CАМОХОДЧИК
CАМОХОДЧИК
«Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить: в танковой бригаде не приходится тужить…»
Мы, самоходчики, придавались 25-й танковой бригаде 29-го корпуса. Два танка и самоходка - это была группа прорыва, в которой у нашей самоходки ставилась задача - «Тигры». Был такой эпизод: идём в атаку, танки впереди, самоходки на 200-300 м позади, атака захлебнулась, танки повернули на 1800 и промчались мимо нас, а мы стоим, не знаем, что делать? Из командования с нами случайно оказался помпотех, спрашиваем его, что делать? Дипломатично ответил: вперёд за танками! Мы правильно поняли и тоже драпанули.
В том же месте, а уже была не зима и не осень, на нас налетели два самолёта и так обнаглели, что чуть ли не колёсами задевают: бросают бомбы, стреляют из пушек и пулемётов. Когда они пикируют, мы прячемся по другую сторону самоходки. Израсходовав весь боеприпас и не повредив нас, они улетели, а мы обнаружили слева в лощине «Тигра». Недалеко была скирда соломы, я поставил машину так, чтобы наводчик видел в прицел «Тигра», стрельнули, перебили ему гусеницу. Смотрим, «Тигр» хобот (ствол) поворачивает на нас. Дело дрянь, а с пушкой заминка: Генка-наводчик тянет меня за воротник - давай назад, за скирду! А мне надо податься вперёд, чтобы включить заднюю скорость, я еле вырвался, включил скорость, а в это время снаряд ударил в правый угол боевого отделения и выбил неплохую дыру. Задержись я на какую-то сотую долю секунды, нам бы не сдобровать. Так с дырой и воевали.
Постепенно продвигались к Кирово-граду, Знаменке, враг упорно сопротивлялся. Нам надо было овладеть большой деревней. Пехота, артиллерия уже заняли свои позиции, окопались, танки пошли на прорыв. Впереди наших позиций глубокая лощина, противоположный склон более крутой, там немцы. С ходу мы вошли в лощину, правда, два наших танка сожгли «Тигры», которые окопались на высоком скате. В этой балке мы ждали темноты, чтобы ночью взять деревню. Днём нас, скопившихся в балке, утюжили самолёты, но без особого успеха. Ночью мы, несколько машин, ворвались в эту деревню, но что нам делать без «царицы полей»? Холод, вроде тихо, я продрог окончательно, вылез из боевого отделения, залез к товарищам под брезент на жалюзях, тут что-то как ударит по хребту: оказалось, фриц бросил гранату, она попала мне в спину, скатилась и взорвалась. Мы все быстро: «По местам!» Через некоторое время несколько офицеров собрались на совет. Ни в одном танке, ни в самоходках рации не работали, а требуется связь со штабом. Пока они совещались, десантники привели пленного немца, а куда его - сами не определились. Решили расстрелять, поставили к стенке сарая, он умоляет не убивать, но решение было твёрдое, один офицер из пистолета пару раз клацнул - осечка, у второго тоже. Автоматчик хотел застрелить его из автомата, и та же осечка. Все сильно смазали оружие летней смазкой. Немец ждал, ждал, да, не будь дурак, рванул за угол сарая и был таков.
Кого же послать с донесением? Надо найти опытного водителя. Остановились на мне. Куда ехать? Ориентиром был третий подбитый танк, который пытался выскочить из балки (он ещё догорал). Поехали. Перед балкой передовая немцев, какой-то их храбрец выскочил и давай палить из автомата по нам. Добил раненого у нас на броне, я направил машину на него, он - в окоп и вряд ли пострадал. Едем дальше, опять окопы, проскочили без происшествий. Да, со мной ещё послали и танк Т-34 на всякий случай: один не дойдёт - второй должен дойти. Он следовал вплотную за мной. Впереди показалась пушка, и часовой ходит вокруг. Почему-то лейтенант посчитал, что это немцы, и приказал: «Дави!» Я проскочил мимо, отъехал метров 50, стал и заглушил мотор, вдруг сильный удар сзади - это танк не успел затормозить и врезался в нас. Командир: «Что ты наделал, сейчас нас немцы расстреляют!» Но слышим сзади мат - какого чёрта вас тут носит, отдохнуть не даёте!! Я завёл, двигатель работает, а в танке что-то нарушилось и пришлось его до штаба тащить на буксире. Донесение понёс в штаб лейтенант, а мы - под брезент на жалюзи и уснули. Что там решили, нам не докладывали.
Наутро заняли и мы оборону: наша СУ-85 стояла напротив подбитого танка, он не сгорел, экипаж цел. На нашу беду хотел прогреть мотор - стартёр не работает. Когда чуть стемнело, мы с Генкой взяли ключи - и в танк. Открыли люк, освободили от хомута стартёр, Генка его на плечо (а весит он более 60 кг) и домой. Свой стартёр выбросили, а этот установили.
С боями продвигались к Кировоградской области долго - не давался нам железнодорожный узел Знаменка. Уже подморозило, выпал снег. Как в атаку, так немец жжёт наши танки: несём большие потери, а успеха нет. И вот командование нашей армии решило провести атаку ночью. Разбили нас на тройки - 2 танка и самоходка - дана команда и вперёд! Впереди нас шёл Т-34 25-й бригады, второй где-то сбоку, и так по всему фронту тройками. Ночь была отличная и лунная, на снегу чётко были видны следы. Еду я, еду, лейтенант спрашивает: «Ты хоть след видишь?» Отвечаю: «Нет». «Так куда же ты едешь?» «Вперёд», - говорю. «Останови!» Я встал, заглушил мотор, тишина кругом: ни выстрела, ни гула танков не слыхать.
«Что будем делать», - спрашивает меня. А откуда мне знать - ты командир! Стоим. Сначала лейтенант, за ним заряжающий и наводчик спустились на землю, хлопают сами себя по плечам руками, греются.
Вдруг хлопок, вроде удар чем-то. И «Ой!». Залезаю в машину, помогают лейтенанту. Спустил он брюки, говорит: «Здесь болит», - показывает на четверть выше колена. Крови нет, но в полушубке дырка, посмотрели с тыльной части ноги, там, как клавиш баяна, оттопырена кожа. Пуля вошла спереди, прошла через всю ткань ноги и не хватило силы вылететь, только натянула кожу. Где пуля входит, она только треугольником разрывает кожу, а где выходит, там большая рана. Так было и у меня.
Спрашиваю, что будем делать? Двигает плечами - давай чуть подождём. Постояли некоторое время - тишина. Вскоре слышим шум мотора сзади. Оказывается, атака не состоялась, все машины возвратились, кроме нашей СУ-85, вот по следу и направили искать нашу самоходку. Вылезает командир приехавшей СУ-85, залезает к нам и спрашивает: "Где вы стоите, в чём дело, приказали разузнать и доложить". Где мы - не знаем, только вот на этом месте ранен наш лейтенант. Быстро сообразив, сказал: «Я его забираю». «А нам что?» «Стойте!» Забрал нашего командира и укатил обратно, а мы остались стоять.
Сколько стояли, не помню, позамерзали. Я, как старший, сказал: «Малость проедем вперёд, и мотор прогреется, и, может, обстановка прояснится». Так и сделал, проехал, как мне показалось, с полкилометра, не больше, смотрю - виднеются силуэты хат, деревьев. Как оказалось, это была самая окраина Знаменки - одна улица и по бокам несколько домов, впереди нас стоят немецкие пушки, людей нет, и я на всякий случая проехался по ним. Тут начали выбегать из домов немцы. И в этот момент по нашим следам подошли несколько танков и самоходок с десантниками. Завязался бой, верней, расстрел удирающих врагов. (Один здоровенный рыжий детина выскочил из дома, что рядом, и через садок пытался удрать, я по нему выстрелил из пистолета, он упал в вишенках в снег. Утром я решил проведать свою цель: немец лежал на боку, рука торчала, а на ней большое золотое кольцо. Тело остыло, и кольцо легко снялось. Возил с собой до конца войны. Когда приехал, отмечал свой день возвращенья, угостил товарищей - и как-то так получилось, что за пирушкой ушло и кольцо, и пара часов. Остались у меня только отцовские, которые отца не дождались, и некоторое время я ими пользовался.)
К утру почти вся Знаменка была освобождена, наехало много наших войск и рядом с немецкой батареей разместились наши зенитчики со своими, как мы звали, «кому-кому» - 37-мм пушками.
Ждём завтрака, стоим там же. Зенитчики вдруг: «По местам!» - и палят прямо в зенит. Присмотрелся, а между облаков летят два Ю-88, у одного появился огонёк, дальше - больше, и он рухнул где-то в поле.
Ко мне подбегают зенитчики: «Видел?» «Да». «Тогда акт подпиши». Говорю: «С пребольшим удовольствием - побольше бы так». Не успел позавтракать, как зенитчики опять: «По местам!» И смотрю - стволы зениток чуть не на земле. Ну, думаю, танки! Тут нарастает гул, зенитки задирают хоботы и бьют по второму Ю-88, он, видать, решил отомстить за своего сбитого товарища, выследил местонахождение, развернулся и на бреющем полёте палил со всех пушек и пулемётов. Но молодцы зенитчики - сбили и этого. Тут же я им подписал и второй акт.
Вскоре командование, предвидя, что немцы попытаются отбить Знаменку, расставило нас по опасным направлениям. Нашу самоходку и танк поставили на железнодорожной ветке у домика путевого обходчика. Людей в нём не было. Мы нашли картофель и решили обед сварганить. Впереди нас была большая скирда, там наши пушкари поставили противотанковую пушку. За скирдой низина и еле виднелось село.
Ребята увлеклись охотой на кроликов, я пошёл к самоходке за солью. Глядь на скирду, а артиллеристы бегут во весь дух к нам - знать, что-то неладно! Крикнул: «Тревога! По местам!». Из-за скирды выскакивает бронетранспортёр, за ним штук 10 танков. Первым выстрелом зажгли транспортёр, затем ещё 7 танков, по нам они и выстрелить не успели, так всё было внезапно. Бой был короткий и вскоре к нам подошли пушкари, поблагодарили, а мы их пригласили отведать жареных кролей. Были бои и в других частях города, но, схлопотав под завязку, немец больше не атаковал.
Мы ещё немного прошли с боями, но сказались потери и в селе Головковка остановились на пополнение. Моя СУ-85 с дыркой на углу, пожалуй, была единственная, которая давно израсходовала свой ресурс и была отправлена в местечко Александрия (я её и отгонял). И, знаете, как-то жалко было с ней расставаться. Одно утешало, что теперь в последующих выпусках конструкторы усовершенствовали спусковой механизм пушки, чтобы Генка мог сколько угодно смотреть в прицел и держать руку на спуске. А то опоздай я на долю секунды, не угол бы нам отвалило, а лбы наши.
Жили мы у хозяйки в хате, семья - она и её дочь лет 17-18. Во дворе был склад всего корпуса: в железных бочках водка, в кладовой - мёрзлые тушки баранов от пола до потолка. Мы умудрились и тушку умыкнуть, и водки по потребности налить, благо, охраняли склад солдаты из хозвзвода, такой напьётся сам и кричит: «Стой, кто идёт? С ведром идёшь - наливать буду, без ведра - стрелять буду». И стрелял. Правда, в воздух. Как-то ужинаем, заходит солдат, низенький такой, раненый, и спрашивает: «Можно переночевать?» Я, на правах старшего, отвечаю: «Солдат, иди в другой дом, свободных много, а здесь и так тесно». Из другой комнаты выскакивает хозяйка, дочь, плачут, целуют, обнимают. Оказывается, это хозяин сего дома. Как только освободили село, всех отсидевших от войны мужиков брали в армию. Тех, что до прихода немцев ещё годами не вышли, обмундировали, а дезертиров в своей одежке и без зачастую винтовок гнали в бой - оружие добудешь там. Таким был и наш хозяин. Недалеко он и дошёл, на Корсунь-Шевченковском направлении был ранен и пришёл домой лечиться.
Настал конец и нашему блаженству - машинами нас перебросили на родину Шевченко в район Смилы, туда начала поступать и техника. Сформировались, отдохнувшие. С новой силой и техникой пошли на Запад и дошли до села Поповка. Оно находится в низине, западнее - болотистая речка, за ней высокий берег, а на нём передовая - линия окопов немцев, которую мы готовились прорывать. В одно утро комполка капитан Лунёв сел в нашу самоходку и приказал ехать вперёд, на окопы, а сам высунул голову из люка и начал строчить из автомата. Немцы открыли по нему огонь, и одна пуля пробила ему шею навылет - он осел, его уложили на днище, после доехали до штаба, и там командир полка умер. В это время начальник штаба майор Шевченко, узнав, что случилось с Лунёвым, разволновался, вышел в садок, туда залетела миномётная мина и разорвала начштаба на куски (стягивали части тела с деревьев). А волновался не зря, он знал, что Лунёв позавтракал с «подливой» и в пьяном виде ушёл «громить немцев».
Похоронили их на перекрёстке улиц в этом же селе. Командиром стал выскочка, заместитель командира полка майор Лыков Иван Семёнович. И третий заместитель командира полка был тоже майором. С Лыковым начался особый период нашей жизни.
«Тигры»
Подтянулись наши тылы. Мы собрали мощный кулак и легко смяли врага. Немец начал свой драп-марш «нах Остен». А уже весна, распутица, болото раскисло, при подъезде к переправе мой командир вышел посмотреть, выдержат или не выдержат танк уложенные на болоте брёвна? Тут залетела шальная мина и его ранило в ногу.
Отвезли в санчать, а нам дали нового командира, старшего лейтенанта Рукосуева Терентия Анисимовича. Сам он был преподавателем танкового училища, и его с несколькими офицерами направили на фронт на стажировку. В тот же день мы двинулись на Запад без боёв, но по бездорожью. Танки ползли по брюхо в грязи. Наш новоиспеченный комполка ехал на самоходке и всё нас подгонял. Доподгонялся, что у одних муфты погорели, у других вода выкипела, а я жалел машину, поотстал на сотню-другую метров, подъезжаю, он ко мне с вельможным негодованием: «Что ползёшь, как вошь по грязному белью?» Я ему: «Вон видишь - за бугорком «Тигры», а твои машины мертвы. У самоходки башни нет, угол горизонтальной наводки малый - тридцать градусов вправо, тридцать влево, надо доворачивать корпусом, а моторы-то перегреты, не работают!» Он побледнел и спрашивает: «Где ты «Тигры» видел?» Это была первая маленькая стычка с дураком-командиром.
Постояли, поостыли, долили воду в моторы, завели и тихонько поехали. Шли без боёв - немец бежал. Заезжаем в большой населённый пункт, жители нас, как было обычно, не встречают, а выглядывают из-за углов. Потом, разобравшись, что это мы, освободители, облепили наши машины, приветствуют всеми способами, как правило, и самогонкой тоже. Перед этим в какой-то деревне немец оставил всё награбленное, и мы на броню положили два больших ящика, набитых стружками, в которых лежали яйца. Один ящик уже открыли, варили, жарили яйца, по пути попросился пехотинец подвезти. Садись! И он сел в начатый ящик на опилки. Пока доехали до большого населенного пункта, а это был Гайворон, на Южном Буге, весь его «тыл» был в яичной жёлтой жиже. Смеху было много: и мы, и жители хохотали до упада и увели его отмываться.
Нам сообщили, что тут только что были власовцы и уехали туда-то. Моя самоходка и танк с десантниками помчались вслед, и вскоре мы увидели, как власовцы въезжали в село. Десантники, да и часть экипажа, пошли их искать. Нашли, привели, они не успели и свою мышиную форму сбросить, стоят, трясутся. Чего не ушли от немцев? Знать, верно служили фрицам! Тут же всех и расстреляли. Сами возвратились в Гайворон.
Командира полка не видели неделями - он был занят девочками и пьянкой. В Гайвороне познакомились с жителями в основном женского рода, начали обустраиваться, но комбригады (мы были приданы 25-й бригаде, я уже говорил, а наш комполка в бригаде был 5-е колесо в телеге) расставил машины на всякий случай по принципу круговой обороны. Моя самоходка была метрах в 500-х от окраины у мыловаренного цеха. Все солдаты были в городке, а я специально ушёл один к машине душить «внутренних врагов» - вшей. Для этого была припасена пара вёдер бензина. Налил ведёрко, разделся донага, всю одежду в ведро - и жду. Прошло некоторое время, вынул одежду, отжал, стряхнул и повесил на пушку сохнуть. Сам оделся в шинель, но она кавалерийская - разрез выше пояса. А девочки приготовили нам трапезу, решили и меня пригласить. И идут гурьбой, человек 5. Как быть? Спереди захлестну полы, сзади щель получается, а они уже на полпути. На моё счастье налетели немецкие самолёты. Девочки только пятками засверкали, умчались по домам.
После Гайворона обстановка потребовала освободить Умань, и мы туда. К Умани с востока подошла наша 40-я армия, но сил было маловато, и немец отбросил её на восток, а мы подошли к Умани с юго-запада. Удар был для врага внезапным и там мы ему устроили свой «Сталинград». Он, видимо, собирался «выравнивать» свой фронт - многокилометровая колонна машин и другой техники стояла наготове, начиная с центра города, а голова её была далеко за городом. Подошли танки, самоходки, ударили из пушек по голове, потом в нескольких местах по середине колонны - и у немца полная паника. Трофеи были очень большие. Тяжёлое было положение и у нас - тылы отстали, а боеприпасов, горючего мы не возили. Несколько дней стояли на окраине города, ждали дальнейших указаний.
Я очень любил читать, и мои трофеи - это книги. Наводчик (уже не Гена) любил выпить, заряжающий Разманов (ему тогда было 47 лет) много рассказывал о своей довоенной жизни, был антрепренёром при какой-то певице и сам пел неплохо.
Немного возвращусь назад. При походе на Умань немец попытался нас остановить, и были несколько дней тяжёлых танковых боев. Шли к Умани без боёв, а тут остановка, наш 29-й корпус был на правом фланге, левей наш 18-й корпус. Впереди танки, чуть позади самоходки. Танки прошли, а правей нас по дороге шли немецкие машины, по всей видимости, штабные. Мы развернулись и давай их расстреливать. Покончив со штабом, двинулись вперёд и вскоре догнали свою 25-ю танковую бригаду.
Навстречу бежит комбриг: «Что вы там с машинами возитесь, вон стоят два «Тигра» - их бейте»! Командир «сучки» на меня - выезжай на бугорчик, будем жечь «Тигров»! А я при подъезде к своим заметил - слева идёт бой нашего 18-го танкового корпуса с танками немцев, и это-то нам и помогло - немцы всё внимание обратили на них, а нас упустили. Командир новый, я в экипаже самый старый, и он во всём положился на меня. Отъехали по балке несколько в сторону, я машину направил на куст сухого прошлогоднего бурьяна, наводчик смотрит в прицел и, только появились в нём «Тигры», нажал ногой на мою голову, я остановился. Где-то километрах в 2-2,5 стоят два «Тигра» и ведут огонь по 18-му корпусу нашей армии. К нам они стояли левыми бортами. Наводчик был асом, мастером своего дела - с первого выстрела передний «Тигр» загорелся и своим дымом скрыл заднего, что того и спасло. Комбриг сказал: «Молодцы самоходчики, так держать!» - и танки, и мы чуть позади двинулись вперёд. До следующей деревни было 3-4 км, а недалеко от деревни был курган, около него стоял виллис и несколько человек офицеров. Главным был наш командир корпуса генерал Кириченко. Все его знали и боялись: пистолета он не носил, а палка всегда была при нём.
Нас остановили, и Кириченко даёт задание - вон слева «Тигр» и его надо сжечь! Я выехал на противоположную сторону кургана и стал вроде на фоне кургана, чтобы немцы не заметили. Да нет, не успели выстрелить, как немец послал нам трассирующий снаряд. Я закрыл лицо руками и жду, но снаряд упал впереди под днище, самоходка задрожала от колебания земли, но снаряд не разорвался - почва слишком мягкая. Я, не дожидаясь команды, дал полный газ и задней скоростью по памяти заехал обратно за курган, закрыл люк, чтобы Кириченко палкой не достал, мотор заглушил и слышу: «Молодцы самоходчики, что спаслись!»
Уехал Кириченко, промчался запоздалый танк, следом мы, и уже почти у самого села вижу: у танка полетел вправо опорный каток - выбило болванкой из «Тигра». Я добавил газу и вскоре был на улице села - здесь, за хатами мы были в безопасности. Подъехали к своим, остановились. Терентий Анисимович, командир, пошёл искать комбрига, наводчик - самогонку, заряжающий - закуску, всё тут, неподалёку. Улица была крайняя, и я пошёл в садик посмотреть, чем же занимаются немцы?
Слева находилось другое село, от нас километрах в 3-4, и на его окраине с нашей стороны стояло 4 «Тигра», а между сёлами была прошлогодняя скирда соломы. Выезжать на 4-х «Тигров» опасно, выбрал на местности позицию, чтобы напротив 2-х «Тигров». Об увиденном доложил командиру СУ-85, он: «Сейчас найду комбрига, спрошу разрешения». Я в ответ: «С каких это пор надо брать разрешения бить врага?» Тут подвернулся комбриг, Терентий Анисимович ему обо всём доложил. Комбриг: «Где, как, немедленно выезжайте!» Я быстро завёл и выехал на облюбованную позицию, комбриг с биноклем разместился неподалёку. Первый выстрел - перелёт, второй - в точку. «Тигр» запылал, и дымом заволокло заднего. Так в один день дважды не с того «Тигра» начинали! Комбриг поблагодарил, обозвал нас молодцами и обещал наградить орденами - как-никак, а два «Тигра» - это уже кое-что!
Бой 18-го корпуса стих, немцы пошли наутёк, один «Тигр» завалился на плотине, шесть других завязли в болоте и достались нам лёгкими трофеями. Мы, спустя несколько минут, пообедали с «подливой», которую принёс в бутыле наводчик, а заряжающий принёс закуску.
Вернулись в Умань. Сижу в самоходке, читаю книжные трофеи, на нашем фронте затишье. Наводчик, как обычно, ищет самогонку или что-то покрепче и оставляет мне свой пистолет на хранение до вытрезвления. Слышу ругань - наводчик ругается с Лыковым, командиром полка. Залез на машину, опустил в люк руку и говорит: «Николай, дай пистолет, я этого гада пристрелю (т.е. командира полка), а тот достаёт из кобуры свой пистолет и тоже говорит наводчику: «Я тебя пристрелю!» Вижу - дело серьёзное, высовываю в люк свой пистолет, прицелился в Лыкова и требую - спрячь свой сучок и чеши с миром, не то будет хуже! Конечно, моя позиция была удобней, а Лыков был большим трусом и подхалимом. Лыков отошёл подальше, похлопал по планшетке и сказал: «Вот ваши ордена». Заряжающий и командир получили ордена, а мы с наводчиком - нет. Вскоре наводчика куда-то отправили: приехал к нам в полк с медалью «За отвагу», а уехал с медалью «За боевые заслуги». Хотя на счету этого наводчика была половина успехов нашего полка. Он 8 раз горел, выходил обгорелым, но целым. И в бою, и на стрельбищах учебных равных ему не было.
Н.И. БЛИЗНЮК
(Окончание следует)
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200336/?36_6_1