С Днём Победы
Сегодня, в 65-ю годовщину Победы я хочу опубликовать рассказ о том как война коснулась моей семьи. Сочинение я написала в 8-м классе, к 55-летию Победы, когда ещё был жив мой дедушка - Ветеран Великой Отечественной войны.
Детям блокадного Ленинграда посвящается.
Моим дорогим бабушкам и дедушкам.
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?..
Нам в сорок третьем
Выдали медали
И только в сорок пятом
Паспорта.
И в этом нет беды.
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда.
В сорок первом они окончили седьмой класс. Бабушке было 14 лет, как мне сейчас, деду 15. А учились они в одном классе и даже не подозревали, что пройдет долгих 10 лет, в которые уместятся война, блокада, голод, смерти родных людей, фронтовые будни, и они снова встретятся, полюбят друг друга и на свет появится их дочь, моя мама. У бабушки в ее бумагах есть стихотворение, не знаю чье оно:
«Маленькие пухлые ручонки,
Теплые и влажные слегка,
Странно думать, у тебя у дочки,
Тоже будет женская рука.
Будут звезды и весенний вечер,
Поезда, вокзалы, маяки.
И, наверно, кто-нибудь на свете
Жить не сможет без твоей руки.
Может быть расстанешься со мною,
Жить уедешь в дальние края.
Маленькая дай тебя укрою -
Ты пока еще совсем моя».
Прабабушка Елена Ивановна
Прадед Эдуард Иванович
Это то главное, что бывает в жизни. «Маленькие пухлые ручонки…» Это то, что защищали наши прадеды и деды на войне. Своих детей и женщин, свою Родину, свой дом.
«Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко- далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви».
Это стихотворение Алексея Суркова и стихотворение «Жди меня» Константина Симонова, написанные 1941 году, облетели все фронта. И мой прадед, Эдуард Иванович, прислал его в своем письме моей прабабушке, Елене Ивановне. Но он не вернулся с войны. Ушел добровольцем на фронт в народное ополчение Ленинграда и погиб в марте 1943 года.
Какие страшные годы вместились в эти 10 лет от начала Великой Отечественной войны. Вспоминая первую самую жестокую блокадную зиму в осажденном фашистами Ленинграде, бабушка рассказала, как они с маленьким братом и своей мамой прятались во время бомбежек в деревянный погреб. А взорвись бомба даже рядом - и погреб стал бы братской могилой. После очередной бомбежки от взрыва бомбы вылетели окна вместе с рамами, а в стене образовалась трещина. Так и жили всю блокадную зиму, почти всех соседей переселили в другие дома, и только весной обратили внимание, что на первом этаже их дома размещали умерших в течении зимы. Все воспоминания о блокаде были связаны с едой и поисками еды. Ели все казавшееся съедобным: варили жмых и силос, пекли лепешки из сухих цветков клевера. Когда весной появилась первая трава, ели лебеду и крапиву. Иждивенцам, а все не работающие ими были, полагалось по карточке 125 грамм хлеба в день.
Они с братом получали в раздаточном пункте свой паек и дома резали хлеб на маленькие кусочки и сушили на печке, чтобы потом есть его понемногу. Их мама, моя прабабушка Елена Ивановна, работала медицинской сестрой в госпитале. Однажды она принесла домой лошадиную шкуру из которой потом долго варили еду, но моя бабушка, не смотря на голод, есть ее не могла.
Быть может, эта шкура и спасла жизнь моей прабабушке, потому, что от голода у нее началась водянка, это при водянке человек сильно опухает, вместо глаз - щелочки, руки и ноги в таких отеках, что надавишь на руку и на этом месте остается ямка. По рабочей карточке давали 250 грамм хлеба, немного крупы и моя бабушка Жанна Эдуардовна пошла работать на завод. На заводе делали оружие для фронта, а подростки колотили под него ящики. Но из-за недоедания бабушка серьезно заболела, чтобы спасти дочь, моя прабабушка вывезла ее и маленького сынишку из блокадного города в эвакуацию. Эвакуировали их по дороге Жизни, и отправили в далекий Алтайский край, но не все их попутчики смогли перенести тяжелую дорогу - в поезде многие умерли от болезней. В Алтайском крае в городе Алейске моя бабушка продолжила учебу в школе. Школа находилась в 40 километрах от поселка, куда поселили остальных членов семьи, поэтому бабушке пришлось жить одной. Училась она на одни пятерки, а когда очень скучала по своей маме, то вставала рано утром и шла пешком на свидание, идти приходилось весь день.
Бабушка Жанэтта Эдуардовна
В семье моего дедушки было три брата, дед - Валентин Ефимович, самый младший. В первую самую страшную блокадную зиму от голода погибли его отец и средний брат Владимир. Мой дедушка во время войны учился и работал в ремесленном училище. Продуктовые карточки ремесленникам не давали, их кормили в училище, поэтому дед каждый день вставал в шесть часов и шел 6 километров пешком, чтобы успеть к завтраку. Кормили их, как рабочих, да они и были основной рабочей силой в блокадном городе. В дедушкином училище ремесленники делали инструменты и штыки для винтовок. За первую зиму многие умерли от голода. Рано утром мастер посылал ребят обойти все теплые места в училище и проверить есть ли умершие за ночь. Умерших складывали на дровни, запрягались в них человек по 10-15 и тащили на Георгиевское кладбище, что находилось поблизости. Теперь на том месте, где блокадной зимой складывали мертвых, братские могилы. В конце зимы ремесленникам из-за большой смертности, разрешили выезжать в эвакуацию. Часть пути по «Дороге жизни» они шли пешком. Это про них стихи Михаила Дудина:
Был год сорок второй.
Меня шатало
От голода;
От горя,
От тоски.
Но шла весна, -
Ей было горя мало
До этих бед.
Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.
И где-то там,
Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине
Отчетливо
Подобие креста.
А льдина подплывала
За быками
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно
В стороны руками,
Был в эту льдину впаян человек.
Нет, не солдат убитый под Дубровкой
На окаянном «Невском пятачке»,
А мальчик,
По мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузом пиджачке.
Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель.
…По всем морям,
Подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.
Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели,
На седой волне.
…Я видел мир.
Я полземли изъездил,
И время душу раскрывало мне,
Смеялись дети в Лондоне,
Плясали
В Афганистане школьники.
А он
Все плыл и плыл в неведомые дали.
Как тихий стон
Сквозь материнский сон.
Землетрясенья встряхивали суши.
Вулканы притормаживали пыл.
Ревели бомбы,
И немели души.
А он в хрустальной колыбели плыл.
В моей душе покоя больше нету.
Всегда,
Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечества плыву
Дедушка Валентин Ефимович, 1944 год
Весной 1942 года мой пятнадцатилетний дедушка со своей мамой Марией Павловной выбрался из блокады к родным в Подмосковье. Им нельзя было много есть после голода. Но родственники этого не знали. Моего дедушку спас его дед Филипп, маму спасти не удалось - она умерла от переедания. Дед Филипп помнил голод 30-ых годов, поэтому он прятал по началу еду от мальчика и держал его на диете. От недоедания не росли ни волосы, ни ногти. Когда в 1943 году его призвали в армию, он был ростом с винтовку со штыком, и мог попасть в нестроевые войска. Но судьба распорядилась иначе. Почти 9 месяцев 17 летних призывников учили на младших командиров, но не успели доучить - началось мощное наступление на реке Висле. Их эшелон прибыл на 1-й Белорусский фронт под командование генерала К.К.Рокоссовского. Из их состава сформировали маршевые роты автоматчиков и бросили в бой. За бои на плацдармах реки Вислы и реки Одер от первого состава полка 100 человек, осталось 19.
«В полях за Вислой сонной лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной и Мишка с Моховой,
А где-то в лунном мире, который год подряд,
Одни в пустой квартире их матери не спят.
Но помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой,
Сережку с Малой Бронной и Мишку с Моховой»
Дед не может без слез слушать эту песню. Один его друг (Катухин Сергей на фотографии в центре) погиб от разрывной пули, попавшей в живот. Второй (на фотографии справа Никишин Алексей) погиб от противотанковой болванки попавшей в грудь. Сам дед был неоднократно ранен. Самое тяжелое ранение от минных осколков. Не хватило секунд выбежать из под минометного обстрела. Три осколка извлекли, четвертый, как обнаружилось через десятки лет, когда начала болеть нога, так и остался в теле. За бои на реке Одер дед был представлен к медали «За отвагу». Конец войны застал в госпитале. Затем несколько лет служил в армии в оккупационных войсках в Германии и в Архангельской области. После демобилизации вернулся в Ленинград и встретил мою бабушку.
Бабушка Нина Степановна
Когда началась война, моей второй бабушке, Нине Степановне, было 13 лет. Её мама работала на лесопильном заводе имени Халтурина, где изготавливали снаряды, потом в типографии на Моховой улице. А бабушка со своим одиннадцатилетним братом приходили ей помогать. Они жили на Невском проспекте, около
кинотеатра Титан. До начала блокады продуктов кое-как хватало. 8 сентября 1941 г. фашистская авиация совершила первый массированный налет на город. Сбросили почти 6500 зажигательных бомб, возникло 178 пожаров. Самый крупный на продовольственных складах имени Бадаева. Бабушка вспоминает, как она с мамой и с братом ходили туда пешком с саночками, чтобы на развалинах найти какую-нибудь еду. Но там они могли поживиться только сладкой землей с горелым сахаром: «Мы, стояли и ели ее там, и взяли землю домой, чтобы подсластить кипяток». В городе продукты были на исходе, и тогда ввели карточки, по которым давали немного крупы и кусочек хлеба. Ели картофельные очистки, столярный клей, когда было совсем плохо, выпили бутылку машинного масла. В городе не было ни тепла ни света. В комнатах горели коптилки. Лица и руки были в копоти, но мыться холодной водой было бесполезно, только размажешь. Учиться в школе было тяжело: мёрзли руки, замерзали чернила в чернильницах, а думалось только о хлебе. В первую блокадную зиму, 5 января, от голода умерла мама, Александра Осиповна, а они с братом попали в детский дом. Оттуда бабушку эвакуировали по «Дороге Жизни» на другую сторону Ладожского озера, а брата оставили в городе подлечить, потому что у него был отморожен палец на ноге до кости. Через Ладожское озеро везли в апреле, надо льдом стояла вода. В небе появился немецкий самолёт и начал бомбить колонну. Перед ними машина провалилась в воронку, а их шофёру, совсем молодой девушке, удалось объехать опасное место. В эвакуации бабушке удалось окончить 10 классов. Брат был вывезен в позже и попал в другой детский дом. Деревню, в которой разместили детей, оккупировали немцы. Чтобы спасти сирот, местные жители разобрали их по семьям. Встретились они с братом только после войны.
Дедушка Владимир Григорьевич
Второй дедушка, Владимир Григорьевич, закончил школу в 1940 году. 6 мая 1941 года был призван в армию и во время войны служил в войсках противовоздушной обороны. Их часть 54 зенитно-артиллерийская дивизия особой московской армии ПВО Юго-Западного фронта всю войну защищала Москву от налетов фашистской авиации. Владимир Григорьевич был командиром зенитного орудия. За боевые заслуги награжден медалями «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 годов». Родители дедушки попали в оккупацию и были отправлены фашистами в концентрационный лагерь под г. Берлином. 2 апреля 1945 года они были освобождены советскими войсками и смогли вернуться на Родину.
Вот такая не простая судьба выпала моим дорогим родным людям. Девятого мая наступает 55 летняя годовщина со дня Победы над фашистской Германией. И, как всегда в этот день, ленинградцы семьями пойдут на Пискаревское кладбище, чтобы поклониться могилам погибших в блокаду. И, как всегда в этот день, я поеду на встречу к моим дедушке и бабушке поздравить их с самым радостным праздником и пожелать здоровья и счастья. Все по очереди будут вспоминать каким у него был день 9 мая 1945 года, как люди обнимали друг друга на улицах и плакали и какой замечательный был салют.
Детям блокадного Ленинграда посвящается.
Моим дорогим бабушкам и дедушкам.
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?..
Нам в сорок третьем
Выдали медали
И только в сорок пятом
Паспорта.
И в этом нет беды.
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда.
В сорок первом они окончили седьмой класс. Бабушке было 14 лет, как мне сейчас, деду 15. А учились они в одном классе и даже не подозревали, что пройдет долгих 10 лет, в которые уместятся война, блокада, голод, смерти родных людей, фронтовые будни, и они снова встретятся, полюбят друг друга и на свет появится их дочь, моя мама. У бабушки в ее бумагах есть стихотворение, не знаю чье оно:
«Маленькие пухлые ручонки,
Теплые и влажные слегка,
Странно думать, у тебя у дочки,
Тоже будет женская рука.
Будут звезды и весенний вечер,
Поезда, вокзалы, маяки.
И, наверно, кто-нибудь на свете
Жить не сможет без твоей руки.
Может быть расстанешься со мною,
Жить уедешь в дальние края.
Маленькая дай тебя укрою -
Ты пока еще совсем моя».
Прабабушка Елена Ивановна
Прадед Эдуард Иванович
Это то главное, что бывает в жизни. «Маленькие пухлые ручонки…» Это то, что защищали наши прадеды и деды на войне. Своих детей и женщин, свою Родину, свой дом.
«Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко- далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви».
Это стихотворение Алексея Суркова и стихотворение «Жди меня» Константина Симонова, написанные 1941 году, облетели все фронта. И мой прадед, Эдуард Иванович, прислал его в своем письме моей прабабушке, Елене Ивановне. Но он не вернулся с войны. Ушел добровольцем на фронт в народное ополчение Ленинграда и погиб в марте 1943 года.
Какие страшные годы вместились в эти 10 лет от начала Великой Отечественной войны. Вспоминая первую самую жестокую блокадную зиму в осажденном фашистами Ленинграде, бабушка рассказала, как они с маленьким братом и своей мамой прятались во время бомбежек в деревянный погреб. А взорвись бомба даже рядом - и погреб стал бы братской могилой. После очередной бомбежки от взрыва бомбы вылетели окна вместе с рамами, а в стене образовалась трещина. Так и жили всю блокадную зиму, почти всех соседей переселили в другие дома, и только весной обратили внимание, что на первом этаже их дома размещали умерших в течении зимы. Все воспоминания о блокаде были связаны с едой и поисками еды. Ели все казавшееся съедобным: варили жмых и силос, пекли лепешки из сухих цветков клевера. Когда весной появилась первая трава, ели лебеду и крапиву. Иждивенцам, а все не работающие ими были, полагалось по карточке 125 грамм хлеба в день.
Они с братом получали в раздаточном пункте свой паек и дома резали хлеб на маленькие кусочки и сушили на печке, чтобы потом есть его понемногу. Их мама, моя прабабушка Елена Ивановна, работала медицинской сестрой в госпитале. Однажды она принесла домой лошадиную шкуру из которой потом долго варили еду, но моя бабушка, не смотря на голод, есть ее не могла.
Быть может, эта шкура и спасла жизнь моей прабабушке, потому, что от голода у нее началась водянка, это при водянке человек сильно опухает, вместо глаз - щелочки, руки и ноги в таких отеках, что надавишь на руку и на этом месте остается ямка. По рабочей карточке давали 250 грамм хлеба, немного крупы и моя бабушка Жанна Эдуардовна пошла работать на завод. На заводе делали оружие для фронта, а подростки колотили под него ящики. Но из-за недоедания бабушка серьезно заболела, чтобы спасти дочь, моя прабабушка вывезла ее и маленького сынишку из блокадного города в эвакуацию. Эвакуировали их по дороге Жизни, и отправили в далекий Алтайский край, но не все их попутчики смогли перенести тяжелую дорогу - в поезде многие умерли от болезней. В Алтайском крае в городе Алейске моя бабушка продолжила учебу в школе. Школа находилась в 40 километрах от поселка, куда поселили остальных членов семьи, поэтому бабушке пришлось жить одной. Училась она на одни пятерки, а когда очень скучала по своей маме, то вставала рано утром и шла пешком на свидание, идти приходилось весь день.
Бабушка Жанэтта Эдуардовна
В семье моего дедушки было три брата, дед - Валентин Ефимович, самый младший. В первую самую страшную блокадную зиму от голода погибли его отец и средний брат Владимир. Мой дедушка во время войны учился и работал в ремесленном училище. Продуктовые карточки ремесленникам не давали, их кормили в училище, поэтому дед каждый день вставал в шесть часов и шел 6 километров пешком, чтобы успеть к завтраку. Кормили их, как рабочих, да они и были основной рабочей силой в блокадном городе. В дедушкином училище ремесленники делали инструменты и штыки для винтовок. За первую зиму многие умерли от голода. Рано утром мастер посылал ребят обойти все теплые места в училище и проверить есть ли умершие за ночь. Умерших складывали на дровни, запрягались в них человек по 10-15 и тащили на Георгиевское кладбище, что находилось поблизости. Теперь на том месте, где блокадной зимой складывали мертвых, братские могилы. В конце зимы ремесленникам из-за большой смертности, разрешили выезжать в эвакуацию. Часть пути по «Дороге жизни» они шли пешком. Это про них стихи Михаила Дудина:
Был год сорок второй.
Меня шатало
От голода;
От горя,
От тоски.
Но шла весна, -
Ей было горя мало
До этих бед.
Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.
И где-то там,
Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине
Отчетливо
Подобие креста.
А льдина подплывала
За быками
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно
В стороны руками,
Был в эту льдину впаян человек.
Нет, не солдат убитый под Дубровкой
На окаянном «Невском пятачке»,
А мальчик,
По мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузом пиджачке.
Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель.
…По всем морям,
Подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.
Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели,
На седой волне.
…Я видел мир.
Я полземли изъездил,
И время душу раскрывало мне,
Смеялись дети в Лондоне,
Плясали
В Афганистане школьники.
А он
Все плыл и плыл в неведомые дали.
Как тихий стон
Сквозь материнский сон.
Землетрясенья встряхивали суши.
Вулканы притормаживали пыл.
Ревели бомбы,
И немели души.
А он в хрустальной колыбели плыл.
В моей душе покоя больше нету.
Всегда,
Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечества плыву
Дедушка Валентин Ефимович, 1944 год
Весной 1942 года мой пятнадцатилетний дедушка со своей мамой Марией Павловной выбрался из блокады к родным в Подмосковье. Им нельзя было много есть после голода. Но родственники этого не знали. Моего дедушку спас его дед Филипп, маму спасти не удалось - она умерла от переедания. Дед Филипп помнил голод 30-ых годов, поэтому он прятал по началу еду от мальчика и держал его на диете. От недоедания не росли ни волосы, ни ногти. Когда в 1943 году его призвали в армию, он был ростом с винтовку со штыком, и мог попасть в нестроевые войска. Но судьба распорядилась иначе. Почти 9 месяцев 17 летних призывников учили на младших командиров, но не успели доучить - началось мощное наступление на реке Висле. Их эшелон прибыл на 1-й Белорусский фронт под командование генерала К.К.Рокоссовского. Из их состава сформировали маршевые роты автоматчиков и бросили в бой. За бои на плацдармах реки Вислы и реки Одер от первого состава полка 100 человек, осталось 19.
«В полях за Вислой сонной лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной и Мишка с Моховой,
А где-то в лунном мире, который год подряд,
Одни в пустой квартире их матери не спят.
Но помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой,
Сережку с Малой Бронной и Мишку с Моховой»
Дед не может без слез слушать эту песню. Один его друг (Катухин Сергей на фотографии в центре) погиб от разрывной пули, попавшей в живот. Второй (на фотографии справа Никишин Алексей) погиб от противотанковой болванки попавшей в грудь. Сам дед был неоднократно ранен. Самое тяжелое ранение от минных осколков. Не хватило секунд выбежать из под минометного обстрела. Три осколка извлекли, четвертый, как обнаружилось через десятки лет, когда начала болеть нога, так и остался в теле. За бои на реке Одер дед был представлен к медали «За отвагу». Конец войны застал в госпитале. Затем несколько лет служил в армии в оккупационных войсках в Германии и в Архангельской области. После демобилизации вернулся в Ленинград и встретил мою бабушку.
Бабушка Нина Степановна
Когда началась война, моей второй бабушке, Нине Степановне, было 13 лет. Её мама работала на лесопильном заводе имени Халтурина, где изготавливали снаряды, потом в типографии на Моховой улице. А бабушка со своим одиннадцатилетним братом приходили ей помогать. Они жили на Невском проспекте, около
кинотеатра Титан. До начала блокады продуктов кое-как хватало. 8 сентября 1941 г. фашистская авиация совершила первый массированный налет на город. Сбросили почти 6500 зажигательных бомб, возникло 178 пожаров. Самый крупный на продовольственных складах имени Бадаева. Бабушка вспоминает, как она с мамой и с братом ходили туда пешком с саночками, чтобы на развалинах найти какую-нибудь еду. Но там они могли поживиться только сладкой землей с горелым сахаром: «Мы, стояли и ели ее там, и взяли землю домой, чтобы подсластить кипяток». В городе продукты были на исходе, и тогда ввели карточки, по которым давали немного крупы и кусочек хлеба. Ели картофельные очистки, столярный клей, когда было совсем плохо, выпили бутылку машинного масла. В городе не было ни тепла ни света. В комнатах горели коптилки. Лица и руки были в копоти, но мыться холодной водой было бесполезно, только размажешь. Учиться в школе было тяжело: мёрзли руки, замерзали чернила в чернильницах, а думалось только о хлебе. В первую блокадную зиму, 5 января, от голода умерла мама, Александра Осиповна, а они с братом попали в детский дом. Оттуда бабушку эвакуировали по «Дороге Жизни» на другую сторону Ладожского озера, а брата оставили в городе подлечить, потому что у него был отморожен палец на ноге до кости. Через Ладожское озеро везли в апреле, надо льдом стояла вода. В небе появился немецкий самолёт и начал бомбить колонну. Перед ними машина провалилась в воронку, а их шофёру, совсем молодой девушке, удалось объехать опасное место. В эвакуации бабушке удалось окончить 10 классов. Брат был вывезен в позже и попал в другой детский дом. Деревню, в которой разместили детей, оккупировали немцы. Чтобы спасти сирот, местные жители разобрали их по семьям. Встретились они с братом только после войны.
Дедушка Владимир Григорьевич
Второй дедушка, Владимир Григорьевич, закончил школу в 1940 году. 6 мая 1941 года был призван в армию и во время войны служил в войсках противовоздушной обороны. Их часть 54 зенитно-артиллерийская дивизия особой московской армии ПВО Юго-Западного фронта всю войну защищала Москву от налетов фашистской авиации. Владимир Григорьевич был командиром зенитного орудия. За боевые заслуги награжден медалями «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 годов». Родители дедушки попали в оккупацию и были отправлены фашистами в концентрационный лагерь под г. Берлином. 2 апреля 1945 года они были освобождены советскими войсками и смогли вернуться на Родину.
Вот такая не простая судьба выпала моим дорогим родным людям. Девятого мая наступает 55 летняя годовщина со дня Победы над фашистской Германией. И, как всегда в этот день, ленинградцы семьями пойдут на Пискаревское кладбище, чтобы поклониться могилам погибших в блокаду. И, как всегда в этот день, я поеду на встречу к моим дедушке и бабушке поздравить их с самым радостным праздником и пожелать здоровья и счастья. Все по очереди будут вспоминать каким у него был день 9 мая 1945 года, как люди обнимали друг друга на улицах и плакали и какой замечательный был салют.