(no subject)
Фонари, наклонив бокалы, выливают свой оранжад
на хоромы, дома, подвалы. Чьи-то тени едва дрожат:
это - слон из посудной лавки, это - кот с головою льва,
это, словно герои Кафки, дремлют странные существа.
Перевязан веревкой трассы, город вымучен и распят;
ослабляя во сне гримасы, все притворщики крепко спят.
Стонет город пробитым днищем - хоть бы рану кто зализал…
Подпираемый грязным нищим, с придыханием спит вокзал.
Одиноко плывут маршрутки, разжимает тиски жара -
надышаться бы впрок на сутки с четырех до пяти утра.
Видит город: ему не спится, мысли странны и мудрены;
сквозь прозрачную черепицу неба падает свет луны
на утробу земли, откуда зарождается, смерть тая,
до смешного простое чудо безнадежного бытия.
Но растерянный, неодетый, как в создания день шестой,
он не знает, что делать с этой неприкаянной красотой,
что дана ему не по вере. И в смущении пряча взгляд,
изливает волной на берег белопенный эякулят,
а потом, усмехнувшись криво, отдыхает, глаза прикрыв -
это город без перерыва вдруг почувствовал перерыв.