Дело «Весна»
Дело «Весна» и трагедия сорок первого
Традиционно принято во многом объяснять трагические события сорок первого - начала сорок второго годов прошлого столетия сталинскими репрессиями, «обезглавившими Красную армию». Ссылки на то, что расстрел Тухачевского, Уборевича, Якира, Блюхера, Егорова и других героев Гражданской войны, призваны убедить, что без них невозможно было в начальный период войны дать достойный отпор гитлеровской агрессии.
В последние годы среди военных историков, таких, как Б. Соколов, А. Мартиросян и другие, становится всё более популярной точка зрения, что решающее воздействие на снижение боеспособности Красной армии оказали не репрессии конца 30-х годов, а проведение так называемого дела «Весна» в конце двадцатых годов. Суть этого дела - расправа над бывшими царскими офицерами, служившими советской власти.
Следует отметить, что всеми своими успехами Красная армия на деле была обязана кадровым царским офицерам - военспецам. Их приход в Красную армию был обусловлен не принуждением (хотя отдельные случаи и имели место), а мощным всплеском русского патриотизма, вызванным растущим вмешательством Антанты в Гражданскую войну.
Очень многие бывшие царские генералы и офицеры отлично понимали, что от покровительствовавшей всевозможным националистическим сепаратистам и ярым врагам России Антанты ничего хорошего ждать не приходится. Перешедшие на сторону Красной армии бывшие царские генералы и офицеры стремились служить в сильной и независимой от иностранцев русской армии. Пусть даже и с чуждой им идеологией. Они не желали служить в полностью подконтрольных иностранным державам армиях Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, Врангеля. Не говоря уж о таких деятелях, как Скоропадский и Петлюра.
По данным научной монографии А. Г. Кавтарадзе «Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг.», в Красной армии к концу Гражданской войны служило примерно 75 тысяч военспецов. Их число было огромно в звене младшего и среднего командного состава. Однако особенно много было их среди старшего и высшего комсостава. В период Гражданской войны все главкомы Красной армии являлись военными специалистами.
К примеру, из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами. Среди командующих армиями их было свыше 80 процентов, среди начальников штабов армий - 90, среди начальников штабов дивизий - 70 процентов.
Однако следует иметь в виду, что из 75 тысяч военспецов в Красной армии 65 тысяч являлись офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми офицерами ещё мирного времени были всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько было у Колчака, но в два раза больше, чем у Миллера или Юденича. Лишь у Деникина кадровый офицерский состав армии насчитывал 30 тысяч человек.
Но даже десятитысячный корпус кадровых офицеров Красной армии оказался очень внушительной силой. Занимая посты начальников штабов и помощников командующих, именно они и были подлинными руководителями фронтов, армий, корпусов и дивизий. Именно они являлись организаторами побед Красной армии в Гражданской войне. Именно от них, блестяще владевших стратегией и тактикой армий европейских государств, обладавших колоссальным боевым опытом как Первой мировой, так и Гражданской войн бывших царских офицеров и генералов, и решили избавиться так называемые «герои Гражданской войны». Те самые, что незаслуженно пользовались чужой славой и ревновали к профессионализму настоящих руководителей побед. Причём делалось это в канун ожидавшейся вооружённой агрессии с Запада - со стороны Польши, Германии, Румынии, прибалтийских стран и Финляндии, которых вполне мог поддержать британский флот. Почему эта агрессия не состоялась - предмет отдельного исторического анализа, но в случае нападения Красную армию после произведенной чистки ожидали бы катастрофические последствия.
Как считает известный украинский историк и журналист Ярослав Тимченко, наиболее значимым для судьбы Красной армии погром командного состава произошёл не в 1937-1938 годах, как принято думать, а в 1925-1931-м, когда были вычищены почти все офицеры и генералы бывшей императорской армии. Кульминацией этой чистки стало от начала и до конца сфальсифицированное ОГПУ дело «Весна», по которому в тот период были арестованы тысячи, а расстреляны сотни бывших царских офицеров и генералов.
В результате военачальники, репрессированные позже, в конце тридцатых годов были уже не на голову, а на две ниже своих немецких коллег. Ведь во Вторую мировую войну немецкая армия вступила, имея в каждом батальоне по пять-шесть офицеров, участвовавших в Первой мировой войне. Подавляющее большинство командиров дивизий Гитлера в 1917-1918 годах уже командовало полками. Гитлеровские полковники в Первую мировую командовали батальонами и т. д.
А большинство репрессированных в 1937-м комбригов и часть комдивов вообще не участвовало в Первой мировой войне. В среднем в советской дивизии к 1941 году оставалось лишь четыре-пять офицеров Первой мировой войны. То есть меньше, чем было тогда в немецком батальоне.
Из этого можно сделать обоснованный вывод, что даже если бы не было репрессий конца тридцатых, соотношение сил вермахта и Красной армии принципиально не изменилось бы. Возможно, Сталин потому и провёл такую беспощадную чистку советских выдвиженцев, что не слишком ценил их в боевом отношении и считал неотложным заменить их новыми выдвиженцами, которым не была присуща заносчивость «героев Гражданской войны» и которые быстро учились и повышали своё мастерство подобно Георгию Константиновичу Жукову.
Для сравнения, из 417 репрессированных тогда советских генералов в аналогичных условиях могли быть приравнены к генералам вермахта лишь тридцать, сорок шесть - к полковникам, сто пять - к подполковникам. В этом одна из причин того, что Красная армия во многих операциях начального периода войны действовала крайне неудачно и её потери вдесятеро превышали немецкие.
Из прославленных военачальников Великой Отечественной войны лишь пятеро - Б. М, Шапошников, А. М. Василевский, А. И. Антонов, М. Г. Ефремов и Ф. И. Толбухин - были офицерами царской армии.
Следует отметить, что наибольшее число репрессированных в ходе осуществления дела «Весна» царских офицеров и генералов приходится на войска Киевского военного округа, что вполне понятно, поскольку в предвоенный период наибольшая концентрация войск Красной армии приходилась как раз на Украину. Именно здесь было сфальсифицировано следователями ОГПУ так называемое «киевское восстание». В ходе репрессий был осуществлён погром киевского офицерства, клеймо «повстанцев» получили 730 офицеров.
В конце двадцатых - начале тридцатых годов в Красной армии шли активные чистки старых кадровых офицеров: оставляли лишь партийцев и «особо преданных». Отсутствие перспектив действовало угнетающе. Каждый командир или ответственный штабной работник со дня на день ждал, когда же его «вежливо» попросят из РККА.
Об этих настроениях один из арестованных офицеров Сергей Бежанов на допросах рассказывал: «После Октябрьского переворота я остался добровольно служить в рядах Красной армии. В течение указанного периода я служил вполне добросовестно. Однако затем, примерно в период с конца 1924-го или 1925 годов, в настроениях бывших офицеров начинают происходить некоторые изменения. Надежды на поправку режима, которые появились в период нэпа, не оправдались. Уже было видно, что на смену старым военным специалистам идут новые кадры, что бывшие офицеры, служившие в Красной армии, не пользуются полным доверием. Отсутствие дальнейших перспектив начало давить на настроения, лишать энергии в работе».
Таким образом, политика в отношении военных кадров оказалась недальновидной, лишала страну в будущей войне подлинного армейского костяка, равноценного немецкому, что и обернулось для армии и народа тягчайшими последствиями.
А репрессии продолжали катиться по стране. Волна массовых арестов бывших офицеров прошла не только в Киеве, но и в Харькове, где репрессиям подверглись не только строевые и штабные офицеры, но и военные медики и ветеринары, обвинённые во вредительстве.
В Днепропетровске основные аресты пришлись на январь 1931 года. На допросах арестованные говорили о гонениях на старое офицерство, репрессиях крестьян, экономических трудностях. Всего же в Днепропетровске по делу «Весна» было осуждено 34 человека, причём восемь из них расстреляны.
В Житомире было осуждено более двадцати офицеров. Гораздо больший масштаб репрессий пришёлся на Одессу, где были арестованы свыше двухсот кадровых военных. В Запорожье репрессиям подверглись также более двухсот бывших офицеров как пребывавших на военной службе, так и уволенных в запас. Размах репрессий здесь объяснялся тем, что кроме кавалерийской школы в городе находились 43-й стрелковый полк, 17-я авиационная бригада. Военнослужащие получили различные сроки заключения, а часть из них была приговорена к расстрелу.
Примерно то же самое происходило в Житомире, Николаеве, Виннице, Сумах, Полтаве. Не обошли репрессии и Донецкий регион. До революции в Донецком бассейне почти не было крупных военных гарнизонов. Следовательно, не могло быть и коренных жителей из числа бывших офицеров. Поэтому репрессии в Сталино (Донецке) и в других шахтёрских городах касались в основном бывших офицеров из числа военнослужащих РККА (рабоче-крестьянской Красной армии) и офицеров горного дела.
Первыми были арестованы военруки местных вузов и бывшие инженеры, занимавшие военно-инженерные должности в Красной армии. Всем арестованным в вину вменялось вредительство и создание контрреволюционной организации. Но на организацию восстания здешнее дело не потянуло: даже ОГПУ было понятно, что организовать что-либо подобное в шахтёрском районе, являвшемся прокоммунистическим, просто невозможно.
Всего по сталинскому делу было арестовано семь военнослужащих 80-й стрелковой дивизии, пять военруков - военных преподавателей, на шахтах были схвачены бывшие офицеры из числа горных инженеров, которые получили по десять лет исправительно-трудовых работ. «Руководителем» местной «контрреволюционной организации» был назван схваченный раньше всех военрук горного института В. В. Виноградов. Бывший полковник кавалерии русской армии, Виктор Васильевич примкнул к большевикам ещё в 1917 году, и вся дальнейшая его жизнь неразрывно была связана с Красной армией, а завершилась обвинением и арестом.
Всего же на Украине по делу «Весна» были осуждены 1521 бывший офицер. Хотя и это число вряд ли является полным. Ведь маховик бывшего генералитета и офицерства работал без остановок. Чем больше ОГПУ хватало кадровых офицеров, тем больше расширялся круг ещё не арестованных «заговорщиков». Начальник ОГПУ Генрих Ягода всегда призывал своих подчинённых уничтожить «гидру контрреволюции» вместе со всеми «корнями». А эти корни всё тянулись и тянулись из Москвы, Ленинграда и Украины в Белоруссию, Центральную Россию и в Сибирь. Начались повальные аресты в Белорусском военном округе, в том числе военруки местных вузов и сотрудники штаба округа. Многочисленные аресты прошли в Воронеже, в Сталинграде, Симферополе, в Сибири.
К сожалению, полные масштабы погрома бывшего офицерства в СССР в начале 30-х годов до сих пор неизвестны. Но общее число арестованных и осужденных военных может достигать десяти тысяч человек. Причём все это в большинстве своём кадровые русские военные, успевшие ещё до начала Первой мировой войны окончить военные училища по более расширенным программам мирного времени. Кроме того, некоторая часть их принадлежала Генеральному штабу - военной элите любой армии. Нужно сказать, что в СССР оставалось очень мало генштабистов и две трети из них были репрессированы именно в начале тридцатых годов.
Можно предположить, что для обороноспособности Советской России дело «Весна» и подобные процессы были ударом намного более страшными, чем репрессии конца тридцатых. Ведь ещё в середине тридцатых годов Гитлер заявлял, что красные военачальники у него в армии командовали бы в лучшем случае батареями и ротами. И он имел на это все основания. Дело в том, что после Первой мировой войны Германия полностью сохранила весь кадровый состав генералитета и офицерства, а у нас Гражданская война и репрессии 1930-1933 годов полностью обескровили русское офицерство, оставшееся на службе в РККА.
Василий СЕМЁНОВ
Традиционно принято во многом объяснять трагические события сорок первого - начала сорок второго годов прошлого столетия сталинскими репрессиями, «обезглавившими Красную армию». Ссылки на то, что расстрел Тухачевского, Уборевича, Якира, Блюхера, Егорова и других героев Гражданской войны, призваны убедить, что без них невозможно было в начальный период войны дать достойный отпор гитлеровской агрессии.
В последние годы среди военных историков, таких, как Б. Соколов, А. Мартиросян и другие, становится всё более популярной точка зрения, что решающее воздействие на снижение боеспособности Красной армии оказали не репрессии конца 30-х годов, а проведение так называемого дела «Весна» в конце двадцатых годов. Суть этого дела - расправа над бывшими царскими офицерами, служившими советской власти.
Следует отметить, что всеми своими успехами Красная армия на деле была обязана кадровым царским офицерам - военспецам. Их приход в Красную армию был обусловлен не принуждением (хотя отдельные случаи и имели место), а мощным всплеском русского патриотизма, вызванным растущим вмешательством Антанты в Гражданскую войну.
Очень многие бывшие царские генералы и офицеры отлично понимали, что от покровительствовавшей всевозможным националистическим сепаратистам и ярым врагам России Антанты ничего хорошего ждать не приходится. Перешедшие на сторону Красной армии бывшие царские генералы и офицеры стремились служить в сильной и независимой от иностранцев русской армии. Пусть даже и с чуждой им идеологией. Они не желали служить в полностью подконтрольных иностранным державам армиях Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, Врангеля. Не говоря уж о таких деятелях, как Скоропадский и Петлюра.
По данным научной монографии А. Г. Кавтарадзе «Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг.», в Красной армии к концу Гражданской войны служило примерно 75 тысяч военспецов. Их число было огромно в звене младшего и среднего командного состава. Однако особенно много было их среди старшего и высшего комсостава. В период Гражданской войны все главкомы Красной армии являлись военными специалистами.
К примеру, из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами. Среди командующих армиями их было свыше 80 процентов, среди начальников штабов армий - 90, среди начальников штабов дивизий - 70 процентов.
Однако следует иметь в виду, что из 75 тысяч военспецов в Красной армии 65 тысяч являлись офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми офицерами ещё мирного времени были всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько было у Колчака, но в два раза больше, чем у Миллера или Юденича. Лишь у Деникина кадровый офицерский состав армии насчитывал 30 тысяч человек.
Но даже десятитысячный корпус кадровых офицеров Красной армии оказался очень внушительной силой. Занимая посты начальников штабов и помощников командующих, именно они и были подлинными руководителями фронтов, армий, корпусов и дивизий. Именно они являлись организаторами побед Красной армии в Гражданской войне. Именно от них, блестяще владевших стратегией и тактикой армий европейских государств, обладавших колоссальным боевым опытом как Первой мировой, так и Гражданской войн бывших царских офицеров и генералов, и решили избавиться так называемые «герои Гражданской войны». Те самые, что незаслуженно пользовались чужой славой и ревновали к профессионализму настоящих руководителей побед. Причём делалось это в канун ожидавшейся вооружённой агрессии с Запада - со стороны Польши, Германии, Румынии, прибалтийских стран и Финляндии, которых вполне мог поддержать британский флот. Почему эта агрессия не состоялась - предмет отдельного исторического анализа, но в случае нападения Красную армию после произведенной чистки ожидали бы катастрофические последствия.
Как считает известный украинский историк и журналист Ярослав Тимченко, наиболее значимым для судьбы Красной армии погром командного состава произошёл не в 1937-1938 годах, как принято думать, а в 1925-1931-м, когда были вычищены почти все офицеры и генералы бывшей императорской армии. Кульминацией этой чистки стало от начала и до конца сфальсифицированное ОГПУ дело «Весна», по которому в тот период были арестованы тысячи, а расстреляны сотни бывших царских офицеров и генералов.
В результате военачальники, репрессированные позже, в конце тридцатых годов были уже не на голову, а на две ниже своих немецких коллег. Ведь во Вторую мировую войну немецкая армия вступила, имея в каждом батальоне по пять-шесть офицеров, участвовавших в Первой мировой войне. Подавляющее большинство командиров дивизий Гитлера в 1917-1918 годах уже командовало полками. Гитлеровские полковники в Первую мировую командовали батальонами и т. д.
А большинство репрессированных в 1937-м комбригов и часть комдивов вообще не участвовало в Первой мировой войне. В среднем в советской дивизии к 1941 году оставалось лишь четыре-пять офицеров Первой мировой войны. То есть меньше, чем было тогда в немецком батальоне.
Из этого можно сделать обоснованный вывод, что даже если бы не было репрессий конца тридцатых, соотношение сил вермахта и Красной армии принципиально не изменилось бы. Возможно, Сталин потому и провёл такую беспощадную чистку советских выдвиженцев, что не слишком ценил их в боевом отношении и считал неотложным заменить их новыми выдвиженцами, которым не была присуща заносчивость «героев Гражданской войны» и которые быстро учились и повышали своё мастерство подобно Георгию Константиновичу Жукову.
Для сравнения, из 417 репрессированных тогда советских генералов в аналогичных условиях могли быть приравнены к генералам вермахта лишь тридцать, сорок шесть - к полковникам, сто пять - к подполковникам. В этом одна из причин того, что Красная армия во многих операциях начального периода войны действовала крайне неудачно и её потери вдесятеро превышали немецкие.
Из прославленных военачальников Великой Отечественной войны лишь пятеро - Б. М, Шапошников, А. М. Василевский, А. И. Антонов, М. Г. Ефремов и Ф. И. Толбухин - были офицерами царской армии.
Следует отметить, что наибольшее число репрессированных в ходе осуществления дела «Весна» царских офицеров и генералов приходится на войска Киевского военного округа, что вполне понятно, поскольку в предвоенный период наибольшая концентрация войск Красной армии приходилась как раз на Украину. Именно здесь было сфальсифицировано следователями ОГПУ так называемое «киевское восстание». В ходе репрессий был осуществлён погром киевского офицерства, клеймо «повстанцев» получили 730 офицеров.
В конце двадцатых - начале тридцатых годов в Красной армии шли активные чистки старых кадровых офицеров: оставляли лишь партийцев и «особо преданных». Отсутствие перспектив действовало угнетающе. Каждый командир или ответственный штабной работник со дня на день ждал, когда же его «вежливо» попросят из РККА.
Об этих настроениях один из арестованных офицеров Сергей Бежанов на допросах рассказывал: «После Октябрьского переворота я остался добровольно служить в рядах Красной армии. В течение указанного периода я служил вполне добросовестно. Однако затем, примерно в период с конца 1924-го или 1925 годов, в настроениях бывших офицеров начинают происходить некоторые изменения. Надежды на поправку режима, которые появились в период нэпа, не оправдались. Уже было видно, что на смену старым военным специалистам идут новые кадры, что бывшие офицеры, служившие в Красной армии, не пользуются полным доверием. Отсутствие дальнейших перспектив начало давить на настроения, лишать энергии в работе».
Таким образом, политика в отношении военных кадров оказалась недальновидной, лишала страну в будущей войне подлинного армейского костяка, равноценного немецкому, что и обернулось для армии и народа тягчайшими последствиями.
А репрессии продолжали катиться по стране. Волна массовых арестов бывших офицеров прошла не только в Киеве, но и в Харькове, где репрессиям подверглись не только строевые и штабные офицеры, но и военные медики и ветеринары, обвинённые во вредительстве.
В Днепропетровске основные аресты пришлись на январь 1931 года. На допросах арестованные говорили о гонениях на старое офицерство, репрессиях крестьян, экономических трудностях. Всего же в Днепропетровске по делу «Весна» было осуждено 34 человека, причём восемь из них расстреляны.
В Житомире было осуждено более двадцати офицеров. Гораздо больший масштаб репрессий пришёлся на Одессу, где были арестованы свыше двухсот кадровых военных. В Запорожье репрессиям подверглись также более двухсот бывших офицеров как пребывавших на военной службе, так и уволенных в запас. Размах репрессий здесь объяснялся тем, что кроме кавалерийской школы в городе находились 43-й стрелковый полк, 17-я авиационная бригада. Военнослужащие получили различные сроки заключения, а часть из них была приговорена к расстрелу.
Примерно то же самое происходило в Житомире, Николаеве, Виннице, Сумах, Полтаве. Не обошли репрессии и Донецкий регион. До революции в Донецком бассейне почти не было крупных военных гарнизонов. Следовательно, не могло быть и коренных жителей из числа бывших офицеров. Поэтому репрессии в Сталино (Донецке) и в других шахтёрских городах касались в основном бывших офицеров из числа военнослужащих РККА (рабоче-крестьянской Красной армии) и офицеров горного дела.
Первыми были арестованы военруки местных вузов и бывшие инженеры, занимавшие военно-инженерные должности в Красной армии. Всем арестованным в вину вменялось вредительство и создание контрреволюционной организации. Но на организацию восстания здешнее дело не потянуло: даже ОГПУ было понятно, что организовать что-либо подобное в шахтёрском районе, являвшемся прокоммунистическим, просто невозможно.
Всего по сталинскому делу было арестовано семь военнослужащих 80-й стрелковой дивизии, пять военруков - военных преподавателей, на шахтах были схвачены бывшие офицеры из числа горных инженеров, которые получили по десять лет исправительно-трудовых работ. «Руководителем» местной «контрреволюционной организации» был назван схваченный раньше всех военрук горного института В. В. Виноградов. Бывший полковник кавалерии русской армии, Виктор Васильевич примкнул к большевикам ещё в 1917 году, и вся дальнейшая его жизнь неразрывно была связана с Красной армией, а завершилась обвинением и арестом.
Всего же на Украине по делу «Весна» были осуждены 1521 бывший офицер. Хотя и это число вряд ли является полным. Ведь маховик бывшего генералитета и офицерства работал без остановок. Чем больше ОГПУ хватало кадровых офицеров, тем больше расширялся круг ещё не арестованных «заговорщиков». Начальник ОГПУ Генрих Ягода всегда призывал своих подчинённых уничтожить «гидру контрреволюции» вместе со всеми «корнями». А эти корни всё тянулись и тянулись из Москвы, Ленинграда и Украины в Белоруссию, Центральную Россию и в Сибирь. Начались повальные аресты в Белорусском военном округе, в том числе военруки местных вузов и сотрудники штаба округа. Многочисленные аресты прошли в Воронеже, в Сталинграде, Симферополе, в Сибири.
К сожалению, полные масштабы погрома бывшего офицерства в СССР в начале 30-х годов до сих пор неизвестны. Но общее число арестованных и осужденных военных может достигать десяти тысяч человек. Причём все это в большинстве своём кадровые русские военные, успевшие ещё до начала Первой мировой войны окончить военные училища по более расширенным программам мирного времени. Кроме того, некоторая часть их принадлежала Генеральному штабу - военной элите любой армии. Нужно сказать, что в СССР оставалось очень мало генштабистов и две трети из них были репрессированы именно в начале тридцатых годов.
Можно предположить, что для обороноспособности Советской России дело «Весна» и подобные процессы были ударом намного более страшными, чем репрессии конца тридцатых. Ведь ещё в середине тридцатых годов Гитлер заявлял, что красные военачальники у него в армии командовали бы в лучшем случае батареями и ротами. И он имел на это все основания. Дело в том, что после Первой мировой войны Германия полностью сохранила весь кадровый состав генералитета и офицерства, а у нас Гражданская война и репрессии 1930-1933 годов полностью обескровили русское офицерство, оставшееся на службе в РККА.
Василий СЕМЁНОВ