СЕРЫЙ КВАДРАТ
Все знают, что такое Черный квадрат - это картина Малевича. Если будет сказано “Белый квадрат”, то после некоторого замешательства кто-нибудь вспомнит или сообразит, что была у Малевича и такая картина. Но про Серый квадрат не слышал никто. А между тем, очень многие знают его в лицо и весьма к нему неравнодушны. Серый квадрат - это кино Александра Сокурова.
Нужны ли здесь пояснения? Формула иронична сама по себе, - так нет же, автор еще и риторически усугубляет!.. Я уже слышу недобрый шорох в стане поклонников, и это шорох юбок: поверите ли, но еще ни разу не сталкивался с фаном Сокурова мужескаго пола. Я не говорю о критиках (они по определению не фаны), я говорю пока еще только о публике, о той ее части, в которой достаточно высокая образованность непринужденно сочетается с простодушием. Такое сочетание свойственно именно женщинам. Это всего лишь эмпирическое наблюдение, теоретические основания под которое, коли охота будет, я предоставляю подводить другим. Так вот, - еще одно эмпирическое наблюдение, - культурным и наивным женщинам скучно жить без гениев, без тех, кто в высшей степени заслуживал бы благодарности и поклонения. Репутацию гения сотворили Сокурову они. Но не без подачи со стороны критики, которая почувствовала себя осиротевшей после смерти Андрея Тарковского: ей стало некого не понимать. Свято место не должно было пустовать, - и вакансия была тут же заполнена кстати подвернувшимся Сокуровым. Когда критика не понимает, публика превращается прямо-таки в заложника ее мнений, туманных еще более объекта, все время норовящего закатиться за горизонт всякой доступности. Удержать его в таком случае удается только при помощи сложноучиненых конструкций из мудреных слов, похожих на пластмассовые погребальные венки.
Сам по себе, без всего, что накручено вокруг него, он слишком мелок и не заслуживает подобной репутации: он из публики толкущейся, если верить Данте, в преддверии ада - не стоит слов, “взгляни - и мимо”. Для описания подобных явлений у меня как-то сама собой выработалась техника, которую я называю “синкретический портрет”. Это слова Соллертинского из рассказа Андронникова “В первый раз на эстраде”: “я вас плохо знаю лично, но при помощи наших общих друзей мне удалось набросать ваш синкретический портрет”.
Начнем с нашего общего друга Гете. Он как-то сказал - “только негодники скромны”. Сокуров представляется мне именно таким скромным негодником, причем он все более и более скромничает в последнее время, и все более и более утопает в негодничестве. Его дальний предок - Тартюф: Сокуров - ханжа в подполье и почти явный лицемер. Поначалу я не принял его всерьез. Его первые фильмы были таким же пижонским набором общих мест из модного тогда артистического жаргона, каким ныне нас балует, скажем, насмотревшийся до обалдения Бертолуччи и Копполы Тодоровский-фис. Но мямля Сандрик оказался на удивление плодовит и чертовски, прямо-таки на зависть успешлив. Меня это долго и сильно изумляло. С пижонством он быстро развязался, осталась только крайняя невразумительность почерка, всеми почему-то принимаемая за новый стиль каллиграфии. Его любимое словечко “элегия” в переводе на русский звучит так: нытье. Чуть менее красиво, не правда ли? “Спаси”, “сохрани” “ковчег”, - что там еще - из того же лексикона. У Гоголя есть такой персонаж Лука Лукич Хлопов - “ничего более как испуганный человек, хотя толком сам не знает, чем напуган”. Это и есть наш друг, только он из своего онтологического гераклитовского испуга умудрился сваять себе monumentum. Все оказалось очень просто, - когда я понял этот трюк я долго смеялся. Достаточно было занять позицию очень известную из той же нашей родной литературы - “воплощенной укоризной он стоял перед отчизной”. У русских совесть нечиста - они сразу скукоживаются ввиду подобных поз, и начинают очень уважать тех, кто им уверено их изображает. Сокуров этакий плакальщик культуры (скорее нытик, ну да тут уж все едино), оттого смотрится, - еще и из-за некоторых перспективных искажений: близко стоим и голову задираем, - как ее искренний радетель. Подлинный его масштаб - (еще один наш общий друг) милновскиий ослик Иа-Иа, только вот обаяния б ему б (что поделаешь - поправка на жизнь).
Одна моя хорошая знакомая, - не поклонница, но все же, в отличие от меня вполне толерантно относящаяся к Сокурову, - пытаясь защитить его от моих нападок, сказала, что ему удается передать “ощущение жизни”. Сокуров порадовался бы такой оценке. Но от жизни у него только смурь, муть и невнятица, да вот еще тягомотина, бергсоновская duree - чистая длительность, которая как кислота разъедает и приводит к нулю всякое действие. Умничающие дураки любят говорить о его сходстве с Тарковским как раз по признаку замедленности-тягучести экранного времени. Но надо же разбираться в качестве этого времени: у Сокурова то, о чем я сказал, т.е. пустота, хиатус, зияние, у Тарковского - медитативная сосредоточенность на решающих мгновениях бытия, на происходящем. Вообще эта параллель полный бред: Сокуров перпендикуляр к Тарковскому, его отрицание, ибо он вообще есть отрицание, nihil; его универсум - смердяковская вечность-чулан с паутиной по углам и тараканами. Повторяю, он ушибленный бытием человек - и ничего более. Мы все в какой-то степени ушиблены. Ничего не поделаешь, - жизнь не всегда к нам ласкова, и в ней достает и мути, и смури, и невнятицы, - но ведь не только. А у него - только. Отсюда и мертвечина. Несколько лет назад скромник наш подписался под своим quasiродством с Тарковским (и тем самым угодил в негодники) в очень своем стиле - поклепе на все сущее, кроме себя любимого. В предваряющем показ “Сталкера” слове на ОРТ он заявил буквально следующее: все творчество Тарковского о смерти, а “Сталкер” - главный фильм на эту тему. Я упал с дивана. “Вы что же сюда умирать пришли” - говорит Сталкер Профессору. Тот хоть смутился, стал оправдываться. А Луке Лукичу Сокурову хоб хны: да умирать! Внаглую! Тарковский для того и умер на чужбине, надорвавшись в сверхусилии жить, чтобы уступить свято место этому расейскому Гераклиту Смердякову. И эту порнографию уже тиражируют в школьных учебниках!
Теперь этот “Ковчег”. Наш эрмтажно-питерский ответ Москве с ее кичевым 800-летием и глазуновско-церетелевским ХXС. Культуртрегерско-политический шоу-бизнес, блестящий маркетинговый ход. Если до сих пор я был склонен считать (все менее и менее, правда), что monumentum Сокурову ваяют другие, а сам он скромно ваяет только тухлое кино, - а что с него взять, если, по его собственному признанию, ничего больше не умеет (врет, умеет: он очень неплохой оператор; в режиссеры он за славой подался: какая у оператора слава), то уж тут лишился последних остатков благодушия. Это ведь он придумал. Мечта все того же Тарковского (нет ему и в гробу покоя) - снять фильм одним планом, без склеек, в режиме реального времени. Что Тарковский! Это же сама природа кино - чистое действие! И на что транжириться эта мечта? На замысел достойный разве что библиотекаря колхозного клуба. Просветительская програмка для четвертого класса по предмету “История России”. Рекорд для книги Гиннеса. Зато - monumentum, и exegi он сам - Сокуров!
Пусть мне простят, если смогут, поклонники и поклонницы мою желчность. Пусть оправданием моей растянувшейся поливы будет наметившееся уже исподволь некое противопоставление. Вот групповой портрет предстателей нынешней русской культуры перед миром и историей: Глазунов, Сокуров, Церетели, Б.Г., - кого я еще забыл? А вот ее мартиролог: Высоцкий, Тарковский, Бродский, Галич… Продолжать не буду - и так все ясно. Вот откуда моя желчь. Первый ряд - торгаши во Храме, который строили из своих жил и костей, замешивая раствор на своей крови подлинные творцы. И ведь где и когда строили? А эти, чавкая и рыгая, хлебают из серебряных корыт славы сладкое хлебово успеха, но не забывают и о приличиях - и рядятся в траурные одежды плакальщиков по безвременно почившей Культуре, и о доблести - и побрякивают разными железяками, в знак того, что они борцы и защитники, - опять же ее родимой, Культуры.
Для облегчения интонации: эти же два множества можно обозначить как чижики и пыжики. Чижики поют, а пыжики пыжатся!
Недавно российское телевидение дважды за квартал учинило некий символический жест, который также недоступен разумному постижению, как и фильмы Александра Сокурова (об этом, право, стоило бы навалять отдельный эссей). День рождения и день смерти Ленина, - 22 января и 22 апреля, - были отмечены показом фильма “Телец”. Здесь вместо точки следовало бы поставить невозможный грамматически-математический знак - вопрос в степени восклицания. Реникса какая-то! Кто-нибудь пробовал запивать эклеры пивом? Или сплясать гимн СССР? И в скобках, - не показанный 20 апреля, в день рождения Гитлера, “Молох” все того же Сокурова. НА КАКИХ ЕЩЕ ПЬЕДЕСТАЛАХ И НАДГРОБИЯХ НЕ РАСПИСАЛСЯ НАШ КИЛРОЙ?! А ведь“Телец”, если нехитро, попросту позабыть про реалии, окажется всего лишь еще одной “Смертью Ивана Ильича” переписанной рукой другого Ивана Ильича.
Прошлый век, все никак не кончающийся, должен быть отмечен в благодарной памяти потомков как век, в котором художники стали превращаться в “деятелей культуры”, - и культура превратилась в дом Облонских: в ней все смешалось, и гении и бездари оказались за одним почетным столом, и кому уж там чего слуги недольют-недоложат - вроде бы сам черт не разберет… Но в веке предыдущем (XIX-ом) Бальзак, в рассказе “Пьер Грассу”, разобрался. Ежели кто не читал, - очень рекомендую. Сокуров и есть наш родной российский Пьер Грассу.
Нужны ли здесь пояснения? Формула иронична сама по себе, - так нет же, автор еще и риторически усугубляет!.. Я уже слышу недобрый шорох в стане поклонников, и это шорох юбок: поверите ли, но еще ни разу не сталкивался с фаном Сокурова мужескаго пола. Я не говорю о критиках (они по определению не фаны), я говорю пока еще только о публике, о той ее части, в которой достаточно высокая образованность непринужденно сочетается с простодушием. Такое сочетание свойственно именно женщинам. Это всего лишь эмпирическое наблюдение, теоретические основания под которое, коли охота будет, я предоставляю подводить другим. Так вот, - еще одно эмпирическое наблюдение, - культурным и наивным женщинам скучно жить без гениев, без тех, кто в высшей степени заслуживал бы благодарности и поклонения. Репутацию гения сотворили Сокурову они. Но не без подачи со стороны критики, которая почувствовала себя осиротевшей после смерти Андрея Тарковского: ей стало некого не понимать. Свято место не должно было пустовать, - и вакансия была тут же заполнена кстати подвернувшимся Сокуровым. Когда критика не понимает, публика превращается прямо-таки в заложника ее мнений, туманных еще более объекта, все время норовящего закатиться за горизонт всякой доступности. Удержать его в таком случае удается только при помощи сложноучиненых конструкций из мудреных слов, похожих на пластмассовые погребальные венки.
Сам по себе, без всего, что накручено вокруг него, он слишком мелок и не заслуживает подобной репутации: он из публики толкущейся, если верить Данте, в преддверии ада - не стоит слов, “взгляни - и мимо”. Для описания подобных явлений у меня как-то сама собой выработалась техника, которую я называю “синкретический портрет”. Это слова Соллертинского из рассказа Андронникова “В первый раз на эстраде”: “я вас плохо знаю лично, но при помощи наших общих друзей мне удалось набросать ваш синкретический портрет”.
Начнем с нашего общего друга Гете. Он как-то сказал - “только негодники скромны”. Сокуров представляется мне именно таким скромным негодником, причем он все более и более скромничает в последнее время, и все более и более утопает в негодничестве. Его дальний предок - Тартюф: Сокуров - ханжа в подполье и почти явный лицемер. Поначалу я не принял его всерьез. Его первые фильмы были таким же пижонским набором общих мест из модного тогда артистического жаргона, каким ныне нас балует, скажем, насмотревшийся до обалдения Бертолуччи и Копполы Тодоровский-фис. Но мямля Сандрик оказался на удивление плодовит и чертовски, прямо-таки на зависть успешлив. Меня это долго и сильно изумляло. С пижонством он быстро развязался, осталась только крайняя невразумительность почерка, всеми почему-то принимаемая за новый стиль каллиграфии. Его любимое словечко “элегия” в переводе на русский звучит так: нытье. Чуть менее красиво, не правда ли? “Спаси”, “сохрани” “ковчег”, - что там еще - из того же лексикона. У Гоголя есть такой персонаж Лука Лукич Хлопов - “ничего более как испуганный человек, хотя толком сам не знает, чем напуган”. Это и есть наш друг, только он из своего онтологического гераклитовского испуга умудрился сваять себе monumentum. Все оказалось очень просто, - когда я понял этот трюк я долго смеялся. Достаточно было занять позицию очень известную из той же нашей родной литературы - “воплощенной укоризной он стоял перед отчизной”. У русских совесть нечиста - они сразу скукоживаются ввиду подобных поз, и начинают очень уважать тех, кто им уверено их изображает. Сокуров этакий плакальщик культуры (скорее нытик, ну да тут уж все едино), оттого смотрится, - еще и из-за некоторых перспективных искажений: близко стоим и голову задираем, - как ее искренний радетель. Подлинный его масштаб - (еще один наш общий друг) милновскиий ослик Иа-Иа, только вот обаяния б ему б (что поделаешь - поправка на жизнь).
Одна моя хорошая знакомая, - не поклонница, но все же, в отличие от меня вполне толерантно относящаяся к Сокурову, - пытаясь защитить его от моих нападок, сказала, что ему удается передать “ощущение жизни”. Сокуров порадовался бы такой оценке. Но от жизни у него только смурь, муть и невнятица, да вот еще тягомотина, бергсоновская duree - чистая длительность, которая как кислота разъедает и приводит к нулю всякое действие. Умничающие дураки любят говорить о его сходстве с Тарковским как раз по признаку замедленности-тягучести экранного времени. Но надо же разбираться в качестве этого времени: у Сокурова то, о чем я сказал, т.е. пустота, хиатус, зияние, у Тарковского - медитативная сосредоточенность на решающих мгновениях бытия, на происходящем. Вообще эта параллель полный бред: Сокуров перпендикуляр к Тарковскому, его отрицание, ибо он вообще есть отрицание, nihil; его универсум - смердяковская вечность-чулан с паутиной по углам и тараканами. Повторяю, он ушибленный бытием человек - и ничего более. Мы все в какой-то степени ушиблены. Ничего не поделаешь, - жизнь не всегда к нам ласкова, и в ней достает и мути, и смури, и невнятицы, - но ведь не только. А у него - только. Отсюда и мертвечина. Несколько лет назад скромник наш подписался под своим quasiродством с Тарковским (и тем самым угодил в негодники) в очень своем стиле - поклепе на все сущее, кроме себя любимого. В предваряющем показ “Сталкера” слове на ОРТ он заявил буквально следующее: все творчество Тарковского о смерти, а “Сталкер” - главный фильм на эту тему. Я упал с дивана. “Вы что же сюда умирать пришли” - говорит Сталкер Профессору. Тот хоть смутился, стал оправдываться. А Луке Лукичу Сокурову хоб хны: да умирать! Внаглую! Тарковский для того и умер на чужбине, надорвавшись в сверхусилии жить, чтобы уступить свято место этому расейскому Гераклиту Смердякову. И эту порнографию уже тиражируют в школьных учебниках!
Теперь этот “Ковчег”. Наш эрмтажно-питерский ответ Москве с ее кичевым 800-летием и глазуновско-церетелевским ХXС. Культуртрегерско-политический шоу-бизнес, блестящий маркетинговый ход. Если до сих пор я был склонен считать (все менее и менее, правда), что monumentum Сокурову ваяют другие, а сам он скромно ваяет только тухлое кино, - а что с него взять, если, по его собственному признанию, ничего больше не умеет (врет, умеет: он очень неплохой оператор; в режиссеры он за славой подался: какая у оператора слава), то уж тут лишился последних остатков благодушия. Это ведь он придумал. Мечта все того же Тарковского (нет ему и в гробу покоя) - снять фильм одним планом, без склеек, в режиме реального времени. Что Тарковский! Это же сама природа кино - чистое действие! И на что транжириться эта мечта? На замысел достойный разве что библиотекаря колхозного клуба. Просветительская програмка для четвертого класса по предмету “История России”. Рекорд для книги Гиннеса. Зато - monumentum, и exegi он сам - Сокуров!
Пусть мне простят, если смогут, поклонники и поклонницы мою желчность. Пусть оправданием моей растянувшейся поливы будет наметившееся уже исподволь некое противопоставление. Вот групповой портрет предстателей нынешней русской культуры перед миром и историей: Глазунов, Сокуров, Церетели, Б.Г., - кого я еще забыл? А вот ее мартиролог: Высоцкий, Тарковский, Бродский, Галич… Продолжать не буду - и так все ясно. Вот откуда моя желчь. Первый ряд - торгаши во Храме, который строили из своих жил и костей, замешивая раствор на своей крови подлинные творцы. И ведь где и когда строили? А эти, чавкая и рыгая, хлебают из серебряных корыт славы сладкое хлебово успеха, но не забывают и о приличиях - и рядятся в траурные одежды плакальщиков по безвременно почившей Культуре, и о доблести - и побрякивают разными железяками, в знак того, что они борцы и защитники, - опять же ее родимой, Культуры.
Для облегчения интонации: эти же два множества можно обозначить как чижики и пыжики. Чижики поют, а пыжики пыжатся!
Недавно российское телевидение дважды за квартал учинило некий символический жест, который также недоступен разумному постижению, как и фильмы Александра Сокурова (об этом, право, стоило бы навалять отдельный эссей). День рождения и день смерти Ленина, - 22 января и 22 апреля, - были отмечены показом фильма “Телец”. Здесь вместо точки следовало бы поставить невозможный грамматически-математический знак - вопрос в степени восклицания. Реникса какая-то! Кто-нибудь пробовал запивать эклеры пивом? Или сплясать гимн СССР? И в скобках, - не показанный 20 апреля, в день рождения Гитлера, “Молох” все того же Сокурова. НА КАКИХ ЕЩЕ ПЬЕДЕСТАЛАХ И НАДГРОБИЯХ НЕ РАСПИСАЛСЯ НАШ КИЛРОЙ?! А ведь“Телец”, если нехитро, попросту позабыть про реалии, окажется всего лишь еще одной “Смертью Ивана Ильича” переписанной рукой другого Ивана Ильича.
Прошлый век, все никак не кончающийся, должен быть отмечен в благодарной памяти потомков как век, в котором художники стали превращаться в “деятелей культуры”, - и культура превратилась в дом Облонских: в ней все смешалось, и гении и бездари оказались за одним почетным столом, и кому уж там чего слуги недольют-недоложат - вроде бы сам черт не разберет… Но в веке предыдущем (XIX-ом) Бальзак, в рассказе “Пьер Грассу”, разобрался. Ежели кто не читал, - очень рекомендую. Сокуров и есть наш родной российский Пьер Грассу.