Второе свидание
Прилетел на днях с исторической родины. До сих пор внятно сформулировать впечатления не удаётся, поэтому ниже - малосвязный их поток. Ездил учиться - 10-дневный семинар в «Яд Вашем» для преподавателей истории Холокоста. Нет, я не перепрофилировался в управдомы в учителя, но давно хотел там побывать не в качестве экскурсанта. Повезло: пригласили, взял отпуск, поехал.
Помните фразу из анекдота: «не путай туризм с эмиграцией»? Вышло нечто среднее. Ещё многое в новинку, ещё ездишь в музеи и мечешься по сувенирным лавкам, но ты - не турист. И замечаешь, что всё очень дорого, и тротуары около таханы мерказит не чище, чем возле киевского автовокзала, и прямые углы безукоризненно белокаменных домов в какой-то момент заставляют скучать по родному эклектичному Киеву…
С другой стороны, очень порадовали люди. Нет у нас этой открытости лиц, улыбок, взглядов, готовности помочь или просто бесцеремонно поболтать. За десять дней были десятки вопросов «как пройти туда-то», перераставших порой в обсуждения погоды, курса гривни к шекелю и судеб мирового еврейства :-)
Днём занимались (по 5 пар, на второй день вспоминаешь, как это - быстро писать без сокращений и конспектировать сквозь сон), ночами гуляли по городу и общались-общались-общались. Участников отбирали по принципу пригодности к преподаванию, так что, было с кем поговорить, ловя каждое слово и делясь чем-то интересным и важным. Расходились иногда под утро.
А прогулки… Старый Город ведь - совершенно отдельный мир, в котором и время течёт по-другому, и камни почти одушевлённые. И чем ближе к Котелю, тем более наэлектризован воздух. Тем сильнее ощущение концентрации неземного и… всеобщего фестивального братства. В полночь на террасе между пролётами лестницы, ведущей к площади, группа американских хасидов с пейсами и в чёрном поёт нигуны и молитвы под скрипку, гитару и кларнет. Вокруг них стоят прохожие в джинсах, кто-то уже танцует. Полицейский просит не шуметь под окнами, но молитву останавливать нельзя, и они играют и поют тише, будто громкость прикрутили, но от этого ещё больше задора в каждой ноте. А внизу - никогда не спящая площадь, и Стена, у которой все равны. В арке слева стоят шкафы с книгами, сидят полусонные люди и рабби с седой бородой и глубокими глазами что-то вдохновенно им рассказывает…
Бен-Иегуда тоже никогда не спит, в центре улицы пожилая арфистка, уже ставшая её символом, зачехляет инструмент и греет руки на кружке Эсмарха. Спрашиваю её, откуда в Иерусалиме кельтская арфа да и сам музыкант. Оказывается, арфа (кстати, первый музыкальный инструмент, упомянутый в Торе) давно завоевал Израиль, даже фабрику открыли, а сама она - американская скрипачка; приехала пару десятков лет назад в кибуц ненадолго и осталась навсегда.
Дедуля с добрым лицом, в чьём магазине я ничего не приметил, достаёт откуда-то из подсобки украшение для мамы, именно такое, которого я не мог найти пару лет ни в Украине, ни в Израиле, ни в Польше. Рассказывает, что каждый год ездит в Умань, расспрашивает, желает именно того, что нужно…
В «Яд Вашеме», оказывается, можно громко разговаривать и смеяться. Это ведь не памятник, а учебный класс. В музее уже не плачешь, а смотришь на экспонаты глазами историка. Правда, кинохроника, всё равно, рвёт тебя на части, к некоторым вещам нельзя привыкнуть.
Уезжаешь, унося с собой в киевский мокрый снег голубизну Средиземного моря, белизну иерусалимских холмов, рассказы и лекции, фильмы и книги, улыбки и объятия… И, всё-таки, желание возвращаться к этим негостеприимным холмам и подпитываться от них.
P.S. А ещё были театр в Тель-Авиве, центр Вейцмана в Реховоте, где ребёнку можно за полчаса влюбиться в физику, 3D-музеи, где чувствуешь себя участником недавних исторических событий. Музей Израиля, где воссозданы синагоги разных стран, богатейшая археологическая коллекция, а в соседних залах, как бы между прочим, висят подлинники Ваг Гога, Гогена, Дега, Матисса, Писсарро, Шагала, Пикассо. Плюс порция Магритта и Рубенс в подвале. Хотелось, чтобы, закрывая музей на ночь, нас оставили внутри :-)
Помните фразу из анекдота: «не путай туризм с эмиграцией»? Вышло нечто среднее. Ещё многое в новинку, ещё ездишь в музеи и мечешься по сувенирным лавкам, но ты - не турист. И замечаешь, что всё очень дорого, и тротуары около таханы мерказит не чище, чем возле киевского автовокзала, и прямые углы безукоризненно белокаменных домов в какой-то момент заставляют скучать по родному эклектичному Киеву…
С другой стороны, очень порадовали люди. Нет у нас этой открытости лиц, улыбок, взглядов, готовности помочь или просто бесцеремонно поболтать. За десять дней были десятки вопросов «как пройти туда-то», перераставших порой в обсуждения погоды, курса гривни к шекелю и судеб мирового еврейства :-)
Днём занимались (по 5 пар, на второй день вспоминаешь, как это - быстро писать без сокращений и конспектировать сквозь сон), ночами гуляли по городу и общались-общались-общались. Участников отбирали по принципу пригодности к преподаванию, так что, было с кем поговорить, ловя каждое слово и делясь чем-то интересным и важным. Расходились иногда под утро.
А прогулки… Старый Город ведь - совершенно отдельный мир, в котором и время течёт по-другому, и камни почти одушевлённые. И чем ближе к Котелю, тем более наэлектризован воздух. Тем сильнее ощущение концентрации неземного и… всеобщего фестивального братства. В полночь на террасе между пролётами лестницы, ведущей к площади, группа американских хасидов с пейсами и в чёрном поёт нигуны и молитвы под скрипку, гитару и кларнет. Вокруг них стоят прохожие в джинсах, кто-то уже танцует. Полицейский просит не шуметь под окнами, но молитву останавливать нельзя, и они играют и поют тише, будто громкость прикрутили, но от этого ещё больше задора в каждой ноте. А внизу - никогда не спящая площадь, и Стена, у которой все равны. В арке слева стоят шкафы с книгами, сидят полусонные люди и рабби с седой бородой и глубокими глазами что-то вдохновенно им рассказывает…
Бен-Иегуда тоже никогда не спит, в центре улицы пожилая арфистка, уже ставшая её символом, зачехляет инструмент и греет руки на кружке Эсмарха. Спрашиваю её, откуда в Иерусалиме кельтская арфа да и сам музыкант. Оказывается, арфа (кстати, первый музыкальный инструмент, упомянутый в Торе) давно завоевал Израиль, даже фабрику открыли, а сама она - американская скрипачка; приехала пару десятков лет назад в кибуц ненадолго и осталась навсегда.
Дедуля с добрым лицом, в чьём магазине я ничего не приметил, достаёт откуда-то из подсобки украшение для мамы, именно такое, которого я не мог найти пару лет ни в Украине, ни в Израиле, ни в Польше. Рассказывает, что каждый год ездит в Умань, расспрашивает, желает именно того, что нужно…
В «Яд Вашеме», оказывается, можно громко разговаривать и смеяться. Это ведь не памятник, а учебный класс. В музее уже не плачешь, а смотришь на экспонаты глазами историка. Правда, кинохроника, всё равно, рвёт тебя на части, к некоторым вещам нельзя привыкнуть.
Уезжаешь, унося с собой в киевский мокрый снег голубизну Средиземного моря, белизну иерусалимских холмов, рассказы и лекции, фильмы и книги, улыбки и объятия… И, всё-таки, желание возвращаться к этим негостеприимным холмам и подпитываться от них.
P.S. А ещё были театр в Тель-Авиве, центр Вейцмана в Реховоте, где ребёнку можно за полчаса влюбиться в физику, 3D-музеи, где чувствуешь себя участником недавних исторических событий. Музей Израиля, где воссозданы синагоги разных стран, богатейшая археологическая коллекция, а в соседних залах, как бы между прочим, висят подлинники Ваг Гога, Гогена, Дега, Матисса, Писсарро, Шагала, Пикассо. Плюс порция Магритта и Рубенс в подвале. Хотелось, чтобы, закрывая музей на ночь, нас оставили внутри :-)