А кто не прочитает, тот ана-пугалба!
С подачи коллеги сегодня открыл для себя "Сендушные сказки", переложенные новосибирским писателем Геннадием Прашкевичем. Сендуха - это тундра. Сендушные сказки - сказки юкагиров, чукчей и других народов сибирского Крайнего Севера.
После чтения этих сказок остаться прежним невозможно.
В общем, садитесь поудобнее и слушайте...
О глупых братьях
Три брата были.
Старший - Лошажа.
Средний - по имени Лопчуа.
А младший - просто Акчин-хондо. Человек-дыра - его так прозвали.
Сидели в урасе, старший сказал: «Сейчас петь будем». Младшие согласились: «Сейчас красиво петь будем». Старший хрипло запел: «Лошажа чин, чин… Лошажа, чин, чин…». Строго посмотрел, пожаловался: «Ох, горло не поет, совсем сухое горло, а то бы красиво спел». Тогда средний запел: «Лопчуа чин, чин… Лопчуа, чин, чин…». Хитрый, неплохо пел, но тоже пожаловался: «Вот хорошее у меня горло, только ты, Лошажа, лучше поешь». Тогда младший запел: «Акчин-хондо чин, чин… Акчин-хондо, чин, чин… Вот есть сильно хочу, - пел, - мне вкусное принесите, чин, чин… Вот пить сильно хочу, мне чистое принесите, чин, чин… В мелких местах реки воду не берите. В мелких местах дети чюлэни-полута воду мутят…».
Хорошо спел. Братья обиделись. Бросились. За хорошее пение стали убивать глупого. Но тут Луна взошла, на урасу черные тени упали. «Это воины! Это чужие воины!» - испугались братья. В челнок сели. «Акчин-хондо, сильнее греби! Хорошо поешь, хорошо греби!». В разные стороны гребут, на месте вертятся.
К утру Луна ушла. Обрадовались: «Вот ушли чужие воины!».
Так устали, что понять ничего не могут. Свою урасу за чужую приняли.
«Вот стойбище врага!» Собственных жен копьями покололи, своих детей стрелами забросали. «Теперь хорошо. Чужие вещи возьмем».
Вошли в одну урасу: «Брат, это что? Это моя сума!».
Вошли в другую: «Брат, это что? Это моя сума!».
Акчин-хондо то же самое сказал. Тогда убитых осмотрели.
«Брат, это что? Это моя жена! Брат, а это что? А это вместилище из китового уса - для костяных игл моей жены! Брат, а это…»
От обиды начали драться.
Тем и кончили.
О муже Луны
Беременная на Луну смотрела.
«Ясная Луна, скажи мне: сын будет? когда будет?».
Позвала шамана: «Почему Луна молчит? Почему не говорит?».
Шаман в бубен бил. Голову поднимал. Прыжки высокие делал. Светлой тенью подпрыгнул к самой Луне. Она испугалась, от него побежала. А шаман опять подпрыгнул. Луна совсем испугалась, спряталась, совета у матери спросила. Мать сказала: «Не отвечай. Здесь шаману ходить нельзя. Хоть и шаман, все равно человек. Нельзя здесь ходить шаману». Подумав, строго добавила: «Вернуться тоже ему нельзя. Раз пришел, пусть живет. Пусть твоим мужем будет».
Теперь в ясную ночь видно: шаман, как муж, прижимается к Луне.
В сендухе в ясную ночь все видно.
О сказочном старичке
Две сестры были.
К ним сказочный старичок пришел.
«Беги, - старшая крикнула. - Беги быстро, как горностай»
Чюлэни-полут съел старшую, но младшая вырвалась, к морю прибежала. Под скалистым мысом другой сказочный старичок рыбу ловил.
«Дедушка, помоги. Хаха, милый, помоги. Меня чюлэни-полут съест».
Сказочный старичок младшую пожалел, спрятал в кожаный мешочек для огнива.
«Друг, - прибежал первый. Сытно отрыгнул: - Девушку, за которой гонюсь, отдай!»
«Дальше беги. Тут рыбу ловлю».
«След возле тебя кончается. Отдай!».
Стали бороться. Сидевший убил пришедшего, к дому приволок. Упомянутую девушку из мешочка для огнива вытряхнул. «Вот вари мясо чюлэни-полута. Он тебя хотел съесть, а мы наоборот сделаем».
Сварив, вместе спали.
Девушка во сне услышала - будто вихрь. Открыла глаза, а сказочного старичка нет. Второй раз открыла глаза, а в небе - заря. В третий раз открыла - в урасу юноша вошел. Такое бывает. В сендухе бывает. Немедленно поженились. Долго жили.
Тоже о сказочном старичке
Люди с домами были.
Два брата к реке пошли.
Пение сказочного старичка услышали.
Чюлэни-полут зовут. Совсем как человек, но крупного роста. Голова как кочка, спутанные волосы вниз висят. Убитого лося носит привязанным к тонкому ремешку кафтана, человека ест с аппетитом. Устал Чюлэни-полут, сел под ондушу, под траурное северное дерево, принюхался, ребенка отпустил гулять. Ребенок, играя, братьев увидел. Испуганных увидел. Подбежал к одному, потянул за уши: «Такое есть буду».
«Тише, ребенок. Вкусное тебе дадим. Сладкое тебе дадим. Младшую сестру дадим».
«Всего хочу», - жадно ответил ребенок.
«Твой отец под тяжелыми лыжами сидит, - шепнули братья. - Упомянутые лыжи над собой повесил на дерево. Толкни».
Ребенок глупый. Послушался.
Падая, тяжелые лыжи чюлэни-полута убили.
Ребенка привели домой, отдали младшую сестру в жены.
Все ребенок чюлэни-полута делал как люди. Голова у него как кочка, глаза большие. На промысел ходил, больших лосей, привязав к ремешкам кафтана, приносил жене. Шел снег. Снова таял. Однажды сендуху покрыло льдом. Такой лед редко бывает. Все вымерзло, в сендухе пусто - как в небе. Под зеленоватым северным сиянием блестели голые льды. Ночью от голода чюлэни-полут груди жены щупал, вздыхал: «Отец меня таким кормил». Когда на промысел ушел, жена братьям все рассказала.
Испугались.
Озеро нашли.
В озере - чёпка, глубокая яма.
Над чёпкой лед продолбили, веточками укрыли, припорошили сухим снегом. Ребенок сказочного старичка без добычи вернулся, сердитый вернулся, волосы распущены, спутаны, лицо бледное, ему крикнули:
«С нами играть иди!»
«Не пойду, - ответил. - Устал».
«Все равно иди. Играть будем».
Когда играли, толкнули в продолбленном месте.
Вскрикнув, ребенок чюлэни-полута за край льда схватился. Братья батасом, тяжелым ножом, по сильным рукам били. Волосами тряся, крикнул:
«Зачем?»
Ответили:
«Теперь есть нас не будешь».
«Зря, - крикнул. - Я огонь погашу. Снегом упаду на очаг, ледяным ветром в лицо дуну. Куда нельзя ходить, туда заведу. Плохому - всегда плохое. Огня у вас никогда не будет».
Утопили, довольные домой пошли.
А утром огонь в очаге погас, развести не могли.
Так, без огня, жили.
Так, без огня, умерли.
Старинная юкагирская сказка
Старичок был.
По сендухе кочевал.
Уединенную урасу увидел.
Наверное, молодая, наверное, красивая в урасе живет.
Спрятался в кустах. Долго ждал. Никто не выходит. Значит, правда, молодая, красивая, одна выходить боится.
Вечер пришел. Звезды высыпали на небо, как рыба в чёпке. Старичок решил: влезу тихо на урасу, загляну в дымовое отверстие, молодую, красивую увижу.
Влез.
Увидел.
У очага сидит.
Молодая, красивая.
Голову наклоняя, шьет.
Захотелось старичку лицо молодой, красивой увидеть. Начал дымовое отверстие расширять. Одежда на старичке грязная, руки грязные. Как родился - ни разу не умывался. Пот капает. Молодая, красивая услышала. Решила, что это чюлэни-полут, сказочный старичок, влез на урасу. Жильные нитки бросила в огонь. От сильного жара жильные нитки закрутились, пошли кольцами, запах едкий. Старичок чихнул. Молодая, красивая подняла голову, и старичок увидел, что не молодая она, не красивая. В ужасе с урасы спрыгнул. Крикнул: «Жги, жги нитки, старая! Выкуривай, выкуривай чюлэни-полута!»
Бросился в сендуху. Боялся, что догонит.
Старая, безобразная подождала, потом из урасы вышла.
Снег мерцает. Звезды сквозь небесный огонь. Нежные переливы. Холод, безмолвие, мир то в алой крови, то кажется бледным, позеленевшим. А на снегу - одинокий след нарты.
Старая, безобразная в урасу вернулась. В кипятке вкусные шишки заварила.
Напилась, спать легла.
О приходе русских в сендуху
Юкагиры были.
С каменными топорами были.
С костяными стрелами были, с ножами из реберной кости.
Лето наступало, они с челноками были. Над огнем покойного шамана кости качали, тучный жир жгли. Кости качая, шептали: «Огонь-бабушка, худое будет, в другую сторону отверни. Хорошее будет, к нам поверни». Качая, шептали: «Нашего покойного шамана кости, на нас смотрите, на челноках плыть хотим». Покачав, кости у очага положили. Погодя немного стали поднимать - не могут оторвать от земли. «Это нашего покойного шамана кости, что предвещают - страсть!» Один старичок сказал: «Это нашего покойного шамана кости так предвещают: на челноках поплывете, новый народ встретите». - «Хэ! Новый? Не боимся, даже если так». - «Против нового народа ничего острого не направляйте, - сказал старичок. - Конца не будет новому народу, так много. С заката идут. Рассердите, вам плохо будет. Старые пепелища, обнюхивая, ходить будете». - «Новый народ, - спросили, - каким нравом будет, какой наружности?» - «Ана-пугалба, - старичок сказал. - У рта мохнатые».
Один человек с сыном пошел. На промысел пошел.
Смотрят, дом стоит, необычный стоит - до самой верхушки из дерева сделан.
К дому подошли, за кочкой легли. Новый человек, когда так смотрели, из дому вышел. Мочась, стоял. Бородатый стоял. Ана-пугалба, у рта мохнатый. Сын шепнул: «Выстрелю». Отец унял. Упомянутый человек в дом вошел, другой вышел. Сын шепнул: «Выстрелю». Отец не успел унять. Выстрелил.
Из дома много народу выбежало:
«Откуда пришедшая стрела?»
Стали искать. Схватили.
«Какие вы люди?»
«Мы юкагиры».
«Много вас?»
«Нас много».
Стали вином поить, табаку дали.
«Вот как вам хорошо! - сказали. - Завтра всем стойбищем приходите к нам».
Старик пришел, домой пришел, с пением пришел. Товарищи удивились: «Почему веселый? Твой сын где?» - «Мои дети, - ответил. - Мы новых людей нашли. Ана-пугалба, у рта мохнатых. Меня особой водой поили. Меня вкусной пищей поили. Сын ждет. У них ждет. Нас зовут к себе».
Утром пошли. Русские всех в дом ввели, вином белым напоили, всех на пол уронило вино. Чаем напоили, - так вкусно. Табак давали, - еще вкусней. «Наша еда вся такая вкусная, - сказали. - Вас теперь кормить будем, вас теперь особой водой поить будем. Хотите?»
«Хотим».
«Нам сдадитесь?»
«Хэ! Сдадимся».
«Нам ясак давать будете?»
«Хэ! Будем».
Просто сказка
Старичок был.
Старушка была.
Молодой сын был.
Точно лунный свет, так красив.
Надел лыжи, подбитые мехом выдры. «Отец, мать, ухожу. Жену привести пора».
Снег белый, северное сияние. Как китовые пластины, раскрашены полосы в небе. «Лыжи, куда несете меня подобно верховому оленю?» Звезды проглядывают сквозь небесный огонь. «Лыжи, куда так быстро меня несете?» Кругом снег, потом ураса стоит. Одна, как гора, стоит. В урасе - полярный князец. Вошел к нему, к его дочке посватался. Лег с нею рядом. Так близко лежали, что один и тот же сон видели.
Потом вернулись.
Жить стали.
Еще одна просто сказка
Один старичок был.
С женой был, дочерей имел.
Купаться пошел, вдруг совсем пропал.
Старуха пошла искать старичка, тоже пропала. Дочь пошла искать, и пропала. Может, сказочный старичок их украл. Может, дед сендушный, глупый. Вторая дочь отправилась вслед за ними, исчезла. И третья не вернулась.
Так, плача, искали.
Так, странствуя, умерли.
И напоследок...
Летел гусь над тундрой.
Увидел - человек у озера сидит.
Сел рядом на берегу, долго на человека смотрел, ничего в нем не понял и полетел дальше.
После чтения этих сказок остаться прежним невозможно.
В общем, садитесь поудобнее и слушайте...
О глупых братьях
Три брата были.
Старший - Лошажа.
Средний - по имени Лопчуа.
А младший - просто Акчин-хондо. Человек-дыра - его так прозвали.
Сидели в урасе, старший сказал: «Сейчас петь будем». Младшие согласились: «Сейчас красиво петь будем». Старший хрипло запел: «Лошажа чин, чин… Лошажа, чин, чин…». Строго посмотрел, пожаловался: «Ох, горло не поет, совсем сухое горло, а то бы красиво спел». Тогда средний запел: «Лопчуа чин, чин… Лопчуа, чин, чин…». Хитрый, неплохо пел, но тоже пожаловался: «Вот хорошее у меня горло, только ты, Лошажа, лучше поешь». Тогда младший запел: «Акчин-хондо чин, чин… Акчин-хондо, чин, чин… Вот есть сильно хочу, - пел, - мне вкусное принесите, чин, чин… Вот пить сильно хочу, мне чистое принесите, чин, чин… В мелких местах реки воду не берите. В мелких местах дети чюлэни-полута воду мутят…».
Хорошо спел. Братья обиделись. Бросились. За хорошее пение стали убивать глупого. Но тут Луна взошла, на урасу черные тени упали. «Это воины! Это чужие воины!» - испугались братья. В челнок сели. «Акчин-хондо, сильнее греби! Хорошо поешь, хорошо греби!». В разные стороны гребут, на месте вертятся.
К утру Луна ушла. Обрадовались: «Вот ушли чужие воины!».
Так устали, что понять ничего не могут. Свою урасу за чужую приняли.
«Вот стойбище врага!» Собственных жен копьями покололи, своих детей стрелами забросали. «Теперь хорошо. Чужие вещи возьмем».
Вошли в одну урасу: «Брат, это что? Это моя сума!».
Вошли в другую: «Брат, это что? Это моя сума!».
Акчин-хондо то же самое сказал. Тогда убитых осмотрели.
«Брат, это что? Это моя жена! Брат, а это что? А это вместилище из китового уса - для костяных игл моей жены! Брат, а это…»
От обиды начали драться.
Тем и кончили.
О муже Луны
Беременная на Луну смотрела.
«Ясная Луна, скажи мне: сын будет? когда будет?».
Позвала шамана: «Почему Луна молчит? Почему не говорит?».
Шаман в бубен бил. Голову поднимал. Прыжки высокие делал. Светлой тенью подпрыгнул к самой Луне. Она испугалась, от него побежала. А шаман опять подпрыгнул. Луна совсем испугалась, спряталась, совета у матери спросила. Мать сказала: «Не отвечай. Здесь шаману ходить нельзя. Хоть и шаман, все равно человек. Нельзя здесь ходить шаману». Подумав, строго добавила: «Вернуться тоже ему нельзя. Раз пришел, пусть живет. Пусть твоим мужем будет».
Теперь в ясную ночь видно: шаман, как муж, прижимается к Луне.
В сендухе в ясную ночь все видно.
О сказочном старичке
Две сестры были.
К ним сказочный старичок пришел.
«Беги, - старшая крикнула. - Беги быстро, как горностай»
Чюлэни-полут съел старшую, но младшая вырвалась, к морю прибежала. Под скалистым мысом другой сказочный старичок рыбу ловил.
«Дедушка, помоги. Хаха, милый, помоги. Меня чюлэни-полут съест».
Сказочный старичок младшую пожалел, спрятал в кожаный мешочек для огнива.
«Друг, - прибежал первый. Сытно отрыгнул: - Девушку, за которой гонюсь, отдай!»
«Дальше беги. Тут рыбу ловлю».
«След возле тебя кончается. Отдай!».
Стали бороться. Сидевший убил пришедшего, к дому приволок. Упомянутую девушку из мешочка для огнива вытряхнул. «Вот вари мясо чюлэни-полута. Он тебя хотел съесть, а мы наоборот сделаем».
Сварив, вместе спали.
Девушка во сне услышала - будто вихрь. Открыла глаза, а сказочного старичка нет. Второй раз открыла глаза, а в небе - заря. В третий раз открыла - в урасу юноша вошел. Такое бывает. В сендухе бывает. Немедленно поженились. Долго жили.
Тоже о сказочном старичке
Люди с домами были.
Два брата к реке пошли.
Пение сказочного старичка услышали.
Чюлэни-полут зовут. Совсем как человек, но крупного роста. Голова как кочка, спутанные волосы вниз висят. Убитого лося носит привязанным к тонкому ремешку кафтана, человека ест с аппетитом. Устал Чюлэни-полут, сел под ондушу, под траурное северное дерево, принюхался, ребенка отпустил гулять. Ребенок, играя, братьев увидел. Испуганных увидел. Подбежал к одному, потянул за уши: «Такое есть буду».
«Тише, ребенок. Вкусное тебе дадим. Сладкое тебе дадим. Младшую сестру дадим».
«Всего хочу», - жадно ответил ребенок.
«Твой отец под тяжелыми лыжами сидит, - шепнули братья. - Упомянутые лыжи над собой повесил на дерево. Толкни».
Ребенок глупый. Послушался.
Падая, тяжелые лыжи чюлэни-полута убили.
Ребенка привели домой, отдали младшую сестру в жены.
Все ребенок чюлэни-полута делал как люди. Голова у него как кочка, глаза большие. На промысел ходил, больших лосей, привязав к ремешкам кафтана, приносил жене. Шел снег. Снова таял. Однажды сендуху покрыло льдом. Такой лед редко бывает. Все вымерзло, в сендухе пусто - как в небе. Под зеленоватым северным сиянием блестели голые льды. Ночью от голода чюлэни-полут груди жены щупал, вздыхал: «Отец меня таким кормил». Когда на промысел ушел, жена братьям все рассказала.
Испугались.
Озеро нашли.
В озере - чёпка, глубокая яма.
Над чёпкой лед продолбили, веточками укрыли, припорошили сухим снегом. Ребенок сказочного старичка без добычи вернулся, сердитый вернулся, волосы распущены, спутаны, лицо бледное, ему крикнули:
«С нами играть иди!»
«Не пойду, - ответил. - Устал».
«Все равно иди. Играть будем».
Когда играли, толкнули в продолбленном месте.
Вскрикнув, ребенок чюлэни-полута за край льда схватился. Братья батасом, тяжелым ножом, по сильным рукам били. Волосами тряся, крикнул:
«Зачем?»
Ответили:
«Теперь есть нас не будешь».
«Зря, - крикнул. - Я огонь погашу. Снегом упаду на очаг, ледяным ветром в лицо дуну. Куда нельзя ходить, туда заведу. Плохому - всегда плохое. Огня у вас никогда не будет».
Утопили, довольные домой пошли.
А утром огонь в очаге погас, развести не могли.
Так, без огня, жили.
Так, без огня, умерли.
Старинная юкагирская сказка
Старичок был.
По сендухе кочевал.
Уединенную урасу увидел.
Наверное, молодая, наверное, красивая в урасе живет.
Спрятался в кустах. Долго ждал. Никто не выходит. Значит, правда, молодая, красивая, одна выходить боится.
Вечер пришел. Звезды высыпали на небо, как рыба в чёпке. Старичок решил: влезу тихо на урасу, загляну в дымовое отверстие, молодую, красивую увижу.
Влез.
Увидел.
У очага сидит.
Молодая, красивая.
Голову наклоняя, шьет.
Захотелось старичку лицо молодой, красивой увидеть. Начал дымовое отверстие расширять. Одежда на старичке грязная, руки грязные. Как родился - ни разу не умывался. Пот капает. Молодая, красивая услышала. Решила, что это чюлэни-полут, сказочный старичок, влез на урасу. Жильные нитки бросила в огонь. От сильного жара жильные нитки закрутились, пошли кольцами, запах едкий. Старичок чихнул. Молодая, красивая подняла голову, и старичок увидел, что не молодая она, не красивая. В ужасе с урасы спрыгнул. Крикнул: «Жги, жги нитки, старая! Выкуривай, выкуривай чюлэни-полута!»
Бросился в сендуху. Боялся, что догонит.
Старая, безобразная подождала, потом из урасы вышла.
Снег мерцает. Звезды сквозь небесный огонь. Нежные переливы. Холод, безмолвие, мир то в алой крови, то кажется бледным, позеленевшим. А на снегу - одинокий след нарты.
Старая, безобразная в урасу вернулась. В кипятке вкусные шишки заварила.
Напилась, спать легла.
О приходе русских в сендуху
Юкагиры были.
С каменными топорами были.
С костяными стрелами были, с ножами из реберной кости.
Лето наступало, они с челноками были. Над огнем покойного шамана кости качали, тучный жир жгли. Кости качая, шептали: «Огонь-бабушка, худое будет, в другую сторону отверни. Хорошее будет, к нам поверни». Качая, шептали: «Нашего покойного шамана кости, на нас смотрите, на челноках плыть хотим». Покачав, кости у очага положили. Погодя немного стали поднимать - не могут оторвать от земли. «Это нашего покойного шамана кости, что предвещают - страсть!» Один старичок сказал: «Это нашего покойного шамана кости так предвещают: на челноках поплывете, новый народ встретите». - «Хэ! Новый? Не боимся, даже если так». - «Против нового народа ничего острого не направляйте, - сказал старичок. - Конца не будет новому народу, так много. С заката идут. Рассердите, вам плохо будет. Старые пепелища, обнюхивая, ходить будете». - «Новый народ, - спросили, - каким нравом будет, какой наружности?» - «Ана-пугалба, - старичок сказал. - У рта мохнатые».
Один человек с сыном пошел. На промысел пошел.
Смотрят, дом стоит, необычный стоит - до самой верхушки из дерева сделан.
К дому подошли, за кочкой легли. Новый человек, когда так смотрели, из дому вышел. Мочась, стоял. Бородатый стоял. Ана-пугалба, у рта мохнатый. Сын шепнул: «Выстрелю». Отец унял. Упомянутый человек в дом вошел, другой вышел. Сын шепнул: «Выстрелю». Отец не успел унять. Выстрелил.
Из дома много народу выбежало:
«Откуда пришедшая стрела?»
Стали искать. Схватили.
«Какие вы люди?»
«Мы юкагиры».
«Много вас?»
«Нас много».
Стали вином поить, табаку дали.
«Вот как вам хорошо! - сказали. - Завтра всем стойбищем приходите к нам».
Старик пришел, домой пришел, с пением пришел. Товарищи удивились: «Почему веселый? Твой сын где?» - «Мои дети, - ответил. - Мы новых людей нашли. Ана-пугалба, у рта мохнатых. Меня особой водой поили. Меня вкусной пищей поили. Сын ждет. У них ждет. Нас зовут к себе».
Утром пошли. Русские всех в дом ввели, вином белым напоили, всех на пол уронило вино. Чаем напоили, - так вкусно. Табак давали, - еще вкусней. «Наша еда вся такая вкусная, - сказали. - Вас теперь кормить будем, вас теперь особой водой поить будем. Хотите?»
«Хотим».
«Нам сдадитесь?»
«Хэ! Сдадимся».
«Нам ясак давать будете?»
«Хэ! Будем».
Просто сказка
Старичок был.
Старушка была.
Молодой сын был.
Точно лунный свет, так красив.
Надел лыжи, подбитые мехом выдры. «Отец, мать, ухожу. Жену привести пора».
Снег белый, северное сияние. Как китовые пластины, раскрашены полосы в небе. «Лыжи, куда несете меня подобно верховому оленю?» Звезды проглядывают сквозь небесный огонь. «Лыжи, куда так быстро меня несете?» Кругом снег, потом ураса стоит. Одна, как гора, стоит. В урасе - полярный князец. Вошел к нему, к его дочке посватался. Лег с нею рядом. Так близко лежали, что один и тот же сон видели.
Потом вернулись.
Жить стали.
Еще одна просто сказка
Один старичок был.
С женой был, дочерей имел.
Купаться пошел, вдруг совсем пропал.
Старуха пошла искать старичка, тоже пропала. Дочь пошла искать, и пропала. Может, сказочный старичок их украл. Может, дед сендушный, глупый. Вторая дочь отправилась вслед за ними, исчезла. И третья не вернулась.
Так, плача, искали.
Так, странствуя, умерли.
И напоследок...
Летел гусь над тундрой.
Увидел - человек у озера сидит.
Сел рядом на берегу, долго на человека смотрел, ничего в нем не понял и полетел дальше.