Мастер вольных ветров
Мастер вольных ветров
Когда смолкали южные ветры, а северные ещё не начинали сулить ничего хорошего, Мастер проводил дни на берегу. Бывало, зачерпнёт прохладной воды из ручья, разожжёт огонь да примется готовить воду к чаю в большой глиняной чаше. Укутав её языками пламени, он садится рядом и ловит взглядом зарождающиеся волны.
Он видит, как в спокойной воде на самом дне открывают глаза крабы, как они катятся по донышку и взмывают по стенке вверх. Самые нерешительные из них прячутся, и со дна начинают подниматься пузырики - один за другим, образуя жемчужные нити - то крабы, видать, обсуждают чудеса подводного мира. Их судаченье будит рыб, и вот уже крупные пузыри нарушают водное спокойствие. Безмолвный гомон пробуждает ото сна иных существ - крупнее и опаснее, чем все те, кто уже проснулся. Так что море в чаше вскипает при их появлении.
Тогда, чтобы вернуть спокойствие воде и разогнать разгорячённых обитателей, Мастер берёт ивовый прут и закручивает в чаше водоворот, против которого все они будут бессильны. Тогда вновь, пусть и на время, в чашевом море восстанавливается покой.
Но не успевшая разрастись буря все же будит чудовище, сокрытое от взора темнотой глубин. И в своей холодной ярости оно грозно сплетает щупальца, поднимая подводные вихри и ветер, способный клонить к земле непокорные сосны.
Но Мастер насылает на бурлящее море ночь, рассыпая её щепотками, пока вся вода не почернеет. Былые водовороты разносят хлопья по всем разбережённым уголкам, и морские жители замирают во сне.
Стоит снять чашу с огня, как в тумане восходящего пара выныривают голые реи, несомые резными мачтами безымянного брига. Первыми дымку прорезают косые треугольные паруса, тянущиеся от самого носа. Только они покажутся, как на каждой мачте один за другим поднимаются прочие паруса. А ветер только и доносит обрывки команд, которые отдают на том корабле. «Поднять грот и фок!», «ставь брамселя и бом-брамселя!», «поднять кливеры!…», «круче к ветру!».
И каждый видимый парус наполняется ветром. Они словно живые следуют всем его дуновениям, не ослабевая ни на мгновение. Приглядевшись, кажется, что корабль - это ещё одно морское чудовище, порождённое глубинами и возвращающееся в их лоно, когда приходит время.
Мастер чуть наклоняет чашу и делает первый глоток. Затем второй. Третий. В один момент вода отступает от борта. Несущийся на всех парусах корабль словно стремится вырваться из плена и полностью отдать себя на волю ветра. Но его что-то удерживает в этих водах.
Четвертый глоток. Ветер стихает, и парусник готовится лечь в дрейф. Команда спускает паруса и крепит снасти.
Пятый. Волны стихли, но корабль начинает подниматься над водой и устремляется вперёд, так, что противящийся ветер стирает с его скул холодные слёзы моря. Становится видно, что киль врос в большие пластины чьего-то панциря, который вопреки всему несёт бриг намеченным курсом.
Шестой. И над поверхностью воды уже проступают очертания перепончатых лап, а под бушпритом выныривает огромная голова черепахи, показывая лишь приоткрытые бездонные глаза.
Седьмой, восьмой, девятый - Мастер осушает чашу глоток за глотком, и все явившиеся со дна чудеса растворяются в полуденном мареве с последней каплей чая.
Местные ветра знают тайны всех окрестных селений, полей, буреломов, придорожных камней, путанных тропинок и просек. Они стекаются отовсюду на запах чая, и, порой, их рассказы помогают найти верный путь не только в лесу, но и в суждениях. Следуя им можно отыскать редкого окраса лис, черепаху, которой исполняется четверть тысячелетия; расцвётший папоротник или чайник, который сам обронил.
Когда смолкают южные ветры, а северные не спешат сулить ничего хорошего, Мастер отдаёт предпочтение вольным ветрам, которые неспешно нашёптывают свои истории.
Пока не придут правильные ветры, а с ними - время отправляться в путешествие, - стоит остановиться на берегу ручья, зачерпнуть воды и приготовить чай. А там, кто знает, что тебе принесет их рассказ.
(12 декабря 2014, ред 30 июня 2015)