Охота на кукушку
Многие из вас, наверное, догадываются, каких усилий и смекалки порою стоит уговорить остро восскорбевшего главою пациента на то, чтобы он воспользовался нашим суровым оллинклюзивом. И, возможно, вы не поверите, но иногда не меньшие усилия и смекалку приходится применить для того, чтобы отправить человека после курса лечения домой. И я не о том, что ему тут вдруг страшно понравилось - хотя бывают и такие, и речь о таких случаях ещё впереди. Я... впрочем, судите сами. История давнишняя, но показательная.
Игоря в отделении не знали разве что новички из числа больных. Сколько лет, сколько зим, сколько госпитализаций. Дошло до того, что заведующий стал оставлять под стеклом на столе в приёмном покое записки с частоколом восклицательных знаков и горкой ятей, угадывающихся между ними - Игоря оформлять в отделение только в его присутствии (ять, ять, ять!).
А то взяла, понимаешь, его родительница моду - спихнуть тихой сапой сыночку в стационар, да и забыть его там на очередные три, а то и четыре месяца. И ведь не выпишешь без неё: сын-то недееспособный, ключей она ему, понятное дело, никогда с собой не оставляет, не на дом же его после выписки привозить. Нет, один раз так и сделали - договорились с гвардейским экипажем барбухайки, дождались позднего вечера, да и отправились на большой машине с мощным мотором в гости. Услышав за дверью «Мама, это я!», родительница так растерялась, что открыла - и получила сына на руки, с горячим пожеланием больше его в дурдоме не забывать. Ну понятно, что имбецил. И да, мы все в курсе, что бывает порой ретив. Но свою задачу - сделать вновь тихим и ласковым - мы выполнили. Что же касаемо ума - извините, процедуру переливания серого вещества всё никак не освоим, так что с этим разве что к Гудвину, Великому и Ужасному. Отчего же в интернат не оформляете, коли так трудно справляться? Ах, пенсия у него хорошая... А нам-то оно за что?
Впрочем, трюк с доставкой до дверей удался лишь единожды: с тех пор, сдавая сына в отделение (и всякий раз ловя для того момент, когда заведующий уже отработал и не на дежурстве), она уходила в глубокое подполье, вроде как удачно совмещаемое с запоем (если верить соседям, утверждающим, что в этом деле она не то что любитель - профессионал). Домофон отключила, трубку не брала, светомаскировку вечерами строго соблюдала. Поэтому, узнав на очередной утренней пятиминутке, что Игоря, несмотря на все записки, снова умудрились положить в отделение без его ведома, заведующий открыл было рот... Но несколько секунд спустя, подвергнув жёсткой цензуре всё, что просилось на язык, и обнаружив, что в заготовленной тираде даже знаки препинания выглядят обсценно, лишь вздохнул. И твёрдо вознамерился накатить граммов этак сто пятьдесят коньяка. Потом, после смены. Но непременно.
Через пару месяцев, когда стало ясно, что мама Игоря и не думает за ним являться, а оперативно-розыскные мероприятия с привлечением участкового полицейского, соседей и соцслужбы откровенно забуксовали, заведующий вдруг получил благую весть от запыхавшейся от бега санитарки: Кукушка (так прозвал персонал родительницу их постояльца) приближается к отделению. Правда, не со стороны кабинета заведующего, а с той, где принимают передачи. Видать, сработало очередное грозное послание департамента соцзащиты, в котором намекалось о невыполнении опекуном взятых на себя обязательств. Не иначе, решила вновь подкинуть сыну передачку и быстро ретироваться. А что, вот она, забота, вот они, чеки - что ещё надо?
-- Вы не представляете, каким рижским бальзамом на мои душевные раны пролился ваш визит, - взяв Кукушку под локоток, заведующий увлёк её в сторону своего кабинета. Постовая медсестра, правильно расшифровав начальственную игру бровями, метнулась распорядиться, чтобы Игоря переодели к выписке.
-- Да я, собственно, на пару минуток к вам, - пролепетала Кукушка, навострившая ушки при словах «рижский бальзам». - Меня такси ждёт...
-- Вы снова раните меня, - доктор накрыл ладонью печень, потом желудок, но быстро исправился и нашёл пятое межреберье с левой стороны, - В самое сердце. Отпускайте ваш экипаж, я на правах радушного хозяина просто обязан пригласить вас на чашку коньяка (ещё один судорожный глоток Кукушки). То есть, рюмку кофе. Чёрт, совсем запутался. Бальзам, кстати, тоже есть.
-- Рижский? - на автопилоте спросила Кукушка и, ойкнув, прижала ладонь ко рту.
-- Ну не вьетнамский же, - успокоил её заведующий, открывая дверь кабинета. - Сейчас всё сооружу, и побеседуем.
Премедикация (столовая ложка бальзама на чашку кофе) несколько смягчила шок от новости о выписке сына, но сакраментальные фразы всё же прозвучали. Мол, а как же «светя другим, сгораю сам»? И что там ещё было насчёт положить на алтарь?... Налив вторую чашку (в той же пропорции), доктор развёл руками - мол, уже, уже. В смысле, сгорел. То есть, выгорел, и пепел этого выгорания много лет стучит в моё сердце. Что же насчёт алтаря, то клал, и не раз, но всякий раз вызывал этим нездоровый ажиотаж и появление толпы с ножами и вилками, так что приходилось срочно прятать обратно. И вообще - поимели честь, так поимейте, наконец, и совесть - сколько можно родного сына домой не пускать, он же извёлся весь. Ещё чашечку?
Где-то на пятой или шестой чашке в кабинет заглянула медсестра: мол, пациент готов к отправке. Доктор, извинившись, попросил Кукушку подождать в кабинете, пока он договорится со спецбригадой насчёт барбухайки (так вернее до дома доставят, Тимур обещал всё сделать в лучшем виде) и, выйдя за дверь, шёпотом наказал сестре покараулить: неровен час сбежит. Нет, не сбежала. И даже ни единым словом более не упрекнула доктора ни в чём. Сгребла сына в охапку, погрузилась с ним в машину - и до свиданья.
-- Ну и клиентов вы мне, доктор, всучили, - мягко попенял Тимур, вернувшись из рейса.
-- Неужто Кукушка претензии предъявляла? - удивился заведующий. - Вроде, тихо-мирно расстались.
-- А поить было зачем? - укоризненно спросил Тимур.
-- Да что там было пить? - пожал плечами доктор. - Пятьдесят граммов от силы суммарно набиралось.
-- Не знаю насчёт ста граммов, - фыркнул Тимур, - Но песни петь пришлось.
-- Не может быть! - не поверил доктор.
-- А вы у водителя спросите, - предложил Тимур. - Или её соседей по подъеду. Особенно бабушек. Этот въезд во двор под хоровое «Хазбулат удалой» они нескоро забудут.
-- Но с чего? - поражённо вопросил было доктор, но, скользнув взглядом по полке, осёкся. Подошёл, взял бутылку из-под рижского бальзама, открыл, осторожно наклонил над чашкой, потом и вовсе перевернул, уронив одинокую каплю. - Надо же. А полная была. И ведь на пять минут всего отошёл.
-- А, ну с бутылки рижского и я бы спел в охотку, - понимающе улыбнулся Тимур. - Да только не налили, пришлось насухую подпевать.
-- Зато теперь точно знаем, на что она его пенсию тратит, - доктор потёр подбородок. - И если Кукушка снова нам подарочек подбросит, можно смело писать телегу в соцзащиту. Пусть или другого опекуна ищут, или в интернат оформляют - всяко лучше окажется, чем под её пьяным крылышком. Ах да, Тимур, вот коньяк. За моральный ущерб. Да что ты, это тебе спасибо.
Оставшись один, доктор сел писать эпикриз к истории болезни, и из-за приоткрытой двери зазвучало негромкое: «Хазбулат удалой! Бедна сакля твоя; золотою казной я осыплю тебя»...
Напоминаю, что мы теперь консультируем по скайпу на базе московской клиники: http://dpmmax.livejournal.com/572627.html Все подробности и условия консультаций можно уточнить по телефону клиники: 8(495)2580003