ЗАЧЕМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЮ ПРЕДПРИНИМАТЬ?
ЗАБЕГ НА КОРОТКУЮ ДИСТАНЦИЮ
Был районный продмаг на Коломенской - и вот в начале 90-х стал он первенцем российского капитализма. Сделали в нём «евроремонт» (сегодня и слово-то почти забылось) такой нездешней белизны, что и ступить-то по первости было боязно. И начал магазин торговать микроволновками, холодильниками no frost, электроплитами с дивно гладкой «варочной поверхностью», породистыми увесистыми сковородами и другими «товарами импортного производства», как выражались на заре российского капитализма. Спрос на всё это добро тогда был по нынешним меркам нереальный.
Я была знакома с владельцами того магазина: в конце 90-х мы арендовали у них под наш начинающий бизнес странное помещение на задах магазина: квартиру на первом этаже, выведенную из жилого фонда по причине недостаточной освещённости.
Работая в этой действительно тёмной квартире, я часто заглядывала в магазин. Покупать ничего особо не покупала: у начинающего предпринимателя все деньги идут в бизнес, едва на жизнь хватает, но общалась с магазинным начальством, присматривалась. Тогда я глядела на всякий действующий, да ещё долгоживущий, бизнес снизу вверх: надо же - сумели; вот мне бы так. На первый взгляд, жизнь там кипела: подъезжал-отъезжал «каблучок» подвозя товары со склада, шныряли взад-вперёд грузчики, звонили телефоны, что-то любезное бубнили продавцы-консультанты.
Но вот что я вскоре заметила: в этой деловой буче всё ощутительней был привкус какой-то невнятной скуки. Во всей деловой суете было что-то нежизненное, не бодрое, искусственное что-то - вроде тех многочисленных тряпичных цветов, что были в изобилии расставлены повсюду в соответствии со вкусом жены владельца бизнеса. Шла эта скука с самого верха - от хозяев, это я почувствовала сразу. Познакомившись с ними поближе, поняла: так оно и есть - им скучно. Они вроде и пытались затевать что-то новое, даже со мной советовались (чем я тогда сдержанно гордилась, считая их старшими товарищами), но всё это как-то понарошки, не всерьёз.
Я тогда часто ездила на международные выставки, так они мне давали задания: посмотреть то, найти это. Я задания добросовестно выполняла: смотрела, находила, но развития это не имело всё по той же причине: скучно, неохота. Бизнес скукоживался, угасал на глазах. Это не просто заезженное выражение: в самом деле на глазах. Вот на прошлой неделе что-то было, а в понедельник приходишь - уже нет.
Деградация бизнеса - это всегда затягивающая воронка: мало покупателей - мало денег; мало денег - мало товара; мало товара - ещё меньше покупателей; ещё меньше покупателей - ещё меньше денег … ну и дальше по кругу, только на всё более и более низком уровне. Попав в эту воронку, выбраться трудно, хотя и не безнадёжно. Вливание денег (если удастся где-то перехватить) - не поможет: попав в воронку, деньги уйдут бесследно. Помочь может свежая идея и личная энергетика хозяина.
Впрочем, всё это я поняла позднее, а тогда с изумлением наблюдала: бизнес умирает, а хозяевам вроде наплевать. Или скрывают? Да вроде нет. Один отдел закрылся, другой, сдавать помещения в субаренду оказалось выгоднее, чем самим работать: хоть нет прямых убытков.
Начальники ездили на работу всё реже; хозяин, сказывали, завёл бурный роман, директор увлёкся фотографией. «Как же так можно? - думала я мыслями своего покойного папы - советского директора завода. - Завалить работу! Не думать о коллективе! Ведь закройся магазин - человек пятьдесят останутся без работы».
Оказалось - можно, и даже очень. У хозяев, супругов лет сорока пяти, бывших интеллигентов из НИИ, на тот момент всё было. То есть: квартиры две штуки - на Фрунзенской набережной и возле МГУ на Ленинских горах; обе с евроремонтом и непременной в духе времени перепланировкой. Машины - свежие, глянцевые - гламур на колёсах! Дачки в экологически чистом западном направлении. Плюс коттеджи за границей: на всякий пожарный случай, да и престижно опять же... Ничего сверх этого их постсоветская фантазия им подсказать не могла.
Ну и чего ради гоношиться? Вот они и не гоношились. Ушли на пенсию - по факту.
Чуть меньше, чем через два года, мы съезжали с той квартиры на задах магазина. Бизнес наш вырос, окреп и развился: потребовалось большое помещение со складом, с удобным подходом-подъездом.
А в магазине едва теплилась жизнь.
Десять лет пролетело с той давней поры, и вот год назад я участвовала в семинаре по НЛП в том самом районе у метро Коломенская.
В перерыве ради ностальгического интереса заглянула в то историческое по личным меркам место. Там помещался магазин «Ветеран» - товары первой необходимости для пенсионеров и инвалидов. Не иначе, осталось от ушедших на покой предпринимателей какое-то утомлённо-пенсионерское информационное поле - вот и притянуло оно магазин «Ветеран». Удивительные символы порой произрастают сами собой среди жизненного бурьяна.
От первенца российского капитализма не осталось и следа. Он сгинул навечно.
ОНИ В ОТСУТСВИИ ЛЮБВИ И ДОЛГА
Зачем предприниматель предпринимает?
Самый простой и очевидный ответ: чтоб заработать деньги. Ну, хорошо, ответ принимается: многие люди пошли в бизнес именно для этой очевидной и прозаической цели. Тогда следующий вопрос, вернее, два вопроса: зачем деньги? И сколько денег? Очевидный ответ: чтобы наконец пожить по-человечески. Под этим подразумевается довольно широкий диапазон возможностей: от «не смотреть на ценники в супермаркете» до средиземноморской виллы.
В любом случае, каковы бы ни были бытовые идеалы и притязания данного конкретного человека - при успешном ведении бизнеса они достигаются лет за пять. А что дальше? Если цель деятельности - личное благосостояние, то она достигнута. А раз она достигнута - логически следует! - деятельность можно и нужно прекратить. Куда ехать, раз вы уже в пункте назначения?
Очень многие и прекращают.
Когда-то я с изумлением наблюдала бизнесы, которые рушатся при отстранённом попустительстве их хозяев: можно ещё бороться, а он сидит, сложа руки, а потом испытывает даже некое тайное облегчение. Теперь понимаю: ему ничего не нужно, он достиг своего потолка, у него, житейски говоря, и так всё есть. Редко кто признаётся, что ему неохота работать, что цели за пределами личного мирка у него нет. Люди вообще редко признаются в своих истинных побуждениях и мотивах, а всегда находит им приличное и даже престижное толкование: государство не поддерживает малый бизнес, чиновники замучили проверками, налоги ужасны, да и вообще время бизнеса прошло. Это раньше ещё как-то можно было, а сегодня - ну никак. И все вокруг кивают с сочувственным пониманием.
Разумеется, заставить предпринимателя предпринимать - нельзя, это дело личное и добровольное. Сегодня даже и просто работать-то заставить не моги: сейчас тебе фашизм с тоталитаризмом пришьют. Но предпринимательская, как и всякая творческая деятельность, действительно возможна только по личному внутреннему побуждению.
Нет его - и ничего не будет.
А ведь государство, общество, экономика, порядок вещей - горячо заинтересованы в том, чтобы предприниматель продолжал предпринимать. Если мы считаем, что народное хозяйство у нас будет развиваться силами частников-предпринимателей, то необходимо, чтобы их запала хватало не на три-пять лет.
Более того.
Бегуны на короткие дистанции так-сяк возможны в торговле, в общепите, в финансовых спекуляциях. В финансовых спекуляциях особенно. Впрочем, и там они не успевают набраться настоящего профессионализма - именно поэтому наши бизнесмены всех профессий имеют налёт какой-то вечной импровизации и дилетантизма. Но всё-таки в этих сферах такие персонажи могут иметь успех. А вот если мы замахиваемся на развитие промышленности - тут требуется совсем иные человеческие типы.
Промышленная деятельность - это неизмеримо труднее и сложнее и, главное, длительнее, чем иные виды предпринимательства. Затеяв промышленное предприятие, ты на годы и годы приковываешь себя к этой галере без возможности соскочить: деньги-то вложены. Очевидно: производство надо любить, но одной любви - мало. Любовь - чувство прихотливое, непредсказуемое и неконтролируемое, вспорхнёт цветными крылышками да и улетит.
Тогда что? Тогда в дело включается такая серо-занудливая вещь, как долг - религиозный долг. Религиозный - в смысле спущенный свыше, не рассуждающий. Ты обязан довести дело до конца, до успеха. Успех, - учила протестантская религия, - признак того, что ты спасёшься, что Бог тебя любит. Неуспех - соответственно признак обратного.
Винер Зомбарт рассказывает, как англичане 17-го века рыдали от ужаса, слушая рассказы проповедников об адских муках тех, кто не спасётся. Вот чем исходно питалось западноевропейское трудолюбия и трудовая дисциплина. Как-то не принято внятно и определённо об этом говорить, но факт остаётся фактом: индустрию создали члены протестантских сект. Даже не капитализм вообще, а именно индустрию, промышленное производство - самое трудное, что есть в предпринимательстве. Именно эта вера держала их в своих ежовых рукавицах десятилетиями. Хочешь - не хочешь, прикольно тебе - не прикольно, а делай. Широко известны истории о капиталистах, которые держали впроголодь свои семьи, а деньги вкладывали в Дело. Что их к этому побуждало. Вот это самое и побуждало - религиозная вера.
БЕДНАЯ КАПИТАЛИСТКА ИЗ ГОРОДА ЗОЛИНГЕНА
И, что интересно, некая подсознательная генетическая память об этом живёт до сих пор, хотя люди, возможно, её не осознают. Просто им кажется: раз начал - надо продолжать, нельзя сдаваться и прочие банальности. А в основе - религиозная вера.
У нас есть немецкий поставщик из города Золингена. Золингенская сталь, золингенские ножи - кто об этом не знает. Город был изрядно разбомблен во время войны, но восстановился и продолжает по мере сил традиционный промысел. Любопытно, что там есть мельница, колесо которой крутит местная речушка. Построена она ещё, кажется, в 17-м веке, но не для помола зерна, а для заточки ножей; так она и сегодня точит ножи. По городу лежат с незапамятных времён точильные камни: можно подойти и поточить. Такой вот город.
Мы закупаем оттуда специальные ножички для особых кулинарных работ, сделанные из знаменитой золингенской стали. Придумывает и выпускает эти ножички небольшое семейное предприятие: родители и взрослая дочь; основал его дедушка в 1946г.
Всё вроде благостно: уютный городок, фахверкерные дома, покрытые черепицей, семейный бизнес, традиционный промысел. Однако, приглядевшись, понимаешь: ситуация у них - аховая. Сегодня производство знаменитых ножей держится только на марке «Золинген» - это ещё что-то значит. Но домохозяйки всё больше предпочитают дешёвую и совсем недурную, между нами говоря, китайскую продукцию, а в Германии, известно, налоги высокие, рабочая сила дорогая, вот и ножи выходят дорогие… Мелкие фабричонки, которых в Золингене немало, испытывают огромные трудности. Практичная немецкая хозяйка платить за марку «золинген», т.е. в сущности, за понты, особо не расположена, а выйти на зарубежный рынок - не просто, да и там ещё неизвестно, что продашь. Они, конечно, участвуют в выставках (на выставке во Франкфурте-на-Майне мы с ними и познакомились), но всё это деньги, деньги, деньги. Притом ты их платишь сейчас, а отобьёшь ли - это вилами на воде писано.
Душа и мотор компании сегодня молодая женщина Кристина. Она выдумывает маркетинговые ходы, произвела недавно ребрендинг. Крутится с утра до вечера. В позапрошлом году на очередной выставке была на руках с новорождённым ребёнком. Безо всякой няньки. Пришёл потенциальный клиент - отдала ребёнка отцу, поговорила и опять взяла, напряжённо следя, чтоб не орал и не портил имиджа компании.
Поговорили «о женском». У Кристины, оказывается, есть мечта - устроить ребёнка в муниципальный детский сад. Вы не ослышались: именно так - в муниципальный! Детский! Сад! Оказывается, в западных землях ФРГ остро не хватает детских садов: молодые матери только недавно начали массовым порядком работать, а до того - предпочитали сидеть с детьми. «Вот в бывшей ГДР, - завистливо-мечтательно произносит Кристина, - там все женщины работали, вот и садов достаточно».
Верно сказано: лучше всего человека характеризуют его мечты. Вот и кристинина мечта открыла мне существо дела: заработки владельцев бизнеса очень скромны и почасту проблематичны. Во всяком случае, они не превышают заработки квалифицированного специалиста-служащего. На этом фоне сама себе я показалась просто «буржуинкой»: у моей дочки с рождения была круглосуточная нянька, и я могла свободно заниматься делами и чем угодно.
«Ну и нафиг сдался такой бизнес?» - рассудил бы типичный русский человек. Кристина имеет образование, знает несколько языков, среди которых китайский, - неужто не устроилась бы на хорошую работу? Да прикрыть эту бездоходную лавку и забыть, как страшный сон! Наши бы давно прикрыли, предварительно поныв, что государство не поддерживает народные промыслы, малый бизнес и всё такое прочее.
А эти - бьются. Зачем? Я попыталась осторожно выяснить, но не была понята. Как зачем? Положено так. Дедушка начал, мы продолжаем, ещё не все средства исчерпаны, вот я ещё тут придумала...
Когда человек что-то делает, не рассуждая, а просто потому, что так положено - это именно и есть вера. Точнее сказать, этика, основанная на вере. Та самая протестантская этика. Впрочем, любая этика основана на вере - в геенну огненную или в «торжество коммунизма на всём земном шару», но всегда на вере. Весьма вероятно, что Кристина не ходит в церковь, не молится Богу и толком не знает Писания (хотя возможно и обратное), но нравственная подкладка у неё - протестантская. Это видно по её поведению. По делам её.
У нас, к сожалению, этого нет. Когда-то Сергей Булгаков (тот самый, которого выслали на «философском пароходе») в книге «Два града» представил дело так, что русские старообрядцы сыграли в становлении русского предпринимательства ту самую роль, которую сыграли протестанты в становлении западноевропейского капитализма. Он даже состоял в переписке с самим Максом Вебером на соответствующие темы. Вроде бы основания для такой аналогии были: большинство крупных русских предпринимательских династий были старообрядцами. Старообрядцы не пили спиртного (одно это способно выдвинуть русского человека на самые завидные позиции!), вели трудовой и воздержанный образ жизни, были скромны и богобоязненны. К тому же они находились во враждебном окружении, им были недоступны многие занятия, к которым были допущены адепты основной религии. Вот и пришлось им развивать коммерческие и предпринимательские таланты. Началось с торговли, а потом перешли к промышленности. Но всё-таки, мне думается, энергией протестантской этики старообрядчество не обладало.
Вместе с тем, шоссе Энтузиастов, бывшая Владимирка, с его промышленными предприятиями начинается именно за Рогожской заставой, где когда-то Екатерина II разрешила селиться старообрядцам. Среди предпринимательского сообщества Москвы бытует такое суеверие: если бизнес не идёт - пересели свою фирму за Рогожскую заставу, и предприятие твоё может невесть почему ожить. Я лично знаю несколько таких случаев. Наверное, в тех краях живы какие-то коммерческие флюиды.
ВСЁ ТЕ ЖЕ ШТОЛЬЦ И ОБЛОМОВ
Трудиться и достигать успеха, и наживать деньги, и вкладывать их в новые проекты, и делать это не для чего-то, а потому, что Бог велит - вот смысл протестантской этики.
В нашей литературе носителем такого взгляда на мир является всем известный и мало кого вдохновляющий Штольц. В романе он православный, но это дела не меняет. В знаменитом, всеми цитируемом разговоре Штольца с Обломовым выражено два диаметрально противоположных отношения к труду, в том числе и предпринимательскому, даже главным образом предпринимательскому. Обломов считает труд «выделкой покоя», т.е. средством заработать и наконец прекратить суету. А Штольц говорит то, что всегда цитируют школьники: «Труд - смысл и содержание моей жизни». Сколько бы миллионов ни заработал - трудиться не прекращу, заявляет он при полном непонимании Обломова.
В нашей культуре всё это как-то нежизненно. Недаром, Штольц по сравнению с Обломовым как-то сконструирован, худосочен. Автор даже не сумел выдумать, чем же он, собственно, столь самозабвенно занимается. Сказано глухо, что участвует в каком-то обществе, отправляющем товары за границу, но всё как-то вяло, неконкретно.
Видимо, русское сознание отказывается считать целью жизни отправку товаров за границу. А вот протестантское сознание - вполне даже ничего себе. Вот наши шведские поставщики, рослые потомки викингов, которое десятилетие разрабатывают новые модели протирочных салфеток и расширяют круг своих клиентов - потребителей этих салфеточек. И никаких признаков скуки и утомления. Но для того, чтоб так мыслить и так чувствовать, требуется долг, именно религиозный долг.
«Я НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН!»
Сегодня говорить о долге - предприятие провальное. Покрутят пальцем у виска: «Ты что это, тётка, совсем что ли тронулась на старости лет: какой долг? Я никому ничего не должен!». Ну, в крайности промолчат тактично. Понятие долга - самое немодное из понятий. Долг - это совок, сталинизм, почти концлагерь.
Сейчас учат: я никому не обязан и не должен. Долг - устарелая категория, современный метросексуал, передовой яппи - никому ничего не должен: он делает нечто до тех пор, пока ему прикольно, пока есть драйв, и прекращает в ту самую минуту, когда эта тяга исчерпывается и драйв исчезает.
Я - пуп земли, я - центр мироздания, я - единственный и неповторимый - вот лозунг дня. Сегодня так воспитывают детей передовые родители.
В результате, как только человек насыщается - он бросает всё. Бывает, что бросает и ещё раньше, но уж когда насытится, - бросает гарантированно.
Я участвую в одном торговом бизнесе, которым не управляю, а управляют мои компаньоны - молодые люди, приехавшие из провинции десять лет назад на завоевание столицы.
Была у них мечта - купить квартиру в Москве. Поначалу была большая активность, буквально рыли носом землю. Ровно до тех пор, пока квартира - большая и престижная - не была куплена. Сейчас они фактически прекратили работу. То есть делают необходимый минимум, ну и плюс что-то прикольное - рекламные картинки, например.
Бизнес понемногу скукоживается, а им и горюшка мало: на жизнь-то хватает. При этом они всему находят приличное объяснение: кризис, рост конкуренции на нашем рынке, происки врагов.
Я постоянно пытаюсь их подвигнуть на развитие бизнеса, подкидываю новые идеи, они послушно кивают, признавая во мне старшинство, хотя бы возрастное. Но я физически ощущаю скуку, которую они, бедолаги, испытывают, слушая мою деловую нудьгу. «Боже мой, куда-то ехать, искать какие-то товары, заказывать какие-то упаковки, а жить-то когда?», - как говорил наш общий духовный отец Илья Ильич Обломов. Они и живут: наваристый, затейливый быт, отдых, воспитание детей. В общем, жизнь удалась. Только вот бизнес скользит вниз.
УЧИТЕЛЬ ЖИЗНИ РОБЕРТ КИЙОСАКИ
Когда-то осознание себя сильной суверенной личностью подстегнуло человеческую активность. Было это, правда, давно - при переходе от традиционного общества к обществу модерна. Тип этого человека - Робинзон Крузо: один против всего мира, вступает в борьбу и побеждает.
Шли века, человек всё больше и больше надувался самомнением и гордостью и теперь он уже не знает и не видит никаких ценностей, кроме себя, своих суверенных прав и своих крупный и мелких кайфов. Однако сегодняшний предельный эгоцентризм деятельность как раз не активизирует, а подавляет. И это происходит везде, в том числе и в странах традиционного капитализма и той самой протестантской этики. И вот что забавно: предельный эгоист (сегодня «эгоист» - не упрёк, а комплимент) постиндустриального, информационного и Бог весть какого ещё современного общества, одним словом, постмодерна, - разительным образом напоминает … нашего родного Илью Ильича.
Да-да, с его «трудом как выделкой покоя».
Сейчас распространился лозунг «retire young and rich» - уйди на покой молодым и богатым. Иными словами - покрутись смолоду, а потом скажи уф-ф-ф! и наконец поживи. Главная мудрость - правильно инвестировать свои денежки и жить на проценты. Помните, Штольц спрашивает Обломова: «Будь у тебя миллион - что б ты сделал?» «Сейчас в банк и жить на проценты!» - немедля ответствует Илья Ильич.
Ровно этому учат сегодня молодых метросексуалов. Идеал нынче такой формируется. Да что формируется - сформировался уже.
Лет десять назад в Америке прославился такой Роберт Кийосаки, который учил именно этому и тем снискал популярность. Его книжка «Богатый папа, бедный папа» стала бестселлером. В его книжках было и вполне здравое зерно: он учил правильно инвестировать заработанное. Но постепенно, и довольно быстро, он перешёл от частностей к общей жизненной философии, и она у него оказалась вполне обломовской: бросить работу как можно скорее и инвестировать в недвижимость (в те времена как раз активно надувался пузырь американской недвижимости, который лопнул через несколько лет).
Совершенно естественно, что его популярность в России превысила его известность на родине и вообще все разумные пределы. По его сочинениям в Москве проводились публичные семинары, в одном из которых я когда-то участвовала. Надо сказать, что он и сегодня не забыт. Однажды я в интернете позволила себе вскользь что-то ироническое по его адресу, так на меня сразу прикрикнули: не трожь святое!
Литературная судьба - штука прихотливая, и бывали случаи, когда автор за границей популярнее, чем на родине. Положим, у нас кто не знает Джанни Родари? А вот итальянцы почасту его вовсе не знают. Но в этом, по крайней мере, нет ни вреда, ни пользы.
А вот бешеная популярность гуру типа Кийосаки - очень вредная для нашего неокрепшего сознания вещь. Ну, может в Америке и не обязательно работать - у них на это китайцы с мексиканцами есть, но у нас-то, у нас?
А мы, россияне, сидим на развалинах и на помойке и, согласно предначертаниям Кийосаки, намереваемся как можно скорее прекратить всякую деятельность. И инвестировать, инвестировать, инвестировать.
В то время как делать нам надо ровно обратное: работать, работать и работать. И так всю жизнь. А на это, к сожалению, не настроены ни рядовые трудящиеся, ни предприниматели.
Запад сегодня в значительной мере ушёл на пенсию. Он настроен жить на прошлые накопления, на ренту. Пытаться ему подражать - это всё равно что восемнадцатилетний пэтэушник из общаги и без копейки в кармане будет подражать шестидесятилетнему богатому рантье.
Поэтому современные западные ценности нам не просто бесполезны - крайне вредны. Вернее так. Полезны были бы протестантские ценности 17-18 века, но мы с ними разминулись в веках, а сегодняшние - только вредны. Обломовщины у нас своей довольно, импортировать не требуется.
А ЧТО ТРЕБУЕТСЯ?
Нам требуется новая идеология, объединяющая всех в единое предприятие. В копрорацию Россия. Все, каждый на своём месте, обязаны работать, и работать постоянно и добросовестно. Все трудоспосбные граждане работать обязаны всегда, независимо ни от чего. Предприниматель на своём месте, работник - на своём. Взращённый марксизмом антагонизм работника и хозяина разрушителен для национальной жизни и национального успеха. Разумеется, речь идёт о настоящих, а не липовых, назначенных властями предпринимателях.
Предпринимательский доход - это плата за риск и гонорар за идею. Предпринимательское сообщество - это наиболее сильные, шустрые, способные. В том числе и работо-способные. А кому много дано - с того много и спросится. В любом случае вот так взять да и бросить своё предприятие - нельзя, недопустимо, грех.
Собственность - это не привилегия, а долг. Кстати, эту мысль высказывал славянофил Хомяков. Он считал, что его положение помещика и землевладельца - это не привилегия, а задание. Бог поставил его управляющим этим имуществом, и он должен управлять хорошо, в этом его религиозный долг.
Конечно, ничего радикально нового тут нет. Это идея корпоративного государства. Когда-то Ленин говорил, что мы должны превратить всю страну в единую фабрику, и это очень плодотворная идея. Да, верно, выражение «корпоративное государство», и не только выражение, но и сама идея была центральной в «доктрине фашизма» Муссолини. Ну что же? В конце концов, все политические идеи всех времён и народов восходят к трудам Платона и Аристотеля. Так что бояться и стесняться нечего.
Мне кажется, наш народ внутренне готов принять такую идеологию - идеологию общности, солидарности и единого, дружного труда - каждый на своём месте. Разработка этой идеологии стоит в порядке дня, и мне думается, что это дело ближайшего будущего.
Был районный продмаг на Коломенской - и вот в начале 90-х стал он первенцем российского капитализма. Сделали в нём «евроремонт» (сегодня и слово-то почти забылось) такой нездешней белизны, что и ступить-то по первости было боязно. И начал магазин торговать микроволновками, холодильниками no frost, электроплитами с дивно гладкой «варочной поверхностью», породистыми увесистыми сковородами и другими «товарами импортного производства», как выражались на заре российского капитализма. Спрос на всё это добро тогда был по нынешним меркам нереальный.
Я была знакома с владельцами того магазина: в конце 90-х мы арендовали у них под наш начинающий бизнес странное помещение на задах магазина: квартиру на первом этаже, выведенную из жилого фонда по причине недостаточной освещённости.
Работая в этой действительно тёмной квартире, я часто заглядывала в магазин. Покупать ничего особо не покупала: у начинающего предпринимателя все деньги идут в бизнес, едва на жизнь хватает, но общалась с магазинным начальством, присматривалась. Тогда я глядела на всякий действующий, да ещё долгоживущий, бизнес снизу вверх: надо же - сумели; вот мне бы так. На первый взгляд, жизнь там кипела: подъезжал-отъезжал «каблучок» подвозя товары со склада, шныряли взад-вперёд грузчики, звонили телефоны, что-то любезное бубнили продавцы-консультанты.
Но вот что я вскоре заметила: в этой деловой буче всё ощутительней был привкус какой-то невнятной скуки. Во всей деловой суете было что-то нежизненное, не бодрое, искусственное что-то - вроде тех многочисленных тряпичных цветов, что были в изобилии расставлены повсюду в соответствии со вкусом жены владельца бизнеса. Шла эта скука с самого верха - от хозяев, это я почувствовала сразу. Познакомившись с ними поближе, поняла: так оно и есть - им скучно. Они вроде и пытались затевать что-то новое, даже со мной советовались (чем я тогда сдержанно гордилась, считая их старшими товарищами), но всё это как-то понарошки, не всерьёз.
Я тогда часто ездила на международные выставки, так они мне давали задания: посмотреть то, найти это. Я задания добросовестно выполняла: смотрела, находила, но развития это не имело всё по той же причине: скучно, неохота. Бизнес скукоживался, угасал на глазах. Это не просто заезженное выражение: в самом деле на глазах. Вот на прошлой неделе что-то было, а в понедельник приходишь - уже нет.
Деградация бизнеса - это всегда затягивающая воронка: мало покупателей - мало денег; мало денег - мало товара; мало товара - ещё меньше покупателей; ещё меньше покупателей - ещё меньше денег … ну и дальше по кругу, только на всё более и более низком уровне. Попав в эту воронку, выбраться трудно, хотя и не безнадёжно. Вливание денег (если удастся где-то перехватить) - не поможет: попав в воронку, деньги уйдут бесследно. Помочь может свежая идея и личная энергетика хозяина.
Впрочем, всё это я поняла позднее, а тогда с изумлением наблюдала: бизнес умирает, а хозяевам вроде наплевать. Или скрывают? Да вроде нет. Один отдел закрылся, другой, сдавать помещения в субаренду оказалось выгоднее, чем самим работать: хоть нет прямых убытков.
Начальники ездили на работу всё реже; хозяин, сказывали, завёл бурный роман, директор увлёкся фотографией. «Как же так можно? - думала я мыслями своего покойного папы - советского директора завода. - Завалить работу! Не думать о коллективе! Ведь закройся магазин - человек пятьдесят останутся без работы».
Оказалось - можно, и даже очень. У хозяев, супругов лет сорока пяти, бывших интеллигентов из НИИ, на тот момент всё было. То есть: квартиры две штуки - на Фрунзенской набережной и возле МГУ на Ленинских горах; обе с евроремонтом и непременной в духе времени перепланировкой. Машины - свежие, глянцевые - гламур на колёсах! Дачки в экологически чистом западном направлении. Плюс коттеджи за границей: на всякий пожарный случай, да и престижно опять же... Ничего сверх этого их постсоветская фантазия им подсказать не могла.
Ну и чего ради гоношиться? Вот они и не гоношились. Ушли на пенсию - по факту.
Чуть меньше, чем через два года, мы съезжали с той квартиры на задах магазина. Бизнес наш вырос, окреп и развился: потребовалось большое помещение со складом, с удобным подходом-подъездом.
А в магазине едва теплилась жизнь.
Десять лет пролетело с той давней поры, и вот год назад я участвовала в семинаре по НЛП в том самом районе у метро Коломенская.
В перерыве ради ностальгического интереса заглянула в то историческое по личным меркам место. Там помещался магазин «Ветеран» - товары первой необходимости для пенсионеров и инвалидов. Не иначе, осталось от ушедших на покой предпринимателей какое-то утомлённо-пенсионерское информационное поле - вот и притянуло оно магазин «Ветеран». Удивительные символы порой произрастают сами собой среди жизненного бурьяна.
От первенца российского капитализма не осталось и следа. Он сгинул навечно.
ОНИ В ОТСУТСВИИ ЛЮБВИ И ДОЛГА
Зачем предприниматель предпринимает?
Самый простой и очевидный ответ: чтоб заработать деньги. Ну, хорошо, ответ принимается: многие люди пошли в бизнес именно для этой очевидной и прозаической цели. Тогда следующий вопрос, вернее, два вопроса: зачем деньги? И сколько денег? Очевидный ответ: чтобы наконец пожить по-человечески. Под этим подразумевается довольно широкий диапазон возможностей: от «не смотреть на ценники в супермаркете» до средиземноморской виллы.
В любом случае, каковы бы ни были бытовые идеалы и притязания данного конкретного человека - при успешном ведении бизнеса они достигаются лет за пять. А что дальше? Если цель деятельности - личное благосостояние, то она достигнута. А раз она достигнута - логически следует! - деятельность можно и нужно прекратить. Куда ехать, раз вы уже в пункте назначения?
Очень многие и прекращают.
Когда-то я с изумлением наблюдала бизнесы, которые рушатся при отстранённом попустительстве их хозяев: можно ещё бороться, а он сидит, сложа руки, а потом испытывает даже некое тайное облегчение. Теперь понимаю: ему ничего не нужно, он достиг своего потолка, у него, житейски говоря, и так всё есть. Редко кто признаётся, что ему неохота работать, что цели за пределами личного мирка у него нет. Люди вообще редко признаются в своих истинных побуждениях и мотивах, а всегда находит им приличное и даже престижное толкование: государство не поддерживает малый бизнес, чиновники замучили проверками, налоги ужасны, да и вообще время бизнеса прошло. Это раньше ещё как-то можно было, а сегодня - ну никак. И все вокруг кивают с сочувственным пониманием.
Разумеется, заставить предпринимателя предпринимать - нельзя, это дело личное и добровольное. Сегодня даже и просто работать-то заставить не моги: сейчас тебе фашизм с тоталитаризмом пришьют. Но предпринимательская, как и всякая творческая деятельность, действительно возможна только по личному внутреннему побуждению.
Нет его - и ничего не будет.
А ведь государство, общество, экономика, порядок вещей - горячо заинтересованы в том, чтобы предприниматель продолжал предпринимать. Если мы считаем, что народное хозяйство у нас будет развиваться силами частников-предпринимателей, то необходимо, чтобы их запала хватало не на три-пять лет.
Более того.
Бегуны на короткие дистанции так-сяк возможны в торговле, в общепите, в финансовых спекуляциях. В финансовых спекуляциях особенно. Впрочем, и там они не успевают набраться настоящего профессионализма - именно поэтому наши бизнесмены всех профессий имеют налёт какой-то вечной импровизации и дилетантизма. Но всё-таки в этих сферах такие персонажи могут иметь успех. А вот если мы замахиваемся на развитие промышленности - тут требуется совсем иные человеческие типы.
Промышленная деятельность - это неизмеримо труднее и сложнее и, главное, длительнее, чем иные виды предпринимательства. Затеяв промышленное предприятие, ты на годы и годы приковываешь себя к этой галере без возможности соскочить: деньги-то вложены. Очевидно: производство надо любить, но одной любви - мало. Любовь - чувство прихотливое, непредсказуемое и неконтролируемое, вспорхнёт цветными крылышками да и улетит.
Тогда что? Тогда в дело включается такая серо-занудливая вещь, как долг - религиозный долг. Религиозный - в смысле спущенный свыше, не рассуждающий. Ты обязан довести дело до конца, до успеха. Успех, - учила протестантская религия, - признак того, что ты спасёшься, что Бог тебя любит. Неуспех - соответственно признак обратного.
Винер Зомбарт рассказывает, как англичане 17-го века рыдали от ужаса, слушая рассказы проповедников об адских муках тех, кто не спасётся. Вот чем исходно питалось западноевропейское трудолюбия и трудовая дисциплина. Как-то не принято внятно и определённо об этом говорить, но факт остаётся фактом: индустрию создали члены протестантских сект. Даже не капитализм вообще, а именно индустрию, промышленное производство - самое трудное, что есть в предпринимательстве. Именно эта вера держала их в своих ежовых рукавицах десятилетиями. Хочешь - не хочешь, прикольно тебе - не прикольно, а делай. Широко известны истории о капиталистах, которые держали впроголодь свои семьи, а деньги вкладывали в Дело. Что их к этому побуждало. Вот это самое и побуждало - религиозная вера.
БЕДНАЯ КАПИТАЛИСТКА ИЗ ГОРОДА ЗОЛИНГЕНА
И, что интересно, некая подсознательная генетическая память об этом живёт до сих пор, хотя люди, возможно, её не осознают. Просто им кажется: раз начал - надо продолжать, нельзя сдаваться и прочие банальности. А в основе - религиозная вера.
У нас есть немецкий поставщик из города Золингена. Золингенская сталь, золингенские ножи - кто об этом не знает. Город был изрядно разбомблен во время войны, но восстановился и продолжает по мере сил традиционный промысел. Любопытно, что там есть мельница, колесо которой крутит местная речушка. Построена она ещё, кажется, в 17-м веке, но не для помола зерна, а для заточки ножей; так она и сегодня точит ножи. По городу лежат с незапамятных времён точильные камни: можно подойти и поточить. Такой вот город.
Мы закупаем оттуда специальные ножички для особых кулинарных работ, сделанные из знаменитой золингенской стали. Придумывает и выпускает эти ножички небольшое семейное предприятие: родители и взрослая дочь; основал его дедушка в 1946г.
Всё вроде благостно: уютный городок, фахверкерные дома, покрытые черепицей, семейный бизнес, традиционный промысел. Однако, приглядевшись, понимаешь: ситуация у них - аховая. Сегодня производство знаменитых ножей держится только на марке «Золинген» - это ещё что-то значит. Но домохозяйки всё больше предпочитают дешёвую и совсем недурную, между нами говоря, китайскую продукцию, а в Германии, известно, налоги высокие, рабочая сила дорогая, вот и ножи выходят дорогие… Мелкие фабричонки, которых в Золингене немало, испытывают огромные трудности. Практичная немецкая хозяйка платить за марку «золинген», т.е. в сущности, за понты, особо не расположена, а выйти на зарубежный рынок - не просто, да и там ещё неизвестно, что продашь. Они, конечно, участвуют в выставках (на выставке во Франкфурте-на-Майне мы с ними и познакомились), но всё это деньги, деньги, деньги. Притом ты их платишь сейчас, а отобьёшь ли - это вилами на воде писано.
Душа и мотор компании сегодня молодая женщина Кристина. Она выдумывает маркетинговые ходы, произвела недавно ребрендинг. Крутится с утра до вечера. В позапрошлом году на очередной выставке была на руках с новорождённым ребёнком. Безо всякой няньки. Пришёл потенциальный клиент - отдала ребёнка отцу, поговорила и опять взяла, напряжённо следя, чтоб не орал и не портил имиджа компании.
Поговорили «о женском». У Кристины, оказывается, есть мечта - устроить ребёнка в муниципальный детский сад. Вы не ослышались: именно так - в муниципальный! Детский! Сад! Оказывается, в западных землях ФРГ остро не хватает детских садов: молодые матери только недавно начали массовым порядком работать, а до того - предпочитали сидеть с детьми. «Вот в бывшей ГДР, - завистливо-мечтательно произносит Кристина, - там все женщины работали, вот и садов достаточно».
Верно сказано: лучше всего человека характеризуют его мечты. Вот и кристинина мечта открыла мне существо дела: заработки владельцев бизнеса очень скромны и почасту проблематичны. Во всяком случае, они не превышают заработки квалифицированного специалиста-служащего. На этом фоне сама себе я показалась просто «буржуинкой»: у моей дочки с рождения была круглосуточная нянька, и я могла свободно заниматься делами и чем угодно.
«Ну и нафиг сдался такой бизнес?» - рассудил бы типичный русский человек. Кристина имеет образование, знает несколько языков, среди которых китайский, - неужто не устроилась бы на хорошую работу? Да прикрыть эту бездоходную лавку и забыть, как страшный сон! Наши бы давно прикрыли, предварительно поныв, что государство не поддерживает народные промыслы, малый бизнес и всё такое прочее.
А эти - бьются. Зачем? Я попыталась осторожно выяснить, но не была понята. Как зачем? Положено так. Дедушка начал, мы продолжаем, ещё не все средства исчерпаны, вот я ещё тут придумала...
Когда человек что-то делает, не рассуждая, а просто потому, что так положено - это именно и есть вера. Точнее сказать, этика, основанная на вере. Та самая протестантская этика. Впрочем, любая этика основана на вере - в геенну огненную или в «торжество коммунизма на всём земном шару», но всегда на вере. Весьма вероятно, что Кристина не ходит в церковь, не молится Богу и толком не знает Писания (хотя возможно и обратное), но нравственная подкладка у неё - протестантская. Это видно по её поведению. По делам её.
У нас, к сожалению, этого нет. Когда-то Сергей Булгаков (тот самый, которого выслали на «философском пароходе») в книге «Два града» представил дело так, что русские старообрядцы сыграли в становлении русского предпринимательства ту самую роль, которую сыграли протестанты в становлении западноевропейского капитализма. Он даже состоял в переписке с самим Максом Вебером на соответствующие темы. Вроде бы основания для такой аналогии были: большинство крупных русских предпринимательских династий были старообрядцами. Старообрядцы не пили спиртного (одно это способно выдвинуть русского человека на самые завидные позиции!), вели трудовой и воздержанный образ жизни, были скромны и богобоязненны. К тому же они находились во враждебном окружении, им были недоступны многие занятия, к которым были допущены адепты основной религии. Вот и пришлось им развивать коммерческие и предпринимательские таланты. Началось с торговли, а потом перешли к промышленности. Но всё-таки, мне думается, энергией протестантской этики старообрядчество не обладало.
Вместе с тем, шоссе Энтузиастов, бывшая Владимирка, с его промышленными предприятиями начинается именно за Рогожской заставой, где когда-то Екатерина II разрешила селиться старообрядцам. Среди предпринимательского сообщества Москвы бытует такое суеверие: если бизнес не идёт - пересели свою фирму за Рогожскую заставу, и предприятие твоё может невесть почему ожить. Я лично знаю несколько таких случаев. Наверное, в тех краях живы какие-то коммерческие флюиды.
ВСЁ ТЕ ЖЕ ШТОЛЬЦ И ОБЛОМОВ
Трудиться и достигать успеха, и наживать деньги, и вкладывать их в новые проекты, и делать это не для чего-то, а потому, что Бог велит - вот смысл протестантской этики.
В нашей литературе носителем такого взгляда на мир является всем известный и мало кого вдохновляющий Штольц. В романе он православный, но это дела не меняет. В знаменитом, всеми цитируемом разговоре Штольца с Обломовым выражено два диаметрально противоположных отношения к труду, в том числе и предпринимательскому, даже главным образом предпринимательскому. Обломов считает труд «выделкой покоя», т.е. средством заработать и наконец прекратить суету. А Штольц говорит то, что всегда цитируют школьники: «Труд - смысл и содержание моей жизни». Сколько бы миллионов ни заработал - трудиться не прекращу, заявляет он при полном непонимании Обломова.
В нашей культуре всё это как-то нежизненно. Недаром, Штольц по сравнению с Обломовым как-то сконструирован, худосочен. Автор даже не сумел выдумать, чем же он, собственно, столь самозабвенно занимается. Сказано глухо, что участвует в каком-то обществе, отправляющем товары за границу, но всё как-то вяло, неконкретно.
Видимо, русское сознание отказывается считать целью жизни отправку товаров за границу. А вот протестантское сознание - вполне даже ничего себе. Вот наши шведские поставщики, рослые потомки викингов, которое десятилетие разрабатывают новые модели протирочных салфеток и расширяют круг своих клиентов - потребителей этих салфеточек. И никаких признаков скуки и утомления. Но для того, чтоб так мыслить и так чувствовать, требуется долг, именно религиозный долг.
«Я НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН!»
Сегодня говорить о долге - предприятие провальное. Покрутят пальцем у виска: «Ты что это, тётка, совсем что ли тронулась на старости лет: какой долг? Я никому ничего не должен!». Ну, в крайности промолчат тактично. Понятие долга - самое немодное из понятий. Долг - это совок, сталинизм, почти концлагерь.
Сейчас учат: я никому не обязан и не должен. Долг - устарелая категория, современный метросексуал, передовой яппи - никому ничего не должен: он делает нечто до тех пор, пока ему прикольно, пока есть драйв, и прекращает в ту самую минуту, когда эта тяга исчерпывается и драйв исчезает.
Я - пуп земли, я - центр мироздания, я - единственный и неповторимый - вот лозунг дня. Сегодня так воспитывают детей передовые родители.
В результате, как только человек насыщается - он бросает всё. Бывает, что бросает и ещё раньше, но уж когда насытится, - бросает гарантированно.
Я участвую в одном торговом бизнесе, которым не управляю, а управляют мои компаньоны - молодые люди, приехавшие из провинции десять лет назад на завоевание столицы.
Была у них мечта - купить квартиру в Москве. Поначалу была большая активность, буквально рыли носом землю. Ровно до тех пор, пока квартира - большая и престижная - не была куплена. Сейчас они фактически прекратили работу. То есть делают необходимый минимум, ну и плюс что-то прикольное - рекламные картинки, например.
Бизнес понемногу скукоживается, а им и горюшка мало: на жизнь-то хватает. При этом они всему находят приличное объяснение: кризис, рост конкуренции на нашем рынке, происки врагов.
Я постоянно пытаюсь их подвигнуть на развитие бизнеса, подкидываю новые идеи, они послушно кивают, признавая во мне старшинство, хотя бы возрастное. Но я физически ощущаю скуку, которую они, бедолаги, испытывают, слушая мою деловую нудьгу. «Боже мой, куда-то ехать, искать какие-то товары, заказывать какие-то упаковки, а жить-то когда?», - как говорил наш общий духовный отец Илья Ильич Обломов. Они и живут: наваристый, затейливый быт, отдых, воспитание детей. В общем, жизнь удалась. Только вот бизнес скользит вниз.
УЧИТЕЛЬ ЖИЗНИ РОБЕРТ КИЙОСАКИ
Когда-то осознание себя сильной суверенной личностью подстегнуло человеческую активность. Было это, правда, давно - при переходе от традиционного общества к обществу модерна. Тип этого человека - Робинзон Крузо: один против всего мира, вступает в борьбу и побеждает.
Шли века, человек всё больше и больше надувался самомнением и гордостью и теперь он уже не знает и не видит никаких ценностей, кроме себя, своих суверенных прав и своих крупный и мелких кайфов. Однако сегодняшний предельный эгоцентризм деятельность как раз не активизирует, а подавляет. И это происходит везде, в том числе и в странах традиционного капитализма и той самой протестантской этики. И вот что забавно: предельный эгоист (сегодня «эгоист» - не упрёк, а комплимент) постиндустриального, информационного и Бог весть какого ещё современного общества, одним словом, постмодерна, - разительным образом напоминает … нашего родного Илью Ильича.
Да-да, с его «трудом как выделкой покоя».
Сейчас распространился лозунг «retire young and rich» - уйди на покой молодым и богатым. Иными словами - покрутись смолоду, а потом скажи уф-ф-ф! и наконец поживи. Главная мудрость - правильно инвестировать свои денежки и жить на проценты. Помните, Штольц спрашивает Обломова: «Будь у тебя миллион - что б ты сделал?» «Сейчас в банк и жить на проценты!» - немедля ответствует Илья Ильич.
Ровно этому учат сегодня молодых метросексуалов. Идеал нынче такой формируется. Да что формируется - сформировался уже.
Лет десять назад в Америке прославился такой Роберт Кийосаки, который учил именно этому и тем снискал популярность. Его книжка «Богатый папа, бедный папа» стала бестселлером. В его книжках было и вполне здравое зерно: он учил правильно инвестировать заработанное. Но постепенно, и довольно быстро, он перешёл от частностей к общей жизненной философии, и она у него оказалась вполне обломовской: бросить работу как можно скорее и инвестировать в недвижимость (в те времена как раз активно надувался пузырь американской недвижимости, который лопнул через несколько лет).
Совершенно естественно, что его популярность в России превысила его известность на родине и вообще все разумные пределы. По его сочинениям в Москве проводились публичные семинары, в одном из которых я когда-то участвовала. Надо сказать, что он и сегодня не забыт. Однажды я в интернете позволила себе вскользь что-то ироническое по его адресу, так на меня сразу прикрикнули: не трожь святое!
Литературная судьба - штука прихотливая, и бывали случаи, когда автор за границей популярнее, чем на родине. Положим, у нас кто не знает Джанни Родари? А вот итальянцы почасту его вовсе не знают. Но в этом, по крайней мере, нет ни вреда, ни пользы.
А вот бешеная популярность гуру типа Кийосаки - очень вредная для нашего неокрепшего сознания вещь. Ну, может в Америке и не обязательно работать - у них на это китайцы с мексиканцами есть, но у нас-то, у нас?
А мы, россияне, сидим на развалинах и на помойке и, согласно предначертаниям Кийосаки, намереваемся как можно скорее прекратить всякую деятельность. И инвестировать, инвестировать, инвестировать.
В то время как делать нам надо ровно обратное: работать, работать и работать. И так всю жизнь. А на это, к сожалению, не настроены ни рядовые трудящиеся, ни предприниматели.
Запад сегодня в значительной мере ушёл на пенсию. Он настроен жить на прошлые накопления, на ренту. Пытаться ему подражать - это всё равно что восемнадцатилетний пэтэушник из общаги и без копейки в кармане будет подражать шестидесятилетнему богатому рантье.
Поэтому современные западные ценности нам не просто бесполезны - крайне вредны. Вернее так. Полезны были бы протестантские ценности 17-18 века, но мы с ними разминулись в веках, а сегодняшние - только вредны. Обломовщины у нас своей довольно, импортировать не требуется.
А ЧТО ТРЕБУЕТСЯ?
Нам требуется новая идеология, объединяющая всех в единое предприятие. В копрорацию Россия. Все, каждый на своём месте, обязаны работать, и работать постоянно и добросовестно. Все трудоспосбные граждане работать обязаны всегда, независимо ни от чего. Предприниматель на своём месте, работник - на своём. Взращённый марксизмом антагонизм работника и хозяина разрушителен для национальной жизни и национального успеха. Разумеется, речь идёт о настоящих, а не липовых, назначенных властями предпринимателях.
Предпринимательский доход - это плата за риск и гонорар за идею. Предпринимательское сообщество - это наиболее сильные, шустрые, способные. В том числе и работо-способные. А кому много дано - с того много и спросится. В любом случае вот так взять да и бросить своё предприятие - нельзя, недопустимо, грех.
Собственность - это не привилегия, а долг. Кстати, эту мысль высказывал славянофил Хомяков. Он считал, что его положение помещика и землевладельца - это не привилегия, а задание. Бог поставил его управляющим этим имуществом, и он должен управлять хорошо, в этом его религиозный долг.
Конечно, ничего радикально нового тут нет. Это идея корпоративного государства. Когда-то Ленин говорил, что мы должны превратить всю страну в единую фабрику, и это очень плодотворная идея. Да, верно, выражение «корпоративное государство», и не только выражение, но и сама идея была центральной в «доктрине фашизма» Муссолини. Ну что же? В конце концов, все политические идеи всех времён и народов восходят к трудам Платона и Аристотеля. Так что бояться и стесняться нечего.
Мне кажется, наш народ внутренне готов принять такую идеологию - идеологию общности, солидарности и единого, дружного труда - каждый на своём месте. Разработка этой идеологии стоит в порядке дня, и мне думается, что это дело ближайшего будущего.