Смерть ребенка (размышления о цинизме)
Наверное, каждый слышал слова о слезе ребенка, приписываемые Достоевскому. Конечно, это не совсем верно - слова принадлежат герою романа, а не самому писателю. И речь идет не о слезах, а о смерти. Слеза - звучит красиво, но в 19 веке детскими слезами было никого не удивить, да и вряд ли Федор Михайлович не знал, что дети плачут частенько, порой из-за каприза. О каких слезах речь? О мольбе погибшего ребенка об отмщении. Меньше лирики и больше трагизма. "представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой, но для этого тебе необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего одно лишь крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотмщенных слезах его основать это здание, согласился ли ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги." Мы привыкли к восхвалениям Достоевского. Несомненно, писатель интересно повернул тему, представил проблему всеобщего счастья и индивидуальных страданий с неожиданной стороны. На самом деле, сама постановка вопроса провоцирует неверные ответы. Любой ответ будет ложным, если принять предложенную дилемму - счастье всех и или жизнь одного ребенка. Не могу полностью согласиться с рассуждениями Шестова, но по крайней мере, он не следовал моде, прислушивался к своей интуиции. Гуманизм Достоевского он называет темным учением, прямо заявляет о "страшной философии Ивана Карамазова" ( http://www.philosophy.ru/library/shest/dost/16.html ) Действительно, не стоит вырывать слова о ребенке из контекста и редуцировать до голого афоризма, который легко перетолковать. Пафос состоит в акценте на личные страдания. На одной чаше весов - жизнь и счастье всех, на другой - одного ребенка. Наиболее честный ответ - всеобщее счастье перевешивает жизнь одного ребенка. Ведь на этой чаше весов тоже множество детей. Но давайте копнем глубже. Такой ответ разумнее и благороднее, но он всёже ошибочен - коварство вопроса очень велико. Важность разоблачения скрытой ловушки обусловлена типологическим сходством этого вопроса с современным показным гуманизмом. Взятие террористами заложников (в том числе и детей) использует логику, тождественную логике дилеммы Достоевского. Ведь требования террористы предъявляют не родителям (как киднепперы), а властям (вариант: стране, народу), ставя жизнь заложника на чашу весов. Навязывание выбора "ребенок или общее счастье" переходит из книг в реальную жизнь.
Дилемма Достоевского смело может быть названа софистической, в худшем смысле этого слова. Слишком много неявных допущений нужно сделать, но мы об этом не задумываемся. Возможно всеобщее счастье. (?) Смерть ребенка является обязательным условием (не побочным эффектом, случайностью - именно сознательной жертвой). (?) В наличии только два варианта (?) Можно обнаружить и другие скрытые умолчания, но пока и этих достаточно. Возникает стойкое ощущение, что нами манипулируют, подводя к выгодным кому-то выводам. Не стоит улучшать жизнь всех, если умрет один ребенок. А что вы скажете по поводу гибели тысяч детей сейчас, по факту? (Перенесемся во времена Достоевского) Погибнет один ребенок? Ну и что? Будет предотвращено тысячи смертей. Это не снимает вопроса цены за социальные преобразования, но меняет расстановку акцентов. Речь не о конкретном ребенке, не о моем-твоем-его ребенке, а об абстрактном ребенке и абстрактных "всех". Цинизм состоит в отделении одного от всех и противопоставлении одного всем. Как будто любые общественные улучшения игнорируют личные страдания. Отчасти это правда, но Система вообще равнодушна к личности, для неё человек - единица. Но такое положение не дело будущего, а дело прошлого уже при Достоевском. Точнее - идущее из прошлого. Изъян, выявленный дилеммой Достоевсткого, говорит о бесчеловечности государства, а не о безнравственности "улучшателей" общества. Вопрос Достоевского плох тем, что в нем все люди безлики и абстрактны. Любая жалость к одному абстрактному ребенку - либо глупость, либо лицемерие. Вот к живому ребенку перед собой - другое дело, но тогда и вопрос поменяется. Мне вспоминается во многом аналогичный вопрос, заданный в древности даоосскому мудрецу. "Выдернул ли бы ты свой волос, чтобы спасти Вселенную". Мудрец ответил: "Вселенную не спасти одним волоском". Мыслители нашей эпохи проходят мимо очевидных и здравых ответов, не видят коварство искушающих вопросов. Цинизм Достоевского в том, что он деревом хочет заслонить лес, общественную проблему - индивидуальным существованием. Да, жизнь одного ребенка может быть ценна, но жизнь и счастье других - не менее ценно. Цинизм не в ответах, а в вопросе, в навязывании весов выбора.
Скрытый цинизм опасен. Но иногда открытый цинизм ещё страшнее. Вы можете себе представить открытый цинизм, который называет себя благочестием? Не можете? Я тоже не мог. Но столкнулся с этим в совсем новой книге, цитирующей слова... патриарха РПЦ Кирилла. То, что я прочел, меня просто ужаснуло. Обратите внимание, что это официальное (точнее официозное) издание, автором которого является приближенный к Кириллу человек. / Илларион (Алфеев), архиепископ Волоколамский Патриарх Кирилл: жизнь и миросозерцание. М.,2009. с.262. / На проповеди в Троицком соборе Данилова монастыря, 11 января, в день памяти 14 тысяч младенцев, от Ирода убиенных, Кирилл сказал:
"И смерть 14 тысяч младенцев, как и тех детей, которые сейчас погибают в Палестине от взрывов бомб, - это не проявление жестокости Бога, ибо Он есть любовь, а переход из одного пространства в другое. Это проявление любви к тем детям: неизвестно, что выпало бы им пережить в жизни, сколь многие страдания перенести" Немыслимый цинизм. Не буду акцентировать внимание на странной риторике "перехода в иное пространство", ничуть не напоминающей язык отцов церкви и православного богословия. Суть в ином. Жестокость, смерть объявляется проявлением любви! Ничего более циничного, откровенно циничного, вообразить нельзя! Если бы убийство объявлялось злом, но в компенсацию дети бы получали спасение - ещё ладно. Но оказывается убийство предохраняло детей от жизни, в которой много бедствий и греха, посылало сразу в рай. Отсюда только шаг до вывода, что убийство ребенка - богоугодное дело, проявление заботы о ребенке, любви со стороны и бога и убийцы. Как вам такой вывод? А ведь я просто довел мысль до конца, нисколько её не перетолковывая.
Цинизм не в спокойном принятии факта смерти, цинизм в лицемерном оправдании убийства, особенно убийства совершенного другим. Смерть - естественное и частое явление. В древности детская смертность была очень высока, немногие из детей выживали. Но циничного отношения к смерти мы не найдем: максимум спокойное, покорное, пусть даже равнодушное. Нам признание высокой детской смертности "дикарями" считается цинизмом, хотя они часто заботились о детях, защищали их, рисковали ради них. Нам просто не понять примитивных людей, мы живем в другом, искусственном мире. Для нас смерть абстрактного ребенка (и даже подростка) кажется ужасной. В фильме "Плутовство" это было блестяще обыграно - миллионы американцев переживали гибель юной девушки, которую показали по телевизору. То есть, просто поверили на слово медиамошеннику, смонтировавшему несколько кадров. Боясь смерти "одного ребенка", легко обеспечить одобрение войны. Даже реальной войны. Цинизм дилемы Достоевского может перейти в цинизм Кирилла.
Почему бы не увидеть, что спасая одного ребенка мир не спасти, как не спасти Вселенную с помощью волоска? Почему бы не понять, что оправдание милитаризма ведет к войнам и смертям? Не надо мстить за смерть ребенка. Не надо отправлять досрочно детей "к богу".
В смерти нет ничего ненормального, но насильственная смерть может быть окружена цинизмом. Цинизм выжигает уважение к чужой жизни, заставляет потерять понимание происходящего... Возможно, циничные оправдания и циничные внушения даже страшнее самих убийств...
Дилемма Достоевского смело может быть названа софистической, в худшем смысле этого слова. Слишком много неявных допущений нужно сделать, но мы об этом не задумываемся. Возможно всеобщее счастье. (?) Смерть ребенка является обязательным условием (не побочным эффектом, случайностью - именно сознательной жертвой). (?) В наличии только два варианта (?) Можно обнаружить и другие скрытые умолчания, но пока и этих достаточно. Возникает стойкое ощущение, что нами манипулируют, подводя к выгодным кому-то выводам. Не стоит улучшать жизнь всех, если умрет один ребенок. А что вы скажете по поводу гибели тысяч детей сейчас, по факту? (Перенесемся во времена Достоевского) Погибнет один ребенок? Ну и что? Будет предотвращено тысячи смертей. Это не снимает вопроса цены за социальные преобразования, но меняет расстановку акцентов. Речь не о конкретном ребенке, не о моем-твоем-его ребенке, а об абстрактном ребенке и абстрактных "всех". Цинизм состоит в отделении одного от всех и противопоставлении одного всем. Как будто любые общественные улучшения игнорируют личные страдания. Отчасти это правда, но Система вообще равнодушна к личности, для неё человек - единица. Но такое положение не дело будущего, а дело прошлого уже при Достоевском. Точнее - идущее из прошлого. Изъян, выявленный дилеммой Достоевсткого, говорит о бесчеловечности государства, а не о безнравственности "улучшателей" общества. Вопрос Достоевского плох тем, что в нем все люди безлики и абстрактны. Любая жалость к одному абстрактному ребенку - либо глупость, либо лицемерие. Вот к живому ребенку перед собой - другое дело, но тогда и вопрос поменяется. Мне вспоминается во многом аналогичный вопрос, заданный в древности даоосскому мудрецу. "Выдернул ли бы ты свой волос, чтобы спасти Вселенную". Мудрец ответил: "Вселенную не спасти одним волоском". Мыслители нашей эпохи проходят мимо очевидных и здравых ответов, не видят коварство искушающих вопросов. Цинизм Достоевского в том, что он деревом хочет заслонить лес, общественную проблему - индивидуальным существованием. Да, жизнь одного ребенка может быть ценна, но жизнь и счастье других - не менее ценно. Цинизм не в ответах, а в вопросе, в навязывании весов выбора.
Скрытый цинизм опасен. Но иногда открытый цинизм ещё страшнее. Вы можете себе представить открытый цинизм, который называет себя благочестием? Не можете? Я тоже не мог. Но столкнулся с этим в совсем новой книге, цитирующей слова... патриарха РПЦ Кирилла. То, что я прочел, меня просто ужаснуло. Обратите внимание, что это официальное (точнее официозное) издание, автором которого является приближенный к Кириллу человек. / Илларион (Алфеев), архиепископ Волоколамский Патриарх Кирилл: жизнь и миросозерцание. М.,2009. с.262. / На проповеди в Троицком соборе Данилова монастыря, 11 января, в день памяти 14 тысяч младенцев, от Ирода убиенных, Кирилл сказал:
"И смерть 14 тысяч младенцев, как и тех детей, которые сейчас погибают в Палестине от взрывов бомб, - это не проявление жестокости Бога, ибо Он есть любовь, а переход из одного пространства в другое. Это проявление любви к тем детям: неизвестно, что выпало бы им пережить в жизни, сколь многие страдания перенести" Немыслимый цинизм. Не буду акцентировать внимание на странной риторике "перехода в иное пространство", ничуть не напоминающей язык отцов церкви и православного богословия. Суть в ином. Жестокость, смерть объявляется проявлением любви! Ничего более циничного, откровенно циничного, вообразить нельзя! Если бы убийство объявлялось злом, но в компенсацию дети бы получали спасение - ещё ладно. Но оказывается убийство предохраняло детей от жизни, в которой много бедствий и греха, посылало сразу в рай. Отсюда только шаг до вывода, что убийство ребенка - богоугодное дело, проявление заботы о ребенке, любви со стороны и бога и убийцы. Как вам такой вывод? А ведь я просто довел мысль до конца, нисколько её не перетолковывая.
Цинизм не в спокойном принятии факта смерти, цинизм в лицемерном оправдании убийства, особенно убийства совершенного другим. Смерть - естественное и частое явление. В древности детская смертность была очень высока, немногие из детей выживали. Но циничного отношения к смерти мы не найдем: максимум спокойное, покорное, пусть даже равнодушное. Нам признание высокой детской смертности "дикарями" считается цинизмом, хотя они часто заботились о детях, защищали их, рисковали ради них. Нам просто не понять примитивных людей, мы живем в другом, искусственном мире. Для нас смерть абстрактного ребенка (и даже подростка) кажется ужасной. В фильме "Плутовство" это было блестяще обыграно - миллионы американцев переживали гибель юной девушки, которую показали по телевизору. То есть, просто поверили на слово медиамошеннику, смонтировавшему несколько кадров. Боясь смерти "одного ребенка", легко обеспечить одобрение войны. Даже реальной войны. Цинизм дилемы Достоевского может перейти в цинизм Кирилла.
Почему бы не увидеть, что спасая одного ребенка мир не спасти, как не спасти Вселенную с помощью волоска? Почему бы не понять, что оправдание милитаризма ведет к войнам и смертям? Не надо мстить за смерть ребенка. Не надо отправлять досрочно детей "к богу".
В смерти нет ничего ненормального, но насильственная смерть может быть окружена цинизмом. Цинизм выжигает уважение к чужой жизни, заставляет потерять понимание происходящего... Возможно, циничные оправдания и циничные внушения даже страшнее самих убийств...