Или мне наврали про венецианок...
Эту картину венецианского живописца Витторе Карпаччо, висящую в Музее Коррер на Сан Марко, прославил на весь мир тот же самый английский искусствовед Джон Рёскин, который вообще всю Венецию открыл миру как сокровищницу шедевров живописи и архитектуры. Картину Карпаччо он объявил самым прекрасным полотном в мире, чем и сделал её культовой среди ценителей живописи далеко за пределами Венеции. Но в силу его личных психологических сложностей (а был он законченный девственник, терпила викторианского целомудрия, и даже женитьба ничего тут не смогла исправить), Рёскин увидел в позах и одежде венецианок верные признаки их лёгкого поведения. Так что с нелёгкой руки пуританина мир узнал полотно под названием «Две куртизанки».
Потребовалось около столетия, чтобы отучить культурный мир смотреть на этих прекрасных дам сквозь призму рёскинского суждения об их моральном облике. Сегодня картина благополучно переименована в «Двух венецианских дам», и даже есть конкретные предположения, что дамы эти принадлежали к патрицианскому семейству Торелла. Читатель и сам может это заподозрить, если взглянет на кувшин в левой верхней части изображения, поскольку на нём очень явственно прорисован некий герб. В котором безошибочно узнаётся герб венецианских патрициев Торелла.
На этом, впрочем, история с переизобретением смысла картины Карпаччо отнюдь не закончилась. В середине XX века в американском собрании Поля Гетти, в Малибу, всплыла другая его картина - «Охота в венецианской лагуне». И чей-то зоркий глаз разглядел в ней... недостающую верхнюю половину «Двух венецианских дам». Точней сказать, вторую четверть - с допущением, что «Дамы»+«Охота» - всего лишь правая половина диптиха, левую часть которого никто пока не нашёл. После того, как это предположение было высказано, экспертов допустили до проверки, и они без труда доказали, что две картины являются частью одной доски, и что эта доска действительно составляет половину диптиха. Вот видео, где это доказательство наглядно, хоть и несколько занудно, иллюстрируется:
Реконструкция лишний раз опровергла эротические фантазии Рёскина. Потому что при складывании двух картин вместе стало известно, что за стебель торчит из кувшина на перилах в левой части «Венецианских дам». Это оказалась белая лилия с двумя цветами и бутоном - символ чистоты небесной. До склеивания картин на полотне «Охота в Лагуне» эта лилия смотрелась как не пришей к пизде рукав - а в качестве цветка, торчащего из кувшина на перилах у венецианок, она обрела смысл воспевания их непорочности.
Потребовалось около столетия, чтобы отучить культурный мир смотреть на этих прекрасных дам сквозь призму рёскинского суждения об их моральном облике. Сегодня картина благополучно переименована в «Двух венецианских дам», и даже есть конкретные предположения, что дамы эти принадлежали к патрицианскому семейству Торелла. Читатель и сам может это заподозрить, если взглянет на кувшин в левой верхней части изображения, поскольку на нём очень явственно прорисован некий герб. В котором безошибочно узнаётся герб венецианских патрициев Торелла.
На этом, впрочем, история с переизобретением смысла картины Карпаччо отнюдь не закончилась. В середине XX века в американском собрании Поля Гетти, в Малибу, всплыла другая его картина - «Охота в венецианской лагуне». И чей-то зоркий глаз разглядел в ней... недостающую верхнюю половину «Двух венецианских дам». Точней сказать, вторую четверть - с допущением, что «Дамы»+«Охота» - всего лишь правая половина диптиха, левую часть которого никто пока не нашёл. После того, как это предположение было высказано, экспертов допустили до проверки, и они без труда доказали, что две картины являются частью одной доски, и что эта доска действительно составляет половину диптиха. Вот видео, где это доказательство наглядно, хоть и несколько занудно, иллюстрируется:
Click to viewРеконструкция лишний раз опровергла эротические фантазии Рёскина. Потому что при складывании двух картин вместе стало известно, что за стебель торчит из кувшина на перилах в левой части «Венецианских дам». Это оказалась белая лилия с двумя цветами и бутоном - символ чистоты небесной. До склеивания картин на полотне «Охота в Лагуне» эта лилия смотрелась как не пришей к пизде рукав - а в качестве цветка, торчащего из кувшина на перилах у венецианок, она обрела смысл воспевания их непорочности.