РОССИЯ И КИТАЙ С миссией в Китае
(И.В.КОВАЛЕВ, личный представитель И.В.Сталина при Мао Цзэдуне
)
ПЕРЕГОВОРЫ Сталина и Мао
Откровенно признаюсь: те несколько месяцев, что я провел возле Мао Цзэдуна в Москве (а точнее, на подмосковной даче), с дипломатической и просто человеческой точки зрения, были самым трудным периодом всей моей миссии в Китае.
Мао был смущен и огорчен сухостью официальной, протокольной встречи на вокзале, а особенно тем, что встречавшие его государственные деятели не захотели поехать с ним в отведенную ему резиденцию. Правда, Сталин принял его уже в день приезда, поздно вечером, но и этот прием, на котором присутствовали Молотов, Булганин и Вышинский, показался китайскому руководителю слишком кратким, официальным и сухим.
Из Кремля мы вернулись на дачу поздно ночью. Мне, естественно, нетерпелось поехать домой, к семье, которую я так давно не видел, а Мао просил меня быть неотлучно при нем все время его визита в СССР. Сам он разместится в одном номере "Люкс", а я с женой - в другом. Я все-таки попросил разрешения съездить домой, там дети. А он говорит: "а вы и детей привезите".
На том и расстались. На следующий день я приехал один и сказал, что, к сожалению, жена и дети больны и вынуждены оставаться дома.
Я видел, что он не поверил мне, едва ли не первый раз за все время нашего знакомства и совместной работы. Он лишь посетовал: "Я знаю, что в Москве и Лю Шаоци, и Гао Ган, и Ван Цзясян, и другие были у вас дома, общались с вашей семьей, почему же ваша семья не может приехать ко мне?" Пригласить Мао к себе я не решился, объяснять, что при нашей системе подобные решения, даже по мелким бытовым вопросам, надо согласовывать на самом верху, не стал, а без такого разъяснения многое оставалось ему непонятным и тревожащим.
С 16 по 21 декабря 1949 г. Мао Цзэдун находился на загородной даче. В эти дни ему нанесли визиты вежливости: Молотов, Булганин, Микоян, Вышинский. Эти визиты также не удовлетворили Мао, так как они были очень кратковременными и официальными.
Приезжали они накоротке, сидели на краешке стульев. Все сидели скованными и не были расположены к беседе. Более того, когда Мао каждый раз предлагал чифан (обед), они вежливо отказывались и уходили. Это его тоже оскорбляло и обижало. Ну и, конечно, не состоялось глубокого, обстоятельного обмена мнениями по вопросам, которые он намеревался обсудить с советскими лидерами. Его интересовали, прежде всего, международная обстановка и положение в коммунистических партиях. Ни о том, ни о другом они говорить не хотели. И он был этим обстоятельством смущен.
21 декабря Мао Цзэдун присутствовал в Большом театре на праздновании 70-летия Сталина. А вечером того же дня был на приеме в Кремле.
Характерно, что Мао страшно волновался, подъезжая с дачи к Большому театру. Мы останавливали машину и давали ему атропин в жидком виде для того, чтобы у него перестала кружиться голова от спазма сосудов, чем он страдал.
На торжественном заседании, перед выступлением его с короткой речью, он очень волновался, обливался потом от волнения. И для того, чтобы он мог произнести десятиминутную речь, мы ему снова вливали жидкий атропин.
После этого Мао не видел Сталина до 10 января 1950 г. Не имея встреч со Сталиным, Мао нервничал и в пылу гнева высказывал резкие отрицательные суждения по поводу условий его пребывания в Москве. Он неоднократно подчеркивал, что приехал не только как глава государства, а, главным образом, как председатель КПК для укрепления связи между двумя братскими партиями. А вот этого-то как раз и не получается. Он сидел просто так, один, и ему делать было нечего. Ему никто не звонил, никто к нему не приходил, а если приходили, то только официально, накоротке. Однажды он заявил, что он отказывается от ранее намеченного плана его трехмесячной поездки, что он в скором времени собирается возвратиться в Китай, поручив оформление и подписание договора и других советско-китайских документов Чжоу Эньлаю, которого он уже вызвал в Москву.
В связи с этими заявлениями, о настроении Мао мне приходилось неоднократно информировать Сталина, в том числе и письменно. На одной из встреч, где присутствовал и Николай Трофимович Федоренко, - он со мной ездил, - Мао очень резко высказался, мне показалось, в мой адрес. Я ему заявил: "Я не позволял дерзко разговаривать со мной никому здесь, у себя, не позволяю это и вам". Мао тут же извинился, успокоился, пригласил нас к обеду и заявил: "это я не в ваш адрес, я просто выведен из терпения, доведен до такого состояния, что не могу себя сдерживать". Он и прежде не отличался олимпийским спокойствием, у него бывали припадки ярости, а тут он порой просто бесновался, закрывался, никого к себе не пускал.
Приведу один пример, какой характер носила моя письменная информация Сталину: "Сегодня, 22 декабря Мао Цзэдун пригласил меня к себе. На этой встрече присутствовал в качестве переводчика Федоренко. В беседе Мао сказал следующее.
I. Содержание Вашей беседы с Мао 16-го декабря он сообщил ЦК КПК и ожидает мнение членов ЦК по затронутым в беседе с Вами вопросам.
2. Очередную встречу Мао хотел бы иметь ориентировочно 23-24 декабря.
3. Мао намерен представить на Ваше рассмотрение два варианта программы дальнейших переговоров. Первый вариант предусматривает обсуждение следующих вопросов: советско-китайский договор, соглашение о кредите, договор о торговле, соглашение об установлении авиасообщения и другие, в том числе вопрос о признании Китая Бирмой. По этому варианту предполагается вызвать Чжоу Эньлая в Москву для оформления и подписания соглашений. То время, которое понадобится Чжоу Эньлаю для приезда в Москву, он, Мао, использует для поездки в Сталинград и Ленинград. (Это он уже свертывал программу своего пребывания).
Второй вариант предусматривает обсуждение тех же вопросов, что и в первом варианте, но без оформления их соглашениями. В этом случае в приезде Чжоу Эньлая в Москву в настоящее время необходимости не будет. Для оформления и подписания соглашения Чжоу Эньлай мог бы приехать в другое время.
Мао Цзэдун в беседе неоднократно подчеркивал, что решение всех вопросов, в том числе и вопроса об его отдыхе и лечении в Союзе, он полностью передает на Ваше усмотрение.
4. Мао Цзэдун выразил желание нанести визиты и поговорить с членами Политбюро ЦК ВКП(б) Молотовым, Маленковым, Микояном, Булганиным и Шверником".
Мао Цзэдун очень боялся безрезультатности своей поездки в Москву. Она подтвердила бы правоту противников его поездки, принизила бы его авторитет перед китайским народом. Он этого очень боялся.
В этом плане следует рассматривать и интервью Мао корреспонденту ТАСС, которое объяснило главным образом китайскому народу причину длительного пребывания его лидера в Москве. Первоначально взять интервью поручалось нашему послу Рощину, но Мао Цзэдун не принял Рощина, заявив, что он здесь находится как лидер Коммунистической партии, прежде всего, а не как глава китайского государства и поэтому не желает принимать посла. Он Рощина - бывшего посла - не уважал, отрицательно относился к его пребыванию в Китае. Дело в том, что при отступлении чанкайшистских вооруженных сил даже такие посольства, как американское и английское, остались в Нанкине, не ушли с Чан Кайши, а наш посол последовал за отступившими чанкайшистскими частями, мотивируя свое пребывание там необходимостью знания обстановки и информации оттуда. Это вызвало у китайских коммунистов отрицательное отношение к нему лично. Вот почему Сталин поручил взять интервью у Мао мне. Привожу это интервью, поскольку ныне оно забыто:
"Интервью корреспондента ТАСС с председателем Центрального народного правительства Народной республики Китая господином Мао Цзэдуном.
Вопрос корреспондента: - Как обстоят дела в Китае в настоящее время?
Ответ: - Военные дела в Китае идут хорошо. В настоящее время Коммунистическая партия и Центральное народное правительство Народной Республики Китая переходят на рельсы мирного хозяйственного строительства.
Вопрос: - Надолго ли вы, господин Мао Цзэдун, приехали в СССР?
Ответ: - Я приехал на несколько недель. Отчасти время моего пребывания в СССР зависит от сроков, в течение которых удастся решить вопросы, интересующие Народную Республику Китая.
Вопрос: - Нельзя ли узнать, какие вопросы вы имеете в виду?
Ответ: - К этим вопросам относятся, прежде всего, такие как соответствующий договор о дружбе и союзе между Китаем и Советским Союзом, вопрос о советском кредите для Народной Республики Китая, вопрос о торговле и торговом соглашении между нашими странами и другие. Кроме того, я намерен посетить несколько районов и городов Советского Союза, чтобы поближе познакомиться с хозяйственно-культурным строительством в Советском государстве".
После опубликования интервью Мао сказал, что он не желает принимать Рощина потому, что он приехал сюда, прежде всего, как Председатель КПК и хотел бы все вопросы решать в партийном порядке.
На встрече со мной в январе Мао вел речь о скором признании Китая рядом империалистических государств. Он заявил следующее: "Признание Китая Англией, Индией, Бирмой и другими странами, соподчиненными Америке и Англии, ставят Америку в положение изоляции, и, с этой точки зрения, признание может рассматриваться положительно. Но Англия, а также Бирма, Индия и другие соподчиненные Америке и Англии страны спешат признать Китай, прежде всего, для сохранения своих экономических и политических интересов в Китае и для подрывной работы против нового демократического режима. Они под руководством Америки попытаются внести раскол в правительственную коалицию и создать из национальной буржуазии и других элементов третью силу, с помощью которой хотят ликвидировать демократический режим. В этой своей подрывной работе они уже сейчас опираются на правое крыло проамерикански настроенной национальной китайской буржуазии.
Поэтому главной опасностью Китая, после разгрома чанкайшистского гоминьдановского режима, является правое крыло национальной буржуазии, которую мы попытаемся изолировать от масс. В связи с изложенным, мы будем затягивать обмен дипломатическими миссиями с указанными выше странами. Допустить дипломатическую миссию в нашу страну мы хотели бы лишь после заключения договоров с Советским Союзом о дружбе, военно-экономическом и политическом союзе, о торговле и других... Такие договоры активно поддержит весь китайский народ, за исключением лишь правого крыла проамерикански настроенной буржуазии, которая в этом случае будет изолирована.
Опираясь на договоры с Советским Союзом, мы могли бы немедленно приступить к пересмотру и аннулированию неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами.
Интервью корреспондента ТАСС, в котором сообщалось, что Мао Цзэдун прибыл в Советский Союз для разрешения вопросов, связанных с договорами о дружбе и союзе между Китаем и СССР, о советском кредите и торговле, вызвали в Китае большой подъем. Я хочу при первой же возможности встретиться со Сталиным для того, чтобы доложить ему и обсудить с ним изложенные выше вопросы".
Содержание этой беседы было доложено Сталину. Как видно из изложенного, Мао и в этой беседе торопил Советский Союз отказаться от всех своих интересов в Китае, и ставил в зависимость от этого вопрос о пересмотре и аннулировании неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами.
Он уклонялся от предъявления условий отказа от поддержки Гоминьдана и режима Чан Кайши, высказанных в советах Сталина, которые должны были предшествовать переговорам о признании Соединенными Штатами Америки Китайской Народной Республики. Еще в Китае вопрос о том, кто первый признает Китайскую Народную Республику, Мао тщательно и неоднократно обсуждал со мной: как быть, если Соединенные Штаты признают или захотят признать Китай первыми?
В связи с этими беседами я информировал Сталина и получил от него ответ: "Не следует отталкивать Соединенные Штаты от попыток нормализации отношений с Китайской Народной Республикой. Но при одном условии: если Соединенные Штаты откажутся от поддержки Гоминьдана, от поддержки чанкайшистской клики и от той линии, которую они занимали до сих пор - линии на расчленение Китая".
Я встретился со Сталиным и доложил ему о нервозном настроении Мао, о его недовольстве тем, что он по существу оказался в изоляции. Выслушав сообщение, Сталин ответил: "Вероятно, мы несколько перегнули палку, устранив всякое посредничество между мной и им".
Вообще Сталин очень переживал за Китай, все касающееся этой страны принимал близко к сердцу. Но он продолжал все-таки метод взаимоотношений, который избрал. А метод был таков: "между мной, - сказал Сталин, - и Мао не должно быть никаких посредников. Если он желает - пусть звонит мне, и я в любой час его готов принять и с ним вести беседы". Сталин не хотел вести разговоры с Мао через меня (напомню, я был главным советником по экономическим вопросам при Политбюро ЦК Китайской Компартии). Он высказался за то, чтобы Мао Цзэдун сам все изложил. Сталину хотелось знать, как глубоко понимает экономические нужды и требования Китая сам Мао и как он может, как он способен будет формулировать эти самые вопросы. Поэтому не хотел иметь посредника между собой и Мао Цзэдуном.
Если Мао хотел один вести переговоры со Сталиным в отсутствие китайских лидеров или представителей и соратников, то Сталин, в свою очередь, хотел вести с ним разговоры один на один. А Мао этого не хотел, потому что не мог. Все дело в том, что Мао сам признавался в своих письмах в обращении за помощью к Советскому Союзу, что среди китайских лидеров нет людей, которые бы понимали практические вопросы и задачи, стоящие перед Китаем в области экономики. И он просил помочь. И в связи с этим Мао хотел, чтобы я его везде сопровождал; чтобы все переговоры об экономической помощи велись в моем присутствии и чтобы о потребностях Китая я бы докладывал, а он при сем присутствовал. Он не хотел выглядеть в роли просителя, а главное - просто боялся показать себя экономически безграмотным и не понимающим практически задач в области экономического развития Китая.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199706/?6_6_2
ПЕРЕГОВОРЫ Сталина и Мао
Откровенно признаюсь: те несколько месяцев, что я провел возле Мао Цзэдуна в Москве (а точнее, на подмосковной даче), с дипломатической и просто человеческой точки зрения, были самым трудным периодом всей моей миссии в Китае.
Мао был смущен и огорчен сухостью официальной, протокольной встречи на вокзале, а особенно тем, что встречавшие его государственные деятели не захотели поехать с ним в отведенную ему резиденцию. Правда, Сталин принял его уже в день приезда, поздно вечером, но и этот прием, на котором присутствовали Молотов, Булганин и Вышинский, показался китайскому руководителю слишком кратким, официальным и сухим.
Из Кремля мы вернулись на дачу поздно ночью. Мне, естественно, нетерпелось поехать домой, к семье, которую я так давно не видел, а Мао просил меня быть неотлучно при нем все время его визита в СССР. Сам он разместится в одном номере "Люкс", а я с женой - в другом. Я все-таки попросил разрешения съездить домой, там дети. А он говорит: "а вы и детей привезите".
На том и расстались. На следующий день я приехал один и сказал, что, к сожалению, жена и дети больны и вынуждены оставаться дома.
Я видел, что он не поверил мне, едва ли не первый раз за все время нашего знакомства и совместной работы. Он лишь посетовал: "Я знаю, что в Москве и Лю Шаоци, и Гао Ган, и Ван Цзясян, и другие были у вас дома, общались с вашей семьей, почему же ваша семья не может приехать ко мне?" Пригласить Мао к себе я не решился, объяснять, что при нашей системе подобные решения, даже по мелким бытовым вопросам, надо согласовывать на самом верху, не стал, а без такого разъяснения многое оставалось ему непонятным и тревожащим.
С 16 по 21 декабря 1949 г. Мао Цзэдун находился на загородной даче. В эти дни ему нанесли визиты вежливости: Молотов, Булганин, Микоян, Вышинский. Эти визиты также не удовлетворили Мао, так как они были очень кратковременными и официальными.
Приезжали они накоротке, сидели на краешке стульев. Все сидели скованными и не были расположены к беседе. Более того, когда Мао каждый раз предлагал чифан (обед), они вежливо отказывались и уходили. Это его тоже оскорбляло и обижало. Ну и, конечно, не состоялось глубокого, обстоятельного обмена мнениями по вопросам, которые он намеревался обсудить с советскими лидерами. Его интересовали, прежде всего, международная обстановка и положение в коммунистических партиях. Ни о том, ни о другом они говорить не хотели. И он был этим обстоятельством смущен.
21 декабря Мао Цзэдун присутствовал в Большом театре на праздновании 70-летия Сталина. А вечером того же дня был на приеме в Кремле.
Характерно, что Мао страшно волновался, подъезжая с дачи к Большому театру. Мы останавливали машину и давали ему атропин в жидком виде для того, чтобы у него перестала кружиться голова от спазма сосудов, чем он страдал.
На торжественном заседании, перед выступлением его с короткой речью, он очень волновался, обливался потом от волнения. И для того, чтобы он мог произнести десятиминутную речь, мы ему снова вливали жидкий атропин.
После этого Мао не видел Сталина до 10 января 1950 г. Не имея встреч со Сталиным, Мао нервничал и в пылу гнева высказывал резкие отрицательные суждения по поводу условий его пребывания в Москве. Он неоднократно подчеркивал, что приехал не только как глава государства, а, главным образом, как председатель КПК для укрепления связи между двумя братскими партиями. А вот этого-то как раз и не получается. Он сидел просто так, один, и ему делать было нечего. Ему никто не звонил, никто к нему не приходил, а если приходили, то только официально, накоротке. Однажды он заявил, что он отказывается от ранее намеченного плана его трехмесячной поездки, что он в скором времени собирается возвратиться в Китай, поручив оформление и подписание договора и других советско-китайских документов Чжоу Эньлаю, которого он уже вызвал в Москву.
В связи с этими заявлениями, о настроении Мао мне приходилось неоднократно информировать Сталина, в том числе и письменно. На одной из встреч, где присутствовал и Николай Трофимович Федоренко, - он со мной ездил, - Мао очень резко высказался, мне показалось, в мой адрес. Я ему заявил: "Я не позволял дерзко разговаривать со мной никому здесь, у себя, не позволяю это и вам". Мао тут же извинился, успокоился, пригласил нас к обеду и заявил: "это я не в ваш адрес, я просто выведен из терпения, доведен до такого состояния, что не могу себя сдерживать". Он и прежде не отличался олимпийским спокойствием, у него бывали припадки ярости, а тут он порой просто бесновался, закрывался, никого к себе не пускал.
Приведу один пример, какой характер носила моя письменная информация Сталину: "Сегодня, 22 декабря Мао Цзэдун пригласил меня к себе. На этой встрече присутствовал в качестве переводчика Федоренко. В беседе Мао сказал следующее.
I. Содержание Вашей беседы с Мао 16-го декабря он сообщил ЦК КПК и ожидает мнение членов ЦК по затронутым в беседе с Вами вопросам.
2. Очередную встречу Мао хотел бы иметь ориентировочно 23-24 декабря.
3. Мао намерен представить на Ваше рассмотрение два варианта программы дальнейших переговоров. Первый вариант предусматривает обсуждение следующих вопросов: советско-китайский договор, соглашение о кредите, договор о торговле, соглашение об установлении авиасообщения и другие, в том числе вопрос о признании Китая Бирмой. По этому варианту предполагается вызвать Чжоу Эньлая в Москву для оформления и подписания соглашений. То время, которое понадобится Чжоу Эньлаю для приезда в Москву, он, Мао, использует для поездки в Сталинград и Ленинград. (Это он уже свертывал программу своего пребывания).
Второй вариант предусматривает обсуждение тех же вопросов, что и в первом варианте, но без оформления их соглашениями. В этом случае в приезде Чжоу Эньлая в Москву в настоящее время необходимости не будет. Для оформления и подписания соглашения Чжоу Эньлай мог бы приехать в другое время.
Мао Цзэдун в беседе неоднократно подчеркивал, что решение всех вопросов, в том числе и вопроса об его отдыхе и лечении в Союзе, он полностью передает на Ваше усмотрение.
4. Мао Цзэдун выразил желание нанести визиты и поговорить с членами Политбюро ЦК ВКП(б) Молотовым, Маленковым, Микояном, Булганиным и Шверником".
Мао Цзэдун очень боялся безрезультатности своей поездки в Москву. Она подтвердила бы правоту противников его поездки, принизила бы его авторитет перед китайским народом. Он этого очень боялся.
В этом плане следует рассматривать и интервью Мао корреспонденту ТАСС, которое объяснило главным образом китайскому народу причину длительного пребывания его лидера в Москве. Первоначально взять интервью поручалось нашему послу Рощину, но Мао Цзэдун не принял Рощина, заявив, что он здесь находится как лидер Коммунистической партии, прежде всего, а не как глава китайского государства и поэтому не желает принимать посла. Он Рощина - бывшего посла - не уважал, отрицательно относился к его пребыванию в Китае. Дело в том, что при отступлении чанкайшистских вооруженных сил даже такие посольства, как американское и английское, остались в Нанкине, не ушли с Чан Кайши, а наш посол последовал за отступившими чанкайшистскими частями, мотивируя свое пребывание там необходимостью знания обстановки и информации оттуда. Это вызвало у китайских коммунистов отрицательное отношение к нему лично. Вот почему Сталин поручил взять интервью у Мао мне. Привожу это интервью, поскольку ныне оно забыто:
"Интервью корреспондента ТАСС с председателем Центрального народного правительства Народной республики Китая господином Мао Цзэдуном.
Вопрос корреспондента: - Как обстоят дела в Китае в настоящее время?
Ответ: - Военные дела в Китае идут хорошо. В настоящее время Коммунистическая партия и Центральное народное правительство Народной Республики Китая переходят на рельсы мирного хозяйственного строительства.
Вопрос: - Надолго ли вы, господин Мао Цзэдун, приехали в СССР?
Ответ: - Я приехал на несколько недель. Отчасти время моего пребывания в СССР зависит от сроков, в течение которых удастся решить вопросы, интересующие Народную Республику Китая.
Вопрос: - Нельзя ли узнать, какие вопросы вы имеете в виду?
Ответ: - К этим вопросам относятся, прежде всего, такие как соответствующий договор о дружбе и союзе между Китаем и Советским Союзом, вопрос о советском кредите для Народной Республики Китая, вопрос о торговле и торговом соглашении между нашими странами и другие. Кроме того, я намерен посетить несколько районов и городов Советского Союза, чтобы поближе познакомиться с хозяйственно-культурным строительством в Советском государстве".
После опубликования интервью Мао сказал, что он не желает принимать Рощина потому, что он приехал сюда, прежде всего, как Председатель КПК и хотел бы все вопросы решать в партийном порядке.
На встрече со мной в январе Мао вел речь о скором признании Китая рядом империалистических государств. Он заявил следующее: "Признание Китая Англией, Индией, Бирмой и другими странами, соподчиненными Америке и Англии, ставят Америку в положение изоляции, и, с этой точки зрения, признание может рассматриваться положительно. Но Англия, а также Бирма, Индия и другие соподчиненные Америке и Англии страны спешат признать Китай, прежде всего, для сохранения своих экономических и политических интересов в Китае и для подрывной работы против нового демократического режима. Они под руководством Америки попытаются внести раскол в правительственную коалицию и создать из национальной буржуазии и других элементов третью силу, с помощью которой хотят ликвидировать демократический режим. В этой своей подрывной работе они уже сейчас опираются на правое крыло проамерикански настроенной национальной китайской буржуазии.
Поэтому главной опасностью Китая, после разгрома чанкайшистского гоминьдановского режима, является правое крыло национальной буржуазии, которую мы попытаемся изолировать от масс. В связи с изложенным, мы будем затягивать обмен дипломатическими миссиями с указанными выше странами. Допустить дипломатическую миссию в нашу страну мы хотели бы лишь после заключения договоров с Советским Союзом о дружбе, военно-экономическом и политическом союзе, о торговле и других... Такие договоры активно поддержит весь китайский народ, за исключением лишь правого крыла проамерикански настроенной буржуазии, которая в этом случае будет изолирована.
Опираясь на договоры с Советским Союзом, мы могли бы немедленно приступить к пересмотру и аннулированию неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами.
Интервью корреспондента ТАСС, в котором сообщалось, что Мао Цзэдун прибыл в Советский Союз для разрешения вопросов, связанных с договорами о дружбе и союзе между Китаем и СССР, о советском кредите и торговле, вызвали в Китае большой подъем. Я хочу при первой же возможности встретиться со Сталиным для того, чтобы доложить ему и обсудить с ним изложенные выше вопросы".
Содержание этой беседы было доложено Сталину. Как видно из изложенного, Мао и в этой беседе торопил Советский Союз отказаться от всех своих интересов в Китае, и ставил в зависимость от этого вопрос о пересмотре и аннулировании неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами.
Он уклонялся от предъявления условий отказа от поддержки Гоминьдана и режима Чан Кайши, высказанных в советах Сталина, которые должны были предшествовать переговорам о признании Соединенными Штатами Америки Китайской Народной Республики. Еще в Китае вопрос о том, кто первый признает Китайскую Народную Республику, Мао тщательно и неоднократно обсуждал со мной: как быть, если Соединенные Штаты признают или захотят признать Китай первыми?
В связи с этими беседами я информировал Сталина и получил от него ответ: "Не следует отталкивать Соединенные Штаты от попыток нормализации отношений с Китайской Народной Республикой. Но при одном условии: если Соединенные Штаты откажутся от поддержки Гоминьдана, от поддержки чанкайшистской клики и от той линии, которую они занимали до сих пор - линии на расчленение Китая".
Я встретился со Сталиным и доложил ему о нервозном настроении Мао, о его недовольстве тем, что он по существу оказался в изоляции. Выслушав сообщение, Сталин ответил: "Вероятно, мы несколько перегнули палку, устранив всякое посредничество между мной и им".
Вообще Сталин очень переживал за Китай, все касающееся этой страны принимал близко к сердцу. Но он продолжал все-таки метод взаимоотношений, который избрал. А метод был таков: "между мной, - сказал Сталин, - и Мао не должно быть никаких посредников. Если он желает - пусть звонит мне, и я в любой час его готов принять и с ним вести беседы". Сталин не хотел вести разговоры с Мао через меня (напомню, я был главным советником по экономическим вопросам при Политбюро ЦК Китайской Компартии). Он высказался за то, чтобы Мао Цзэдун сам все изложил. Сталину хотелось знать, как глубоко понимает экономические нужды и требования Китая сам Мао и как он может, как он способен будет формулировать эти самые вопросы. Поэтому не хотел иметь посредника между собой и Мао Цзэдуном.
Если Мао хотел один вести переговоры со Сталиным в отсутствие китайских лидеров или представителей и соратников, то Сталин, в свою очередь, хотел вести с ним разговоры один на один. А Мао этого не хотел, потому что не мог. Все дело в том, что Мао сам признавался в своих письмах в обращении за помощью к Советскому Союзу, что среди китайских лидеров нет людей, которые бы понимали практические вопросы и задачи, стоящие перед Китаем в области экономики. И он просил помочь. И в связи с этим Мао хотел, чтобы я его везде сопровождал; чтобы все переговоры об экономической помощи велись в моем присутствии и чтобы о потребностях Китая я бы докладывал, а он при сем присутствовал. Он не хотел выглядеть в роли просителя, а главное - просто боялся показать себя экономически безграмотным и не понимающим практически задач в области экономического развития Китая.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199706/?6_6_2