57. Лодыгин Кирилл. Сценарий "Дзержинский бенефис", трагифарс. Часть 2
Часть 1
Крупным планом экран телевизора. Выпуск новостей на местном телеканале.
Ведущая. Новость, которая без преувеличения потрясла всех жителей города. В подъезде собственного дома убит священник Михаил Новиков. (В углу экрана возникает фотография Михаила Новикова. Легко заметить, что покойный был дородный мужчина, не чуждый алкогольных излишеств.) Тело отца Михаила обнаружила на лестничной клетке соседка, она же и вызвала милицию. Обстоятельства дела пока не разглашаются в интересах следствия. Наша телекомпания взяла интервью у настоятеля храма преподобного Антония отца Ильи.
На экране возникает отец Илья, тоже весьма дородный молодой человек с туповато-надменным выражением лица.
Отец Илья. (Говорит тоном человека, который считает, что имеет право поучать.) Отец Михаил был хорошим священником. Это, конечно, большая потеря для всего города. В последнее время вообще, к сожалению, участились нападения на священнослужителей и посягательство на их имущество. И вот что я хотел бы по этому поводу сказать. Вопрос об особом правовом статусе священнослужителей уже поднимался неоднократно. Пора поднять его вновь. Священников необходимо приравнять к государственным служащим. Внести поправки в Уголовный кодекс. Любое посягательство на священника или его имущество должно караться самым суровым образом.
Раздаются всхлипывания.
Камера отъезжает. Маленький телевизор бормочет в углу на маленькой и тесной кухоньке квартирки, явно требующей ремонта. За кухонным столом сидит весьма уже пожилая женщина. Она прижала к уху телефонную трубку. Она плачет.
Женщина (Говорит в трубку, всхлипывая.) Вот так вот. Мне там почти прямо сказали, что никто Володину смерть расследовать не будет. Свидетелей нет. Улик нет. Я им говорю: да как же так? Его ж не в лесу убили. А они смотрят глазами наглыми. «Расследование результатов не дало. Но мы будем искать». А не будут они ничего. Видно же. И никому дела нет. Вон попа этого сегодня весь день по телевизору показывают, пропади он пропадом. А Володеньку моего убили… (Рыдает.)
Вновь в кадре телевизор.
Ведущая. Напоминаем. Главная тема выпуска: убийство священника Михаила Новикова.
Портрет священника во весь экран.
Затемнение
Поздний вечер, почти ночь. Дождь. Темный двор. Два человека в изрядном подпитии волокут, подпирая с двух сторон, дородное тело. Тело невнятно мычит, но ноги почти не переставляет, повиснув на плечах своих спутников. Они, молодые люди лет двадцати пяти, переругиваются между собой.
- Филантроп, блин.
- А чего? Бросить его надо было?
- Тяжелый, сука. (Обращаясь к телу.) Ноги переставляй! Навязался тут… Всю водку выжрал. Кто он вообще такой?
- Да хрен его знает. Че он там говорил? Где живет?
- Да вот где-то здесь…
Пихают тело: «Эй, тебе куда?»
Тело с трудом приподнимает голову. Камера делает наезд, чтобы было видно, что это священник Михаил Новиков. Обозрев мутными глазами мокрую темноту, отец Михаил указует в сторону ближайшего подъезда. Спутники доволакивают его до дверей. Отец Михаил долго возится с домофоном, пытаясь набрать код. Наконец дверь распахивается, и троица вваливается в подъезд.
В подъезде горит тусклая лампочка, но светлее здесь немногим более, чем на темной улице. «Какая квартира? - хрипит один из молодых людей в лицо отцу Михаилу. - Какая квартира?» Он в ответ мычит и делает жест вверх. Молодые люди, невнятно ругаясь, волокут норовящее выскользнуть из рук тело вверх по лестнице. Кто-то из них запинается в темноте, теряет равновесие, и все трое кубарем валятся вниз и с грохотом бьются о подъездную дверь.
Стоны, хрипы, возня, попытки встать. В темноте почти ничего не видно.
- Бля! Больно!
- Ну, че ты там?
- Да, сука, ты на мне лежишь же…
- А этот чего?
- Че-то тут… Щас… Кровь, кажется… Липкое… Этот гандон по ходу башку разбил…
Затемнение.
Провинциальный ночной клуб без особых претензий. Стандартная обстановка, стандартная клубная музычка. В глубине сцены - танцпол. На нем во вспышках стробоскопов извиваются фигуры, в основном девичьи. На переднем плане - столики, также занятые по большей части девушками, пребывающими в состоянии ожидания. За одним из столиков сидят Оля с Подругой 1.
Подруга 1. Ну и как вот мне с ним гулять? Не, ну правда!
Оля хихикает.
Подруга 1. Не, ну че ты смеешься! (Сама смеется.) Не, ну правда! У него зуб золотой. Ты смогла бы с таким ходить? Смогла бы? Это же, как это… А! Вульгарно, вот!
Обе заливисто смеются.
Подруга 1. (Говорит с напором, экспрессивно жестикулируя и театрально закатывая глаза.) Не, ну правда! Он мне говорит: «Мне нужна только ты!» Я вижу: он уже все… Ну, нагулялся. Ну правда. Все уже, только со мной теперь хочет. А я, я-то еще погулять хочу.
Оля. (Смеется.) Правда, что ли?!
Подруга 1. Я его только выгоню, чувства успокою слегка - он, сука, звонит. Ты понимаешь, какая сука? Звонит. Ну, я вся сразу встрепенаюсь. Мы встречаемся, ну, конечно, на ночь, на пару. После он меня опять задалбывает - вроде как расстаемся. Но он, сука, через неделю снова звонит. Не, ну правда! Я еще погулять хочу. Но как я его, суку, брошу, если он такая сука?
Смеются.
Оля. Это любовь!
Подруга 1. Не, ну ты сказала! Какая любовь! Это у тебя с Рустемом любовь. Мне русские попадаются одни - алкашня все страшная. А твой Рустем такой клевый!
Оля. Я думаю, короче, что я уже все.
Подруга 1. Залетела?!
Оля. Дура! (Шлепает Подругу 1 по руке.)
Смеются.
Оля. Нет. Я, короче, гулять не хочу. Я замуж хочу.
К столику протискиваются еще две Олины подружки с огромной нелепой мягкой игрушкой, розовым медведем.
Подруга 2. Опа!
Оля. Оу! (Вскакивает им навстречу. Взаимные объятия. Все смеются.)
Подруга 3. С днем рождения, Олька! (Сует ей медведя.)
Подруга 2. Поздравляю! Ты такая красивая сегодня!
Подруга 1. Она такая приходит. Говорит: «Как тебе бусики? К блузке подходят?» Я ей говорю: да клево все! А она такая стоит: «Не, ну правда что ли?» А я ей: да правда, правда!
Подруга 3. Бусики клевые!
Смеются.
Оля. А мы тут текилу пьем!
Подруга 2. О! Как большие!
Подруга 1. (Кивает в сторону Оли, подмигивает.) А мы теперь совсем большие! Да!
Оля очень мило смущается. Все смеются.
Оля. Я сейчас! (Убегает к стойке.)
Подруги рассаживаются за столиком.
Подруга 2. (Обращается к Подруге 1, сопровождая рассказ обильной жестикуляцией.) А мы, прикинь, идем сейчас. Впереди два черных идут, разговаривают по-своему, ну, не по-русски. Ничего не делают, просто идут. И мужик такой идет.
Подруга 3. Да-да! Здоровый такой и, короче, бритый!
Подруга 2. Я такая думаю: как скинхед прямо! И, как всегда, со мной. Я типа подумала, и он сразу - оп! Хватает одного этого, ну, кавказца, и ему… (Сжимает кулачок и тычет им перед собой, изображая, что страшный бритый мужик сделал с кавказцем.)
Подруга 3. Мужик такой! (Разводит руки, изображая габариты мужика.) А этот, ну, обычный.
Где-то по ходу рассказа возвращается Оля с новыми полными стопками. Ставит стопки на стол. Внимательно слушает.
Подруга 2. И сразу оп-оп! Толпа собралась.
Подруга 1. А ты бы такая с шапкой: ставки, ставки! Давайте! (Но ее шутку никто не поддерживает, и она неловко замолкает.)
Подруга 2. И понеслось. Кавказцы кричат чего-то. Еще какие-то набежали.
Оля. Когда так, нужно жестко так сразу: «А ну-ка что это такое! Я сейчас милицию позову!» Как ты тогда… (Оборачивается к Подруге 3.)
Подруга 3. Да там уже все. Кто-то бутылку уже разбил. (Изображает, как этот кто-то размахивает розочкой.) Я ей говорю: короче, давай отсюда! И мы так быстро-быстро…
Подруга 1. (По-прежнему ощущая неловкость, говорит торопливо.) А мы с Наташкой идем такие у универмага позавчера…
Подруга 3. А Наташка, короче, придет?
Оля. У нее, прикинь, номер недоступен. Весь день не могу дозвониться, сказать, где мы.
Подруга 1. Ну вот, короче. Идем, а там толпа стоит. Наташка такая: «Идем уже!» А я ей: «Давай посмотрим!» Подходим, а там у фонтана старуха пляшет и поет. Ну, такая, чокнутая.
Подруга 2. А! Я видела ее. Она еще у киосков на вокзале танцует. Точно! И еще раздевается!
Подруга 1. Да-да-да! У фонтана она тоже. Че-то такое поет, пляшет (Мотает корпусом, трясет головой и руками, изображая танцующую старуху.), и одежду с себя так… (Показывает, как та сбрасывает с себя вещи.)
Подруга 3. Она че? Холодно же!
Подруга 2. Совсем разделась?
Подруга 1. Не. Она вдруг вещички свои схватила и так это… (показывает удирающую старуху.) Мы смотрим: че такое? А тут менты подъехали. Их увидел кто-то по ходу, ну, и ей сказали.
Оля. Вот менты как! Когда надо, никогда их нет! А когда, вон они сразу приезжают!
Подруга 2. Девчонки! Давайте уже выпьем! За тебя, Олька!
Все радостно чокаются, выпивают.
Подруга 2. Танцевать пойдемте!
Девочки выбираются из-за столика и устремляются на танцпол.
Оля. (Достает из сумочки телефон.) Я сейчас. Наташке позвоню еще раз.
Нажимает кнопочки, прижимает телефон к уху, слушает, недовольно кривится, убирает телефон в сумочку и присоединяется к подругам. Некоторое время зритель может любоваться тем, как Оля танцует.
Затемнение
Крупным планом экран телевизора. Выпуск новостей на местном телеканале.
Ведущая. Новость, которая без преувеличения потрясла всех жителей города. В подъезде собственного дома убит священник Михаил Новиков. (В углу экрана возникает фотография Михаила Новикова. Легко заметить, что покойный был дородный мужчина, не чуждый алкогольных излишеств.) Тело отца Михаила обнаружила на лестничной клетке соседка, она же и вызвала милицию. Обстоятельства дела пока не разглашаются в интересах следствия. Наша телекомпания взяла интервью у настоятеля храма преподобного Антония отца Ильи.
На экране возникает отец Илья, тоже весьма дородный молодой человек с туповато-надменным выражением лица.
Отец Илья. (Говорит тоном человека, который считает, что имеет право поучать.) Отец Михаил был хорошим священником. Это, конечно, большая потеря для всего города. В последнее время вообще, к сожалению, участились нападения на священнослужителей и посягательство на их имущество. И вот что я хотел бы по этому поводу сказать. Вопрос об особом правовом статусе священнослужителей уже поднимался неоднократно. Пора поднять его вновь. Священников необходимо приравнять к государственным служащим. Внести поправки в Уголовный кодекс. Любое посягательство на священника или его имущество должно караться самым суровым образом.
Раздаются всхлипывания.
Камера отъезжает. Маленький телевизор бормочет в углу на маленькой и тесной кухоньке квартирки, явно требующей ремонта. За кухонным столом сидит весьма уже пожилая женщина. Она прижала к уху телефонную трубку. Она плачет.
Женщина (Говорит в трубку, всхлипывая.) Вот так вот. Мне там почти прямо сказали, что никто Володину смерть расследовать не будет. Свидетелей нет. Улик нет. Я им говорю: да как же так? Его ж не в лесу убили. А они смотрят глазами наглыми. «Расследование результатов не дало. Но мы будем искать». А не будут они ничего. Видно же. И никому дела нет. Вон попа этого сегодня весь день по телевизору показывают, пропади он пропадом. А Володеньку моего убили… (Рыдает.)
Вновь в кадре телевизор.
Ведущая. Напоминаем. Главная тема выпуска: убийство священника Михаила Новикова.
Портрет священника во весь экран.
Затемнение
Поздний вечер, почти ночь. Дождь. Темный двор. Два человека в изрядном подпитии волокут, подпирая с двух сторон, дородное тело. Тело невнятно мычит, но ноги почти не переставляет, повиснув на плечах своих спутников. Они, молодые люди лет двадцати пяти, переругиваются между собой.
- Филантроп, блин.
- А чего? Бросить его надо было?
- Тяжелый, сука. (Обращаясь к телу.) Ноги переставляй! Навязался тут… Всю водку выжрал. Кто он вообще такой?
- Да хрен его знает. Че он там говорил? Где живет?
- Да вот где-то здесь…
Пихают тело: «Эй, тебе куда?»
Тело с трудом приподнимает голову. Камера делает наезд, чтобы было видно, что это священник Михаил Новиков. Обозрев мутными глазами мокрую темноту, отец Михаил указует в сторону ближайшего подъезда. Спутники доволакивают его до дверей. Отец Михаил долго возится с домофоном, пытаясь набрать код. Наконец дверь распахивается, и троица вваливается в подъезд.
В подъезде горит тусклая лампочка, но светлее здесь немногим более, чем на темной улице. «Какая квартира? - хрипит один из молодых людей в лицо отцу Михаилу. - Какая квартира?» Он в ответ мычит и делает жест вверх. Молодые люди, невнятно ругаясь, волокут норовящее выскользнуть из рук тело вверх по лестнице. Кто-то из них запинается в темноте, теряет равновесие, и все трое кубарем валятся вниз и с грохотом бьются о подъездную дверь.
Стоны, хрипы, возня, попытки встать. В темноте почти ничего не видно.
- Бля! Больно!
- Ну, че ты там?
- Да, сука, ты на мне лежишь же…
- А этот чего?
- Че-то тут… Щас… Кровь, кажется… Липкое… Этот гандон по ходу башку разбил…
Затемнение.
Провинциальный ночной клуб без особых претензий. Стандартная обстановка, стандартная клубная музычка. В глубине сцены - танцпол. На нем во вспышках стробоскопов извиваются фигуры, в основном девичьи. На переднем плане - столики, также занятые по большей части девушками, пребывающими в состоянии ожидания. За одним из столиков сидят Оля с Подругой 1.
Подруга 1. Ну и как вот мне с ним гулять? Не, ну правда!
Оля хихикает.
Подруга 1. Не, ну че ты смеешься! (Сама смеется.) Не, ну правда! У него зуб золотой. Ты смогла бы с таким ходить? Смогла бы? Это же, как это… А! Вульгарно, вот!
Обе заливисто смеются.
Подруга 1. (Говорит с напором, экспрессивно жестикулируя и театрально закатывая глаза.) Не, ну правда! Он мне говорит: «Мне нужна только ты!» Я вижу: он уже все… Ну, нагулялся. Ну правда. Все уже, только со мной теперь хочет. А я, я-то еще погулять хочу.
Оля. (Смеется.) Правда, что ли?!
Подруга 1. Я его только выгоню, чувства успокою слегка - он, сука, звонит. Ты понимаешь, какая сука? Звонит. Ну, я вся сразу встрепенаюсь. Мы встречаемся, ну, конечно, на ночь, на пару. После он меня опять задалбывает - вроде как расстаемся. Но он, сука, через неделю снова звонит. Не, ну правда! Я еще погулять хочу. Но как я его, суку, брошу, если он такая сука?
Смеются.
Оля. Это любовь!
Подруга 1. Не, ну ты сказала! Какая любовь! Это у тебя с Рустемом любовь. Мне русские попадаются одни - алкашня все страшная. А твой Рустем такой клевый!
Оля. Я думаю, короче, что я уже все.
Подруга 1. Залетела?!
Оля. Дура! (Шлепает Подругу 1 по руке.)
Смеются.
Оля. Нет. Я, короче, гулять не хочу. Я замуж хочу.
К столику протискиваются еще две Олины подружки с огромной нелепой мягкой игрушкой, розовым медведем.
Подруга 2. Опа!
Оля. Оу! (Вскакивает им навстречу. Взаимные объятия. Все смеются.)
Подруга 3. С днем рождения, Олька! (Сует ей медведя.)
Подруга 2. Поздравляю! Ты такая красивая сегодня!
Подруга 1. Она такая приходит. Говорит: «Как тебе бусики? К блузке подходят?» Я ей говорю: да клево все! А она такая стоит: «Не, ну правда что ли?» А я ей: да правда, правда!
Подруга 3. Бусики клевые!
Смеются.
Оля. А мы тут текилу пьем!
Подруга 2. О! Как большие!
Подруга 1. (Кивает в сторону Оли, подмигивает.) А мы теперь совсем большие! Да!
Оля очень мило смущается. Все смеются.
Оля. Я сейчас! (Убегает к стойке.)
Подруги рассаживаются за столиком.
Подруга 2. (Обращается к Подруге 1, сопровождая рассказ обильной жестикуляцией.) А мы, прикинь, идем сейчас. Впереди два черных идут, разговаривают по-своему, ну, не по-русски. Ничего не делают, просто идут. И мужик такой идет.
Подруга 3. Да-да! Здоровый такой и, короче, бритый!
Подруга 2. Я такая думаю: как скинхед прямо! И, как всегда, со мной. Я типа подумала, и он сразу - оп! Хватает одного этого, ну, кавказца, и ему… (Сжимает кулачок и тычет им перед собой, изображая, что страшный бритый мужик сделал с кавказцем.)
Подруга 3. Мужик такой! (Разводит руки, изображая габариты мужика.) А этот, ну, обычный.
Где-то по ходу рассказа возвращается Оля с новыми полными стопками. Ставит стопки на стол. Внимательно слушает.
Подруга 2. И сразу оп-оп! Толпа собралась.
Подруга 1. А ты бы такая с шапкой: ставки, ставки! Давайте! (Но ее шутку никто не поддерживает, и она неловко замолкает.)
Подруга 2. И понеслось. Кавказцы кричат чего-то. Еще какие-то набежали.
Оля. Когда так, нужно жестко так сразу: «А ну-ка что это такое! Я сейчас милицию позову!» Как ты тогда… (Оборачивается к Подруге 3.)
Подруга 3. Да там уже все. Кто-то бутылку уже разбил. (Изображает, как этот кто-то размахивает розочкой.) Я ей говорю: короче, давай отсюда! И мы так быстро-быстро…
Подруга 1. (По-прежнему ощущая неловкость, говорит торопливо.) А мы с Наташкой идем такие у универмага позавчера…
Подруга 3. А Наташка, короче, придет?
Оля. У нее, прикинь, номер недоступен. Весь день не могу дозвониться, сказать, где мы.
Подруга 1. Ну вот, короче. Идем, а там толпа стоит. Наташка такая: «Идем уже!» А я ей: «Давай посмотрим!» Подходим, а там у фонтана старуха пляшет и поет. Ну, такая, чокнутая.
Подруга 2. А! Я видела ее. Она еще у киосков на вокзале танцует. Точно! И еще раздевается!
Подруга 1. Да-да-да! У фонтана она тоже. Че-то такое поет, пляшет (Мотает корпусом, трясет головой и руками, изображая танцующую старуху.), и одежду с себя так… (Показывает, как та сбрасывает с себя вещи.)
Подруга 3. Она че? Холодно же!
Подруга 2. Совсем разделась?
Подруга 1. Не. Она вдруг вещички свои схватила и так это… (показывает удирающую старуху.) Мы смотрим: че такое? А тут менты подъехали. Их увидел кто-то по ходу, ну, и ей сказали.
Оля. Вот менты как! Когда надо, никогда их нет! А когда, вон они сразу приезжают!
Подруга 2. Девчонки! Давайте уже выпьем! За тебя, Олька!
Все радостно чокаются, выпивают.
Подруга 2. Танцевать пойдемте!
Девочки выбираются из-за столика и устремляются на танцпол.
Оля. (Достает из сумочки телефон.) Я сейчас. Наташке позвоню еще раз.
Нажимает кнопочки, прижимает телефон к уху, слушает, недовольно кривится, убирает телефон в сумочку и присоединяется к подругам. Некоторое время зритель может любоваться тем, как Оля танцует.
Затемнение