой в Ашкалон, а королю так и не удалось добиться их развода.
«Пока он был жив, он всегда побеждал»
До последней секунды своей жизни Бодуэн занимался делами Иерусалима. Разочаровавшись в регентах и попытках найти достойного наследника, в 1183 году он назначил своим соправителем пятилетнего племянника, Бодуэна Монферратского. Прокаженный король всего на несколько месяцев пережил свою мать, и в день смерти провел последний королевский совет.
Часто задаются вопросом, почему церковь не причислила этого короля-девственника и мученика к лику святых, ведь он сделал очень многое для христианства и вел исключительно праведную жизнь. Ответ прост: Бодуэн мало интересовался религией. Даже будучи смертельно больным, он не рассматривал возможность удалиться в монастырь. Это был король-рыцарь, а не король-монах, и определяющими чертами его личности были личное мужество, отвага и гордость. Один хронист записал после его смерти: «Хотя с детства он страдал от проказы, он всеми силами сохранял неприкосновенность границ Иерусалимского королевства и одержал поразительную победу над Саладином при Мон-Жизар. Пока он был жив, он всегда побеждал».
На Ближнем Востоке память о Бодуэне сохранялась долго. В середине XIII века один мусульманин в Дамаске заявил оружейнику короля Людовика IX: «Были времена, когда король Бодуэн Иерусалимский, тот, что был прокаженным, побил Саладина, хотя у него было всего 300 воинов против Саладиновых 30 тысяч. Сейчас ваши грехи так велики, что мы гоняем вас по полям, как скот».
Под небом голубым
Трудно согласиться с традиционным взглядом, будто крестоносцы провоцировали Саладина на нападение. Нет, воинственный султан считал борьбу с христианами делом всей жизни, и винить в Хаттине «слабости правления» Бодуэна бессмысленно. Это подтверждается хотя бы поразительным письмом, написанным им французскому королю Людовику VII: «Не владеть конечностями - не самая лучшая подмога человеку, управляющему государством… Негоже, чтобы рука столь немощная, как моя, держалась за власть, когда страх арабского нападения витает над Священным Градом ежедневно, а моя слабость увеличивается по мере усиления напора врага». К счастью для Иерусалима, просьба прокаженного короля была отклонена.
Через два года после смерти Бодуэна Саладин выиграл свой Хаттин, победив Ги де Лузиньяна, стараниями жены все-таки ставшего иерусалимским королем. То была смертельная рана, нанесенная в самое сердце крестоносного присутствия на Ближнем Востоке: вслед за ней последовали события, завершившиеся их полным изгнанием в 1291 году.
Хаттин
Кажется, что жизнь и деяния Бодуэна IV, умершего в неполные 24 года, - материал для мифа, а не для истории, но он был живым человеком из плоти и крови, ибо именно такие люди и превращаются потом в легенды.
Неангажированный взгляд на Святую землю и события вокруг нее во времена Крестовых походов и крестоносных государств, видит следующую картину. Безусловно, для Европы крусады были клапаном, позволявшим выпускать на Восток искателей счастья и богатства вдали от родной земли и обездоленных младших сыновей благородных семейств. Безусловно, торговля с Востоком была выгодной, и Западу хотелось пряностей, сахара и шелка. Безусловно, в той «геополитике», которая существовала в евразийском Средиземноморье в XII веке, Иерусалим играл важнейшую роль силы, сдерживавшей ислам на дальних подступах, где его и хотели видеть на Западе. Но безусловно и то, что для людей и благородных и неблагородных кровей, отправлявшихся на Святую Землю, риск быть убитым, риск погибнуть от болезни, риск оказаться в плену или ослепленным, или никогда не вернуться назад - с богатством или без - был слишком велик. Что гнало их туда? Допустив, что только «жажда наживы», мы просто скажем пошлость. Было, конечно, и это. Но, как и потомков крестоносцев, в XV веке пересекшие Атлантику с теми же самыми алыми крестами на парусах, рыцарей, устремлявшихся на Святую землю, гнала туда вера и необходимость ее защищать. Если бы они могли, они бы, наверное, сказали, что отступать некуда, позади - Иерусалим. Они все-таки отступили, но Бодуэн IV этого уже не увидел: для него, рыцаря без страха и упрека, Святая земля так и осталась - неприкосновенным Золотым городом под голубым небом.
Храм Тайной вечери, отстроенный Бодуэном
Золотой город
Хрестоматийный Нортон -- "Балдуин"
Всяческие конспекты о Бодуэне и прокаженных королях в принципе
Очеловеченная статья Удел прокаженного короля на сайте ВС
YouTube:
What is Jerusalem Worth? Nothing. Everything
The Jerusalem has come. Do we have terms?