ПЕРВЫЕ ШАГИ
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Знакомство
Я уже четвертый месяц изучал техническую документацию спутника «Зенит» и наземные средства управления им. Народу в отделе значительно прибавилось, что позволило закрепить основные бортовые системы за каждым специалистом. Это значительно сокращало время анализа их работоспособности и выдачи рекомендаций группе управления по дальнейшей работе со спутником.
Для изучения работы бортовых систем спутника и участия в комплексных испытаниях мы не раз выезжали в Куйбышев.
Очень запомнилась мне суровая зима 1964 года. Голодный город, в магазине одни макаронные «рожки». Запомнилась холодная заводская гостиница, переполненные трамваи с висящими снаружи людьми, спешившими на работу.
Но наряду со всеми этими трудностями запомнились и огромные сборочные цеха завода, где проводилась сборка ракет-носителей спутника и проверка их бортовых систем управления. Какая-то удивительная тишина и кажущаяся безлюдность была в этом огромном цехе. Казалось, что кроме гигантских ракет никого здесь нет, и вдруг они сами по себе оживали и тихонько перемещались с места на место.
До сих пор помню в цехе монтажа бортовой аппаратуры спутника «Зенит-2» одного рабочего, парня лет 25-30. Высокий, крепкого телосложения, он работал в белом халате и белых перчатках, а на запястьях его обеих рук просматривалась какие-то блатные татуировки типа «не забуду мать родную». Может быть, это был какой-нибудь бывший урка. Но это был настоящий русский парень-трудяга. Как он тщательно и даже с любовью выполнял свою ответственную работу по монтажу бортовой аппаратуры спутника! Не залюбоваться им было невозможно. Вот такими рабочими руками и создавался наш советский космос.
В этом же стерильном монтажном цехе в углу стоял обгоревший, как головешка, корпус отработавшего уже в космосе спутника. Он был свидетелем того, в какие горячие объятия принимает атмосфера Земли пришельцев из Космоса. Белые халаты и перчатки монтажников резко контрастировали с черным обгоревшим спутником.
Командировки на завод-изготовитель «Зенитов», знакомство с реальной аппаратурой и её работой существенно помогли нам в дальнейшем при управлении спутниками, находящимися на орбите.
Управление спутниками «Зенит» и других спутников осуществлялось с особого объекта, который был создан еще во время Великой Отечественной войны как запасной командный пункт Верховного Главнокомандующего тов. Сталина. Был ли он хотя бы раз на этом пункте - никто сказать не мог. Однако, там было оборудовано помещение под его рабочий кабинет.
Это была небольшая комната площадью метров 10-12, стены которой отделаны светлыми деревянными панелями на высоту человеческого роста. В кабинете был небольшой письменный стол, покрытый зеленым сукном. На нем настольная лампа и телефон правительственной связи «ВЧ». Пол выстлан узорчатым паркетом.
Оперативно-техническое руководство (ОТР) и группа управления во время запуска работала в кабинете Верховного, куда была выведена громкоговорящая связь оперативного дежурного узла связи. Через оперативного дежурного ОТР осуществляло связь с измерительными пунктами и полигонами запуска спутника.
Управление с этого объекта осуществлялось только во время очередного запуска, когда «стреляли» с космодрома, или в случае возникновения аварийных ситуаций для быстрейшего получения оперативной информации с измерительных пунктов. Основное же наше рабочее место было в здании на Гоголевском бульваре, куда были выведены телефоны громкоговорящей связи с оперативным дежурным.
Единственным, по нашему мнению, недостатком этого объекта было отсутствие свежего воздуха, хотя приточная вентиляция работала исправно. Поэтому когда после напряженной многочасовой работы мы выходили на улицу, требовалось некоторое время, чтобы перейти от состояния «обалдения» к нормальному. В таких условиях могли работать только молодые и здоровые люди. А мы были молоды и полны энтузиазма!
Перед запуском каждого очередного спутника гражданского или военного назначения в 1963-1964 годах мы готовили специальную «раскладушку» для доклада правительству. Эта «раскладушка» представляла собой двойной лист ватмана. На лицевой стороне был изображен рисунок запускаемого спутника и его назначение, а внутри приведены краткие технические характеристики и параметры орбиты.
Эту «раскладушку» мы возили в Кремль для доклада председателю Военно-промышленной комиссии товарищу Смирнову Леониду Васильевичу, а по необходимости непосредственно Н.С. Хрущеву или Л.И. Брежневу. Мне пришлось однажды также делать такой доклад на высшем уровне.
В перерывах между « стрельбами» спутниками с космодромов наш отдел постоянно следил за теми изменениями и новшествами, которые вносились разработчиками в бортовую аппаратуру и системы управления спутника. С этой целью наши офицеры отдела направлялись в различные НИИ и ОКБ , где проводилась эта работа.
Мне тоже пришлось бывать у разработчиков системы ориентации спутника «Зенит» в ОКБ Королева С. П. Там я неожиданно встретился со своим школьным другом, заведующим сектором Скотниковым Борисом Павловичем. С ним мы близко дружили еще с 6-го класса. В 1948 году он окончил 16-ю московскую школу с золотой медалью, а затем физико-технический институт и аспирантуру. В 1954 году он был распределен в ОКБ Королева, где стал заниматься разработкой системы ориентации спутника « Зенит».
Одна интересная деталь. Когда он приступил к этой работе, то попросил у меня, выпускника военной академии им. Н. Е. Жуковского, конспекты лекций по системам управления самолетами - автопилотам и автоштурманам. Я, конечно, ему их дал, а для какой цели они ему были нужны, он не сказал. Тогда это был большой секрет даже для близких друзей. Позднее он защитил докторскую диссертацию и стал профессором. (К сожалению, в 1998 году он навсегда ушел из жизни.)
И вот через 10 лет мы снова встретились уже в ОКБ Королева по общей теме. Как говорится, «мир тесен». Он познакомил меня с такими корифеями систем управления, как К.Д. Бушуев, О.Г Раушенбах, Б.Е. Черток и другими. Эти встречи помогли мне еще глубже понять работу и конструкцию системы ориентации спутника « Зенит».
Подобные сведения получали и другие офицеры нашего отдела, выезжавшие к разработчикам бортовых систем спутника. Полученные знания мы использовали в своей практической работе.
Общение с главными конструкторами и разработчиками различных бортовых систем вселяло уверенность в свои силы. Мы не боялись брать на себя ответственность оперативно изменить программу полета спутника в аварийных случаях, не дожидаясь решения ОТР. Правда, инициатива не всегда одобрялась руководством.
Первое задание
Летом 1963 года мы готовились к очередному «выстрелу» с полигона спутником «Зенит». Вдруг я услышал голос моего начальника Аркадия Петровича Бачурина. Обращаясь ко мне, он сказал.
- «Анализатор», завтра поедешь на космодром Байконур, будешь участвовать в работе Государственной комиссии от нашего комплекса по запуску очередного «Зенита». С генералом Карасем все уже согласовано. Свяжись с ОКБ Королева по поводу отлета. Вот тебе номер телефона. Твоя фамилия им известна. Все понял?
- Аркадий Петрович, - взмолился я. - Ведь я ни разу там не был и не знаю, что нужно делать.
- Свяжись с нашими «управленцами», - ответил он. - Они тебе все, что нужно, расскажут и порекомендуют, какие документы надо подготовить. «Что делать? Что делать?» - научишься по ходу пьесы.
- А почему от них никто не едет? Я же этими вопросами не занимался, - робко возразил я, пытаясь отвертеться от привалившего мне «счастья».
- Командование части решило послать тебя. Так что готовься, получай документы и в добрый путь, - ответил он.
Опасения мои были не напрасны. Одно дело сидеть в Москве и анализировать работу бортовой аппаратуры спутника, другое дело представлять перед Государственной комиссией весь Командно-измерительный комплекс (КИК) и отвечать за его работу.
До сих пор на космодром ездил кто-либо из руководителей, а тут решили на этот «выстрел» послать какого-то неопытного майора. Это было связано, видимо, с тем, что общаться с Главным Конструктором или Председателем Госкомиссии никому из командования не доставляло особого удовольствия. В случае какой-либо неприятности легче можно было найти свой «левый фланг», т.е. оказаться вроде как не при чём.
А может, это было личное решение генерала Карася, у которого я был заместителем руководителя группы по марксистско-ленинской учебе. В шутку я подумал, что он, наверное, решил: раз я замещаю его в учебной марксистской группе, замещу и в работе Госкомиссии.
В общем, оказали доверие. Делать было нечего, и я стал готовиться к своему первому «выстрелу», познавая на ходу науку работы в Госкомиссии и запасаясь необходимыми документами.
Если подготовка документов к работе в Госкомиссии заняла у меня целый день, то командировочные документы по команде свыше были оформлены в течение 10 минут.
Позвонил в ОКБ Королева относительно завтрашнего отлета и услышал о необычном порядке встречи в аэропорту Внуково: я должен стоять в вестибюле аэропорта у первой колонны слева, ко мне подойдут. Всё.
На следующий день, когда я прибыл в аэропорт Внуково и отыскал нужную мне колонну, там уже стояло человек пять гражданских. Они молча посмотрели на меня, одетого в форму майора, но ничего не спросили. Я тоже не задал им никаких вопросов. Через некоторое время к нам подошел человек в штатском и сказал лишь одно слово: «Пошли». Все, стоящие у колонны, молча двинулись за ним и я тоже, сообразив, что это приглашение относится и ко мне.
Мы прошли через какую-то дверь на летное поле. Недалеко стоял готовый к отлету самолет ИЛ-18 полярной авиации, на борту которого был изображен белый медведь. Только в самолете сопровождающий спросил мою фамилию, не потребовав даже никаких документов. Меня такая процедура очень удивила, я даже засомневался, туда ли лечу. Главное - прилететь туда, куда послали, а там разберемся.
Прилетев на полигон, мы с попутчиками на поданном к самолету автобусе отправились на 10-ю площадку, где находился жилой городок и штаб полигона. Тут наши пути разошлись. Кто они такие, я узнал лишь на заседании Госкомиссии. Во время полета мы даже не обмолвились ни единым словом.
Первое впечатление от 10-й площадки полигона, где размещалось командование и жили офицерские семьи, было крайне удручающее. Жилой городок представлял собой несколько пятиэтажных каменных домов, стоящих в абсолютно голой казахской степи. Рядом с домами росли несколько чахлых кустиков и виднелись маленькие посаженные деревца в создаваемом «Парке космонавтов». Нещадно палит солнце, стоит нестерпимая жара и от нее негде спрятаться.
По этому пеклу за своей воспитательницей идет группа малышей детского сада в белых панамках. Наверное, эта была обычная прогулка, но как больно на это смотреть!
Само здание штаба находилось в двухэтажном каменном доме с колоннами, перед которым стоял бюст В.И. Ленина. Это было типичное административное здание, напоминающее по архитектуре деревенскую усадьбу, которую я видел не раз во многих закрытых военных городках.
Доложив руководству полигона о своем прибытии и оформив соответствующие документы для работы на стартовой площадке, я отправился на вторую площадку. Только позднее узнал, что эта была знаменитая «двойка», с которой был запущен в космос Юрий Гагарин. На этой площадке готовился и тот запуск, в котором я должен был участвовать.
В моё распоряжение как представителя Госкомиссии была предоставлена «Волга», чего я не ожидал. Правда, эта была весьма потрепанная машина, во время поездок приходилось рукой придерживать переднюю дверь, чтобы не потерять ее.
Дорога на «двойку» представляла собой проложенную в солончаковой степи «бетонку» протяженностью около сорока километров. По пути встречались еще несколько «бетонок», уходящих к другим стартовым или техническим площадкам полигона. Кругом же, куда ни посмотришь, простиралась бесконечная солончаковая казахская степь, а над ней висело раскалённое солнце.
За всю дорогу не встретилось ни одного деревца. Правда, промелькнули два или три раза невысокие кустарники, растущие около солончаковых болотец. Солдат- шофер сказал, что эти болотца используются командировочными и офицерами площадок как места для купания. Около некоторых телеграфных столбов вдоль дороги стояли небольшие глинистые лужи, которые тоже могли служить в качестве своеобразных бассейнов. Эти болотца впоследствии я тоже использовал для купания.
Первое впечатление от окружающей местности - нещадно палящее солнце и дефицит воды.
Наконец, дорога кончилась и мы прибыли на знаменитую «двойку, стартовую площадку, на которой происходила подготовка к запуску очередного спутника. С этой же площадки производился запуск всех наших космонавтов, в том числе и Юрия Гагарина.
Площадка представляла небольшой поселок, состоящий из жилой и технической зон, отделенных друг от друга забором из колючей проволоки.
В жилой части находились несколько финских домиков для предполетной подготовки космонавтов и размещения руководства из Москвы. Рядом стояла небольшая двухэтажная гостиница для остальных командированных и несколько одноэтажных казарм. В казармах размещались солдаты и обслуживающий технический персонал площадки. В одной из казарм была оборудована столовая для офицеров площадки и командированных специалистов. Рядом с домами был пожарный бетонный бассейн, но без воды. Сказывался ее дефицит и здесь.
В метрах ста от жилой зоны была расположена техническая позиция с монтажно-испытательным корпусом - МИКом - для проведения предстартовых проверок спутника и ракеты-носителя.
В 300-х метрах от МИКа находилась стартовая позиция. К ней подходило несколько железнодорожных путей для подачи цистерн с компонентами топлива и подвоза к стартовому столу самой ракеты.
Ракета вместе с пристыкованным спутником подвозилась мотовозом из МИКа к стартовому столу и устанавливалась на нем в вертикальное положение. Затем к ракете подводились фермы обслуживания и начиналась ее предстартовая проверка и заправка компонентами топлива. С этими техническими операциями я познакомился позднее, в процессе подготовки ракеты к пуску.
После размещения в гостинице я отправился для доклада командиру легендарной «двойки» Герою Социалистического Труда полковнику Кириллову Анатолию Семеновичу.
Встретил он меня, не скрывая своего явного неудовольствия. Я был лишь майором, зеленым новичком, впервые прибывшим представлять КИК вместо его руководства. Как отреагируют на это в Госкомиссии «космические волки», привыкшие к высоким чинам и большим воинским званиям? Этот вопрос его явно волновал. Он, как член Госкомиссии, отвечал за весь ход подготовки и запуска спутника.
Выслушав мой доклад о порядке работы Командно-измерительного комплекса со спутником и задав несколько вопросов, он немого успокоился и сказал, чтобы я был готов к завтрашнему заседанию Госкомиссии. Помог мне также связаться по «ВЧ» с моим командованием и разрешил беспрепятственный допуск в МИК и на стартовую площадку. Так прошел мой первый день на этом знаменитом полигоне. Нужно и дальше оправдывать оказанное мне командованием КИКа доверие, подумал я, выходя из кабинета Кириллова.
Навсегда запомнилось мое первое участие в работе Госкомиссии, когда решался выбор времени старта. Я немного опоздал к началу заседания, уточняя со своим командованием по «ВЧ» порядок работы наземных средств КИКа. Пришел, когда вся Госкомиссия была в сборе и заседание уже началось. Оно проходило в небольшом зале второго этажа МИКа.
Посредине зала стоял длинный стол с рядами стульев для членов Госкомиссии. Во главе стола вместе с Председателем генералом Керимовым Керимом Алиевичем сидел полковник Кириллов и еще три генерала. За этим же столом сидели конструкторы бортовых систем спутника и наземного стартового комплекса.
Вдоль стен сидели представители промышленности и полигона, участвующие в запуске. Кроме полковника Кириллова я никого из них не знал, даже Председателя Госкомиссии увидел впервые. Они тоже меня не знали.
Так как все стулья вдоль стен были заняты, а за столом было свободное место, я уселся за стол, вызвав некоторый удивленный шум среди присутствующих. Видимо, я нарушил какой-то «табель о рангах». Полковник Кириллов что-то сказал Председателю Госкомиссии и тот одобрительно кивнул головой.
Когда мне предоставили слово, я доложил о порядке работы КИКа и ответил на заданные мне вопросы. Председатель, видимо, остался доволен моим докладом.
Впоследствии я ближе познакомился как с членами Госкомиссии, так и с конструкторами и разработчиками бортовых систем спутника и наземного комплекса, а также простыми «работягами» - офицерами и гражданскими лицами, готовившими запуск спутников.
Это были необычайно интересные и умные люди. Среди них - лауреаты Государственных премий и люди, награжденные за заслуги в деле освоения космоса высокими правительственными орденами, специалисты, имеющие степени докторов и кандидатов наук, а также рядовые инженеры и рабочие, отдавшие развитию советского космоса много сил и здоровья.
Помню одного из них, монтажника с обожженным лицом и руками, пострадавшего в одном из аварийных запусков ракеты. Он начинал работать с Королевым с первых шагов ракетостроения, был первоклассным специалистом своего дела. Сергей Павлович его очень ценил. Однако, как большинство «русских умельцев», он был неравнодушен к «зеленому змию». Про него даже ходили байки, что, когда у него «горели трубы», а денег не было, он обращался лично к Сергею Павловичу за финансовой поддержкой и редко получал отказ.
Запуск
На полигоне я впервые увидел и испытал на себе, что такое запуск ракеты-носителя. Это было незабываемое впечатление.
Грандиозное зрелище представляла сама ракета, знаменитая «семёрка», стоящая на стартовом столе посреди голой и ровной степи, высотой почти с десятиэтажный дом, окруженная ажурными металлическими фермами обслуживания, по которым как муравьи передвигались люди, готовящие ее к полету.
Под пусковым столом находился котлован глубиной 10-15 метров с отбойной бетонной стенкой для отвода пламени работающих двигателей. Всё вместе - пусковой стол с ракетой, находящийся на краю котлована, - являли величие грандиозного сооружения, созданного человеческими руками.
Сама ракета, как живое существо, впитывало в себя одну за другой железнодорожные цистерны с горючим и окислителем и, казалось, дымилась от удовольствия всеми своими четырьмя боковушками, покрытая белым инеем испарявшегося кислорода. Это был настоящий Гулливер в техническом исполнении. Сколько же умственной и физической энергии, материальных и финансовых затрат понадобилось, чтобы создать ее! И все было сделано ради того, чтобы вывести человека в Космос или получить необходимую важную информацию. Это без учета стоимости самого старта, наземных средств нашего КИКа и многих других затрат.
Поэтому высочайшая ответственность возлагалась на наш КИК, чтобы как можно лучше сработать и не потерять такую дорогостоящую информацию. Все эти мысли пришли мне в голову, когда я стоял около стартового стола и смотрел на заправляемую топливом ракету.
Примерно в ста метрах от пускового стола находился заглубленный в землю бетонный бункер, в котором размещалась стартовая команда. Вокруг бункера была вырыта канавка глубиной 30-40 сантиметров. Когда я поинтересовался ее назначением, мне объяснили, что в случае аварии на стартовом столе при запуске ракеты и разлива топлива эта канавка должна предохранить стартовую команду от гибели.
Я посмотрел на стоящую рядом заправляемую ракету, куда вошла не одна железнодорожная цистерна горючего и окислителя, прикинул расстояние до бункера и глубину канавки и почему-то подумал о «бренности нашей жизни». Бункер представился мне норой суслика, которую мы заливаем водой, чтобы выгнать его наружу. Тут же речь шла, в случае аварии, о многотонной пылающей лаве, которую должна удержать эта канавка.
Еще грустнее мне стало, и я почувствовал свою обреченность, когда полковник Кириллов любезно пригласил меня вместе с ним спуститься в бункер. Мне ничего не оставалось делать, как вежливо согласиться. Во время запуска и выведения на орбиту спутника я должен был поддерживать по «ВЧ» связь с руководством Командно-измерительного комплекса и информировать его о ходе запуска, полете ракеты-носителя, а также об отделении от нее спутника.
Эта информация оперативно поступала и руководству страны. Во время старта Анатолий Семенович стоял у перископа, руководя пуском, офицеры стартовой команды сидели за пультами управления.
По команде «Зажигание» начали одновременно работу все двигатели четырех «боковушек» и центральной части ракеты. Раздался оглушительный рев, бункер, несмотря на свои метровые бетонные стены, буквально весь заходил ходуном. Транслируемый по динамику голос оператора, который вёл репортаж о ходе пуска, был еле слышен. Я не видел подъема самой ракеты, но впечатление было потрясающее. В это время я почему-то вспомнил «мать родную» и думал лишь о том, чтобы ракета не завалилась на стартовом столе и не накрыла нас огненной лавой.
Слава богу, ракета стартовала нормально, и спутник был выведен на заданную орбиту, его бортовые системы, по докладам измерительных пунктов, работали штатно. Об этом я доложил полковнику Кириллову, и мы все, находившиеся в бункере, поздравили друг друга с удачным запуском.
Позднее я неоднократно наблюдал подобные старты «семерки» с разных мест не только днем, но и ночью, поддерживая оперативную связь с Москвой. И всякий раз восхищался грандиозным зрелищем.
После старта вновь состоялось заседание Госкомиссии, на котором я доложил о полученной информации с измерительных пунктов и о состоянии бортовой аппаратуры спутника. На следующий день поездом выехал в Москву.
В дальнейшем мне не раз приходилось участвовать на различных полигонах в запусках спутников как военного, так и гражданского назначения. При этом я всегда испытывал глубочайшее удовлетворение и гордость за то, что участвую в такой ответственной и даже исторической работе .
Всем я обязан руководству Командно-измерительного комплекса и, в первую очередь, его тогдашнему начальнику генералу Карасю Андрею Григорьевичу и начальнику 8-го отдела полковнику Бачурину Аркадию Петровичу. Они терпеливо учили меня и оказали высочайшее доверие - вести такую сложную работу по запуску и управлению беспилотными спутниками Земли. С гордостью думаю о том, что их доверие оправдал.
Г.А. ПРОТАСОВ
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200423/?23_6_2