ЧЕГО МЫ НЕ ЗНАЛИ О КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
https://www.facebook.com/mulbabar/photos/a.786224801459909.1073741828.785973354818387/906482742767447/?type=3
Дмитрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ
«…НЕ ПОВРЕДИТ, ЕСЛИ КАКИЕ-НИБУДЬ 10 МИЛЛИОНОВ ИЗ НИХ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ»
В книге Карла Альбрехта «Преданный социализм», вышедшей первым изданием в Берлине в 1938 году, есть исключительно интересный рассказ о немецком специалисте по сельскому хозяйству докторе Пюшеле. Альбрехт считает его фактическим изобретателем сталинской «коллективизации сельского хозяйства».
Доктор Пауль Пюшель приехал в СССР в 1925 году и умер при таинственных обстоятельствах в Москве 4 апреля 1931-го.
В описываемое время Карл Альбрехт был членом ЦКК РКИ (Центральной контрольной комиссии ВКП (б) и Рабоче-крестьянской инспекции СССР) и работал под прямым руководством члена Политбюро Серго Орджоникидзе. Особый интерес в этом рассказе представляет цитируемое Альбрехтом людоедское высказывание Орджоникидзе о коллективизации и о судьбе советских крестьян. Нет сомнений, что Орджоникидзе повторяет при этом официальную позицию Сталина и всего Политбюро.
Предлагаемый текст взят из главы «Разве это социалистическое строительство?», изданной отдельной брошюрой на русском языке предположительно в 1942 году.
***
Сталин сознавал, что при наличии сильного крестьянства он не сможет не только удержать надолго свою личную власть, но и обеспечить проведение сверхиндустриализации, от которой зависела его конечная цель - победа мировой революции.
К тому же, исполнив желание Троцкого, он мог лишить своего опаснейшего врага всех его козырей. Он пошел по линии левой оппозиции. Он решил ударить по крестьянству.
В этот момент судьба послала ему готовый аграрный проект.
История этого проекта и его автора - немецкого ученого, знатока сельского хозяйства доктора Пюшеля - принадлежит к величайшим трагедиям, которые мне пришлось видеть в СССР. Ничто не может яснее доказать разрушающую, пагубную сущность большевизма, который даже из сил, желающих добра, извлекает только зло, чем история «плана Пюшеля».
Пюшель был одной из интереснейших личностей и, наверное, одной из умнейших голов среди всех иностранных спецов, работавших в СССР. Несколько лет он работал в Сибири в качестве сельскохозяйственного эксперта при секретаре областного комитета партии Сырцове, с которым переехал вместе в Москву, когда тот был назначен председателем совнаркома РСФСР, в качестве его личного эксперта по сельскохозяйственным вопросам.
Д-р Пюшель по возвращении из Сибири работал со мной рука об руку в иностранной секции и как руководитель специальной группы сельского хозяйства пользовался большим уважением. Во время этой совместной работы я познакомился с ним ближе.
Переселившись в Москву, Пюшель получил прежнюю квартиру Клары Цеткин в гостинице «Метрополь». Его пятилетний договор с советским правительством кончался, и он намеревался возобновить его.
К немалому моему удивлению, я узнал от Пюшеля то, что почти не было известно общественности, а именно что «коллективизация советского сельского хозяйства» проведена по разработанному им когда-то плану, но как раз в обратном его проекту смысле.
Он показал мне целый ряд письменных свидетельства, из которых явствовало, что он действительно был автором этого плана, по которому Сталин провел свою коллективизацию, исказив его по-своему. Его многолетняя работа в сельском хозяйстве в Сибири и его многочисленные поездки с целью исследований в важные в сельскохозяйственном отношении районы Союза привели Пюшеля к убеждению, что советское сельское хозяйство требует коренной реформы. По его мнению, доходность сельского хозяйства СССР могла бы быть значительно повышена, если бы удалось заменить устарелые методы хозяйства новыми, научно обоснованными.
По поручению Сырцова Пюшель в течение долгих месяцев работал над коренной реформой сельского хозяйства. Впоследствии его указания в искаженном виде вошли в генеральную линию и потом в качестве «научной мотивировки» закладывались в основу решений и директив компартии и народного комиссариата сельского хозяйства, связанных с вопросами коллективизации.
Эта работу д-ра Пюшеля ждала та же участь, что и многие другие проекты и реформы, разработанные инспецами. Прежде чем она попала на заключение партийного руководства, она должна была пройти массу инстанций и при этом не только была бессмысленно искажена, но попросту вывернута наизнанку.
Пюшель предполагал лишь воспитать крестьянство в духе ведения современного и доходного земледелия и скотоводства и установить хорошо поставленный государственный контроль над реализацией урожаев, а большевистская власть совершила ужасное преступление. Они уничтожили ведущую и самую работоспособную часть крестьянства путем полного лишения собственности и поработили его коллективизацией.
Так научный труд всей жизни немецкого ученого, без его вины, был сделан исходным пунктом того огромного несчастья, к которому коллективизация привела русское крестьянство.
Свою идею Пюшель отрабатывал на бесчисленных совещаниях и в переговорах с лучшими советскими и иностранными спецами.
Однако руководящие мозги партийных и правительственных инстанций против воли Пюшеля и его покровиталя Сырцова, который был расстрелян осенью 1937 года, умудрились исказить всю его идею, сделать из нее ее противоположность.
Пюшель не мог и предполагать, что партийное руководство только того и ждет, чтобы найти возможность сломить крепнущее сельское хозяйство и особенно ведущие его слои.
Вывернутый наизнанку проект Пюшеля наконец дал возможность тесно зажать в правительственные и партийные клещи сельское хозяйство и устранить с дороги опасных «кулаков» и «середняков».
Пюшель строил план на том, что к его проведению в первую голову должны быть привлечены лучшие силы деревни. К его крайнему смущению, как раз эти самые лучшие крестьяне по сталинскому приказу были причислены к «врагам народа» и «кулакам» и безжалостно изгнаны ГПУ из деревни.
Когда я познакомился с Пюшелем, коллективизация давно шла полным ходом. Он уже имел возможность убедиться в ужасных результатах проведения своего искаженного до неузнаваемости проекта. Он был в отчаянии от того, что, как ему казалось, его план был неправильно понят.
Д-р Пюшель был тогда в состоянии страшного возбуждения и полного истощения. Он был подавлен судьбой русских крестьян, которые, как он думал, по его вине, уже стали и станут жертвами сталинской коллективизации. Поступавшие ежедневно со всех сторон ужасные вести потрясали его. Он потерял жизнерадостность и желание работать.
Однако он испробовал все, чтобы убедить руководителей советского хозяйства и ответственных партийцев в том, что проводимые меры абсолютно неправильны и приведут к противоположному результату.
Он тщетно старался добиться отмены предпринятых действий. Глядя на его глубокое горе, я решил доложить его мнение о настоящем смысле предложенного им плана коллективизации моему начальнику Серго Орджоникидзе.
На ближайшем заседании президиума ЦКК я высказал такие мысли, о которых вообще можно говорить только в самом тесном кругу.
Однако Орджоникидзе, обыкновенно охотно выслушивавший мои соображения, в самом строгом тоне прервал меня в самом начале и спросил, уж не принадлежу ли я к тем, которые осмеливаются стать поперек дороги этому «величайшему плану Сталина».
Потом он стал приветливее и начал мне излагать свой взгляд на этот предмет.
«Крестьяне - это самые страшные классовые враги. Не повредит, если какие-нибудь 10.000.000 из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация - это наше средство укротить мужика. Мы не успокоимся, пока последний мужик не войдет в наш колхоз или не будет навсегда обезврежен».
Я был страшно смущен и потрясен. В угоду властному желанию Сталина должны быть беспощадно истреблены миллионы людей, вместе с женщинами и детьми. А партия не только молчала, но и покрывала это преступление.
С глубоким сожалением я рассказал потом Пюшелю о моем бесполезном выступлении.
Хотя Пюшель оказал незаменимую услугу Сталину и был признан одним из лучших спецов по сельскому хозяйству, за оппозицию такому способу коллективизации его стали скоро ненавидеть.
Наркомат сельского хозяйства отказался возобновить с ним договор. Он должен был любой ценой быть удален за пределы СССР.
Хотя все связывавшие его договоры истекли, он хотел, как он мне говорил, остаться в СССР с научными целями. Он надеялся, что партия и правительство поймут наконец свою ошибку и проведут в жизнь его предложения в их первоначальном виде.
Он все еще не понимал, что тут дело идет не об ошибке практического характера, а о преступном замысле распылить и пролетаризировать все русское крестьянство.
Потрясения, которые пережил Пюшель, сказались на его здоровье. По ходатайству иностранной секции он был освидетельствован кремлевскими врачами. Однако его состояние не вызвало никаких опасений.
К моему немалому удивлению, как-то утром ко мне в бюро пришла дочь Пюшеля и заявила, что отец ее в эту ночь скоропостижно скончался. Тогда же я составил свое мнение об этой странной смерти.
На следующий день в ускоренном порядке тело Пюшеля было сожжено в московском крематории.
Человек умер, но его исковерканная идея осталась ужасающим бичом в руках Сталина. От идеи осталось только ее имя: «коллективизация сельского хозяйства».
Дмитрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ
«…НЕ ПОВРЕДИТ, ЕСЛИ КАКИЕ-НИБУДЬ 10 МИЛЛИОНОВ ИЗ НИХ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ»
В книге Карла Альбрехта «Преданный социализм», вышедшей первым изданием в Берлине в 1938 году, есть исключительно интересный рассказ о немецком специалисте по сельскому хозяйству докторе Пюшеле. Альбрехт считает его фактическим изобретателем сталинской «коллективизации сельского хозяйства».
Доктор Пауль Пюшель приехал в СССР в 1925 году и умер при таинственных обстоятельствах в Москве 4 апреля 1931-го.
В описываемое время Карл Альбрехт был членом ЦКК РКИ (Центральной контрольной комиссии ВКП (б) и Рабоче-крестьянской инспекции СССР) и работал под прямым руководством члена Политбюро Серго Орджоникидзе. Особый интерес в этом рассказе представляет цитируемое Альбрехтом людоедское высказывание Орджоникидзе о коллективизации и о судьбе советских крестьян. Нет сомнений, что Орджоникидзе повторяет при этом официальную позицию Сталина и всего Политбюро.
Предлагаемый текст взят из главы «Разве это социалистическое строительство?», изданной отдельной брошюрой на русском языке предположительно в 1942 году.
***
Сталин сознавал, что при наличии сильного крестьянства он не сможет не только удержать надолго свою личную власть, но и обеспечить проведение сверхиндустриализации, от которой зависела его конечная цель - победа мировой революции.
К тому же, исполнив желание Троцкого, он мог лишить своего опаснейшего врага всех его козырей. Он пошел по линии левой оппозиции. Он решил ударить по крестьянству.
В этот момент судьба послала ему готовый аграрный проект.
История этого проекта и его автора - немецкого ученого, знатока сельского хозяйства доктора Пюшеля - принадлежит к величайшим трагедиям, которые мне пришлось видеть в СССР. Ничто не может яснее доказать разрушающую, пагубную сущность большевизма, который даже из сил, желающих добра, извлекает только зло, чем история «плана Пюшеля».
Пюшель был одной из интереснейших личностей и, наверное, одной из умнейших голов среди всех иностранных спецов, работавших в СССР. Несколько лет он работал в Сибири в качестве сельскохозяйственного эксперта при секретаре областного комитета партии Сырцове, с которым переехал вместе в Москву, когда тот был назначен председателем совнаркома РСФСР, в качестве его личного эксперта по сельскохозяйственным вопросам.
Д-р Пюшель по возвращении из Сибири работал со мной рука об руку в иностранной секции и как руководитель специальной группы сельского хозяйства пользовался большим уважением. Во время этой совместной работы я познакомился с ним ближе.
Переселившись в Москву, Пюшель получил прежнюю квартиру Клары Цеткин в гостинице «Метрополь». Его пятилетний договор с советским правительством кончался, и он намеревался возобновить его.
К немалому моему удивлению, я узнал от Пюшеля то, что почти не было известно общественности, а именно что «коллективизация советского сельского хозяйства» проведена по разработанному им когда-то плану, но как раз в обратном его проекту смысле.
Он показал мне целый ряд письменных свидетельства, из которых явствовало, что он действительно был автором этого плана, по которому Сталин провел свою коллективизацию, исказив его по-своему. Его многолетняя работа в сельском хозяйстве в Сибири и его многочисленные поездки с целью исследований в важные в сельскохозяйственном отношении районы Союза привели Пюшеля к убеждению, что советское сельское хозяйство требует коренной реформы. По его мнению, доходность сельского хозяйства СССР могла бы быть значительно повышена, если бы удалось заменить устарелые методы хозяйства новыми, научно обоснованными.
По поручению Сырцова Пюшель в течение долгих месяцев работал над коренной реформой сельского хозяйства. Впоследствии его указания в искаженном виде вошли в генеральную линию и потом в качестве «научной мотивировки» закладывались в основу решений и директив компартии и народного комиссариата сельского хозяйства, связанных с вопросами коллективизации.
Эта работу д-ра Пюшеля ждала та же участь, что и многие другие проекты и реформы, разработанные инспецами. Прежде чем она попала на заключение партийного руководства, она должна была пройти массу инстанций и при этом не только была бессмысленно искажена, но попросту вывернута наизнанку.
Пюшель предполагал лишь воспитать крестьянство в духе ведения современного и доходного земледелия и скотоводства и установить хорошо поставленный государственный контроль над реализацией урожаев, а большевистская власть совершила ужасное преступление. Они уничтожили ведущую и самую работоспособную часть крестьянства путем полного лишения собственности и поработили его коллективизацией.
Так научный труд всей жизни немецкого ученого, без его вины, был сделан исходным пунктом того огромного несчастья, к которому коллективизация привела русское крестьянство.
Свою идею Пюшель отрабатывал на бесчисленных совещаниях и в переговорах с лучшими советскими и иностранными спецами.
Однако руководящие мозги партийных и правительственных инстанций против воли Пюшеля и его покровиталя Сырцова, который был расстрелян осенью 1937 года, умудрились исказить всю его идею, сделать из нее ее противоположность.
Пюшель не мог и предполагать, что партийное руководство только того и ждет, чтобы найти возможность сломить крепнущее сельское хозяйство и особенно ведущие его слои.
Вывернутый наизнанку проект Пюшеля наконец дал возможность тесно зажать в правительственные и партийные клещи сельское хозяйство и устранить с дороги опасных «кулаков» и «середняков».
Пюшель строил план на том, что к его проведению в первую голову должны быть привлечены лучшие силы деревни. К его крайнему смущению, как раз эти самые лучшие крестьяне по сталинскому приказу были причислены к «врагам народа» и «кулакам» и безжалостно изгнаны ГПУ из деревни.
Когда я познакомился с Пюшелем, коллективизация давно шла полным ходом. Он уже имел возможность убедиться в ужасных результатах проведения своего искаженного до неузнаваемости проекта. Он был в отчаянии от того, что, как ему казалось, его план был неправильно понят.
Д-р Пюшель был тогда в состоянии страшного возбуждения и полного истощения. Он был подавлен судьбой русских крестьян, которые, как он думал, по его вине, уже стали и станут жертвами сталинской коллективизации. Поступавшие ежедневно со всех сторон ужасные вести потрясали его. Он потерял жизнерадостность и желание работать.
Однако он испробовал все, чтобы убедить руководителей советского хозяйства и ответственных партийцев в том, что проводимые меры абсолютно неправильны и приведут к противоположному результату.
Он тщетно старался добиться отмены предпринятых действий. Глядя на его глубокое горе, я решил доложить его мнение о настоящем смысле предложенного им плана коллективизации моему начальнику Серго Орджоникидзе.
На ближайшем заседании президиума ЦКК я высказал такие мысли, о которых вообще можно говорить только в самом тесном кругу.
Однако Орджоникидзе, обыкновенно охотно выслушивавший мои соображения, в самом строгом тоне прервал меня в самом начале и спросил, уж не принадлежу ли я к тем, которые осмеливаются стать поперек дороги этому «величайшему плану Сталина».
Потом он стал приветливее и начал мне излагать свой взгляд на этот предмет.
«Крестьяне - это самые страшные классовые враги. Не повредит, если какие-нибудь 10.000.000 из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация - это наше средство укротить мужика. Мы не успокоимся, пока последний мужик не войдет в наш колхоз или не будет навсегда обезврежен».
Я был страшно смущен и потрясен. В угоду властному желанию Сталина должны быть беспощадно истреблены миллионы людей, вместе с женщинами и детьми. А партия не только молчала, но и покрывала это преступление.
С глубоким сожалением я рассказал потом Пюшелю о моем бесполезном выступлении.
Хотя Пюшель оказал незаменимую услугу Сталину и был признан одним из лучших спецов по сельскому хозяйству, за оппозицию такому способу коллективизации его стали скоро ненавидеть.
Наркомат сельского хозяйства отказался возобновить с ним договор. Он должен был любой ценой быть удален за пределы СССР.
Хотя все связывавшие его договоры истекли, он хотел, как он мне говорил, остаться в СССР с научными целями. Он надеялся, что партия и правительство поймут наконец свою ошибку и проведут в жизнь его предложения в их первоначальном виде.
Он все еще не понимал, что тут дело идет не об ошибке практического характера, а о преступном замысле распылить и пролетаризировать все русское крестьянство.
Потрясения, которые пережил Пюшель, сказались на его здоровье. По ходатайству иностранной секции он был освидетельствован кремлевскими врачами. Однако его состояние не вызвало никаких опасений.
К моему немалому удивлению, как-то утром ко мне в бюро пришла дочь Пюшеля и заявила, что отец ее в эту ночь скоропостижно скончался. Тогда же я составил свое мнение об этой странной смерти.
На следующий день в ускоренном порядке тело Пюшеля было сожжено в московском крематории.
Человек умер, но его исковерканная идея осталась ужасающим бичом в руках Сталина. От идеи осталось только ее имя: «коллективизация сельского хозяйства».