Начинается золотая осень
Моё любимое время года.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
Привет из прошлого. :)
Дом (или дворец?) Леопольда Кёнига - самого богатого сахарозаводчика начала 20 века. Вид с "сахарной горки". Когда-то его маленькая любимая внучка посреди лета захотела покататься на санках. Дедушка велел засыпать склон холма сахаром. )
Сейчас он почти заброшен и потихоньку разрушается.
Липовые аллеи.
Теплицы.
Дом лесничего.
Дворец.
Остатки былой роскоши.
Изразцовые камины и печи.
Тогда как раз были в моде такие картинки на стенах.
Кухня.
Салон керамики Villeroy&Boch и сейчас есть в Харькове на Сумской. Их изделия, как и сто лет назад, самые качественные и дорогие. )
Главный зал.
Пруд, в котором барин любил удить рыбу. )
В 1912-м старшая сестра моей бабушки по отцу, тогда - 14-летняя девочка, подрабатывала на сахарном заводе Кёнига в селе Гуты. Хотелось купить серёжки, колечко и намысто (бусы). ) Ходила на работу из соседней Полковой Никитовки через лес.
Летом того года в Гутах приключилась странная история. Утром в селе появился какой-то чудной перепуганный парень лет 16-и. Бегал от дома к дому, стучал в ворота и спрашивал, где живут люди, которых... никто не знает. Хотя фамилии называл местные. Сразу бросалось в глаза, что одет он "не по моде" - в одежду из домотканого полотна. И говорил странно: хоть и понятно, но "как-то не так". Кто-то заподозрил неладное, отвёл в сельскую управу. Стали разбираться. Позвали стариков. Те вспомнили людей, которых он называл. Но они умерли много лет назад. Подняли церковные метрические книги. Нашли запись о рождении - 1802 год...
Парень рассказал, что он пас сельское стадо и увидел птичку, которая казалась раненой - громко чирикала и отлетала немножко, а потом падала в траву. Побежал за ней, хотел поймать. А потом ничего не помнит. Как будто в голове помутилось. Когда очнулся, погода поменялась и солнце стояло выше. Коровы пропали куда-то. Пришел в село. А тут всё другое...
Люди тогда были не глупее, чем теперь, и прекрасно поняли, что происходит что-то выходящее из ряда вон, причем, очень далеко. Дали телеграмму в Харьков. Оттуда сообщили, что завтра приедут разбираться вместе с учеными из университета. Но... парень не дожил и до вечера. Вскоре ему поплохело. И стало заметно, что он стареет на глазах. Лицо покрывается морщинами, волосы седеют, юношеский пушок на щеках превращается в седую щетину. К вечеру он потерял сознание и вскоре умер...
Сестра бабушки видела его, когда хоронили. В гробу лежал древний старик...
В конце 80-х, когда Феодосия Маркеловна рассказала мне эту историю, она уже плохо помнила, что делала сегодня или вчера. Поэтому жила прошлым. Которое помнила прекрасно. Заподозрить её в сочинительстве мне... ну очень сложно.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
Привет из прошлого. :)
Дом (или дворец?) Леопольда Кёнига - самого богатого сахарозаводчика начала 20 века. Вид с "сахарной горки". Когда-то его маленькая любимая внучка посреди лета захотела покататься на санках. Дедушка велел засыпать склон холма сахаром. )
Сейчас он почти заброшен и потихоньку разрушается.
Липовые аллеи.
Теплицы.
Дом лесничего.
Дворец.
Остатки былой роскоши.
Изразцовые камины и печи.
Тогда как раз были в моде такие картинки на стенах.
Кухня.
Салон керамики Villeroy&Boch и сейчас есть в Харькове на Сумской. Их изделия, как и сто лет назад, самые качественные и дорогие. )
Главный зал.
Пруд, в котором барин любил удить рыбу. )
В 1912-м старшая сестра моей бабушки по отцу, тогда - 14-летняя девочка, подрабатывала на сахарном заводе Кёнига в селе Гуты. Хотелось купить серёжки, колечко и намысто (бусы). ) Ходила на работу из соседней Полковой Никитовки через лес.
Летом того года в Гутах приключилась странная история. Утром в селе появился какой-то чудной перепуганный парень лет 16-и. Бегал от дома к дому, стучал в ворота и спрашивал, где живут люди, которых... никто не знает. Хотя фамилии называл местные. Сразу бросалось в глаза, что одет он "не по моде" - в одежду из домотканого полотна. И говорил странно: хоть и понятно, но "как-то не так". Кто-то заподозрил неладное, отвёл в сельскую управу. Стали разбираться. Позвали стариков. Те вспомнили людей, которых он называл. Но они умерли много лет назад. Подняли церковные метрические книги. Нашли запись о рождении - 1802 год...
Парень рассказал, что он пас сельское стадо и увидел птичку, которая казалась раненой - громко чирикала и отлетала немножко, а потом падала в траву. Побежал за ней, хотел поймать. А потом ничего не помнит. Как будто в голове помутилось. Когда очнулся, погода поменялась и солнце стояло выше. Коровы пропали куда-то. Пришел в село. А тут всё другое...
Люди тогда были не глупее, чем теперь, и прекрасно поняли, что происходит что-то выходящее из ряда вон, причем, очень далеко. Дали телеграмму в Харьков. Оттуда сообщили, что завтра приедут разбираться вместе с учеными из университета. Но... парень не дожил и до вечера. Вскоре ему поплохело. И стало заметно, что он стареет на глазах. Лицо покрывается морщинами, волосы седеют, юношеский пушок на щеках превращается в седую щетину. К вечеру он потерял сознание и вскоре умер...
Сестра бабушки видела его, когда хоронили. В гробу лежал древний старик...
В конце 80-х, когда Феодосия Маркеловна рассказала мне эту историю, она уже плохо помнила, что делала сегодня или вчера. Поэтому жила прошлым. Которое помнила прекрасно. Заподозрить её в сочинительстве мне... ну очень сложно.