20. Григорий. "Тахикардия". Монопьеса. Часть 1.
Прошу простить за развернутые ремарки. Если дело когда-нибудь дойдет до постановки на сцене, режиссер смело может их полностью игнорировать.
Темно. Слышен ритмичный сигнал, который издает монитор пациента. Ритм достаточно быстрый. Потом делается все медленнее. И постепенно переходит в ровный писк. Голоса:
- Готов! Руки! Разряд!
Звук разряда дефибриллятора.
Сигнал пока ровный. Команда повторяется.
-Еще раз!
- Готов! Руки! Разряд!
Сигнал ровный…
- Еще!
- Готов! Руки! Разряд!
Сигнал снова становится ритмичным. Постепенно доходя до нормальной скорости ритма сердца.
Сцена освещается. Комната дежурного врача. Потертый казенный диван, стол, стулья. Старенький холодильник, который время от времени вздрагивает и включается или выключается, издавая сильный звук. На холодильнике горшок с цветком, телевизор, включен, но без звука. Рядом на стене старое облезающее зеркало.
На столе чашка, монитор компьютера, телефон, который иногда звонит, и Он отдает звонящим распоряжения. За столом Он. Заполняет историю болезни. Вдруг поднимает голову, услышав стук в дверь.
Да-да! Войдите! А… Это ты… Ну, здравствуй. (Встает, указывает на кресло). Что-то случилось? Опять мама? С папой что-то, с Сашкой? Нет? Тогда зачем ты тут? Поговорить? Понятно… Ну, проходи, садись. А о чем будем говорить? Ну, обо всем мы вряд ли поговорим. Времени у нас не хватит. Но просто поболтать - отчего же нет? У меня затишье - часа полтора есть. Обычно я пытаюсь поспать, хотя, лучше, конечно, занять себя чем-нибудь: полтора часа - это не сон, а так, издевательство над организмом. Кофе будешь? (направляется к маленькому столику в углу, включает электрический чайник).
Есть сливки, так что тебе могу сделать кофе со сливками. Ты же так любишь. А себе просто заварю в чашке. Все никак не соберусь притащить кофеварку, чтобы пить нормальный. Но ничего, так тоже неплохо. Кажется, это называется кофе по-варшавски. Или - по-милански. Неважно - главное, не растворимая бурда.
Я знаю, что ты любишь растворимый. Помню. И я тебе миллион раз говорил - не надо пить эту гадость. Ну и что, что быстро? Не издевайся над своим желудком, пожалей его. Ну как можно называть словом «кофе» нечто, что производится из отходов. Ну ладно, пусть не отходы. Но все равно - это вываренная и высушенная кофейная пыль. А что странного? Солдатский напиток - он и есть солдатский напиток. А ты не знала? Растворимый кофе в 1901 году был изобретен по заказу армии. Нет, конечно, не нашей, американской. Еще, говорят, для них плавленый сыр и яичный порошок изобрели. Заметь, тоже не самые полезные продукты. Так что и с плавленым сыром не перебарщивай. Я помню, что ты и к нему неравнодушна.
(звонит телефон. Он нервно хватает трубку)
Да! Я понял! Вы все правильно сделали, Наташа! Конечно! Хорошо, через час я зайду, проверю, а пока пусть спит. (Вешает трубку)
Вот так всю ночь. Так о чем мы будем говорить? Хочешь, поговорим о погоде? Или еще о чем-нибудь? А лучше, рассказывай, как ты? Как мама? Папа? Как дела у Сашки? Я с ним иногда по аське переписываюсь, надеюсь, ты не против? Ну, спасибо (улыбается). Как мама? Ну и отлично. Пусть активничает, это ей только на пользу. Ты же сама жаловалась, что она почти не ходит. Только на улицу не выпускайте ее. Пусть папа следит, и ключи отбери. Хочешь, привези ко мне через недельку, я посмотрю ее. Тем более, что уже пора - почти год прошел после операции. Нет? Ну, да... Ну, как знаешь…
Что у Сашки нового? Как отношения с той девочкой? Ну, это не страшно, в его возрасте сердечные травмы заживают быстро. Он мне рассказал, что записался на фотокурсы - вот и найдет там себе новую пассию. Хотя, про свои амурные дела мне он ничего не рассказывает. Говорит, что стесняется. И очень смешно злится, когда я что-то спрашиваю. Как-нибудь перешлю тебе нашу с ним переписку, почитай. Все же, парню нужен отец. Обязательно…
А ты? Как ты? Что у тебя хорошего-нового? Новые друзья, новые увлечения, новые кавалеры? (улыбаясь, выслушивает ответ - он его знает заранее)
Ну почему ты так говоришь? Ты к себе несправедлива. Ты молодая красивая неглупая женщина. Почему это - никому не нужна? Просто, наверное, не там ищешь. Не ищешь вообще? Это ты зря! Под лежачий камень, сама понимаешь… Ну, да не важно. Сейчас это меня уже не касается, это твое личное дело. (Останавливается спиной к ней, весь в напряжении, ждет ее ответа) Ну, вот и хорошо. Так что не грусти. (пауза. Опять им не о чем говорить)
(За окном грохочет гром, начинается гроза. Он хватается за подвернувшуюся тему) Здорово! Обожаю грозу. Знаю, что неоригинален. Знаю, что банально и пошло - но это факт. Люблю грозу. Обожаю ее запах. Люблю ощущения до нее и после нее.
Прикинь! Вот, только что все было спокойно. Светило солнце, во дворе гуляли мамаши с детишками. И вдруг! Небо темнеет. Все вокруг замирает! В кровь выбрасывается ударная доза адреналина. И начинается обратный отсчет…
И вдруг небо разрывается молнией и секунду спустя раздается оглушительный гром! Страшный! Как правило, самый страшный - это первый гром. Потому, что он неожиданный. Странно, почему все пугаются грома? Гром - это всего лишь движение воздуха. А пугаться надо было секундой раньше, когда так красиво полыхнула молния. Но молнии, почему-то, всем нравятся.
Зато, как только раздается гром, тебе становится страшно. И страшно, и восхитительно, и хочется смеяться над своим глупым страхом. У тебя захватывает дух, и ты хочешь, чтобы это никогда не кончалось! Хочется, чтобы вселенная вот так, у тебя на глазах, продолжала свое скручивание в спирали и клубки, чтобы мир вокруг рушился и восстанавливался снова. И ты смотришь вверх, на небо! Пытаешься разглядеть детали этого грандиозного механизма, раскручивающего огромные маховики и шестеренки. Издающего ужасные звуки и изрыгающего километровые искры. Кажется, что если разглядишь происходящее там, в небе, то сможешь понять какую-то очень важную тайну! А может быть, даже проникнешь в суть вещей, ранее недоступную для тебя!
Но этого никогда не происходит. Просто ты в очередной раз осознаешь всю свою ничтожность перед стихией. И тогда становится еще страшней. Но какая-то сила все удерживает и удерживает тебя неподвижно. Не дает сойти с места. Приковывает твой взгляд к этим электрическим разрядам и заставляет уши в очередной раз глохнуть от ужасного грохота…
Жаль, что ты не боишься гроз. В такие моменты мне всегда хотелось обнять тебя, заслонить, защитить. Хотелось, чтобы ты обнимала меня, от страха утыкалась носом мне в плечо и доверчиво смотрела мне в глаза. Хотелось в такие моменты чувствовать себя бесстрашным, всесильным! Стоять в самом центре вселенского катаклизма, закрыв тебя собой, иронично улыбаться и говорить: «Ну что ты, милая, малыш, не бойся, это всего лишь гроза!» А ты бы еще сильнее прижималась ко мне и вздрагивала от каждой молнии. Но ты гроз не боишься…
А зря, между прочим! В каком-то иностранном журнале я однажды прочел, что от молний народу гибнет больше, чем от других природных катаклизмов. А статейка начиналась с интересного факта. Оказалось, что мужчины страдают от молний в четыре раза чаще, чем женщины. И вот теперь ученые ломают голову: то ли тестостерон притягивает молнии, то ли мужики ну очень любят в грозу бегать по улицам и размахивать металлическими предметами…
Ну вот, ты даже не улыбнулась. А я ведь так люблю твою улыбку! Ты же знаешь. Ну, улыбнись! … Да, я помню. По заказу ты не улыбаешься. И слова любви по заказу не говоришь. Это я тоже помню. И любовница в постели из тебя никакая - и это тоже я помню! Помню, что и утешать ты не умеешь!
А что ты умеешь?! (кричит) Что?!! Только жаловаться на отсутствие тепла? На то, что твой мужчина уделяет тебе мало времени?! (резко успокаивается) Хотя, к чему сейчас об этом говорить. И вообще, ты же сама мне недавно сказала: все кончено, к прошлому возврата нет. Говорила? Говорила! Так о чем нам с тобой разговаривать?! Вот видишь, я прав, и ты со мной согласна - не о чем. Нет, погоди, не уходи! Стой! Ты же сама хотела поговорить, так почему сейчас уходишь? Погоди! Давай договорим! (тихо) Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Извини, если я тебя обидел, ты же знаешь, я не хотел. Просто нервы в последнее время - ни к черту. Садись. (улыбается) Хочешь кофе? А, ну да, я, кажется, повторяюсь. Я помню-помню - ты на ночь кофе не пьешь. Извини, а вот чая у меня нет.
(Заваривает себе кофе, ставит чашку на стол, садится, закуривает, отпивает глоток. Все это время молчит, улыбается, улыбка нервная, напряженная, вымученная. Повисает пауза. Он не знает, о чем еще с ней говорить. Все безопасные темы уже обсуждены, на все вопросы, которые он задал, она ответила. Разговор, явно, не клеится. Он продолжает молчать и смотрит на нее. Такое ощущение, что он ее рисует своими глазами. Постепенно его улыбка из напряженной превращается в нежную, грустную, ностальгическую).
Почему не смотреть на тебя? А на кого мне еще тут смотреть? Ты же знаешь, я всегда любил это. Любил разглядывать самую красивую женщину вселенной. Не спорю, это мое мнение. Но… Для меня ты до сих пор - самая красивая.
Ты помнишь? Когда-то, давным-давно, еще в прошлой жизни, я тебе говорил - всех женщин, которые оказываются в зоне моей видимости, я автоматически сравниваю с тобой. И сравнение всегда оказывается не в их пользу. Так вот… До сих пор я продолжаю сравнивать всех женщин с тобой... (пауза, потом грустно) И до сих пор результат все тот же. (пауза)
Почему? Скажи мне, почему до сих пор ты для меня - самая красивая? Почему до сих пор ты для меня - самая умная? Самая нужная? Что в тебе такого? (пауза) Ты думаешь, я не знаю, что вокруг тысячи женщин, гораздо красивее тебя? И гораздо умнее? (улыбается) Ну, значит, просто, у меня дурной вкус. Значит, мне оказалось достаточно одной родинки. (шутливо-удивленным тоном) Ну, как, какой? Той, что у тебя на плече. А ты не помнишь, чем ты свела меня с ума в первую нашу встречу? (пауза)
Мы встретились с тобой утром - ты выбежала с работы, а я возвращался с дежурства и выглядел, наверное, не самым лучшим образом. Черт! Как назло - на улице была весна. Мы долго не могли найти кафе, где можно было бы просто попить кофе. В этом дурацком городе тогда было очень мало мест, куда можно было бы зайти утром. Мы шли с тобой от одной таблички «закрыто» до другой, перебегали улицу, останавливались. И все это время ты держала меня за руку. Ты в первую же минуту знакомства взяла меня за руку. (замолкает, вспоминая те, первые минуты знакомства)
И с того самого дня я запомнил - ты не любишь ходить под руку, зато ты любишь, чтобы тебя вели. Ну, или, ты бы вела. Но тогда мне было все равно. Тогда я не задумывался об этом. Все мои чувства, мысли, ощущения, превратились в один большой орган осязания. Я только чувствовал твои пальцы в своей руке… Твой подрагивающий указательный палец, твою гладкую кожу, теплую и мягкую ладонь… Я мысленно гладил твою руку, мысленно целовал твои пальчики, такие красивые, длинные, ухоженные. Мне безумно хотелось прикоснуться к ним губами на самом деле, но сделать это на первом свидании, да еще в первые минуты, я не решился.
И еще я слышал твой голос… И это мешало мне соображать трезво и принимать решения. Проще говоря, через 10 минут после нашей встречи я был пьян! Я был пьян тобой! Я был как шестнадцатилетний мальчишка после первого поцелуя! (пауза) Это опьянение растянулось на много лет: в твоем присутствии я теряю голову. Всегда. Даже сегодня…(замолкает, а потом спохватывается, что выдал себя)
Ну, да это не важно! Наконец, ты затащила меня в свою любимую кондитерскую. И вот когда там ты сняла куртку и осталась в одной только кофточке, я увидел ее. Родинку. Безумно трогательную родинку в надключичной ямке. Тогда… Да именно тогда, ни минутой раньше и ни минутой позже, я понял, что окончательно пропал! Я понял, что влюбился…
Я заказал двойной эспрессо, я помню это, потому, что я всегда заказываю двойной эспрессо. А вот, что пила и ела ты - не помню. Не помню, о чем мы говорили, что еще мы делали. Я помню только родинку… Наверное, тогда впервые я почувствовал свое сердце. Оно колотилось, как ненормальное. Наверное, все сто пятьдесят ударов в минуту! Да, бывало, оно и раньше так быстро билось, но только на тренировках или после дальних заплывов в море. А в остальное время - семьдесят два удара. Как и записано в ТТХ. (улыбается).
А в ту встречу оно вдруг решило зажить своей жизнью - ни с того, ни с сего стало биться быстрее. И от этого, помню еще, был шум в ушах. А избыток крови, прилившей в тот день к моему лицу, наверное, растянул его в глупой улыбке? (улыбается)
Представляю, какое это было идиотское зрелище - седой дядька, плохо слышащий, слабо соображающий и все время глупо улыбающийся. Но от меня уже ничего не зависело. Просто я тогда этого не знал. Я тупо смотрел на родинку. И ты заметила это, только ничего не сказала мне тогда. Уже потом, спустя время, когда я рассказывал тебе о своих ощущениях от первой встречи, ты призналась, что в тот день специально надела такую открытую кофточку, чтобы сразить меня. (пауза) Что ж, ты переборщила. (улыбается) В тот день ты меня не просто сразила, ты меня убила. Отключила все мои органы чувств, остановила мысли, и только сердце продолжило свою работу. Правда, не в привычном для него ритме. И с того дня я был потерян для всех женщин мира. Как почему? Потому, что я стал сравнивать их с тобой.
Хочешь кофе? Нет? А я налью себе. (гремит чашками, включает-выключает чайник, наливает кофе, ставит чашку на стол рядом с недопитой, закуривает сигарету. Она что-то говорит) Да, я знаю, что я много курю. Я знаю, что пью много кофе, и что? (выслушивает ее ответ) Хорошо, я буду беречь свое сердце. Знать бы, правда, для кого и для чего. (задумывается)
Дурацкое и слабое существо - человек. Еще более слабое существо - мужчина. В то время я мнил себя великим циником. Великим брутальным циником. Мне казалось, что я все повидал в этой жизни, все испытал и знаю главную тайну всех тайн - я знаю, как устроен человек.
А оказалось, что ни черта я не знаю. Оказалось, что все органы чувств человека можно вырубить банальным скоплением меланоцитов. Смешно. Одной родинки хватило для нейтрализации целого взрослого организма. Да еще - мужского. Нда… Сильный пол, мать его…
Вообще, странно, какой такой сбой общемировой программы привел нас друг к другу? Я старше тебя на чертову уйму лет. Мы - практически из разных поколений. То, что однажды наши судьбы слились в одну - это была ошибка. Ну, пусть не ошибка, но уж точно флуктуация, случайность с очень малой степенью вероятности. И я всегда говорил тебе, что даже если ты не самая лучшая моя любовь, то уж точно - последняя. (что-то вспоминает)
И правда - не лучшая. Очень отчетливо помню один день из своей жизни. Я лежал с температурой. Накануне простыл. Вроде и не холодно было на улице - осень только-только началась, но я, как видно, не рассчитал свои силы и оделся не по погоде. Пришел домой - температура. Я еще тебе написал по электронке - простыл, температура 39. Так вот я с точностью до минуты помню, как прожил следующий день… А знаешь, почему я так точно его помню? Потому, что все 1440 минут этого дня я делал только одно - я ждал, чтобы ты позвонила, написала, просто постучалась в интернете и спросила: «Как ты? Как себя чувствуешь?» Я бы, наверное, многое отдал за один твой звонок в тот день. Простой звонок с самым естественным вопросом болеющему человеку… (пауза, долгая)
Ты так и не позвонила. А я даже не удивился. Как ты однажды сказала? Дай вспомнить. «Из меня плохой утешитель». (пауза) Скажи, почему? Почему из тебя плохой утешитель? Это же так просто - сказать несколько добрых слов. Даже, если ты не умеешь их говорить. Даже если очень не хочется их говорить. Даже, если тебя тошнит от этих слов? (повышает голос) Что сложного в том, чтобы сказать любимому человеку: «Потерпи, родной, ты же сильный, а я с тобой»?! И всё! Больше ничего! (резко замолкает)
А ведь мужчины - почти как собаки. Им много не надо. Дай им почувствовать себя нужными, почувствовать себя сильными, ну и слегка потрепи их за ушком. И все! После этого из мужчины можно вить веревки. Можно управлять мужчиной простейшими командами: «К ноге! Сидеть! Стоять! Купить! Домой!»
Только дай мужчине почувствовать себя самым сильным, самым умным, самым лучшим… Ну и говори ему об этом почаще. От тебя не убудет, а ему, самому крутому и непобедимому, будет приятно!
Да в курсе я, в курсе, что мужик пошел нынче не тот! Носит костюмы и галстуки, душится парфюмом, раскатывает на автомобиле! Но, все равно, поверь, он остался все тем же волосатым и вонючим охотником на мамонтов. А для охотника очень важно, чтобы его скво, провожающая по утрам на пороге пещеры, считала его самым грозным уничтожителем саблезубых тигров! И пусть твой охотник в конце дня принесет тебе только крылышко случайно подбитой куропатки! Ты все равно скажи ему, что это самое вкусное крылышко из тех, что ты когда-либо ела. Скажи, что дикие куропатки - опаснейшие существа на планете, и победить их - это верх героизма и охотничьей смекалки! Расскажи, как ты городишься им, как весь день волновалась за него, скажи, какой ты сделала правильный выбор, выбрав его. Скажи! Сделай ему и себе приятное! И поверь, после таких слов он обязательно однажды притащит тебе целого мамонта.
Потому, что мужчина - это очень слабое, ранимое и падкое на похвалу существо…
А ты почему-то почти никогда не говорила мне таких слов…
(звонок телефона перебивает его.)
Слушаю! Да, Наташа. Спасибо, что напомнили. Я обязательно посмотрю. Спасибо. (вешает трубку. Некоторое время молчит, собираясь с мыслями)
Хочешь, я поставлю тебе одну мелодию? Я никогда никому не давал это слушать. Эту музыку сочинил мой отец. Давно, когда был совсем молодой. Помнишь, - шестидесятники, стиляги, узкие брючки, чулки со стрелочкой…? Вот он был одним из таких стиляг. Играл на саксофоне джаз, само собой, тонкие усики над губой, девочки, то, се. Но он был неправильным стилягой. Он не прожег свою жизнь. Он пробился сквозь нее. Пробуравился. Мальчик с окраины провинциального города, в 5 лет начавший курить, в 10 ставший подмастерьем у часовщика, а в 14 - самым известным часовщиком в городе! Он все делал сам. Он хотел всем доказать, что может в этой жизни все… Я понял это только после его смерти. Точнее, нет, не после смерти. Я понял это в тот момент, когда он умер у меня на руках. Я понял, что он хотел сказать мне всей своей жизнью - мужчина должен делать все сам, ни у кого не просить помощи, ни на кого не надеяться и ни от кого не зависеть. Потому, что однажды придет смерть. Она не спросит разрешения. Она придет тогда, когда сама посчитает нужным. И к этому моменту надо хоть что-то успеть.
Он умер у меня на руках. После него не осталось ничего. Точнее, осталось все, что должно остаться после мужчины - дом, дерево, сын.
Но… Все, что можно было разрушить, я разрушил… Я оказался плохим наследником…
Но осталась музыка… Та, которую он написал в 25 лет. Я не знаю, кто была та девушка, которой он посвятил эту мелодию. Это точно была не мама, потому, что с мамой он познакомился значительно позднее. Я даже не могу сказать, хорошая это мелодия или нет, потому, что отношусь к ней предвзято. Но я знаю, что что-то после него осталось…
(ставит в компьютер диск. Звучит мелодия. Вальс. Он курит. Допивает остывший кофе)
Ну, как тебе? Да, да, конечно, ты права, после него остался я, после меня останется - мой ребенок… Но, ты сама прекрасно понимаешь, что это все слова. Зачать ребенка - дело нехитрое. А вот написать музыку - пусть даже не самую красивую, для этого нужно иметь в себе что-то еще. (выслушивает ее ответ) Да, конечно, ты тоже можешь написать такую музыку. И я могу. Но мы с тобой ее никогда так и не напишем! Нам недосуг! У нас нет времени на такие глупости. Мы боимся оторвать взгляд от асфальта! Мы давно уже, тысячу лет, не смотрели на звезды! Наша задача - не споткнуться, не застрять в пробке, не опоздать на работу. А он - сочинил мелодию. А мне сорок пять... И я до сих пор своей музыки не сочинил … (пауза)
Черт, выбила меня из рабочей колеи. Послушай, зачем ты пришла, а? Дежурил я себе нормально и дежурил. (берется за левую половину груди)
Сердце опять колотится. Тахикардия у меня. Врач так сказал. Какой врач? Я сам. (смеется)
Я сам себе врач. Только я знаю, что врач ошибается. Нет у меня никакой тахикардии. Знаешь, что это такое? Если говорить языком справочников, тахикардия - это быстрый темп сердечных сокращений. Выше 90 ударов в минуту - в покое при нормальной температуре тела... (смеется)
Только с моим сердцем все нормально. Оно здоровое. Несмотря на тонны выпитого кофе и тысячи выкуренных сигарет. Просто, оно бьется быстрее, когда я думаю о тебе. А думаю я о тебе всегда. Потому и сердце мое бьется быстро всегда. Хочешь послушать? (снимает фонендоскоп с шеи, прикладывает к груди, наушники протягивает ей. Стук сердца. Быстрый.)
Вот так оно всегда. Хотя нет. Когда тебя нет поблизости, оно стучит немного медленнее. Но все равно, как пишут справочники, быстрее девяносто в минуту в покое. (смеется)
Только, вот где его взять, покой-то?
Ты знаешь, иногда я мечтаю сделать себе вскрытие. Заглянуть внутрь, осмотреться и убедиться… Неужели, я такой же, как все? Неужели, и у меня одна печень, один желудок, две почки? И сердце, так же как и у всех одно, и расположено там же, где у всех? (пауза, а потом - удивленно) Неужели, я - просто один из семи миллиардов?
И в чем же тогда великая тайна бытия? Так называемая непостижимая цель разума?
(смеется) А нет никакой тайны! И нет никакой цели! Все очень и очень просто! Простая цепь случайностей! Случайно встретились двое. Случайно, не спрашивая твоего желанья, зачали именно тебя. Ты, соответственно, родился. Случайно, что родился именно тут. Случайно, что именно в это время. Случайно, что родился мальчиком.
А дальше начинаешь вынужденно дышать, есть, пить, выделять отходы жизнедеятельности. Растешь, потом стареешь, потом умираешь. Если повезло, то на каких-то этапах этого процесса жуешь пищу повкуснее и пьешь напитки покачественнее. Не повезло - поглощаешь то, что есть. Хотя, отходы все равно у всех одинаковые...
И в чем тогда смысл? Где он, великий рационализм природы?! Зачем производить из раза в раз одно и то же, да еще - в таком количестве? Зачем природе семь миллиардов клонов? Одинаково устроенных, одинаково мыслящих, одинаково одетых? И почему в этом огромном инкубаторе клонов она воспроизвела именно меня? Просто так? Случайно? Неужели, только потому, что так сложились клетки?
Ах, мы не одинаковые! (ерничает, кривляется) Ах, каждый - уникален! Ах, на Земле семь миллиардов индивидуальностей!
(почти кричит) И в чем, например, моя или твоя уникальность?! Что мы можем такого, чего не могут или не умеют остальные? И вообще, какого черта мы рождаемся?! Что заносит нас сюда? Какая великая игра затеяна черт его знает кем, в которой мы - всего лишь клонированные пешки?!
(спокойнее) Хотя, ты знаешь, я думаю, что тот, наверху, который, как утверждают, все видит и знает, он был великий хирург. Он знал, что делал. Ну, потому, что лично я, как врач, очень и очень доволен тем, что все получились одинаковыми. Так лечить проще. При достаточном опыте, можно даже на ощупь. Вскрыл, запустил руку, пощупал. Ага, все как у всех? Значит нормально. Нет? Что-то не то? Что-то лишнее? Тогда резать, к чертовой матери! И так - много раз. Вскрыл, пощупал, отрезал, зашил! Вскрыл, пощупал, отрезал, зашил! И вот уже все как у всех.
Главное - слишком глубоко не щупать. А то такие нечистоты полезут - страшно становится. Правда, и говно у всех тоже, в основном, одинаковое. Извини…
Темно. Слышен ритмичный сигнал, который издает монитор пациента. Ритм достаточно быстрый. Потом делается все медленнее. И постепенно переходит в ровный писк. Голоса:
- Готов! Руки! Разряд!
Звук разряда дефибриллятора.
Сигнал пока ровный. Команда повторяется.
-Еще раз!
- Готов! Руки! Разряд!
Сигнал ровный…
- Еще!
- Готов! Руки! Разряд!
Сигнал снова становится ритмичным. Постепенно доходя до нормальной скорости ритма сердца.
Сцена освещается. Комната дежурного врача. Потертый казенный диван, стол, стулья. Старенький холодильник, который время от времени вздрагивает и включается или выключается, издавая сильный звук. На холодильнике горшок с цветком, телевизор, включен, но без звука. Рядом на стене старое облезающее зеркало.
На столе чашка, монитор компьютера, телефон, который иногда звонит, и Он отдает звонящим распоряжения. За столом Он. Заполняет историю болезни. Вдруг поднимает голову, услышав стук в дверь.
Да-да! Войдите! А… Это ты… Ну, здравствуй. (Встает, указывает на кресло). Что-то случилось? Опять мама? С папой что-то, с Сашкой? Нет? Тогда зачем ты тут? Поговорить? Понятно… Ну, проходи, садись. А о чем будем говорить? Ну, обо всем мы вряд ли поговорим. Времени у нас не хватит. Но просто поболтать - отчего же нет? У меня затишье - часа полтора есть. Обычно я пытаюсь поспать, хотя, лучше, конечно, занять себя чем-нибудь: полтора часа - это не сон, а так, издевательство над организмом. Кофе будешь? (направляется к маленькому столику в углу, включает электрический чайник).
Есть сливки, так что тебе могу сделать кофе со сливками. Ты же так любишь. А себе просто заварю в чашке. Все никак не соберусь притащить кофеварку, чтобы пить нормальный. Но ничего, так тоже неплохо. Кажется, это называется кофе по-варшавски. Или - по-милански. Неважно - главное, не растворимая бурда.
Я знаю, что ты любишь растворимый. Помню. И я тебе миллион раз говорил - не надо пить эту гадость. Ну и что, что быстро? Не издевайся над своим желудком, пожалей его. Ну как можно называть словом «кофе» нечто, что производится из отходов. Ну ладно, пусть не отходы. Но все равно - это вываренная и высушенная кофейная пыль. А что странного? Солдатский напиток - он и есть солдатский напиток. А ты не знала? Растворимый кофе в 1901 году был изобретен по заказу армии. Нет, конечно, не нашей, американской. Еще, говорят, для них плавленый сыр и яичный порошок изобрели. Заметь, тоже не самые полезные продукты. Так что и с плавленым сыром не перебарщивай. Я помню, что ты и к нему неравнодушна.
(звонит телефон. Он нервно хватает трубку)
Да! Я понял! Вы все правильно сделали, Наташа! Конечно! Хорошо, через час я зайду, проверю, а пока пусть спит. (Вешает трубку)
Вот так всю ночь. Так о чем мы будем говорить? Хочешь, поговорим о погоде? Или еще о чем-нибудь? А лучше, рассказывай, как ты? Как мама? Папа? Как дела у Сашки? Я с ним иногда по аське переписываюсь, надеюсь, ты не против? Ну, спасибо (улыбается). Как мама? Ну и отлично. Пусть активничает, это ей только на пользу. Ты же сама жаловалась, что она почти не ходит. Только на улицу не выпускайте ее. Пусть папа следит, и ключи отбери. Хочешь, привези ко мне через недельку, я посмотрю ее. Тем более, что уже пора - почти год прошел после операции. Нет? Ну, да... Ну, как знаешь…
Что у Сашки нового? Как отношения с той девочкой? Ну, это не страшно, в его возрасте сердечные травмы заживают быстро. Он мне рассказал, что записался на фотокурсы - вот и найдет там себе новую пассию. Хотя, про свои амурные дела мне он ничего не рассказывает. Говорит, что стесняется. И очень смешно злится, когда я что-то спрашиваю. Как-нибудь перешлю тебе нашу с ним переписку, почитай. Все же, парню нужен отец. Обязательно…
А ты? Как ты? Что у тебя хорошего-нового? Новые друзья, новые увлечения, новые кавалеры? (улыбаясь, выслушивает ответ - он его знает заранее)
Ну почему ты так говоришь? Ты к себе несправедлива. Ты молодая красивая неглупая женщина. Почему это - никому не нужна? Просто, наверное, не там ищешь. Не ищешь вообще? Это ты зря! Под лежачий камень, сама понимаешь… Ну, да не важно. Сейчас это меня уже не касается, это твое личное дело. (Останавливается спиной к ней, весь в напряжении, ждет ее ответа) Ну, вот и хорошо. Так что не грусти. (пауза. Опять им не о чем говорить)
(За окном грохочет гром, начинается гроза. Он хватается за подвернувшуюся тему) Здорово! Обожаю грозу. Знаю, что неоригинален. Знаю, что банально и пошло - но это факт. Люблю грозу. Обожаю ее запах. Люблю ощущения до нее и после нее.
Прикинь! Вот, только что все было спокойно. Светило солнце, во дворе гуляли мамаши с детишками. И вдруг! Небо темнеет. Все вокруг замирает! В кровь выбрасывается ударная доза адреналина. И начинается обратный отсчет…
И вдруг небо разрывается молнией и секунду спустя раздается оглушительный гром! Страшный! Как правило, самый страшный - это первый гром. Потому, что он неожиданный. Странно, почему все пугаются грома? Гром - это всего лишь движение воздуха. А пугаться надо было секундой раньше, когда так красиво полыхнула молния. Но молнии, почему-то, всем нравятся.
Зато, как только раздается гром, тебе становится страшно. И страшно, и восхитительно, и хочется смеяться над своим глупым страхом. У тебя захватывает дух, и ты хочешь, чтобы это никогда не кончалось! Хочется, чтобы вселенная вот так, у тебя на глазах, продолжала свое скручивание в спирали и клубки, чтобы мир вокруг рушился и восстанавливался снова. И ты смотришь вверх, на небо! Пытаешься разглядеть детали этого грандиозного механизма, раскручивающего огромные маховики и шестеренки. Издающего ужасные звуки и изрыгающего километровые искры. Кажется, что если разглядишь происходящее там, в небе, то сможешь понять какую-то очень важную тайну! А может быть, даже проникнешь в суть вещей, ранее недоступную для тебя!
Но этого никогда не происходит. Просто ты в очередной раз осознаешь всю свою ничтожность перед стихией. И тогда становится еще страшней. Но какая-то сила все удерживает и удерживает тебя неподвижно. Не дает сойти с места. Приковывает твой взгляд к этим электрическим разрядам и заставляет уши в очередной раз глохнуть от ужасного грохота…
Жаль, что ты не боишься гроз. В такие моменты мне всегда хотелось обнять тебя, заслонить, защитить. Хотелось, чтобы ты обнимала меня, от страха утыкалась носом мне в плечо и доверчиво смотрела мне в глаза. Хотелось в такие моменты чувствовать себя бесстрашным, всесильным! Стоять в самом центре вселенского катаклизма, закрыв тебя собой, иронично улыбаться и говорить: «Ну что ты, милая, малыш, не бойся, это всего лишь гроза!» А ты бы еще сильнее прижималась ко мне и вздрагивала от каждой молнии. Но ты гроз не боишься…
А зря, между прочим! В каком-то иностранном журнале я однажды прочел, что от молний народу гибнет больше, чем от других природных катаклизмов. А статейка начиналась с интересного факта. Оказалось, что мужчины страдают от молний в четыре раза чаще, чем женщины. И вот теперь ученые ломают голову: то ли тестостерон притягивает молнии, то ли мужики ну очень любят в грозу бегать по улицам и размахивать металлическими предметами…
Ну вот, ты даже не улыбнулась. А я ведь так люблю твою улыбку! Ты же знаешь. Ну, улыбнись! … Да, я помню. По заказу ты не улыбаешься. И слова любви по заказу не говоришь. Это я тоже помню. И любовница в постели из тебя никакая - и это тоже я помню! Помню, что и утешать ты не умеешь!
А что ты умеешь?! (кричит) Что?!! Только жаловаться на отсутствие тепла? На то, что твой мужчина уделяет тебе мало времени?! (резко успокаивается) Хотя, к чему сейчас об этом говорить. И вообще, ты же сама мне недавно сказала: все кончено, к прошлому возврата нет. Говорила? Говорила! Так о чем нам с тобой разговаривать?! Вот видишь, я прав, и ты со мной согласна - не о чем. Нет, погоди, не уходи! Стой! Ты же сама хотела поговорить, так почему сейчас уходишь? Погоди! Давай договорим! (тихо) Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Извини, если я тебя обидел, ты же знаешь, я не хотел. Просто нервы в последнее время - ни к черту. Садись. (улыбается) Хочешь кофе? А, ну да, я, кажется, повторяюсь. Я помню-помню - ты на ночь кофе не пьешь. Извини, а вот чая у меня нет.
(Заваривает себе кофе, ставит чашку на стол, садится, закуривает, отпивает глоток. Все это время молчит, улыбается, улыбка нервная, напряженная, вымученная. Повисает пауза. Он не знает, о чем еще с ней говорить. Все безопасные темы уже обсуждены, на все вопросы, которые он задал, она ответила. Разговор, явно, не клеится. Он продолжает молчать и смотрит на нее. Такое ощущение, что он ее рисует своими глазами. Постепенно его улыбка из напряженной превращается в нежную, грустную, ностальгическую).
Почему не смотреть на тебя? А на кого мне еще тут смотреть? Ты же знаешь, я всегда любил это. Любил разглядывать самую красивую женщину вселенной. Не спорю, это мое мнение. Но… Для меня ты до сих пор - самая красивая.
Ты помнишь? Когда-то, давным-давно, еще в прошлой жизни, я тебе говорил - всех женщин, которые оказываются в зоне моей видимости, я автоматически сравниваю с тобой. И сравнение всегда оказывается не в их пользу. Так вот… До сих пор я продолжаю сравнивать всех женщин с тобой... (пауза, потом грустно) И до сих пор результат все тот же. (пауза)
Почему? Скажи мне, почему до сих пор ты для меня - самая красивая? Почему до сих пор ты для меня - самая умная? Самая нужная? Что в тебе такого? (пауза) Ты думаешь, я не знаю, что вокруг тысячи женщин, гораздо красивее тебя? И гораздо умнее? (улыбается) Ну, значит, просто, у меня дурной вкус. Значит, мне оказалось достаточно одной родинки. (шутливо-удивленным тоном) Ну, как, какой? Той, что у тебя на плече. А ты не помнишь, чем ты свела меня с ума в первую нашу встречу? (пауза)
Мы встретились с тобой утром - ты выбежала с работы, а я возвращался с дежурства и выглядел, наверное, не самым лучшим образом. Черт! Как назло - на улице была весна. Мы долго не могли найти кафе, где можно было бы просто попить кофе. В этом дурацком городе тогда было очень мало мест, куда можно было бы зайти утром. Мы шли с тобой от одной таблички «закрыто» до другой, перебегали улицу, останавливались. И все это время ты держала меня за руку. Ты в первую же минуту знакомства взяла меня за руку. (замолкает, вспоминая те, первые минуты знакомства)
И с того самого дня я запомнил - ты не любишь ходить под руку, зато ты любишь, чтобы тебя вели. Ну, или, ты бы вела. Но тогда мне было все равно. Тогда я не задумывался об этом. Все мои чувства, мысли, ощущения, превратились в один большой орган осязания. Я только чувствовал твои пальцы в своей руке… Твой подрагивающий указательный палец, твою гладкую кожу, теплую и мягкую ладонь… Я мысленно гладил твою руку, мысленно целовал твои пальчики, такие красивые, длинные, ухоженные. Мне безумно хотелось прикоснуться к ним губами на самом деле, но сделать это на первом свидании, да еще в первые минуты, я не решился.
И еще я слышал твой голос… И это мешало мне соображать трезво и принимать решения. Проще говоря, через 10 минут после нашей встречи я был пьян! Я был пьян тобой! Я был как шестнадцатилетний мальчишка после первого поцелуя! (пауза) Это опьянение растянулось на много лет: в твоем присутствии я теряю голову. Всегда. Даже сегодня…(замолкает, а потом спохватывается, что выдал себя)
Ну, да это не важно! Наконец, ты затащила меня в свою любимую кондитерскую. И вот когда там ты сняла куртку и осталась в одной только кофточке, я увидел ее. Родинку. Безумно трогательную родинку в надключичной ямке. Тогда… Да именно тогда, ни минутой раньше и ни минутой позже, я понял, что окончательно пропал! Я понял, что влюбился…
Я заказал двойной эспрессо, я помню это, потому, что я всегда заказываю двойной эспрессо. А вот, что пила и ела ты - не помню. Не помню, о чем мы говорили, что еще мы делали. Я помню только родинку… Наверное, тогда впервые я почувствовал свое сердце. Оно колотилось, как ненормальное. Наверное, все сто пятьдесят ударов в минуту! Да, бывало, оно и раньше так быстро билось, но только на тренировках или после дальних заплывов в море. А в остальное время - семьдесят два удара. Как и записано в ТТХ. (улыбается).
А в ту встречу оно вдруг решило зажить своей жизнью - ни с того, ни с сего стало биться быстрее. И от этого, помню еще, был шум в ушах. А избыток крови, прилившей в тот день к моему лицу, наверное, растянул его в глупой улыбке? (улыбается)
Представляю, какое это было идиотское зрелище - седой дядька, плохо слышащий, слабо соображающий и все время глупо улыбающийся. Но от меня уже ничего не зависело. Просто я тогда этого не знал. Я тупо смотрел на родинку. И ты заметила это, только ничего не сказала мне тогда. Уже потом, спустя время, когда я рассказывал тебе о своих ощущениях от первой встречи, ты призналась, что в тот день специально надела такую открытую кофточку, чтобы сразить меня. (пауза) Что ж, ты переборщила. (улыбается) В тот день ты меня не просто сразила, ты меня убила. Отключила все мои органы чувств, остановила мысли, и только сердце продолжило свою работу. Правда, не в привычном для него ритме. И с того дня я был потерян для всех женщин мира. Как почему? Потому, что я стал сравнивать их с тобой.
Хочешь кофе? Нет? А я налью себе. (гремит чашками, включает-выключает чайник, наливает кофе, ставит чашку на стол рядом с недопитой, закуривает сигарету. Она что-то говорит) Да, я знаю, что я много курю. Я знаю, что пью много кофе, и что? (выслушивает ее ответ) Хорошо, я буду беречь свое сердце. Знать бы, правда, для кого и для чего. (задумывается)
Дурацкое и слабое существо - человек. Еще более слабое существо - мужчина. В то время я мнил себя великим циником. Великим брутальным циником. Мне казалось, что я все повидал в этой жизни, все испытал и знаю главную тайну всех тайн - я знаю, как устроен человек.
А оказалось, что ни черта я не знаю. Оказалось, что все органы чувств человека можно вырубить банальным скоплением меланоцитов. Смешно. Одной родинки хватило для нейтрализации целого взрослого организма. Да еще - мужского. Нда… Сильный пол, мать его…
Вообще, странно, какой такой сбой общемировой программы привел нас друг к другу? Я старше тебя на чертову уйму лет. Мы - практически из разных поколений. То, что однажды наши судьбы слились в одну - это была ошибка. Ну, пусть не ошибка, но уж точно флуктуация, случайность с очень малой степенью вероятности. И я всегда говорил тебе, что даже если ты не самая лучшая моя любовь, то уж точно - последняя. (что-то вспоминает)
И правда - не лучшая. Очень отчетливо помню один день из своей жизни. Я лежал с температурой. Накануне простыл. Вроде и не холодно было на улице - осень только-только началась, но я, как видно, не рассчитал свои силы и оделся не по погоде. Пришел домой - температура. Я еще тебе написал по электронке - простыл, температура 39. Так вот я с точностью до минуты помню, как прожил следующий день… А знаешь, почему я так точно его помню? Потому, что все 1440 минут этого дня я делал только одно - я ждал, чтобы ты позвонила, написала, просто постучалась в интернете и спросила: «Как ты? Как себя чувствуешь?» Я бы, наверное, многое отдал за один твой звонок в тот день. Простой звонок с самым естественным вопросом болеющему человеку… (пауза, долгая)
Ты так и не позвонила. А я даже не удивился. Как ты однажды сказала? Дай вспомнить. «Из меня плохой утешитель». (пауза) Скажи, почему? Почему из тебя плохой утешитель? Это же так просто - сказать несколько добрых слов. Даже, если ты не умеешь их говорить. Даже если очень не хочется их говорить. Даже, если тебя тошнит от этих слов? (повышает голос) Что сложного в том, чтобы сказать любимому человеку: «Потерпи, родной, ты же сильный, а я с тобой»?! И всё! Больше ничего! (резко замолкает)
А ведь мужчины - почти как собаки. Им много не надо. Дай им почувствовать себя нужными, почувствовать себя сильными, ну и слегка потрепи их за ушком. И все! После этого из мужчины можно вить веревки. Можно управлять мужчиной простейшими командами: «К ноге! Сидеть! Стоять! Купить! Домой!»
Только дай мужчине почувствовать себя самым сильным, самым умным, самым лучшим… Ну и говори ему об этом почаще. От тебя не убудет, а ему, самому крутому и непобедимому, будет приятно!
Да в курсе я, в курсе, что мужик пошел нынче не тот! Носит костюмы и галстуки, душится парфюмом, раскатывает на автомобиле! Но, все равно, поверь, он остался все тем же волосатым и вонючим охотником на мамонтов. А для охотника очень важно, чтобы его скво, провожающая по утрам на пороге пещеры, считала его самым грозным уничтожителем саблезубых тигров! И пусть твой охотник в конце дня принесет тебе только крылышко случайно подбитой куропатки! Ты все равно скажи ему, что это самое вкусное крылышко из тех, что ты когда-либо ела. Скажи, что дикие куропатки - опаснейшие существа на планете, и победить их - это верх героизма и охотничьей смекалки! Расскажи, как ты городишься им, как весь день волновалась за него, скажи, какой ты сделала правильный выбор, выбрав его. Скажи! Сделай ему и себе приятное! И поверь, после таких слов он обязательно однажды притащит тебе целого мамонта.
Потому, что мужчина - это очень слабое, ранимое и падкое на похвалу существо…
А ты почему-то почти никогда не говорила мне таких слов…
(звонок телефона перебивает его.)
Слушаю! Да, Наташа. Спасибо, что напомнили. Я обязательно посмотрю. Спасибо. (вешает трубку. Некоторое время молчит, собираясь с мыслями)
Хочешь, я поставлю тебе одну мелодию? Я никогда никому не давал это слушать. Эту музыку сочинил мой отец. Давно, когда был совсем молодой. Помнишь, - шестидесятники, стиляги, узкие брючки, чулки со стрелочкой…? Вот он был одним из таких стиляг. Играл на саксофоне джаз, само собой, тонкие усики над губой, девочки, то, се. Но он был неправильным стилягой. Он не прожег свою жизнь. Он пробился сквозь нее. Пробуравился. Мальчик с окраины провинциального города, в 5 лет начавший курить, в 10 ставший подмастерьем у часовщика, а в 14 - самым известным часовщиком в городе! Он все делал сам. Он хотел всем доказать, что может в этой жизни все… Я понял это только после его смерти. Точнее, нет, не после смерти. Я понял это в тот момент, когда он умер у меня на руках. Я понял, что он хотел сказать мне всей своей жизнью - мужчина должен делать все сам, ни у кого не просить помощи, ни на кого не надеяться и ни от кого не зависеть. Потому, что однажды придет смерть. Она не спросит разрешения. Она придет тогда, когда сама посчитает нужным. И к этому моменту надо хоть что-то успеть.
Он умер у меня на руках. После него не осталось ничего. Точнее, осталось все, что должно остаться после мужчины - дом, дерево, сын.
Но… Все, что можно было разрушить, я разрушил… Я оказался плохим наследником…
Но осталась музыка… Та, которую он написал в 25 лет. Я не знаю, кто была та девушка, которой он посвятил эту мелодию. Это точно была не мама, потому, что с мамой он познакомился значительно позднее. Я даже не могу сказать, хорошая это мелодия или нет, потому, что отношусь к ней предвзято. Но я знаю, что что-то после него осталось…
(ставит в компьютер диск. Звучит мелодия. Вальс. Он курит. Допивает остывший кофе)
Ну, как тебе? Да, да, конечно, ты права, после него остался я, после меня останется - мой ребенок… Но, ты сама прекрасно понимаешь, что это все слова. Зачать ребенка - дело нехитрое. А вот написать музыку - пусть даже не самую красивую, для этого нужно иметь в себе что-то еще. (выслушивает ее ответ) Да, конечно, ты тоже можешь написать такую музыку. И я могу. Но мы с тобой ее никогда так и не напишем! Нам недосуг! У нас нет времени на такие глупости. Мы боимся оторвать взгляд от асфальта! Мы давно уже, тысячу лет, не смотрели на звезды! Наша задача - не споткнуться, не застрять в пробке, не опоздать на работу. А он - сочинил мелодию. А мне сорок пять... И я до сих пор своей музыки не сочинил … (пауза)
Черт, выбила меня из рабочей колеи. Послушай, зачем ты пришла, а? Дежурил я себе нормально и дежурил. (берется за левую половину груди)
Сердце опять колотится. Тахикардия у меня. Врач так сказал. Какой врач? Я сам. (смеется)
Я сам себе врач. Только я знаю, что врач ошибается. Нет у меня никакой тахикардии. Знаешь, что это такое? Если говорить языком справочников, тахикардия - это быстрый темп сердечных сокращений. Выше 90 ударов в минуту - в покое при нормальной температуре тела... (смеется)
Только с моим сердцем все нормально. Оно здоровое. Несмотря на тонны выпитого кофе и тысячи выкуренных сигарет. Просто, оно бьется быстрее, когда я думаю о тебе. А думаю я о тебе всегда. Потому и сердце мое бьется быстро всегда. Хочешь послушать? (снимает фонендоскоп с шеи, прикладывает к груди, наушники протягивает ей. Стук сердца. Быстрый.)
Вот так оно всегда. Хотя нет. Когда тебя нет поблизости, оно стучит немного медленнее. Но все равно, как пишут справочники, быстрее девяносто в минуту в покое. (смеется)
Только, вот где его взять, покой-то?
Ты знаешь, иногда я мечтаю сделать себе вскрытие. Заглянуть внутрь, осмотреться и убедиться… Неужели, я такой же, как все? Неужели, и у меня одна печень, один желудок, две почки? И сердце, так же как и у всех одно, и расположено там же, где у всех? (пауза, а потом - удивленно) Неужели, я - просто один из семи миллиардов?
И в чем же тогда великая тайна бытия? Так называемая непостижимая цель разума?
(смеется) А нет никакой тайны! И нет никакой цели! Все очень и очень просто! Простая цепь случайностей! Случайно встретились двое. Случайно, не спрашивая твоего желанья, зачали именно тебя. Ты, соответственно, родился. Случайно, что родился именно тут. Случайно, что именно в это время. Случайно, что родился мальчиком.
А дальше начинаешь вынужденно дышать, есть, пить, выделять отходы жизнедеятельности. Растешь, потом стареешь, потом умираешь. Если повезло, то на каких-то этапах этого процесса жуешь пищу повкуснее и пьешь напитки покачественнее. Не повезло - поглощаешь то, что есть. Хотя, отходы все равно у всех одинаковые...
И в чем тогда смысл? Где он, великий рационализм природы?! Зачем производить из раза в раз одно и то же, да еще - в таком количестве? Зачем природе семь миллиардов клонов? Одинаково устроенных, одинаково мыслящих, одинаково одетых? И почему в этом огромном инкубаторе клонов она воспроизвела именно меня? Просто так? Случайно? Неужели, только потому, что так сложились клетки?
Ах, мы не одинаковые! (ерничает, кривляется) Ах, каждый - уникален! Ах, на Земле семь миллиардов индивидуальностей!
(почти кричит) И в чем, например, моя или твоя уникальность?! Что мы можем такого, чего не могут или не умеют остальные? И вообще, какого черта мы рождаемся?! Что заносит нас сюда? Какая великая игра затеяна черт его знает кем, в которой мы - всего лишь клонированные пешки?!
(спокойнее) Хотя, ты знаешь, я думаю, что тот, наверху, который, как утверждают, все видит и знает, он был великий хирург. Он знал, что делал. Ну, потому, что лично я, как врач, очень и очень доволен тем, что все получились одинаковыми. Так лечить проще. При достаточном опыте, можно даже на ощупь. Вскрыл, запустил руку, пощупал. Ага, все как у всех? Значит нормально. Нет? Что-то не то? Что-то лишнее? Тогда резать, к чертовой матери! И так - много раз. Вскрыл, пощупал, отрезал, зашил! Вскрыл, пощупал, отрезал, зашил! И вот уже все как у всех.
Главное - слишком глубоко не щупать. А то такие нечистоты полезут - страшно становится. Правда, и говно у всех тоже, в основном, одинаковое. Извини…