И ДОЛЬШЕ ВЕКА ДЛИТСЯ...
Ничто не ново! Мы предлагаем отрывки из публицистики русского писателя Константина Михайловича Станюковича (1843 - 1903 гг.), стиль автора при перепечатке сохранен. Что изменилось за 120 лет? Интеллигенция в своей тупой тяге к "цивилизации"? Акционеры "МММ"?
Год 1877
...дела, как говорится на бирже, пошли "ходко", и с той поры Израиль стал называться не только Израилем, но даже Израилевичем, а прежний невзрачный еврей, который считал за честь, если начальник инженерной дистанции за малую взятку смазывал его по лицу слегка, а не всей ладонью, теперь окружил себя такой блестящей свитой, что такому блеску свиты, в которой одинако блистали имена, знания и таланты, мог бы позавидовать, по выражению странницы Островскаго, не только султан Махмуд персидский, но и султан Махмуд турецкий...
... с развитием всюду различных предприятий в виде банков, пароходств и т.п., ци-ви-ли-зация пошла ходчее, и кафе-шантаны завелись не только в столицах, но почти во всех губернских городах империи. Что же касается адвокатов, то не только в каждом губернском, но даже и в каждом уездном и заштатном городке завелось не по одному, а даже по два и по три Лохвицких, не считая Утиных, Плевак и т.д. но вместе с тем эта самая "цивилизация" стала сердито хмуриться на взятку, на нашу верную, добрую, старую "взятку", и без церемоний выгнала ее из кабинетов, будуаров, канцелярий и коридоров, так что бедная старуха с тех пор стала влачить свое существование по захолустьям, и ей остался верен только увлекающийся Надимов, получивший с тех пор повышение и сделавшийся полицмейстером, расторопным, бойким, распорядительным, до сих пор уверяющим, что не место красит человека, а человек место.
Вместо нашей национальной "старухи", "цивилизация" стала протежировать иностранцев и иностранок: разные "промессы", "комиссии", "паи" в предприятиях и т.д., вследствие чего выражение "взял взятку" потеряло на Руси всякое значение, как по мизерности суммы, так и по неприличию формы, и заменилось выражениями: "он заработал на таком-то деле", "он взял за комиссию", "он выговорил себе промессу", причем выражения эти получили самое облагороженное значение решительно на всех языках культурнаго общества. Само собою, что цивилизация, принеся с собой грандиозныя предприятия, принесла с собой и "грандиозныя промессы", так что сокрушившийся-было прежде о проданном с публичных торгов имении культурный человек сокрушаться перестал и нашел, что "имения нынче дают гораздо менее дохода", чем служба при цивилизации, и стал служить при этой самой "цивилизации"...
... Мы стали входить совсем во вкус и окончательно забыли не только десять заповедей, но и "Уложение о наказаниях", зная, что об этом последнем должны помнить господа присяжные поверенные, - и странное зрелище представилось нашим глазам. Окружные суда стали летописью расхищений, подлогов и растрат со стороны более пылких людей. Менее пылкие, но более солидные приобретали легально, на законном основании, при посредстве промесс, комиссий, концессий, подрядов и т.п. Мы стали приобретать и с намереньем и без намерения, и по совести и без совести, и от недостатка и от избытка, и с благотворительной целью и вовсе без цели, так-себе, от нечего делать. Движимость плохо лежит - давай движимость. Недвижимость - давай недвижимость... Овес, сено, подметка, пушка, сухарь, мука, вагоны, рельсы, пароходы, корабли, акции, облигации, серебро и медь, настоящия и фальшивыя ассигнации - все шло на руку. Не осталось ни одного нетронутого места. Казалось, трудно было найти в этой бешенной погоне за наживой грудного младенца, который не протягивал бы своей маленькой "культурной" ручонки к четырем местам разом: и к месту кассира в банке, и к месту бухгалтера в "Обществе ассенизации", и к месту учредителя компании "Удешевления француженок", и к званию директора-распространителя "Общества нечистот"...
... "Ци-ви-ли-за-ция", как поняли ее все, снимавшие с нея пенку, стала делать такие грандиозные успехи, что судебная власть потребовала увеличения штатов по прокурорскому надзору и по персоналу судебных следователей. Процесс громоздился за процессом, и не было, казалось такого предмета, на котором лежало священное "табу" в глазах окончательно разсвирепевших цивилизаторов земли русской. "Пучеглазые" паровозы разносили ее по всем закоулкам, врезывались в леса, врезывались в болота, в степи и в долины и вносили за собой поклонение рублю и силе "кулака". Мужик сперва было-обрадовался, но когда увидел, как разсчитываются с ним за "постройку" и за очистку от снежных заносов, да когда сообразил, как легально добираются до его кур, щетины, всякого дерьма "кулаки" и "маклаки", испугался и стал внимательно озираться, сидя в вагоне третьего класса и придерживая рукой пазуху, где сиротливо лежат несколько медных пятаков...
Но и этого еще было мало. У мужика, какая ни на есть, а есть земля. И на эту "земельку" было-протянулись цепкия руки и позарились глаза. Проект "обезземеления" и "устройства батраков" был уже написан, но тут "дельцы" потерпели фиаско и плюнули, заявляя, что не понимают их "европейско-культурных начал".
Дело дошло до того, что стало просто страшно, просто-таки страшно, что вдруг все с подряда отдадут - и тебя самого и семейство.
А жизнь становилась все дороже и дороже...
... Стоит только читать газеты, чтобы видеть, что "идея" сцапать все, что только можно, не покинула культурнаго человека и в настоящия минуты, а, напротив, эта "идея" как будто получила еще большее разнообразие конкретных форм. Всевозможные подряды с "патриотической" целью, гнилые сухари, "патриотические" подметки и фуфайки, телеги, волы и ослы внесли большое оживление в умы. Открывающаяся перспектива пленила не только специалистов наживы, но и специалистов науки.
По словам одной из корреспонденций "Голоса" из Одессы, "все, что из еврейскаго населения не могло примазаться к продовольствию армии и поставкам, нашло сбыт свои силам на вновь строящейся Бендеро-Галацкой дороге. Горячка наживы заразила даже людей науки (примеры, впрочем, уже бывали). Некоторые профессора одесскаго университета употребляют вакационное время, вместо умственного отдыха, тоже на дело поставок и продовольствий. Так, один из местных ученых взялся заправлять конторою доставки подвод в Кишиневе за 450 рублей в месяц. Поэтому нет ничего предосудительнаго, что чины полиции бросились в интендантство, как служители государства, а евреи, как граждане"...
...Когда читаешь трогательное описание корреспондента "Daily News", как русские солдаты, "эти благородные люди, высыпали хлеб из своих мешков на колени болгарских женщин и детей, хотя сами оставались без пищи и даже не знали, когда им снова придется есть, как они шарили по карманам, вытаскивая последние медные гроши, и отдавали их исхудалым детям бедных беглецов, сопровождая свою милостыню шуткой, чтобы скрыть слезу",- невольно является сравнение, как бы для того, чтобы заставить задуматься самаго недальновиднаго человека. В самом деле, эти "голодные" русские солдаты отдают последнее в то время, как сытые "рыцари золотого тельца" готовы отнять последнее!..
Год 1896
... У всех радостныя лица; все как будто нажили или предвкушают удовольствие нажить. У всех разгораются страсти и текут слюнки по мере того, как становится известным, что такой-то в неделю нажил 20.000, такой-то 50.000.
Тут же в конторе называют имя одного господина, прежняго профессиональнаго юриста, а нынче директора одного частнаго банка, который в последнее время выиграл биржевою игрой двести тысяч и, заметьте, почти не имея денег, а пользуясь кредитом и разными сведениями того же банка.
Все завидуют этому счастливцу, и никто, разумеется, не находит ничего предосудительнаго в том, что человек, близко стоящий к банку и имеющий точныя сведения о падении или подъеме бумаг, играет, собственно говоря, в безпроигрышную игру.
Вынь из бумажника у соннаго человека - вор и скамья подсудимых, а в данном, едва ли не аналогичном случае - умница, заслуживающий зависти и восхищения.
Быть таким умницей, найти, благодаря связям и знакомствам, средство играть наверняка, то-есть попросту вытаскивать деньги из чужих карманов, составляет желание каждаго. Что же тут дурного?
В этой бешенной погоне за наживой без всякаго труда, охватившей не одно только, так сказать, охвостье интеллигенции, но и самую интеллигенцию, решительно потеряно всякое чувство примитивной этики и стыда; общество точно одичало и, охваченное нравственной гангреной, указывающею на разложение, словно бы не сознает этого.
С этой точки зрения эта биржевая горячка крайне характерна, как знамение времени... думала ли играть на бирже интеллигенция шестидесятых годов?
Можно себе только представить, какой вопль и скрежет зубовный поднимут все эти многочисленные, якобы невинныя жертвы, которыя, не имея возможности играть наверняка, играли на авось, руководствуясь лишь алчностью и невежеством, когда они в одно прекрасное утро узнают, что, вместо удвоеннаго и утороеннаго капитала, они лишены всех своих капиталов и сбережений, которые, само собой разумеется, очутятся в карманах профессиональных биржевиков, как только им будет угодно разыграть последний акт этой биржевой траги-комедии.
Это будет достойным наказанием современной беспринципности. И чем сильнее она будет наказана, тем лучше.
Нет сомнения, что, в случае краха, раздадутся жалобы и сожаления на то, что городовые не защитили беспомощную публику. Если бы своевременно у банкирских контор стояли городовые с инструкциями не допускать публику до биржевой игры и, в случае сопротивления, тащить в участок, ничего бы этого не случилось. Денежки были бы целы, и благополучный россиянин, удержанный от увлечения способом исключительно естественным и во вкусе истинно-русских людей, наслаждался бы, попрежнему ликующий и торжествующий, своею безшабашною, безпринципною жизнью, вместо того, чтобы впасть в уныние и благим матом закричать: "караул!"
Но пока разыгрывается второй акт. Пока еще лукавые режиссеры биржевой феерии находят удобным гнать в гору не только ценныя и малоценныя бумаги, но даже и макулатуру, отпечатанную заново и обозначающую разныя разоренныя и даже никому неведомыя едва ли существующия предприятия.
И зараза распространяется все сильнее и сильнее, захватывая все большее и большее число охотников на рубль нажить тысячу. Пример интеллигенции заразил и низшие классы населения, и не далее как весной швейцар нашего дома, Викентий, отставной унтер-офицер из литвинов, человек весьма прижимистый и, как он сам выражается, "аккуратный вокруг себя", однажды пришел ко мне несколько взволнованный и напряженный и говорит:
- Я к вам посоветоваться.
- В чем дело, Викентий?
Викентий, как "аккуратный вокруг себя" человек, оглянулся и, понижая свой голос до конфиденциального шопота, обьяснил, что за пять лет, что живет в швейцарах, он скопил пятьсот рублей, и лежат эти пятьсот рублей в сберегательной кассе и приносят очень мало процента.
- А люди говорят, что теперь довольно даже глупо деньгам так зря лежать! - заключил Викентий.
- Что-ж, вы хотите кому-нибудь дать деньги на проценты? - спросил я, не догадываясь, к чему он клонит речь.
Но швейцар энергично протестовал. Он, слава Богу, не дурак, чтобы польстится на проценты и потерять капитал. Он никому денег не даст. Слыхал он, как пропадают деньги.
- А я вот пришел спросить акциев. Какия, значит, лучше купить, чтоб потом продать и нажить деньги.
Оказывалось, Викентий собирался тоже играть на бирже.
- Но откуда вам это пришло в голову?
- Слава Богу, я тоже газету читаю, - обидчиво заметил Викентий. - Да и люди говорили. Вот у нас в доме живет генерал Ерихонский, так он на этом самом двадцать тысяч в одну неделю нажил. И камердинер его тоже тысячу рублей... и всего только, говорит, сто рублей истратил... На бирже, значит, играл вместе с барином.
- А если проиграете и потеряете все свои деньги?
Викентий, очевидно, не имевший никакого понятия ни о бирже ни о биржевой игре, выражил на своем лице недоверие.
- Зачем потерять? Это дело верное, только знать, что купить. Вот и околоточный наш тоже нажил... Все вокруг наживают. Зачем же я один буду дураком? Уж вы, сделайте одолжение, посоветуйте насчет акциев.
Напрасно я советовал ему оставаться в дураках и держать деньги в сберегательной кассе. Он не внял моим советам и через неделю радостно сообщил, что, по совету камердинера генерала, купил на пятьсот рублей "брянских", и торжествующе прибавил, что они подымаются.
С тех пор я часто заставал Викентия в швейцарской, жадно читавшего биржевую хронику, и каждый раз он с радостью говорил:
- Поднимаются. А вы вот не советовали. Теперь, если продать бумаги, двести рублей лишков будет.
- Так что ж вы не продаете?
- Еще поднимутся... И в газетах пишут и люди говорят... Так зачем же я буду такой дурак, что продам? - отвечал Викентий, и прежнее добродушное лицо приняло алчное выражение и в глазах блестел огонек.
Нет, положительно надо было бежать из Петербурга и отдохнуть от зрелища этого Бедлама в какой-нибудь далекой глуши!
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199707/?7_8_1
Год 1877
...дела, как говорится на бирже, пошли "ходко", и с той поры Израиль стал называться не только Израилем, но даже Израилевичем, а прежний невзрачный еврей, который считал за честь, если начальник инженерной дистанции за малую взятку смазывал его по лицу слегка, а не всей ладонью, теперь окружил себя такой блестящей свитой, что такому блеску свиты, в которой одинако блистали имена, знания и таланты, мог бы позавидовать, по выражению странницы Островскаго, не только султан Махмуд персидский, но и султан Махмуд турецкий...
... с развитием всюду различных предприятий в виде банков, пароходств и т.п., ци-ви-ли-зация пошла ходчее, и кафе-шантаны завелись не только в столицах, но почти во всех губернских городах империи. Что же касается адвокатов, то не только в каждом губернском, но даже и в каждом уездном и заштатном городке завелось не по одному, а даже по два и по три Лохвицких, не считая Утиных, Плевак и т.д. но вместе с тем эта самая "цивилизация" стала сердито хмуриться на взятку, на нашу верную, добрую, старую "взятку", и без церемоний выгнала ее из кабинетов, будуаров, канцелярий и коридоров, так что бедная старуха с тех пор стала влачить свое существование по захолустьям, и ей остался верен только увлекающийся Надимов, получивший с тех пор повышение и сделавшийся полицмейстером, расторопным, бойким, распорядительным, до сих пор уверяющим, что не место красит человека, а человек место.
Вместо нашей национальной "старухи", "цивилизация" стала протежировать иностранцев и иностранок: разные "промессы", "комиссии", "паи" в предприятиях и т.д., вследствие чего выражение "взял взятку" потеряло на Руси всякое значение, как по мизерности суммы, так и по неприличию формы, и заменилось выражениями: "он заработал на таком-то деле", "он взял за комиссию", "он выговорил себе промессу", причем выражения эти получили самое облагороженное значение решительно на всех языках культурнаго общества. Само собою, что цивилизация, принеся с собой грандиозныя предприятия, принесла с собой и "грандиозныя промессы", так что сокрушившийся-было прежде о проданном с публичных торгов имении культурный человек сокрушаться перестал и нашел, что "имения нынче дают гораздо менее дохода", чем служба при цивилизации, и стал служить при этой самой "цивилизации"...
... Мы стали входить совсем во вкус и окончательно забыли не только десять заповедей, но и "Уложение о наказаниях", зная, что об этом последнем должны помнить господа присяжные поверенные, - и странное зрелище представилось нашим глазам. Окружные суда стали летописью расхищений, подлогов и растрат со стороны более пылких людей. Менее пылкие, но более солидные приобретали легально, на законном основании, при посредстве промесс, комиссий, концессий, подрядов и т.п. Мы стали приобретать и с намереньем и без намерения, и по совести и без совести, и от недостатка и от избытка, и с благотворительной целью и вовсе без цели, так-себе, от нечего делать. Движимость плохо лежит - давай движимость. Недвижимость - давай недвижимость... Овес, сено, подметка, пушка, сухарь, мука, вагоны, рельсы, пароходы, корабли, акции, облигации, серебро и медь, настоящия и фальшивыя ассигнации - все шло на руку. Не осталось ни одного нетронутого места. Казалось, трудно было найти в этой бешенной погоне за наживой грудного младенца, который не протягивал бы своей маленькой "культурной" ручонки к четырем местам разом: и к месту кассира в банке, и к месту бухгалтера в "Обществе ассенизации", и к месту учредителя компании "Удешевления француженок", и к званию директора-распространителя "Общества нечистот"...
... "Ци-ви-ли-за-ция", как поняли ее все, снимавшие с нея пенку, стала делать такие грандиозные успехи, что судебная власть потребовала увеличения штатов по прокурорскому надзору и по персоналу судебных следователей. Процесс громоздился за процессом, и не было, казалось такого предмета, на котором лежало священное "табу" в глазах окончательно разсвирепевших цивилизаторов земли русской. "Пучеглазые" паровозы разносили ее по всем закоулкам, врезывались в леса, врезывались в болота, в степи и в долины и вносили за собой поклонение рублю и силе "кулака". Мужик сперва было-обрадовался, но когда увидел, как разсчитываются с ним за "постройку" и за очистку от снежных заносов, да когда сообразил, как легально добираются до его кур, щетины, всякого дерьма "кулаки" и "маклаки", испугался и стал внимательно озираться, сидя в вагоне третьего класса и придерживая рукой пазуху, где сиротливо лежат несколько медных пятаков...
Но и этого еще было мало. У мужика, какая ни на есть, а есть земля. И на эту "земельку" было-протянулись цепкия руки и позарились глаза. Проект "обезземеления" и "устройства батраков" был уже написан, но тут "дельцы" потерпели фиаско и плюнули, заявляя, что не понимают их "европейско-культурных начал".
Дело дошло до того, что стало просто страшно, просто-таки страшно, что вдруг все с подряда отдадут - и тебя самого и семейство.
А жизнь становилась все дороже и дороже...
... Стоит только читать газеты, чтобы видеть, что "идея" сцапать все, что только можно, не покинула культурнаго человека и в настоящия минуты, а, напротив, эта "идея" как будто получила еще большее разнообразие конкретных форм. Всевозможные подряды с "патриотической" целью, гнилые сухари, "патриотические" подметки и фуфайки, телеги, волы и ослы внесли большое оживление в умы. Открывающаяся перспектива пленила не только специалистов наживы, но и специалистов науки.
По словам одной из корреспонденций "Голоса" из Одессы, "все, что из еврейскаго населения не могло примазаться к продовольствию армии и поставкам, нашло сбыт свои силам на вновь строящейся Бендеро-Галацкой дороге. Горячка наживы заразила даже людей науки (примеры, впрочем, уже бывали). Некоторые профессора одесскаго университета употребляют вакационное время, вместо умственного отдыха, тоже на дело поставок и продовольствий. Так, один из местных ученых взялся заправлять конторою доставки подвод в Кишиневе за 450 рублей в месяц. Поэтому нет ничего предосудительнаго, что чины полиции бросились в интендантство, как служители государства, а евреи, как граждане"...
...Когда читаешь трогательное описание корреспондента "Daily News", как русские солдаты, "эти благородные люди, высыпали хлеб из своих мешков на колени болгарских женщин и детей, хотя сами оставались без пищи и даже не знали, когда им снова придется есть, как они шарили по карманам, вытаскивая последние медные гроши, и отдавали их исхудалым детям бедных беглецов, сопровождая свою милостыню шуткой, чтобы скрыть слезу",- невольно является сравнение, как бы для того, чтобы заставить задуматься самаго недальновиднаго человека. В самом деле, эти "голодные" русские солдаты отдают последнее в то время, как сытые "рыцари золотого тельца" готовы отнять последнее!..
Год 1896
... У всех радостныя лица; все как будто нажили или предвкушают удовольствие нажить. У всех разгораются страсти и текут слюнки по мере того, как становится известным, что такой-то в неделю нажил 20.000, такой-то 50.000.
Тут же в конторе называют имя одного господина, прежняго профессиональнаго юриста, а нынче директора одного частнаго банка, который в последнее время выиграл биржевою игрой двести тысяч и, заметьте, почти не имея денег, а пользуясь кредитом и разными сведениями того же банка.
Все завидуют этому счастливцу, и никто, разумеется, не находит ничего предосудительнаго в том, что человек, близко стоящий к банку и имеющий точныя сведения о падении или подъеме бумаг, играет, собственно говоря, в безпроигрышную игру.
Вынь из бумажника у соннаго человека - вор и скамья подсудимых, а в данном, едва ли не аналогичном случае - умница, заслуживающий зависти и восхищения.
Быть таким умницей, найти, благодаря связям и знакомствам, средство играть наверняка, то-есть попросту вытаскивать деньги из чужих карманов, составляет желание каждаго. Что же тут дурного?
В этой бешенной погоне за наживой без всякаго труда, охватившей не одно только, так сказать, охвостье интеллигенции, но и самую интеллигенцию, решительно потеряно всякое чувство примитивной этики и стыда; общество точно одичало и, охваченное нравственной гангреной, указывающею на разложение, словно бы не сознает этого.
С этой точки зрения эта биржевая горячка крайне характерна, как знамение времени... думала ли играть на бирже интеллигенция шестидесятых годов?
Можно себе только представить, какой вопль и скрежет зубовный поднимут все эти многочисленные, якобы невинныя жертвы, которыя, не имея возможности играть наверняка, играли на авось, руководствуясь лишь алчностью и невежеством, когда они в одно прекрасное утро узнают, что, вместо удвоеннаго и утороеннаго капитала, они лишены всех своих капиталов и сбережений, которые, само собой разумеется, очутятся в карманах профессиональных биржевиков, как только им будет угодно разыграть последний акт этой биржевой траги-комедии.
Это будет достойным наказанием современной беспринципности. И чем сильнее она будет наказана, тем лучше.
Нет сомнения, что, в случае краха, раздадутся жалобы и сожаления на то, что городовые не защитили беспомощную публику. Если бы своевременно у банкирских контор стояли городовые с инструкциями не допускать публику до биржевой игры и, в случае сопротивления, тащить в участок, ничего бы этого не случилось. Денежки были бы целы, и благополучный россиянин, удержанный от увлечения способом исключительно естественным и во вкусе истинно-русских людей, наслаждался бы, попрежнему ликующий и торжествующий, своею безшабашною, безпринципною жизнью, вместо того, чтобы впасть в уныние и благим матом закричать: "караул!"
Но пока разыгрывается второй акт. Пока еще лукавые режиссеры биржевой феерии находят удобным гнать в гору не только ценныя и малоценныя бумаги, но даже и макулатуру, отпечатанную заново и обозначающую разныя разоренныя и даже никому неведомыя едва ли существующия предприятия.
И зараза распространяется все сильнее и сильнее, захватывая все большее и большее число охотников на рубль нажить тысячу. Пример интеллигенции заразил и низшие классы населения, и не далее как весной швейцар нашего дома, Викентий, отставной унтер-офицер из литвинов, человек весьма прижимистый и, как он сам выражается, "аккуратный вокруг себя", однажды пришел ко мне несколько взволнованный и напряженный и говорит:
- Я к вам посоветоваться.
- В чем дело, Викентий?
Викентий, как "аккуратный вокруг себя" человек, оглянулся и, понижая свой голос до конфиденциального шопота, обьяснил, что за пять лет, что живет в швейцарах, он скопил пятьсот рублей, и лежат эти пятьсот рублей в сберегательной кассе и приносят очень мало процента.
- А люди говорят, что теперь довольно даже глупо деньгам так зря лежать! - заключил Викентий.
- Что-ж, вы хотите кому-нибудь дать деньги на проценты? - спросил я, не догадываясь, к чему он клонит речь.
Но швейцар энергично протестовал. Он, слава Богу, не дурак, чтобы польстится на проценты и потерять капитал. Он никому денег не даст. Слыхал он, как пропадают деньги.
- А я вот пришел спросить акциев. Какия, значит, лучше купить, чтоб потом продать и нажить деньги.
Оказывалось, Викентий собирался тоже играть на бирже.
- Но откуда вам это пришло в голову?
- Слава Богу, я тоже газету читаю, - обидчиво заметил Викентий. - Да и люди говорили. Вот у нас в доме живет генерал Ерихонский, так он на этом самом двадцать тысяч в одну неделю нажил. И камердинер его тоже тысячу рублей... и всего только, говорит, сто рублей истратил... На бирже, значит, играл вместе с барином.
- А если проиграете и потеряете все свои деньги?
Викентий, очевидно, не имевший никакого понятия ни о бирже ни о биржевой игре, выражил на своем лице недоверие.
- Зачем потерять? Это дело верное, только знать, что купить. Вот и околоточный наш тоже нажил... Все вокруг наживают. Зачем же я один буду дураком? Уж вы, сделайте одолжение, посоветуйте насчет акциев.
Напрасно я советовал ему оставаться в дураках и держать деньги в сберегательной кассе. Он не внял моим советам и через неделю радостно сообщил, что, по совету камердинера генерала, купил на пятьсот рублей "брянских", и торжествующе прибавил, что они подымаются.
С тех пор я часто заставал Викентия в швейцарской, жадно читавшего биржевую хронику, и каждый раз он с радостью говорил:
- Поднимаются. А вы вот не советовали. Теперь, если продать бумаги, двести рублей лишков будет.
- Так что ж вы не продаете?
- Еще поднимутся... И в газетах пишут и люди говорят... Так зачем же я буду такой дурак, что продам? - отвечал Викентий, и прежнее добродушное лицо приняло алчное выражение и в глазах блестел огонек.
Нет, положительно надо было бежать из Петербурга и отдохнуть от зрелища этого Бедлама в какой-нибудь далекой глуши!
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199707/?7_8_1