Мордовия. ч.38: появление крепостных Чекушкиных в Юфимовке, к.XVII - н.XVIII вв.
страницы ссылок по темам dor-zhur: 1 ДФА, 2 ДЖ, 3 Продолжение
Как видим, сыновья Лукашки Понасева переселились из мордовской деревни Нижней недалеко - в соседнюю мордовскую деревню Старую Сыресеву. Но история пребывания Чекушкиных в Старой Сыресевой всё же оказалась не очень продолжительной. В переписи 1688 года по Алатырскому уезду крестьяне этой деревни не фигурируют вовсе. А последние листы переписи 1688 года содержат следующую информацию:
«Да во 194 и во 195 годех из Алаторского уезду выбежали мордва из четырёх деревень без остатку а по переписным книгам столника князь Володимира Волконского жилых мордовских и бобыльских вдовьих дворов в тех деревнях написано в Верхолаторском стану в деревне Селищах на Нуе семнадцать дворов, в деревне Баеве на Инзаре тридцать два двора. В Низсурском и Чукалском станех в деревне Старой Сыресеве шесть дворов в деревне Старой Оржедееве на Пьяне восемь дворов...» «...тои беглои и вывымороченной мордвы и тяглые их жеребьи пашни и сенные покосы лежат в пусте и никто из них жилои мордвы теми пустыми жеребьями не владеют и на оброк тех пустых жеребьев не емлют...» «...А из тех вышеписанных пустых деревень земли со всяких угодьи по указу Великих Государей по грамотам отданы на оброк деревне Баевой на Инзаре думному дворянину Петру Аврамовичу Лапухину деревню Селище на Нуе Андрею Савину сыну Ахматову а оброчные да чистех земель велено нам платить в Москву в приказе Большого Дворца» [2].
Другими словами, в некое время в период с сентября 1685 по сентябрь 1687 гг. все крестьяне деревни Старой Сыресевой снялись с места и бежали в поисках лучшей жизни. Что сталось тому причиной? Ответ на вопрос в самых общих чертах понятен, но в конкретике не ясен.
Вообще, во второй половине XVII века бегство крестьян приобрело массовый характер. Бежали крестьяне из других уездов в деревни Алатырского уезда, бежали крестьяне из деревень уезда прочь. Бежали преимущественно с севера на юг и на юго-восток. Причину бегства исследователи находят в тяжести продовольственного и денежного налогообложения [2]. При этом, конкретика ситуации для разных пунктов, очевидно, складывалась различным образом. Почему, казалось бы, в одном пункте крестьяне бежали единично, а в других - поголовно, тогда как в соседних селениях таковое явление не было отмечено?
В сентябре 1679 года в государстве была проведена реформа налогообложения. Она являла собой попытку правительства по возможности внести поправку в налогообложение в соответствии с возможностями налогоплательщиков. Прежде размер налога определялся на основе площади сельскохозяйственных земель, исчислявшейся в сохах (сошное налогообложение). Теперь же размер налога в значительной части стал определяться на основе количества дворов (подворное налогообложение). При этом, «Вводя новую окладную единицу (двор), правительство не отказывалось от сошного письма и сошного обложения» [2]. И ещё: «Сошное письмо наиболее долго сохранялось в дворцовых, «черных» и монастырских землях» [2], хотя в контексте книги С.В. Видяйкина не совсем понятно, подразумевает автор годы до реформы или после. Обобщённо говоря, заметен некий парадокс: кратковременно налоговое положение дворцового крестьянства местами оказывалось непосильнее, чем крестьянства крепостного. Но и с другой стороны, переход на подворное налогообложение не всегда был для налогоплательщика изменением в лучшую сторону.
Совершенно очевидно, что в первые после реформы десятилетия, пока правительство не принимало в учёт численность населения дворов, то в худшем положении оказывались дворы, в которых было мало трудоспособных лиц. Оттого крестьяне стали стремиться к житью большими дворами, принимали во двор «приимышей», чтобы разделить налоговое бремя. Если не было возможности улучшить своё положение на месте, то крестьяне задумывались: а не обжиться ли где-нибудь ещё? Но оставление двора в пусте было нежелательно для правительства, и не разрешалось по причине снижения налоговых сборов. Вот и подавались крестьяне в иные местности на правах беглецов.
Для наглядности: перемещение из Старой Сыресевой в Юфимовку на общей схеме перемещений двух ветвей Чекушкиных:
Что же в этой связи представляла деревня Старая Сыресева? В 1671 году на 1 жилой двор приходилось 2 взрослых человека мужского пола. В деревне Аржедееве на речке Пьяне - 1,8 чел., в деревне Баева на Инзере - 1,9 чел., в деревне Селище на Нуе - 1,5 чел. Последующих данных по этим деревням нет, поэтому их можно сопоставить с другими деревнями лишь по данным 1671 года.
В деревне Парадеева (включая Старую Парадееву) в 1671 году - 1,5 чел./двор, в 1688 году - 2,2 чел. (в Парадееве бежало к 1688 году 8 из 35 дворов).
В деревне Куря Амачкасы тож в 1671 году - 2 чел./двор, в 1688 году - 5,3 чел. (в 1686/87 г. население деревни бежало поголовно; из 34 дворов вскоре вернулось три, но они вдруг оказались большими, объединёнными).
В деревне Чемзина на Пиченеевских вершинах в 1671 г. - 1,5 чел./двор, в 1688 году - 2,4 чел. (в Чемзине в 1681 г. бежали все, но 5 дворов к 1688 году вернулись).
Ну, и если сравнивать далее с немногими деревнями уезда, в которых в 1688 году совсем не было пустых дворов, то увидим, что соотношение чел./двор во всех случаях не сильно разнится. В среднем по уезду - что-то около 2 чел./двор.
Другими словами, в этом отношении деревня Старая Сыресева не была чем-то особенным. И всё же крестьяне по каким-то причинам бежали из неё поголовно в 1685, 1686 или 1687 году.
Причины этого бегства не ясны, как и причины устойчивой депопуляции в деревне на протяжении всего XVII века. Ни приток крестьян извне, ни рождаемость не перекрывали снижения общей численности населения деревни. Был ли локально в этой местности природный очаг какого-нибудь заболевания - ну, например, боррелиоза? Были ли особенности ландшафта таковы, что приводили к снижению урожаев и, как следствие, к непосильности налогового бремени? Например, не приводило ли к этому эффекту преобладание вблизи деревни пахотных угодий на склонах северных и северо-восточных экспозиций? Каковы бы ни были причины, результат их свёлся к тому, что крестьяне поголовно покинули деревню и отправились куда-то за лучшей жизнью.
Вообще, в годы крепостного права беглых крестьян принято было ловить, судить, наказывать плетьми и водворять обратно во владения помещика или ведавшего крестьянами приказа. Однако, в XVII веке нередко случалось так, что какой-нибудь влиятельный помещик принимал у себя беглецов, утаивал их и затем оформлял в свою собственность. Крестьяне, не желая возвращаться на прежнее место, могли по тем или иным конкретным причинам счесть это для себя более приемлемым вариантом. Хотя, надо думать, без особого на то желания.
И, похоже, что Якун(ка) Лукьянов таким образом оказался в числе крепостных крестьян деревни Ефимовки (Юфимовки) Саранского уезда. В 1-й ревизии (май 1719 года) в деревне Юфимовке (Ефимовке) Атминского стана Саранского уезда в числе крепостных генерал-отьютанта Ивана Макаровича Полянского отмечен Яков Лукьянов/ич/ 70-ти лет (ревизию подавал от деревни выборный некий 60-летний крестьянин Яков Филипов/ич/).
Схема предполагаемой связи ефимовских Чекушкиных с мордвином Мартасом:
*
Обратим внимание на некоторые особенности приобретения поместий помещиками Полянскими. Начало приобретениям в Саранском уезде положил подьячий Саранской приказной избы Артемий Емельянович Полянский. В 1679 году он подал челобитную царю Фёдору Алексеевичу, в которой просил себе вроде как порозжие земли, расположенные недалеко от Саранска и Атемара. Просьба была удовлетворена, и вскоре на тех землях возникло главное поместье Полянских - село Богословское, оно же Макаровка.
Процитирую. «Первыми жителями Макаровки были беглые люди. Артемий Полянский (отец Макара) подал клич по Пензенскому краю: чтоб шли и селились в его вотчине вольные люди со всеми льготами и пособиями»» [7] . Прямо говорится, что Артемий Полянский принимал к себе беглых.
Пушкино располагалось в другой - северной части Саранского уезда. В 1599 году на месте Пушкино было три безымянных усадища служилых людей. В 1677/78 году пункт впервые упоминается с названием: как сельцо Бобровское, а Воскресенское тож (в последующем также и Пушкино). Принадлежало на тот момент сельцо окольничему Матвею Степановичу Пушкину (предку поэта). В 1684 году М.С. Пушкин продал село с прилегающими землями дьяку Макару Артемьевичу Полянскому [3]. В 1686 году М.А. Полянский вступил во владение и землями А.Е. Полянского [7].
К сожалению, я не догадался ознакомиться с текстом выписи в оригинале. И не знаю: была ли Ефимовка куплена М.А. Полянским вместе с Бобровкой, возникла ли вблизи Бобровки на тех землях чуть позже, или же была куплена М.А. Полянским отдельно. Но во всяком случае весьма примечательно, что М.А. Полянский обзавёлся поместьем в Пушкино и его окрестностях в 1684 году - т.е. как раз накануне бегства крестьян из мордовской деревни Старая Сыресева.
Всё это очень даже хорошо соотносится с предположением, что дворцового ведомства сыресевский мордвин Якунка Лукьянов обосновался в качестве крепостного в деревне Ефимовке.
*
Конец XVII - начало XVIII вв. было временем, когда в пространстве Мордовии происходило увеличение числа крепостных русских крестьян, присылаемых отовсюду помещиками на поселение. Впрочем, и естественный прирост был высоким. Вот, например, поблизости от Ефимовки располагалась деревня Отдельное Лукино. В 1699 году 28 апреля Макар Артемьев/ич/ Полянский купил её у Михаила Леонтьев/ич/а Кафтырева за "восемьсот рублев" [4]. Было на тот момент в деревне всего 10 дворов с 12-ти поимённо переписанными взрослыми лицами мужского пола. А в 1719-м году в этой деревне было уже 33 взрослых лица мужского пола и 19 - моложе 15-ти лет. Почти все они были лицами, упомянутыми в 1699 году, либо сыновьями и сыновьями сыновей этих лиц.
Сколько-нибудь полные переписи XVII века по Саранскому уезду не сохранились. И это обстоятельство вроде бы заставляет сомневаться в достаточности источников для построения геналогической линии. Однако, в пределах мордовских деревень Арзамасского и Алатырского уездов полное соответствие ефимовскому Якову Лукьянов/ич/у находится почти единственно в лице Якунки Лукьянов/ич/а из деревни Староя Сыресева. Генеалогическая линия, построенная через него, выводит, на Полата Мардасева, и тем самым хорошо увязывает линию ефимовских Чекушкиных (Чакушкиных) и с парадеевскими Чекушкиными и Чекашкиными, и с кадомскими предками Чекушкиных Алатырского уезда.
Есть ещё только упоминание о Якушке Лукашеве в деревне Пинетаеве "Мещерского беляка на Озерке на Кирдяновских селищах" в Арзамасском уезде. Но судя по возрасту его 3-летнего сына Кажютки, этот Якушка Лукашев родился, скорее всего, где-то во 2-й половине 1650-х, т.е. он был моложе искомого. Да ещё есть упоминание о Якунке сыне Луконки Кежаева в д. Суродеевка Алатырского уезда за 1671 год, но оно определённо никакой связи в предках с Чекушкиными не обнаруживает.
Итак, значит, Якун(ка) Лукьянов/ич/ вместе со всеми односельчанами в 1685-87 гг. бежал из деревни Старой Сыресевой. А вскоре Яков Лукьянов/ич/ оказался в деревне Ефимовке. Но уже не в качестве крестьянина дворцовых приказов, а в качестве крепостного у влиятельного помещика Полянского.
На этом, по-видимому, заканчивается история моих предков Чекушкиных как представителей мордовского этноса. Оказавшись в Ефимовке, Яков Лукьянович оказался в культурной среде, представленной в основном русскими крепостными крестьянами православной веры. Скорее всего, и сам он принял православие, и его неизвестная по имени-отчеству жена - тоже. Последующие поколения его потомков абсолютно все оказались представлены именами в рамках сложившейся православной традиции.
В общем то, Яков мог принять крещение ещё в Старой Сыресевой. Вблизи той деревни располагались село Порецкое и сельцо Тургаково (упомянутые ещё в переписи 1623/26 г., в коей вскользь упомянутых сёл Алатырского уезда столь мало, что можно пересчитать по пальцам одной руки). Всё же, вероятнее, что крещение Яков Лукьянович принял уже по приезду в Ефимовку.
За последующие два с половиной века мордовское происхождение Чекушкиных подзабылось. Дедушка мой - Аркадий Степанович Чекушкин - знал, что его бабушка Федора Фёдоровна (родившаяся в 1885/86 г.) была мордовкой, эрзя. Но он и не догадывался, что по мужской линии Чекушкиных, как минимум, семь поколений предков в XVI - XVII вв. были этническими мордвинами. О возможном мордовском происхождении фамилии я лишь высказывал лет 12-14 назад ему свои на тот момент предположения.
С поселением Якова Лукьяновича в Ефимовке и с рождением его детей начинается история моих предков Чекушкиных как представителей русского этноса как такового. Впрочем, мордовская составляющая семейной истории при этом не исчезает. Дело то ведь происходит в Мордовии - в местности, где русские крестьяне веками жили в мире и согласии бок о бок с мордовскими крестьянами.
***
Итак, в Ефимовке первым бесфамильно упоминаемым в ревизиях Чекушкиным оказался Яков Лукьянов/ич/. Начиная с него генеалогическая линия Чекушкиных выявлена мной с несомненной точностью по именам-отчествам, годам рождения и местам проживания.
Вполне возможно, что были у Якова Лукьяновича и дети, родившиеся до переселения в Ефимовку. Но они или не выжили, или обосновались где-то обособленно. В 1719 г. в Ефимовке не обнаруживаются. Для Ефимовки 1719-го года это - тенденция: у всех возрастных крестьян упоминаются старшие сыновья, родившиеся, когда их отцам было уже от 34 до 59 лет. Самому старшему из таковых в 1719 году было 35 лет, что, быть может, как-то соотносится с заселением помещиками Полянскими Юфимовки крепостными начиная с 1684-го года. Более старшие дети тех же отцов не упоминаются, и в деревне не проживали.
Яков Лукьянович, без сомнения, пережил потерю близкого человека. Скорее всего, это произошло ещё до прибытия в Ефимовку. Затем он женился повторно - иначе не объяснить, как он становился отцом вплоть до возраста 63-х лет как минимум (а то, может, и до 73-х). Женился вторым браком Яков Лукьянович, должно быть, в Ефимовке. Старший из его упоминаемых в ревизии сыновей - Филип - родился в 1688/89 году. Получается, что вскоре после того, как Яков Лукьянович обосновался в Ефимовке. Трое других сыновей родились в 1690/91, 1698/99, 1711/12 гг.
Разумеется, в ревизии Яков Лукьянович перечислен бесфамильно: наличие фамилии у крепостных крестьян до поры до времени не интересовало переписчиков вовсе. В числе деревенских крестьян, имевших пашню, он перечислен в ревизии первым. В 1719 году его возраст был обозначен в 70 лет, но скорее всего - округлённо, а на самом деле ему могло быть несколькими годами больше (но не больше 80-ти). Родился он в 1640-х гг. (как изложено выше, вне Ефимовки)
Возможно ли, что его братом был упомянутый в этой же деревне Аверкий Лукьянов/ич/ 44-х лет? Родился Аверкий, стало быть, в 05.1674-05.1675 гг. В мае 1719 г. у Аверкия было 4 сына: Федар 20-ти лет, Тимофей 9-ти лет, Савелий 8-ми лет, Игнатей 6-ти лет. Ну, если Лукьян в 1671 г. ещё был в живых и только скрывался (в переписи 1671 г. по Алатырскому уезду его нет), а к 1674/75 году в возрасте не менее 63-х лет оказался женат повторно - то да, в этом случае Аверкий может оказаться братом Якова.
В первой ревизии переписывался только мужской состав сёл и деревень. Поэтому имена-отчества жён Лукьяновичей остаются неизвестными.
Куда делись братья Якунки - Ариска и Серешка Лукьяновичи, отмеченные за 1671 год по деревне Старой Сыресевой - неизвестно. В Ефимовке в 1719 году ни они, ни их сыновья не проявляются.
В мае 1719 года деревня Юфимовка относилась к приходу села Воскресенского Бобровское тож. К этому же приходу относились деревня Мерлина, деревня Отдельная Лукина, деревня Свербеявка. Все они относились на тот момент к Атминскому стану Саранского уезда и все они были во владении помещика генерала-отьютанта Ивана Макаровича Полянского.
Дворы в ревизии 1719 года не отмечены словом «двор», но можно понять, что перепись велась подворно, начиная с хозяина двора и - далее с обозначением, кто ему кем приходится.
В Юфимовке в это время жил скотник при пашне с 15-летним сыном. Да было два двора беспашенных скотников с одним 16-летним взрослым и двумя лицами менее 15-ти лет - им, беспашенным выдавался «месечной хлеб». Крестьянских дворов в Юфимовке было 12, поименно в них перечислено 49 лиц мужского пола, в т.ч. 25 в возрасте от 15-ти и старше.
В селе Воскресенском было 11 дворов, хозяева которых пашни не имели и получали «месечной хлеб»: 6 дворов дворовых людей, 2 двора конюхов, 3 двора скотников. Крестьянских же дворов было: в Воскресенском 23, в Мерлине 13, в Отдельной Лукине 12 дворов (в 1699 г. было 10), в Свербеевке 5. Ну, и можно на этом основании без точного подсчёта лиц приближённо судить о размерах населённых пунктов.
Хотя, быть может, само Воскресенское принадлежало И.М. Полянскому не полностью (во всяком случае, в конце XVIII века - судя по ревизии 1795 года по селу Трехсвятительское Мачкас тож - другая часть и Мачкаса, и часть Бобровки Пушкино тож принадлежали помещику секунд-майору В.В. Сабурову).
Почти все имена и отчества крестьян в приходе села Воскресенского (во владении И.М. Полянского) были в рамках православных канонов. Однако некоторые отдельные отчества позволяют утверждать, что среди крестьян прихода не только Яков Лукьянов/ич/ имел мордовское происхождение. Так, в селе Воскресенском отмечены скотник Федор Макаров сын Амарзин (т.е. Фёдор сын Макара, внук Амарзы или же Амарзин по фамилии) 30-ти лет, крестьянин Антип Веденихтов/ич/ 55-ти лет. А в д. Отдельная Лукина отмечен крестьянин Любим Кандратьев/ич/ 70-ти лет (он же Любим Кандраев/ич/ в 1699 г.).
Возможно, Любим является потомком Кандрашки Леняева (бежавшего не позже 1688 г. из деревни Подлесная Кечушева, что располагалась недалеко от современного райцентра Атяшево), или Кандрашки Матясова (отмеченного в 1688 г. в д. Старая Нижняя уезда опять же Алатырского), или ещё какого Кондрашки - имя было весьма распространённым среди мордвы. Имя Любим - тоже. В Арзамасском уезде отмечен, например, в 1677/78 г. Любимка Кедяров/ич/ в деревне Кужендей. Двое упомянутых выше в селе Воскресенском - Федор и Антип - похоже, не из Алатырского уезда.
Кроме того, в деревне Мерлине упоминается 90-летний Петр Кирсанов/ич/ - быть может, новокрещен из татар.
Сама деревня Юфимовка названием происходит от имени. В ревизии 1719 года Ефимы в приходе фигурируют как Юфимы.
В мае 1719 года в Ефимовке проживало 4 сына Якова Лукьянов/ич/а. Старшему - Филипу Яковлев/ич/у было 30 лет. От него продолжается линия моих предков Чекушкиных. У Филипа на тот момент уже был полугодовалый сын Карп (однако, линия моих предков идёт не от Карпа).
Другими сыновьями Якова были: Егор 28-ми лет (в мае 1719 года у него у самого уже был сын Яков Егоров/ич/ 2-х лет), Григорей 20-ти лет, Алексей 7-ми лет.
Продолжение следует…
Источники (развёрнутые названия см. в посте « Список источников к ч.25-…»):
1. Книга переписная князя Ивана Путятина 179 году. / сост. В.Д. Кочетков, С.В. Видяйкин, О.И. Марискин, В.А. Нестеров. Чебоксары, 2021. (в т.ч. перепись 1671 г.).
2. Видяйкин С.В. Народ и власть: налоги и повинности дворцовых крестьян Алатырского уезда в XVII - начале XVIII в. Саранск, 2011. (в т.ч. перепись 1688 г).
3. Копия с выписи с писцовых, переписных, межевых и отказных книг на поместье и вотчину бояр. Матв. Степ. Пушкина, село Бобровку, Воскресенское тож. 1684. РГАДА. Ф.1276, оп.1, Полянские. Арх.№6.
4. Список с крепости на проданную М.А. Кафтыревым М.А. Полянскому вотчину в Саранском у. дер. Отдельное Лукино. 1699. РГАДА. Ф.1276, оп.1, Полянские. д.16.
5. Ревизии 1719 по н.п. прихода Воскресенского
6. Ревизия 1795 по Святительскому (Трехсвятское, Мачкас, ныне Сабур-Мачкасы)
7. Иоанно-Богословский Макаровский монастырь. Становление вотчины Полянских. luhpogost.narod.ru
8. Юрчёнков В.А. Мордовская история. Саранск. Издатель Константин Шапкарин. 2014.
Как видим, сыновья Лукашки Понасева переселились из мордовской деревни Нижней недалеко - в соседнюю мордовскую деревню Старую Сыресеву. Но история пребывания Чекушкиных в Старой Сыресевой всё же оказалась не очень продолжительной. В переписи 1688 года по Алатырскому уезду крестьяне этой деревни не фигурируют вовсе. А последние листы переписи 1688 года содержат следующую информацию:
«Да во 194 и во 195 годех из Алаторского уезду выбежали мордва из четырёх деревень без остатку а по переписным книгам столника князь Володимира Волконского жилых мордовских и бобыльских вдовьих дворов в тех деревнях написано в Верхолаторском стану в деревне Селищах на Нуе семнадцать дворов, в деревне Баеве на Инзаре тридцать два двора. В Низсурском и Чукалском станех в деревне Старой Сыресеве шесть дворов в деревне Старой Оржедееве на Пьяне восемь дворов...» «...тои беглои и вывымороченной мордвы и тяглые их жеребьи пашни и сенные покосы лежат в пусте и никто из них жилои мордвы теми пустыми жеребьями не владеют и на оброк тех пустых жеребьев не емлют...» «...А из тех вышеписанных пустых деревень земли со всяких угодьи по указу Великих Государей по грамотам отданы на оброк деревне Баевой на Инзаре думному дворянину Петру Аврамовичу Лапухину деревню Селище на Нуе Андрею Савину сыну Ахматову а оброчные да чистех земель велено нам платить в Москву в приказе Большого Дворца» [2].
Другими словами, в некое время в период с сентября 1685 по сентябрь 1687 гг. все крестьяне деревни Старой Сыресевой снялись с места и бежали в поисках лучшей жизни. Что сталось тому причиной? Ответ на вопрос в самых общих чертах понятен, но в конкретике не ясен.
Вообще, во второй половине XVII века бегство крестьян приобрело массовый характер. Бежали крестьяне из других уездов в деревни Алатырского уезда, бежали крестьяне из деревень уезда прочь. Бежали преимущественно с севера на юг и на юго-восток. Причину бегства исследователи находят в тяжести продовольственного и денежного налогообложения [2]. При этом, конкретика ситуации для разных пунктов, очевидно, складывалась различным образом. Почему, казалось бы, в одном пункте крестьяне бежали единично, а в других - поголовно, тогда как в соседних селениях таковое явление не было отмечено?
В сентябре 1679 года в государстве была проведена реформа налогообложения. Она являла собой попытку правительства по возможности внести поправку в налогообложение в соответствии с возможностями налогоплательщиков. Прежде размер налога определялся на основе площади сельскохозяйственных земель, исчислявшейся в сохах (сошное налогообложение). Теперь же размер налога в значительной части стал определяться на основе количества дворов (подворное налогообложение). При этом, «Вводя новую окладную единицу (двор), правительство не отказывалось от сошного письма и сошного обложения» [2]. И ещё: «Сошное письмо наиболее долго сохранялось в дворцовых, «черных» и монастырских землях» [2], хотя в контексте книги С.В. Видяйкина не совсем понятно, подразумевает автор годы до реформы или после. Обобщённо говоря, заметен некий парадокс: кратковременно налоговое положение дворцового крестьянства местами оказывалось непосильнее, чем крестьянства крепостного. Но и с другой стороны, переход на подворное налогообложение не всегда был для налогоплательщика изменением в лучшую сторону.
Совершенно очевидно, что в первые после реформы десятилетия, пока правительство не принимало в учёт численность населения дворов, то в худшем положении оказывались дворы, в которых было мало трудоспособных лиц. Оттого крестьяне стали стремиться к житью большими дворами, принимали во двор «приимышей», чтобы разделить налоговое бремя. Если не было возможности улучшить своё положение на месте, то крестьяне задумывались: а не обжиться ли где-нибудь ещё? Но оставление двора в пусте было нежелательно для правительства, и не разрешалось по причине снижения налоговых сборов. Вот и подавались крестьяне в иные местности на правах беглецов.
Для наглядности: перемещение из Старой Сыресевой в Юфимовку на общей схеме перемещений двух ветвей Чекушкиных:
Что же в этой связи представляла деревня Старая Сыресева? В 1671 году на 1 жилой двор приходилось 2 взрослых человека мужского пола. В деревне Аржедееве на речке Пьяне - 1,8 чел., в деревне Баева на Инзере - 1,9 чел., в деревне Селище на Нуе - 1,5 чел. Последующих данных по этим деревням нет, поэтому их можно сопоставить с другими деревнями лишь по данным 1671 года.
В деревне Парадеева (включая Старую Парадееву) в 1671 году - 1,5 чел./двор, в 1688 году - 2,2 чел. (в Парадееве бежало к 1688 году 8 из 35 дворов).
В деревне Куря Амачкасы тож в 1671 году - 2 чел./двор, в 1688 году - 5,3 чел. (в 1686/87 г. население деревни бежало поголовно; из 34 дворов вскоре вернулось три, но они вдруг оказались большими, объединёнными).
В деревне Чемзина на Пиченеевских вершинах в 1671 г. - 1,5 чел./двор, в 1688 году - 2,4 чел. (в Чемзине в 1681 г. бежали все, но 5 дворов к 1688 году вернулись).
Ну, и если сравнивать далее с немногими деревнями уезда, в которых в 1688 году совсем не было пустых дворов, то увидим, что соотношение чел./двор во всех случаях не сильно разнится. В среднем по уезду - что-то около 2 чел./двор.
Другими словами, в этом отношении деревня Старая Сыресева не была чем-то особенным. И всё же крестьяне по каким-то причинам бежали из неё поголовно в 1685, 1686 или 1687 году.
Причины этого бегства не ясны, как и причины устойчивой депопуляции в деревне на протяжении всего XVII века. Ни приток крестьян извне, ни рождаемость не перекрывали снижения общей численности населения деревни. Был ли локально в этой местности природный очаг какого-нибудь заболевания - ну, например, боррелиоза? Были ли особенности ландшафта таковы, что приводили к снижению урожаев и, как следствие, к непосильности налогового бремени? Например, не приводило ли к этому эффекту преобладание вблизи деревни пахотных угодий на склонах северных и северо-восточных экспозиций? Каковы бы ни были причины, результат их свёлся к тому, что крестьяне поголовно покинули деревню и отправились куда-то за лучшей жизнью.
Вообще, в годы крепостного права беглых крестьян принято было ловить, судить, наказывать плетьми и водворять обратно во владения помещика или ведавшего крестьянами приказа. Однако, в XVII веке нередко случалось так, что какой-нибудь влиятельный помещик принимал у себя беглецов, утаивал их и затем оформлял в свою собственность. Крестьяне, не желая возвращаться на прежнее место, могли по тем или иным конкретным причинам счесть это для себя более приемлемым вариантом. Хотя, надо думать, без особого на то желания.
И, похоже, что Якун(ка) Лукьянов таким образом оказался в числе крепостных крестьян деревни Ефимовки (Юфимовки) Саранского уезда. В 1-й ревизии (май 1719 года) в деревне Юфимовке (Ефимовке) Атминского стана Саранского уезда в числе крепостных генерал-отьютанта Ивана Макаровича Полянского отмечен Яков Лукьянов/ич/ 70-ти лет (ревизию подавал от деревни выборный некий 60-летний крестьянин Яков Филипов/ич/).
Схема предполагаемой связи ефимовских Чекушкиных с мордвином Мартасом:
*
Обратим внимание на некоторые особенности приобретения поместий помещиками Полянскими. Начало приобретениям в Саранском уезде положил подьячий Саранской приказной избы Артемий Емельянович Полянский. В 1679 году он подал челобитную царю Фёдору Алексеевичу, в которой просил себе вроде как порозжие земли, расположенные недалеко от Саранска и Атемара. Просьба была удовлетворена, и вскоре на тех землях возникло главное поместье Полянских - село Богословское, оно же Макаровка.
Процитирую. «Первыми жителями Макаровки были беглые люди. Артемий Полянский (отец Макара) подал клич по Пензенскому краю: чтоб шли и селились в его вотчине вольные люди со всеми льготами и пособиями»» [7] . Прямо говорится, что Артемий Полянский принимал к себе беглых.
Пушкино располагалось в другой - северной части Саранского уезда. В 1599 году на месте Пушкино было три безымянных усадища служилых людей. В 1677/78 году пункт впервые упоминается с названием: как сельцо Бобровское, а Воскресенское тож (в последующем также и Пушкино). Принадлежало на тот момент сельцо окольничему Матвею Степановичу Пушкину (предку поэта). В 1684 году М.С. Пушкин продал село с прилегающими землями дьяку Макару Артемьевичу Полянскому [3]. В 1686 году М.А. Полянский вступил во владение и землями А.Е. Полянского [7].
К сожалению, я не догадался ознакомиться с текстом выписи в оригинале. И не знаю: была ли Ефимовка куплена М.А. Полянским вместе с Бобровкой, возникла ли вблизи Бобровки на тех землях чуть позже, или же была куплена М.А. Полянским отдельно. Но во всяком случае весьма примечательно, что М.А. Полянский обзавёлся поместьем в Пушкино и его окрестностях в 1684 году - т.е. как раз накануне бегства крестьян из мордовской деревни Старая Сыресева.
Всё это очень даже хорошо соотносится с предположением, что дворцового ведомства сыресевский мордвин Якунка Лукьянов обосновался в качестве крепостного в деревне Ефимовке.
*
Конец XVII - начало XVIII вв. было временем, когда в пространстве Мордовии происходило увеличение числа крепостных русских крестьян, присылаемых отовсюду помещиками на поселение. Впрочем, и естественный прирост был высоким. Вот, например, поблизости от Ефимовки располагалась деревня Отдельное Лукино. В 1699 году 28 апреля Макар Артемьев/ич/ Полянский купил её у Михаила Леонтьев/ич/а Кафтырева за "восемьсот рублев" [4]. Было на тот момент в деревне всего 10 дворов с 12-ти поимённо переписанными взрослыми лицами мужского пола. А в 1719-м году в этой деревне было уже 33 взрослых лица мужского пола и 19 - моложе 15-ти лет. Почти все они были лицами, упомянутыми в 1699 году, либо сыновьями и сыновьями сыновей этих лиц.
Сколько-нибудь полные переписи XVII века по Саранскому уезду не сохранились. И это обстоятельство вроде бы заставляет сомневаться в достаточности источников для построения геналогической линии. Однако, в пределах мордовских деревень Арзамасского и Алатырского уездов полное соответствие ефимовскому Якову Лукьянов/ич/у находится почти единственно в лице Якунки Лукьянов/ич/а из деревни Староя Сыресева. Генеалогическая линия, построенная через него, выводит, на Полата Мардасева, и тем самым хорошо увязывает линию ефимовских Чекушкиных (Чакушкиных) и с парадеевскими Чекушкиными и Чекашкиными, и с кадомскими предками Чекушкиных Алатырского уезда.
Есть ещё только упоминание о Якушке Лукашеве в деревне Пинетаеве "Мещерского беляка на Озерке на Кирдяновских селищах" в Арзамасском уезде. Но судя по возрасту его 3-летнего сына Кажютки, этот Якушка Лукашев родился, скорее всего, где-то во 2-й половине 1650-х, т.е. он был моложе искомого. Да ещё есть упоминание о Якунке сыне Луконки Кежаева в д. Суродеевка Алатырского уезда за 1671 год, но оно определённо никакой связи в предках с Чекушкиными не обнаруживает.
Итак, значит, Якун(ка) Лукьянов/ич/ вместе со всеми односельчанами в 1685-87 гг. бежал из деревни Старой Сыресевой. А вскоре Яков Лукьянов/ич/ оказался в деревне Ефимовке. Но уже не в качестве крестьянина дворцовых приказов, а в качестве крепостного у влиятельного помещика Полянского.
На этом, по-видимому, заканчивается история моих предков Чекушкиных как представителей мордовского этноса. Оказавшись в Ефимовке, Яков Лукьянович оказался в культурной среде, представленной в основном русскими крепостными крестьянами православной веры. Скорее всего, и сам он принял православие, и его неизвестная по имени-отчеству жена - тоже. Последующие поколения его потомков абсолютно все оказались представлены именами в рамках сложившейся православной традиции.
В общем то, Яков мог принять крещение ещё в Старой Сыресевой. Вблизи той деревни располагались село Порецкое и сельцо Тургаково (упомянутые ещё в переписи 1623/26 г., в коей вскользь упомянутых сёл Алатырского уезда столь мало, что можно пересчитать по пальцам одной руки). Всё же, вероятнее, что крещение Яков Лукьянович принял уже по приезду в Ефимовку.
За последующие два с половиной века мордовское происхождение Чекушкиных подзабылось. Дедушка мой - Аркадий Степанович Чекушкин - знал, что его бабушка Федора Фёдоровна (родившаяся в 1885/86 г.) была мордовкой, эрзя. Но он и не догадывался, что по мужской линии Чекушкиных, как минимум, семь поколений предков в XVI - XVII вв. были этническими мордвинами. О возможном мордовском происхождении фамилии я лишь высказывал лет 12-14 назад ему свои на тот момент предположения.
С поселением Якова Лукьяновича в Ефимовке и с рождением его детей начинается история моих предков Чекушкиных как представителей русского этноса как такового. Впрочем, мордовская составляющая семейной истории при этом не исчезает. Дело то ведь происходит в Мордовии - в местности, где русские крестьяне веками жили в мире и согласии бок о бок с мордовскими крестьянами.
***
Итак, в Ефимовке первым бесфамильно упоминаемым в ревизиях Чекушкиным оказался Яков Лукьянов/ич/. Начиная с него генеалогическая линия Чекушкиных выявлена мной с несомненной точностью по именам-отчествам, годам рождения и местам проживания.
Вполне возможно, что были у Якова Лукьяновича и дети, родившиеся до переселения в Ефимовку. Но они или не выжили, или обосновались где-то обособленно. В 1719 г. в Ефимовке не обнаруживаются. Для Ефимовки 1719-го года это - тенденция: у всех возрастных крестьян упоминаются старшие сыновья, родившиеся, когда их отцам было уже от 34 до 59 лет. Самому старшему из таковых в 1719 году было 35 лет, что, быть может, как-то соотносится с заселением помещиками Полянскими Юфимовки крепостными начиная с 1684-го года. Более старшие дети тех же отцов не упоминаются, и в деревне не проживали.
Яков Лукьянович, без сомнения, пережил потерю близкого человека. Скорее всего, это произошло ещё до прибытия в Ефимовку. Затем он женился повторно - иначе не объяснить, как он становился отцом вплоть до возраста 63-х лет как минимум (а то, может, и до 73-х). Женился вторым браком Яков Лукьянович, должно быть, в Ефимовке. Старший из его упоминаемых в ревизии сыновей - Филип - родился в 1688/89 году. Получается, что вскоре после того, как Яков Лукьянович обосновался в Ефимовке. Трое других сыновей родились в 1690/91, 1698/99, 1711/12 гг.
Разумеется, в ревизии Яков Лукьянович перечислен бесфамильно: наличие фамилии у крепостных крестьян до поры до времени не интересовало переписчиков вовсе. В числе деревенских крестьян, имевших пашню, он перечислен в ревизии первым. В 1719 году его возраст был обозначен в 70 лет, но скорее всего - округлённо, а на самом деле ему могло быть несколькими годами больше (но не больше 80-ти). Родился он в 1640-х гг. (как изложено выше, вне Ефимовки)
Возможно ли, что его братом был упомянутый в этой же деревне Аверкий Лукьянов/ич/ 44-х лет? Родился Аверкий, стало быть, в 05.1674-05.1675 гг. В мае 1719 г. у Аверкия было 4 сына: Федар 20-ти лет, Тимофей 9-ти лет, Савелий 8-ми лет, Игнатей 6-ти лет. Ну, если Лукьян в 1671 г. ещё был в живых и только скрывался (в переписи 1671 г. по Алатырскому уезду его нет), а к 1674/75 году в возрасте не менее 63-х лет оказался женат повторно - то да, в этом случае Аверкий может оказаться братом Якова.
В первой ревизии переписывался только мужской состав сёл и деревень. Поэтому имена-отчества жён Лукьяновичей остаются неизвестными.
Куда делись братья Якунки - Ариска и Серешка Лукьяновичи, отмеченные за 1671 год по деревне Старой Сыресевой - неизвестно. В Ефимовке в 1719 году ни они, ни их сыновья не проявляются.
В мае 1719 года деревня Юфимовка относилась к приходу села Воскресенского Бобровское тож. К этому же приходу относились деревня Мерлина, деревня Отдельная Лукина, деревня Свербеявка. Все они относились на тот момент к Атминскому стану Саранского уезда и все они были во владении помещика генерала-отьютанта Ивана Макаровича Полянского.
Дворы в ревизии 1719 года не отмечены словом «двор», но можно понять, что перепись велась подворно, начиная с хозяина двора и - далее с обозначением, кто ему кем приходится.
В Юфимовке в это время жил скотник при пашне с 15-летним сыном. Да было два двора беспашенных скотников с одним 16-летним взрослым и двумя лицами менее 15-ти лет - им, беспашенным выдавался «месечной хлеб». Крестьянских дворов в Юфимовке было 12, поименно в них перечислено 49 лиц мужского пола, в т.ч. 25 в возрасте от 15-ти и старше.
В селе Воскресенском было 11 дворов, хозяева которых пашни не имели и получали «месечной хлеб»: 6 дворов дворовых людей, 2 двора конюхов, 3 двора скотников. Крестьянских же дворов было: в Воскресенском 23, в Мерлине 13, в Отдельной Лукине 12 дворов (в 1699 г. было 10), в Свербеевке 5. Ну, и можно на этом основании без точного подсчёта лиц приближённо судить о размерах населённых пунктов.
Хотя, быть может, само Воскресенское принадлежало И.М. Полянскому не полностью (во всяком случае, в конце XVIII века - судя по ревизии 1795 года по селу Трехсвятительское Мачкас тож - другая часть и Мачкаса, и часть Бобровки Пушкино тож принадлежали помещику секунд-майору В.В. Сабурову).
Почти все имена и отчества крестьян в приходе села Воскресенского (во владении И.М. Полянского) были в рамках православных канонов. Однако некоторые отдельные отчества позволяют утверждать, что среди крестьян прихода не только Яков Лукьянов/ич/ имел мордовское происхождение. Так, в селе Воскресенском отмечены скотник Федор Макаров сын Амарзин (т.е. Фёдор сын Макара, внук Амарзы или же Амарзин по фамилии) 30-ти лет, крестьянин Антип Веденихтов/ич/ 55-ти лет. А в д. Отдельная Лукина отмечен крестьянин Любим Кандратьев/ич/ 70-ти лет (он же Любим Кандраев/ич/ в 1699 г.).
Возможно, Любим является потомком Кандрашки Леняева (бежавшего не позже 1688 г. из деревни Подлесная Кечушева, что располагалась недалеко от современного райцентра Атяшево), или Кандрашки Матясова (отмеченного в 1688 г. в д. Старая Нижняя уезда опять же Алатырского), или ещё какого Кондрашки - имя было весьма распространённым среди мордвы. Имя Любим - тоже. В Арзамасском уезде отмечен, например, в 1677/78 г. Любимка Кедяров/ич/ в деревне Кужендей. Двое упомянутых выше в селе Воскресенском - Федор и Антип - похоже, не из Алатырского уезда.
Кроме того, в деревне Мерлине упоминается 90-летний Петр Кирсанов/ич/ - быть может, новокрещен из татар.
Сама деревня Юфимовка названием происходит от имени. В ревизии 1719 года Ефимы в приходе фигурируют как Юфимы.
В мае 1719 года в Ефимовке проживало 4 сына Якова Лукьянов/ич/а. Старшему - Филипу Яковлев/ич/у было 30 лет. От него продолжается линия моих предков Чекушкиных. У Филипа на тот момент уже был полугодовалый сын Карп (однако, линия моих предков идёт не от Карпа).
Другими сыновьями Якова были: Егор 28-ми лет (в мае 1719 года у него у самого уже был сын Яков Егоров/ич/ 2-х лет), Григорей 20-ти лет, Алексей 7-ми лет.
Продолжение следует…
Источники (развёрнутые названия см. в посте « Список источников к ч.25-…»):
1. Книга переписная князя Ивана Путятина 179 году. / сост. В.Д. Кочетков, С.В. Видяйкин, О.И. Марискин, В.А. Нестеров. Чебоксары, 2021. (в т.ч. перепись 1671 г.).
2. Видяйкин С.В. Народ и власть: налоги и повинности дворцовых крестьян Алатырского уезда в XVII - начале XVIII в. Саранск, 2011. (в т.ч. перепись 1688 г).
3. Копия с выписи с писцовых, переписных, межевых и отказных книг на поместье и вотчину бояр. Матв. Степ. Пушкина, село Бобровку, Воскресенское тож. 1684. РГАДА. Ф.1276, оп.1, Полянские. Арх.№6.
4. Список с крепости на проданную М.А. Кафтыревым М.А. Полянскому вотчину в Саранском у. дер. Отдельное Лукино. 1699. РГАДА. Ф.1276, оп.1, Полянские. д.16.
5. Ревизии 1719 по н.п. прихода Воскресенского
6. Ревизия 1795 по Святительскому (Трехсвятское, Мачкас, ныне Сабур-Мачкасы)
7. Иоанно-Богословский Макаровский монастырь. Становление вотчины Полянских. luhpogost.narod.ru
8. Юрчёнков В.А. Мордовская история. Саранск. Издатель Константин Шапкарин. 2014.