ВЛАДА НАВЕЯЛА
Всячески приветствуя возобновление публикаций Влады Селиной вместо ее безграмотных критиков, хочу указать на небольшой нюанс ее статьи о «генерале Морозе», оставшийся незамеченным. Армия Кутузова, преследуя французов от Малоярославца до госграницы, сама выбыла наполовину - до Вильны в строю дошли 50 тыс. русских солдат. При форсированных маршах по осеннему бездорожью поражающим войска фактором был не столько мороз, сколько истощение, действующее на стороны одинаково при движении по еще летом разоренному краю. И здесь надо отметить главное. В отличие от «великой армии», с нашей стороны к границе вышли военнослужащие - в форме, с исправным оружием, с находящимся в подразделениях командным составом, приказы которого выполнялись, с готовой к действию артиллерией. А ведь это были в большинстве безграмотные рекруты - помещичьи крепостные, призванные летом-осенью.
С вражеской остались только скопища шаромыжников. Наполеон уделял необходимое внимание продовольствованию войск - вопреки легендам на сей счет! Перед вторжением в Данциге был сосредоточен обоз с продовольствием из 10 тыс. фур (с крепкими немецкими тяжеловозами) помимо войсковых транспортов, границу он перешел не спеша - дождавшись, пока в России поднимутся луговые травы, заколосятся озимые (А. Корнилович «Курс истории России ХIХ в.», М., 1912, ч. 1-я). Вся операционная линия оборудовалась станциями и этапами (см. Д. Давыдов «Дневник партизанских действий»), разрываемая лишь нашим гарнизоном Бобруйска - оставленным в тылу (почему Барклаем так же не был оставлен гарнизон в так и не взятом штурмом Смоленске хотя бы из потерявшей полевые пушки, необученной дивизии Неверовского, мне неясно). Причина гибели армии Наполеона - собственно воинского порядка. Разноплеменное воинство, объединившее французов, испанцев, итальянцев, немцев, поляков, баварцев, разложилось и потеряло управление, попав в сложные условия, - бегство командующего из собственных войск было лишь закономерным финалом! О низкой дисциплине наполеоновского воинства - «народной армии», как презрительно характеризовал ее А.А. Керсновский (М., 1992, т. 1-й), указывая, что разложение началось еще до Бородина, - говорит и насыщенность его офицерским составом. В Бородинской битве, где потери сторон были примерно равными (а по мнению наших бонапартистов, у французов были намного ниже!..), было убито и ранено 1928 французских офицеров против 633 наших (В.Н. Земцов «Битва при Москве-реке», М., 2001), при том, что большинство комсостава выбыло от ружейного огня - офицеры были, как полагалось, в боевой линии.
Кутузов был совершенно прав, наметанным взглядом воинского начальника увидев это и пытаясь заставить «великую армию» умереть естественной смертью. Я позволю себе цитату из по иному поводу написанного С.А. Гедеоновым: «Подобно прочим народам германской крови скандинавы ценят выше всего подвиги личного удальства, личной силы, ловкости в телесных упражнениях, дерзости в частных, отдельных предприятиях, все вообще необыкновенное и недоступное другим. Исландские саги полны рассказов об удальстве и ловкости в разных ИДРОТАХ (idrott, удалая игра) северных конунгов и мужей. Исландец Гунар из Глидаренны прыгал выше человеческого роста в полном вооружении; норвежский конунг Олаф Тригвасон на всем ходу своего корабля бегал по его краям, играя тремя, на воздух брошенными мечами; такая игра называлась Handsaxa-lek. Гаральд Блатанд отличался ловкостью в катании на лыжах и коньках. Одни были необычайными пловцами, другие лазили и карабкались с неимоверной быстротой по крутизнам и утесам; скальд Hallerstein называет эти идроты «художествами князей», artes principes, а Гаральд Гардред удивляется равнодушию Ярославны к его «осьми хитростям». Где черты подобной характеристики наших князей и мужей их? Где упоминается о личном удальстве Рюрика, Олега, Игоря, Святослава, Владимира? Летописец говорит о Святославе: «Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вои совокупляти многи и храбры, и легко ходя аки пардусъ, войны многи творяше. Ходя возъ по собъ не возяше, ни котьла, ни мясъ варя, но потонку изръзавъ конину ли, зверину ли, или говядину, на углехъ испекъ ядяше, ни шатра имяше, но подъкладъ постлавъ и съдло в головахъ; такоже и прочiи вои его вси бяху. Послаше къ странамъ глагола: хочю на вы идти». Здесь нет ни игры в мечи, на катания на лыжах, ни необычайных прыжков. Точно таким же описан Святослав и у византийцев. На предложение Цимисхия решить войну поединком он отвечает, что лучше врага своего знает, что ему делать; если же римскому императору жизнь наскучила, то есть бесчисленное множество родов смерти, из которых он может выбрать любой.
Никаких подвигов северного фиглярства не знают и богатырские песни времен Владимира, Слово о полку Игореве и т.д. В рассказах о подвигах и трудах своей жизни Мономах упоминает только о войне и об охоте, как о занятиях, приличных русскому князю. Богатырь и князь встретились на поле битвы под Липицами: «И прииде на него Александр Попович, име меч наг, хотя рассещи его [Мстислава, пробившего дорогу через вражеский строй насквозь и обратно, не узнанного Алешей Поповичем под доспехами], бе бо силен и славен богатырь. Он же возопи глаголя: яко аз есьмь князь Мстислав!… и рече ему Александр Попович: княже, то ты не дерзай, но стой и смотри; егда убо ты глава убиен будеши, и что суть иные, и камо ся им дети?»
Этот характер, основанный на сознании русского достоинства в князе и простом человеке, выдержан в русской истории до позднейших времен. Петр Великий - прямой потомок святого Владимира; Карл ХII - Рагнара Лодброка. Эти черты, воспроизводимые в истории Европы на протяжении тысяч лет, до наших дней узнаваемы - как в современных американцах, запечатленных (чтоб не сказать - созданных) голливудским кинематографом, так и в международных силах, шедших в Россию в 1812.
На Бородинском поле Кутузов, судя по расположению группировок тяжелой - батарейной артиллерии: 12 орудий у Шевардина, 24 на Семеновских флешах, 18 в Центральном люнете (по данным Земцова - лишь 12 плюс шесть полковых орудий), а на флангах, в глубине - 32 в Горкинской позиции, 26 в Масловском укреплении, 60 (!) в 5 батареях позади Утицы и несколько десятков в общем резерве у Псаревского кургана («Отечественная артиллерия», М., 1986) - не собирался ввязываться в жесткую позиционную оборону у Бородина и Семеновского, подобно Шевардину, мешать Бонапарту выполнять его грандиозное захождение от южного фланга к северному под перекрестным огнем дальнобойных батарейных пушек и гаубиц из глубины обороны. Цепляясь за выдвинутый вперед Центральный люнет, должно было бы укрепить, защищать далее и Бородино, а не Горки; междуречье Каменки и Семеновки егерями заняты не были, а, судя по письмам французов, приводимым Земцовым, огонь егерей в перелеске перед позициями воздействовал на них сильнее, чем картечь при штурме флешей. Укрепления, кроме Масловского, прикрывавшего тыл, строились с расчетом на захват противником - открытыми с тыльной стороны, дабы противник, заняв, не мог укрываться в них от огня из русской глубины.
(На странную конфигурацию Бородинской оборонительной линии для борьбы за ее удержание обратил внимание еще Л.Н. Толстой, кадровый артиллерист.) И тогда, получается, прав был Ермолов, осуждавший практику вверения командования иноземцам. Они - шотландец Барклай, немец Виттгенштейн, серб Милорадович - лично, безусловно, храбрые люди - независимо от вероисповедания и от лингвистической принадлежности, соревнуясь друг перед другом в хладнокровии под вражеским огнем, а перед Императором, под взглядами его доверенных людей, в «доблести в защите вверенных позиций», ввязались в позиционный бой там, где следовало отступать в глубину поля. Особенно это сказалось после занятия французами Семеновского, куда Наполеон быстро перебросил артиллерию, поставив войска Барклая в центре под фланговый огонь.
Р.Б. ЖДАНОВИЧ
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200814/?14_6_2